Призрак по соседству

      Антон остервенело отмывал надпись, когда услышал звонок в дверь. Швырнув мокрую тряпку и уделав тем самым пол еще больше, Шипулин побрел открывать, полагая, что это происки таинственного некто, живущего в его квартире. Однако…       — Привет. Это Мартен, помнишь, да? Так вот… – Симон запнулся, когда Антон открыл дверь пошире. – Только встал?       Россиянин удивленно уставился на немца. Ну да, он только недавно проснулся, но откуда об этом знает Симон? Может, что с прической не так?       — В общем, – сосед прокашлялся, как-то смущенно покраснев. – Мартен у нас, кхем, старший по дому, и он может помочь тебе с мебелью.       — Да? – вот теперь Шипулин заинтересованно уставился на Фуркада. Тот важно кивнул.       — Некоторые жильцы оставляют или забывают стулья, тумбочки, кресла…       — Выкидывают? – подсказал Антон. Симон убедительно прикрыл кашлем смешок, но лицо выдавало его с головой. Впрочем, Мартен этого не заметил, сосредоточив раздражение на россиянине.       — Оставляют, – с нажимом произнес он. – Целый склад имеется. Интересует?       — Конечно.       Шипулин не был брезгливым, особенно к халявным вещам. А парочка стульев к торшеру совсем бы не помешала. Симон как-то хитро подмигнул ему, и Антон догадался, что где-то кроется подвох.       — Тогда сегодня после обеда.       Мартен окинул его взглядом, хмыкнул сам себе и ушел в сторону лестницы. Шипулин открыл рот, чтоб окликнуть и спросить куда приходить, но Симон покачал головой, с трудом сдерживая смех.       — Прости меня, – зашептал немец. – Он опять прикопался ко мне, а я возьми и брякни, что у тебя даже мебели нет, а еще ты умеешь быть благодарным…       — Симон…       — Мне жаль, правда, – горячо уверял немец, однако ни капли раскаяния на его лице не наблюдалось.       — И какую благодарность он ждет? – обреченно поинтересовался Антон.       — Ну, поорешь с ним на какой-нибудь акции…       Антон от души приложился лбом о дверной косяк. Симон сочувственно потрепал его по плечу, но россиянин определенно слышал приглушенный смех.       — С меня причитается. И да, будь с ним жестче.       — Если я проникнусь его идеями, догадайся, к кому я приду первому, м? – прищурился Антон. – Кстати, зайдешь? А то стоим на пороге, а тут довольно прохладно.       — Извини, но нет. Мама учила меня никуда не ходить с незнакомцами в нижнем белье, – вежливо сказал немец. – Но я бы, конечно, проигнорировал ее предупреждение. Если бы мне не надо было на учебу.       Лишь после прощания с Симоном до Антона дошло, о каком нижнем белье толковал сосед. И почему Мартен так пристально его разглядывал. Шипулин не стеснялся ни своего тела, ни трусов со Спанч Бобом, которые ему презентовал Тарьей, но обычно не общался с малознакомыми мужчинами так, почти голышом. Неловкая ситуация. И Антон даже не знал, что в его невнимательности хуже: что он предстал так перед соседом, который ему нравился, или что он явил свои прелести ЛГБТ-активисту, которому теперь должен.       Впрочем, размышлять на эту тему долго у россиянина не вышло. Едва зайдя на кухню, мужчина запутался в пледе, который вообще-то был на диване, и упал лицом в оставленную лужу из воды и молока. Шипулин готов был поклясться, что услышал булькающий звук, больно уж напоминающий смех.       — Это перебор! – орал Антон, выпутываясь из ловушки. – Я тебе ничего не сделал!       Но вновь никакого ответа не последовало. Коварное нечто отвечало другими способами.       

***

      На таинственном складе, оказавшимся обыкновенной каморкой без окон, было действительно много всего полезного. Антон позаимствовал оттуда кресло, тостер, новый чайник, правда не электрический, один стул и небольшую тумбочку. Что за это он будет должен французу, Шипулин не знал, ведь благодетель посвящать его в свои планы не спешил.       Вообще этот Фуркад был какой-то странный. Сначала попытался пошутить насчет его утреннего вида (оказывается, он даже разглядел молоко на коленях Антона и, разумеется, принял совсем за иную субстанцию), а после того, как россиянин нашел кресло, резко побледнел и замолчал. Антон предположил, что Мартен хотел его себе забрать, но не успел. Однако, спросив об этом, получил какой-то невразумительный ответ, из которого следовало, что «мне пора, поторопись, неси все это сам».       И Антон отнес. Всего-то третий этаж, а своя ноша – не ноша, если досталась задаром. Француз помог только тостер донести, да и то, услышав грохот в квартире Шипулина, едва не бросил его на пороге. Реакция Антона оказалась очень кстати.       Смотря вслед убегающему французу, Шипулин предположил, что тот, возможно, и не появится на пороге его квартиры больше. Пугливый малый.       Придвинув мебель ближе к двери, Антон зашел внутрь, чтобы первым делом выяснить, что там происходит и отнести тостер. Увиденное поразило. Тостер выпал из рук и едва не приземлился на ноги россиянину, но тот едва ли это заметил, уставившись на простыню, которая парила над диваном. Парила. Антон ощутил, как все внутри холодеет, а идея последовать за французом перестала казаться смешной.       Тем временем, диван начал двигаться. У Шипулина зародилось нехорошее предчувствие, когда скорость движения начала расти. Перепрыгнув через тостер, Антон устремился в самую гущу аномальной активности и успел ухватиться за обивку дивана до того, как он влетел в стену. Триумф был недолгим. Это самое нечто, живущее тут, оказалось на порядок сильнее, и свой план осуществило блестяще. Антон же, отлетев, мощно приложился затылком об пол и отключился.       

***

      Гугл выдал несколько вариантов того, что это могло бы быть. Шипулин еще не отбрасывал идею с домовым, но привидение показалось ему даже более предпочтительным. Похоже, кто-то склеил ласты в этой однушке и теперь решил пошалить.       Инстинкт самосохранения подсказывал, что надо переехать. Забить на гордость и деньги и просто сбежать. Но Антон не стал рассматривать эту идею всерьез. Русские не сдаются. Тем более, в Германии. Что бы сказали его деды, если бы он струсил?       Но и призрак (а теперь про себя Шипулин звал это нечто именно так, не считая матерных прозвищ, разумеется) сдаваться не думал. Его действия становились все более изощренными, продуманными. Если Антон находился дома, что-нибудь обязательно летало, падало, взрывалось. Особенно доставалось торшеру, но тот был попросту неубиваемым, чем явно бесил привидение. Шипулин же торшером гордился. Вот не зря тащил его в такую даль.       Теперь Антон спал исключительно в берушах, но его счастье продлилось всего одну ночь. Оно скулило и стенало прямо над ухом, и ни одни затычки справиться с этим не могли. Как и наушники, провод которых оказался разорванным к утру.       Шипулин решился на отчаянный шаг и на ночь принял несколько таблеток снотворного. И это было чудесно. Он мгновенно заснул, ничего не беспокоило ровно до момента пробуждения. В ванной. Антон не на шутку испугался. Если призрак смог перенести его тело в другое помещение, что мешает ему выбросить его из окна?       Чтобы успокоиться, Шипулин решил принять душ, ведь идти никуда не надо. Горячая вода действовала умиротворяюще, Антон успел позабыть о своем пробуждении, списав все на страшный сон. Вот только надпись на запотевшем стекле возвращала в суровую реальность, в которой Антон не мог поделить квартиру с призраком-извращенцем. Как еще назвать по-другому эту сущность, Шипулин не знал. Но подглядывать за ним в душе? Ни в какие рамки!       Подписав лаконичное «Fuck Off» под «Go away», россиянин почувствовал себя значительно лучше. Хочет, чтобы он съехал? Не дождется!

***

      Через неделю оккупационной войны Антон подрастерял свою уверенность. Стоило лишь закрыть глаза, как все в квартире начинало ходить ходуном. А если ему все-таки удавалось заснуть, призрак обязательно что-нибудь кидал на него или дотрагивался. В последнем Шипулин не был уверен, лишь ощущал дикий холод.       Антон пытался, правда пытался поговорить с этим существом. И на немецком, и на английском – никакого результата. Даже новых надписей на стекле не появлялось.       Спать в этой квартире Антон больше не мог. Лежа на диване, Антон прислушивался к любому шороху и чуть что сразу вскакивал с торшером в руках, готовый сражаться. Долго так продолжаться не могло, поэтому россиянин устроился на ночную подработку в круглосуточный магазин охранником, чтобы как можно меньше времени проводить дома.       Через две недели Антон буквально валился с ног от усталости. К третьей неделе он стал больше походить на зомби, готовый убить за возможность поспать больше двух часов в сутки. Урывочный сон в метро не приносил ни облегчения, ни отдыха. Иногда он успевал подремать во время смен, особенно помогал ему в этом Эрик и новенький, Гараничев, который подменял его, если Гросс отсутствовал на месте. Но всего этого было недостаточно.       Рикко, разделявший его энтузиазм в самом начале, не выдержал и выгнал прочь на два дня. Отоспаться. В любой другой день россиянин с радостью бы подчинился, но едва вспомнив о своем «соседе», приуныл. Впрочем, Гросс был неумолим.       Торшер валялся у порога, но к этому Антон уже привык. Подняв «верного друга», он прошел в комнату и аккуратно поставил на место. Скинув лишь верхнюю одежду и обувь, Шипулин лег на спину и, посмотрев в потолок, отчетливо произнес:       — Ты ведь был человеком! Ну, скорее всего. Я хочу спать. Если я здесь помру – нам придется вместе коротать вечность, – мужчину буквально передернуло от такой перспективы: — Пожалуйста! Потом продолжим эту увлекательную игру.       Антон не ожидал ответа, поэтому с чистой совестью накрылся одеялом и закрыл глаза. Усталость взяла верх, и россиянин смог проспать более десяти часов кряду, чего не случалось с ним даже в детстве во время болезней.       Шипулин побродил по квартире, но не нашел никаких поломок/разбитых вещей. Впервые с момента его переезда сюда. Похоже, призрак действительно вошел в его положение и позволил выспаться.       — Спасибо. Ну, знаешь за это все, – Антон помахал рукой. – Даже не знаю, как тебя отблагодарить. Может, молочка?       Призрак ответил, опрокинув кружку с горячим чаем на ноги мужчине. Бегая по квартире и повизгивая, Антон понял, что ему еще далеко до Дженнифер Лав Хьюитт.*