Хрустальный сюрприз

Постепенно Анна стала забывать кошмарные подробности похищения, а в памяти Дюка уж и вовсе не осталось о нем следов. Но изо дня в день рядом с Анной возникал мерцающий силуэт Густава Фаберже, тоскливо взирающий на нее с молчаливой просьбой в слезящихся глазах. Анна лишь бессильно разводила руками. Призрак, грустно улыбнувшись, исчезал до следующего дня. ... Теплым майским вечером Анна вошла в гостиную и позвала мужа, прижимая палец к губам: - Яков, только взгляни на это. Штольман отложил в сторону справочник новейшего оружия и прошел за женой в детскую. На веселеньком ковре с котятами сидел Дюк и заливисто хохотал. Он восторженно кивал головой, стучал ладонями по полу, хлопал в ладоши. И не отрываясь, смотрел на гладкокрашеную стену комнаты, где были развешаны рисунки животных из журнала для малышей. Взгляд Дюка был устремлен на пустое пространство между парочкой его каляк-маляк, которые Анна никак не решалась выбросить. Яков, стараясь не шуметь, вышел из детской и прикрыл за собой дверь. - Аня, что это? Куда он смотрит? - Там сидят два старика, представляешь? Они ему театр теней наперебой на пальцах показывают, а Дюк смотрит, - улыбнулась Анна. Ошеломленный муж еще раз заглянул в детскую. - Анна Викторовна, а с вами с ума сойду. Там нет никаких стариков. И теней тоже нет. - Дýхи, Яков! - Дýхи. Ну да, теперь понятно, - Штольман пожал плечами. - А они в дверь не могли постучаться, представиться, наконец? Как-то неудобно, пожилые люди у нас в гостях, а мы даже чаю не предложили… - Папа, папа! Пойдем смотреть! Там собачка – ргаф, рргаф! Как Тяфка! – выбежавший из детской Дюк схватил отца за руку и потащил за собой. – Мама, пойдем! - Хороший мой, я не увижу. Ты с мамой посмотри… - Яков погладил сына по голове. Анна с сыном скрылись в детской, и Штольман вздохнул. Он не удивится, если их второй ребенок тоже унаследует мамины способности, хотя, следуя вероятности, у них родится маленький логик. Яков улыбнулся, представив себе серьезную девочку с косичкой, спорящую с Анной на каждом шагу. Одно Яков мог предсказать абсолютно точно - простой и понятной жизнь его не будет уже никогда. Выйдя из комнаты с сыном на руках, Анна мягко сказала: – Дюк, дедушки старенькие, они устали. Пойди поиграй с Тяфкой. Она обернулась к мужу. – Яков, я сейчас приду. Надо поговорить. … Анна вошла в гостиную и села рядом с развалившимся на диване мужем, который тут же обхватил ее за талию и притянул к себе. - Аня, они тут? - Да. Я все расскажу тебе, подожди немного пожалуйста. Облокотившись спиной на мужа, она устремила взгляд в пустоту. Полупрозрачный и абсолютно седой старичок в пенсне сиплым голосом жарко переругивался с Густавом Фаберже. - Густав, старый ты маразматик, не захлебнись в своем таланте! Ты мне что сказал? - Терентий! – Фаберже гордо выпрямился. - Я все помню! Не надо приписывать мне своих болячек, я моложе тебя на два года! - На два года и два месяца, юноша, - Терентий погрозил собеседнику пальцем. - Вот что ты врешь, а? Ты мне сказал – оставь у себя до тезоименитства государыни Марии Федоровны. А оно когда? В середине лета! Густав стукнул туманным кулаком по столу. - Тереша, я тебе говорил – до Пасхи! До Пасхи, пресноплюй ты слабоочий! - Это я слабоочий? От слабоухого слышу! – уронив пенсне, Терентий замахнулся худенькой ручкой. - Господа, господа! – Анна вскочила с дивана, пытаясь унять не на шутку разошедшихся духов. - Объясните пожалуйста, о чем речь. Я ничего не понимаю! Терентий, с неподобающей его солидным годам легкостью усевшись на стол, сжал плечи и стал похож на нахохлившегося воробья. Фаберже удалился от драчливого приятеля и устроился в кресле. - Дражайшая Анна Викторовна, - пафосно начал Густав. - Имею честь сообщить, что я вспомнил, где шкатулка! - Вспомнила баба, как в девках гуляла, - ехидно пробормотал Терентий со стола. Обернувшись к мужу, Анна шепнула: - Яков, они припомнили, где шкатулка. Штольман горестно вздохнул и откинул голову на спинку дивана. "Припомнили. Вот черт их дернул". Махнув рукой на стол, Густав продолжил: - Не то чтобы я сам… Вот Терентий Семенович усоп намедни. Усопший Терентий аж подпрыгнул на своем насесте. – Я не усоп! Я почил в бозе, грамотей чухонский! - Ты дашь мне сказать? – Фаберже поворотился к столу и погрозил кулаком. - Простите нас, стариков, Анна Викторовна, никак не наговоримся. Так вот, он сразу меня нашел и напомнил, что моя шкатулка у него. - Терентий Семенович Бронников, - сипло отрекомендовался узкоплечий старичок. - Часовщик. Друг этого ... грубияна. Густав Петрович отдал мне свое изделие на сохранение. Говорит, держи до именин Марии Федоровны, мол мне в мастерской несподручно, все на виду. - До Пасхи! - Гусик, да все знают, что у тебя память к преклонным годам ни к черту стала, - часовщик закашлялся. - Вот и меня грудная жаба придавила. - Соболезную вашим родственникам, - чинно сказала Анна. Яков хмыкнул. Соболезновать стоило ему. - О, вы меня не так поняли, дражайшая Анна Викторовна! Прошу простить за старческие жалобы, не хотел я… Ну да ладно, - Терентий Семенович сполз со стола. - Астма у меня еще страшнейшая, а сноха давеча на чай заявилась с кошкой своей, Фуфелькой. Я уж и в дом к ним не хожу, дышать на пороге трудно, а тут... Персидская оранжевая, если знаете… Анна извинительно пожала плечами. - Нет, уважаемый Терентий Семенович, у нас только такса. Получается, вы не от жабы умерли? - Да какая жаба? Сноха его - жаба зеленая! – рассердился Фаберже. - Тереше еще жить бы да жить, а угас в несколько минут от приступа астмы. Дых-дых, пых-пых, и все… Часовщик грустно покивал головой. - Вот так я и покинул земную юдоль… Потом сынок мой вбежал, подкаблучник, а сноха всего и промолвила: «Папаша ваш того-с, не дышит», - повздыхав о слабохарактерном сыне, Терентий не стал долго горевать о себе. - Не в этом дело, Анна Викторовна! – надсадно кашляя, дух забегал кругами вокруг стола. - Глаза у этой бесстыжей завидущие, ручки загребущие. Заутра она с сыном моим въезжает в мою квартирку - найдет и приберет шкатулку как пить дать. И не докажет никто, что Гусика это… Фаберже взмолился, глядя на Анну: - Анна Викторовна, прошу вас, помогите! Это совсем нетрудно, клянусь - как янтарь распилить. Дом у Тереши пустой стоит до завтра, зайдете, заберете подарок. И я упокоюсь наконец, а то вижу, утомил вас уже… Вздохнув, Анна помедлила. - Потерпите, господа. Мне надо поговорить с мужем, если позволите. Говорливые духи тут же испарились, оставив в комнате устойчивое впечатление запаха микстуры от кашля. … - Пойти в чужую квартиру? Ночью? – Штольман недоуменно воззрился на жену. - Анна Викторовна, вы вообще-то не забыли, что я преступников ловлю, а не… покрываю? - Яков! – Анна положила руку ему на бедро. - Ну пожалуйста! Это никакое не преступление, а возвращение истинному хозяину. Усевшись к мужу на колени, она забралась ладонью под лацкан его домашнего халата и ласково погладила теплую кожу на груди. - Яков Платонович, это ведь справедливо будет? Не позволить убийце завладеть шкатулкой Фаберже? Ладонь ее спустилась на живот, и Яков улыбнулся. - Подкуп должностного лица, Анна Викторовна. С сожалением забрав ее руку, уже развязавшую пояс халата, он поднес ее к губам и поцеловал. - Аня, нет. - Тогда я сама пойду! Ничего там нет опасного, просто приду и возьму! – не глядя ему в глаза, Анна слезла с колен. - Я пошла переодеваться. - Анна Викторовна! – ледяным тоном произнес Яков, удерживая жену за руку. - Мы это уже обсуждали - супружеские обеты, послушание... Не помните? Он поднял ее лицо пальцами. - Скажи мне в лицо, что ты сейчас поедешь в город. Перебирая в руках вытащенный пояс, Анна потупилась. Вздохнула. Подняла глаза. - Нет, без тебя не поеду… Штольман мысленно поблагодарил ангела-хранителя жены за снизошедшее на нее благоразумие. - Пожалуйста, поедем вместе! – притягивая к себе полы его халата, горячо зашептала Анна. - Яков, я Густаву обещала помочь, и сейчас самое время. Если мы не заполучим эту шкатулку сегодня, Фаберже так и будет ко мне ходить, предлагать варианты. А теперь еще и к Дюку зачастит! Якову категорически не понравились нарисованные воображением картины, в которых неугомонный призрак шлялся по дому и докучал сыну и жене. Вздохнув, он заправил ее выбившийся из прически завиток за ухо и, сдаваясь, пробормотал: - Вот как вам это удается, Анна Викторовна?