Волны и Скалы

Береги себя от мрака, Как от огня. Береги себя, как бы сладко Не звали леса. Нас затянет, мы погибнем В этой черной смоле, Наши тела превратятся в камень. Прекрати покоряться мгле. элли на маковом поле — тепло наших тел

      Только последний слепец сказал бы, что все нормально, веря в это.       Джувия не верила, но упорно притворялась.       Притворялась, что не видела застывшего взгляда, окаменевших плеч, на которых будто мир держится.       Притворялась, что не замечает, как долго Грей-сама моет руки перед едой.       Притворялась, будто все хорошо.       Ведь это то, чего от нее хотел Грей-сама.       После войны с Тартаросом Джувия чувствовала, что идет по очень тонкому льду. Не только потому, что гильдии больше не было, и Джувии впервые за много лет приходилось выживать на вольных хлебах, нет. Как минимум, потому что Грей-сама все устроил, брал задания в других странах, которые не имели такой системы гильдий, как Фиор, а значит, позволяли свободным магам работать. Он быстро нашел дом, который был им по карману. Будто бы Грей-сама был создан для самостоятельной жизни. И тут Джувия вспоминала вещи, которые ей рассказывала Кана-сан шепотом: она знала о Грее больше всех в гильдии, потому что их дружба насчитывала столько же лет, сколько Грей был в гильдии, и они вместе начинали пить и все такое, а за алкоголем, особенно на неокрепший организм, можно было наболтать много. Кана-сан говорила, что Грей с северного континента, и до сюда он очень-очень-очень долго шел от родных краев. Один.       Джувия, когда увязалась тайком за Греем в его поездку на могилу родителей, имела счастье сама оценить это самое очень-очень-очень долго. Как этот путь лет в восемь можно было проделать, ей было неведомо, оттого и сильнее крепло ее убеждение, что Грей, без всяких сомнений, великий человек.       В общем, быт был налажен, но обстановка между Греем и Джувией была как никогда тяжелой.       Джувия знала, что Грей-сама переживает из-за встречи с отцом, из-за того, что он появился, разбередил старые раны, и тут же умер во второй раз. Переживает из-за его задания по уничтожению демона ЭНД. Пытается освоиться с новыми способностями, изнуряя себя на тренировках. А тут еще и последствия проклятия Марде Гира вылезли.       Грей пытался держаться, пытался не выдавать ничем, что ему сложно. Вел себя, как будто ему все равно, да только вот Джувия видела, как он, думая, что один, листает альбом с обуглившейся обложкой.       Джувия видела налившиеся кровью трещины на нетронутой чернотой коже его рук, это было от частого мытья.       Новая сила пугала Грея. Быть отчасти демоном было отвратительно для того, кто потерял все из-за такого существа. Быть отчасти демоном было больно для того, кто изо всех сил старался быть человеком.       Грей много курил, пил кофе по паре чашек за раз и мало спал.       Джувия улыбалась.       Джувия говорила «Завтрак готов!», «Доброе утро, Грей-сама», «Подбирайте за собой одежду».       Джувия не говорила, что ей снится, как человек, которого она видела всего один раз, умирает от ее руки. Джувия не говорит «Простите, Грей-сама, Джувия отняла у вас отца вновь».       Тогда это казалось правильным. Но лики все равно в итоге были активированы, так что одному некроманту вовсе не обязательно было погибать. А значит — и одному отцу.       Голос Сильвера Фуллбастера до сих пор стоял у нее в ушах. Добрый голос человека, который долго страдал. Добрый голос прекрасного отца и верного мужа. Добрый голос человека, чью смерть оплакивал, и вряд ли когда-нибудь в глубине души перестанет, тот, кого любит Джувия.       Добрый голос, говорящий «Сделай это ради Грея».       Безжалостный и беспощадный голос.       Джувия хочет вести себя, будто все хорошо. Но каждый раз, когда она хочет сделать что-то в духе Джувии-из-Фейри-Тейл-которая-не-упустит-возможности-продемонстрировать-силу-своей-любви-Грею-Фуллбастеру как перед глазами вспыхивают заснеженные руины, пушистые снежинки медленно падают на камни, подгнившие деревянные балки, деревянный крест, на котором Мика-Грей, Грей — зачеркнуто.       Мика… Джувия сунула свой любопытный нос в тот альбом с обуглившейся обложкой, ровно на одну страницу, и той хватило, чтобы с колотящимся где-то в районе пяток сердцем закрыть его и больше не трогать.       На первой странице была она, светловолосая, в темной одежде. Она держала в руках букет маков. И на серьезном лице с темными глазами была улыбка Грея. Или, скорее, это Грей-сама улыбался, как его мама.       Джувия думает о Сильвере, который семнадцать лет жил с мыслью, что его семья мертва, и страстно хотел к ним, где бы они ни были. Хотел к той улыбающейся красавице с маками и сыну. Смогла бы Джувия вынести это?       Джувия видит этот крест каждый раз, как наяву.       И отдергивает руку, замершую в дюйме от чужого плеча, отстраняется в мгновении от объятия, кладет ладонь рядом, не пытаясь ненароком задеть пальцы. Джувия не может, не имеет права так делать.       Джувия совершила предательство.       А Грей-сама… простил.       Принял, смирился.       Нашел новую доску и нацарапал на ней Сильвер-Мика.       Сказал «Спасибо», ударившее Джувию, как пощечина.       Джувия тогда сидела на холодной земле, гладила его по волосам, стряхивая снег, и рыдала навзрыд. От обиды и боли. Чем Грей-сама это заслужил?       Джувия не знала ответа.       Джувия пошла вслед за ним, потому что идти было некуда, потому что только она могла ему помочь в тот момент, потому что Джувия понятия не имеет, что бы с ней было, не знай она, что с Греем все хорошо. Потому что она его любила.       Джувия улыбалась и была готова поддержать.       Джувия видела кровь на его руках, и это была его собственная кровь. Грей-сама честно предупредил Джувию о возможном исходе, но Джувия не боялась. Джувия не умела бояться его. За него — да.       Джувия так боялась за него.       Грей-сама отдыхал на крыльце дома после долгого сидения за книгами: он серьезно подходил к освоению новой магии. Джувии иногда только и оставалось, что подносить ему новые чашки кофе и напоминать о сне и еде.       Но сейчас он был занят созерцанием леса, который начинался буквально за забором их жилища.       Джувия и подумать не могла, то столько вещей можно делать мрачно, пока не зажила с Греем. Мрачно он умудрялся даже зубы чистить, а сейчас вот курил, медленно выдыхая дым. Почерневшие пальцы сжимали сигарету, прогоревшую почти до фильтра. И Джувии отчего-то думалось, что даже если она прогорит до самых пальцев Грея, тот не оторвет взгляда от темной чащобы, погруженный в свои тягостные мысли.       Куда больше она любила Грея, который с улыбкой предлагал ей продолжить сражение, или учил есть те тягуче-липучие сладкие штуки. Но такой он тоже был любим, просто Джувии хотелось, чтобы он не был таким уставшим, издергавшимся и… потерянным. Ей хотелось, чтобы он снова улыбался с прежней легкостью. И ей было тошно оттого, что изменить что-либо она не в силах. Ее «если сделать вид, что все хорошо, Грей-сама не будет волноваться хотя бы за нее» не помогало. Никому лучше не становилось.       Притворство не делает вещи лучше. Притворство разъедает и того, кто притворяется, и того, перед кем разыгрывают спектакль.       Джувия присела рядом. Ей неудержимо хотелось положить руку на его плечо, поддержать, приобнять. Сказать: «Джувия здесь, Джувия рядом».       Джувия отдергивает руку. Не может.       — Опять, — вдруг говорит Грей. Его голос звучит полушепотом, хрипло. Они не разговаривали с обеда. А больше Грей ни с кем не общался, когда они были дома.       Джувия не понимает. Что опять? Опять она его потревожила?       — Ты опять это сделала, — поясняет мысль Грей.       — Джувии уйти?       — Нет, — качает головой Грей, отбрасывая потухшую — не исключено, что об его пальцы — сигарету в траву. — Ты говоришь, что все в порядке, но продолжаешь от меня шарахаться.       — Джувия не…       — Ты думаешь, я слепой или вроде того? Я вижу, как ты каждый раз подходишь ко мне, хочешь что-то сказать, стоишь с этим испуганным лицом, дергаешься и убегаешь. Если это все слишком тяжело для тебя, мое изначальное предложение еще в силе, ключи от моего дома в Магнолии, ты знаешь где. Живи там. Я не хочу, чтобы мои друзья, ты, боялись меня и мучились, находясь со мной под одной крышей.       — Джувия не мучается и не боится! — возражает она: Грей был последним человеком в мире, к которому Джувия могла испытывать страх.       — Ты даже дотронуться до меня не можешь. Я только что видел, не отпирайся.       Джувия замерла, удивленно смотря на собеседника. Он воспринял поведение Джувии на свой счет? Он думает, она боится его? Его?       Грея-сама, самого доброго и лучшего?       Джувия нерешительно протягивает руку к чужим пальцам, запятнанным чернотой. Если подумать, она ведь примерно с тех пор она не могла себя заставить вести себя с ним по-старому. Мог ли он решить, что это из-за того, что Джувии было отвратительно?       Ее пальцы нерешительно замирают в дюйме от Грея. Он невесело дергает уголком губ, мол, что и требовалось доказать. Джувия так никогда и не касалась почерневших участков его кожи, отличаются ли они на ощупь. Его руки все еще такие теплые?       Грей вскидывается, когда Джувия проводит самыми кончиками пальцев по контуру одной из темных отметин. Вздрагивает, будто хочет убежать, отпрыгнуть. Джувия мысленно хихикает, сам же заметил, что Джувия перестала его трогать, за что боролся, как говорится.       Отметины ничем не отличаются. Руки Грея слегка прохладные, похоже, долго сидит на улице. Грубее, чем Джувия помнит, там, где нет черноты, видно, что Грей моет руки чаще, чем кажется. Кожа стерта и выглядит болезненно.       Глазам становится горячо-горячо от набежавших слез, насколько же ему тошно иметь дело с демонической магией, иметь дело с тем, что он рискует и сам стать демоном, если будет использовать эту силу? Почему Джувия не заметила этого раньше, почему она была так увлечена созданием видимости, что все в порядке, раз не заметила, что Грею нужна помощь?       Джувия с силой моргает, не давая слезам туманить взгляд. Уже смелее берет его за руку, переплетая пальцы, ласково гладит, избегая воспалившихся участков. Джувия любит руки Грея. Они у него красивые, как и все остальное, конечно же. Это не руки бестолкового вояки, это руки человека-творца, с чуткими пальцами, способными перебирать всякую мелочь и совершать точные движения. А главное, эти руки столько раз спасали Джувию, от тьмы, от врагов, от самой Джувии. Держась с ним за руки, Джувия создавала величайшую магию унисон рейда так легко и так правильно, как будто они были созданы для этого, созданы друг для друга. Как лед и вода, смежные стихии, такие разные, но единые в своем источнике.       Грей смотрит на их переплетенные пальцы со смешанным, сложным выражением на лице. Джувия бледная, очень бледная, и ее белые пальцы почти сияют оттененные запятнанной кожей руки Грея. Почти красиво и так печально.       Джувия чуть выпутывает свою ладонь из чужой хватки, но не отпускает, берет двумя руками, тянет к лицу, прижимается щекой, как котенок, ищущий ласки.       Она бы могла сейчас говорить, что не боится, что все в порядке, но именно то, что она говорила все эти слова, и привело их к глобальному недопониманию.       Поэтому Джувия молчит, не дает ему отдернуть руку и улыбается.       Мимолетно касается губами костяшек пальцев, на которых рассыпаны крошечные почти невидимые шрамы от частых драк, если не разглядывать руку вблизи, то и не увидишь.       И Джувия любит это знание.       Грей придвигается чуть ближе, опирается на чистую руку чуть позади Джувии. Прижимается щекой к ее макушке. Не объятие, но что-то около.       Джувии нравится это. Джувии нравится чувствовать его так близко.       — Джувия будет рядом несмотря ни на что, — говорит она, наконец. — Если понадобится, Джувия не отдаст Грея-сама тьме.       — А если я сам захочу туда уйти? — тихо интересуется он.       — Тогда Джувия пойдет с Греем-сама.       Грей качает головой, и Джувия чувствует, что у него отлегло от сердца. Может быть, проблем меньше не стало, но кому как не Джувии знать, что вещи становятся чуть лучше, когда тебя принимают.       Грей вот принимал Джувию, даже если она устранила некроманта, поднявшего его отца. А Джувия не понимала этого, как Грей не понимал того, что Джувии важно не то, кто такой Грей, человек или демон, а то, кем он является.       А Грей был для Джувии самым любимым человеком в мире.       В ту ночь Джувия впервые за пару месяцев их совместной жизни предпринимает дерзкую, обреченную с самого начала на провал, попытку залезть к нему в кровать. А Грей со смехом выдворяет ее из своей комнаты, бормоча что-то о пробуждении древнего зла.       И Джувия это любит. Любит, когда он смеется.