Легенды Сумеречного Замка

— Матушка, матушка, ты не поверишь, кого я сегодня встретила! — в дом-пещеру на одном из средних уровней — тех, что располагаются не на поверхности, но и достаточно далеко от дна, — вбегает шумный терракотовый вихрь, останавливаясь у широкой вырубленной в камне кровати. Там — среди пуховых одеял и подушек, — лежит женщина, похожая на иссохшее дерево. Она так слаба, что не может даже двинуть рукой-веточкой, лишь смотреть на мир почему-то до сих пор яркими карими глазами и едва-едва шевелить потрескавшимися губами. Сложно поверить, что эта древняя как мир старуха приходится матерью столь юной девушке, скорее даже девочке. — Кого же? — шепот — словно шорох ветра в ветвях. — Некроманта! — взгляд женщины меняется, без слов выражая опасение, но радостная девочка тараторит пуще прежнего, будто пытаясь развеять сумрак в её глазах: — Ему всего шестнадцать, но он такой сильный, что рядом с ним даже магия Города течёт иначе. А ещё, а ещё, матушка — у него на плаще восьмиконечные звёзды, а на шее летящий ворон. И Гончаяя у него есть — разумная, чуть ли не разумнее его самого, — голос девушки столь громкий и чёткий, что живи рядом с ними другие маги — давно бы сбежались на интересный рассказ. — Матушка-матушка, неужто Певереллы вернулись? Певереллы. Как много в этом имени для жителя этих мест. Сильные, своевольные, знающие себе цену — но и никогда не бросающие своих. Неужто только полумёртвая старуха помнит, что свои для этих некромантов — не страна, не семья, а вообще незнамо кто? Что и во времена силы кланов они были лишь родом — и сколь ни отдавали своих дочерей в чужие дома, не признавали такое родство родством. Певереллы, Певереллы — не один век прошел с тех пор, как по земле Британии ходил последний их представитель. Забылись обычаи этого древнего рода, забылись повадки, осталась в народной молве лишь память о силе — и какая-то дурная уверенность, что именно её-то и не хватает местным магам сейчас. — Не верь, душа моя, не верь, — шепчет старуха, надеясь оградить дочь от безумств. — Нет больше Певереллов, нет. И не будет боле. — Матушка-матушка, но он назвал меня Плетущей Жизни — и более ничего! — шепчет девочка, очарованная мелькнувшим образом из древних легенд. Будто одни лишь Певереллы были некромантами — уж ей-то ни знать, что это не так. — Нет больше Певереллов, — твердит как заклинание старуха, пусть и не верит уж в силу своих слов. — Прервалась преемственность поколений. Одна наследственность не значит ничего. Даже если и Певерелл по крови — хотя и сколько той крови-то осталось за столько-то поколений? — кто знает, кто его воспитывал, какие мысли бродят в его голове. Кто знает, не будет ли он хуже того, кому старуха — тогда ещё молодая и красивая, несмотря на прожитые годы, — отдала тринадцать лет назад свою молодость. Того, кто ушёл, не пожелав даже увидеть свою новорождённую дочь. Оставил ту, которой обещал вечность, умирать от стремительно накатившей старости, хотя она и просила, умоляла забрать с собой её — или хотя бы дочь. Будто Сандра не знает истории своей матери. Будто не твердила она своей дочери, пока была ещё покрепче, о самой страшной ошибке всей своей жизни. Неужто всё было лишь для того, чтобы на пороге смерти узнать, что дочь рискует пройти той же дорогой, что и мать — но лишь многим раньше? — Матушка-матушка, неужели ты и правда думаешь, что все Смотрящие за Грань — такие, как мой отец? — девочка будто и не слышит предостережений матери — она очарована прекрасным видением, что каким-то чудом явилось ей наяву. И говорило с ней. И назвало Плетущей Жизни — дважды! Дважды он пытался достучаться до неё, а она и не сразу осознала это. — Кто знает, Сандра. Кто знает... — в голосе умирающей женщины — смирение. И капля надежды, что права всё же дочь, а не она. В просторной и уютной пещерке повисает страшная тишина. *** Высокий погребальный костёр золотого магического огня освещал пространство уровней на пять вокруг, но Сандра не желала смотреть ни на пламя, ни на собравшихся возле костра жителей, пришедших почтить память умершей. Будто до этого они не обходили мать с дочерью по соседнему переходу, будто они не будут продолжать так делать уже с завтрашнего дня — но теперь с одной лишь Сандрой. Нет, Сандра прекрасно знала, что увидеть даже девятилетие своей дочери для химеролога — уже чудо, а ей самой сейчас аж двенадцать. Но разве знание законов мироздания может исцелить от скорби? Хотелось бросить всё, залезть на вершину Башни и... Нет, не спрыгнуть с неё вниз — встать во весь рост и проорать на весь город что-нибудь ругательное. Останавливали лишь стоящие за спиной братья-нелюди, после смерти своей покровительницы взявшие Сандру под своё крыло — метафорически, естественно, хотя у старшего крылья даже были. Именно Дайред организовал похороны — девушка после смерти матери была на это неспособна. Впрочем, даже будь и способна, вряд ли бы ей позволили одной взаимодействовать с не самыми дружелюбными жителями Города. Когда прогорел костёр, Сандра, не слушая ни чьих соболезнований, развернулась и быстрым шагом направилась к Башне, а пройдя около сотни шагов — и вовсе сорвалась на бег, остановившись только на смотровой площадке. — Кто он? — голос Дегмунда успокаивал одним своим звучанием. Конечно же, братцы бы не ставили её даже на нейтральной Башне — удивительно, что нигде не видно крылатой фигуры Дайреда. — Ты про кого? — голова девушки так была забита скорбью, что она и думать забыла о последнем разговоре с матерью, а так же предшествовавшей ему встрече. — Про того некроманта, о котором вы говорили... Некромант, да. Певерелл. Теперь, скинув с себя очарование момента, Сандра уже не была вообще ни в чём уверена. Ведь тот зеленоглазый красавец ничего ей не обещал, ничего не предлагал и не просил, никуда не звал — просто назвал правильно. А зачем назвал — а кто его знает? Может, и не было там причины, а она напридумывала себе лишнего. Он ведь молод — и явно не из Города, а наверху, вроде как, шестнадцать лет ещё считается детством. — Не знаю, — единственно-возможный правдивый ответ. — Возможно потомок Певереллов, но я и в этом уже не уверена. Ведь служители Тайны тоже носят звёзды. А ворон — может, наверху и забыли об этом гербе. Сандра уже и правда была готова поверить в то, что выдумала лишнего, и дальше жить по заветам покойной матери, но внезапно появившемуся Дайреду нашлось, чем её удивить. — Ростом где-то с Дегмунда, тонкокостный, бледнокожий, волосы черные, волнистые, глаза ярко-зелёные — он? — в отличие от своего брата, старший нелюдь голосом обладал скорее командным. При этих словах Сандра чуть не свалилась со смотровой площадки Башни, к краю которой успела подойти слишком близко. Потому что — да, он. Только вот... — Когда же ты успел с ним пересечься? — от удивления девушка даже забыла о том, что ей сейчас положено скорбеть. — У Крис в заведении недавно видел такого. Общался с одним из тайнюков, да и сам был одет похоже. Но разговаривали они не как коллеги — скорее, как вербовщик с вербуемым. И тайнюк обращался к парню — Певерелл. Успокоившееся было сердце Сандры вновь понеслось вскачь. Значит, не ошиблась; значит, и правда он — или пытается им притворяться. Но уж если служитель Тайны им заинтересовался и называл этим именем, то он уж точно не простой человек. Так что... У нее захватило дух от открывшихся перспектив. Ведь если он и правда Певерелл — значит, скоро что-то изменится. Не у неё лично, а во всём магическом сообществе — этот род иначе не умеет, что бы там матушка не говорила про прервавшуюся преемственность. А даже если и не Певерелл — всё равно одно лишь это имя всколыхнет застоявшееся болото и здесь, и наверху. Ощущение было, будто за спиной раскинулись огромные крылья, прямо как у Дайреда. Словно можно сделать шаг с Башни — и не рухнешь вниз, а полетишь над всеми этими домами, меж разноцветных магических огней. Главное только — не делать первого шага самой. Уж это-то она со слов матери выучила. Ждать, пока этот Певерелл придёт к ней — и смотреть, зачем придёт, анализировать. А что придёт — несомненно, уж интерес в чужих глазах она читать научилась. И тогда — попытаться привязать некроманта к себе до того, как его сердце будет отдано одной лишь Серой Леди.