Волны и Скалы

То, что мы называли солнцем, Есть тепло наших тел… элли на маковом поле — тепло наших тел

             Ту-дум, Ту-дум, Ту-дум.       Мерно, спокойно, уверено.       Так звучит сердце Грея-сама под щекой Джувии.       Его левая рука лежит у Джувии на талии, правая запрокинута назад — под голову.       Грей дремлет.       Стук-стук-стук.       Быстро, сильно, ритмично.       Так стучат кали дождя по крыше их дома.       Дождь не тревожит Джувию. Джувия не видит серости, захваченную непогодой Магнолию.       Джувия видит теплый свет лампы на столе. Джувия слышит стук любимого сердца.       Ей тепло. Она в безопасности.       Джувия улыбается.       Ей нравится лежать у Грея на груди, вслушиваясь в его сердцебиение.       Он жив, с ним все хорошо.       Джувия помнила еще, как лежала на промерзших камнях, и последней вещью в ее угасающем сознании было то, как этот звук прекратился. Сердце человека, ради которого Джувия была готова на все, остановилось.       Не билось.       Грей был мертв каких-то пару минут. Пока Джувия, из-за особенностей своей магии продержавшаяся чуть дольше, собирала последние крупицы силы на заклинание, молясь, чтобы было не поздно.       И вот…       Ту-дум, Ту-дум, Ту-дум —       стало ее любимой музыкой.       Жив-жив-жив, — выбивало сердце самой Джувии неровным стуком. Жизнь вытекала из нее, но Грей жить будет.       Главное.       Они выжили оба, чудом, не иначе. Джувия не очень верила в бога, не после того, как ее молитвы о прекращении дождя остались без внимания, но Венди стала ее ангелом-хранителем.       И тогда, после финальной битвы, когда они сидели в очереди на медицинскую помощь, Джувия просто привалилась к его нетронутому ледяным мечом боку и слушала, слушала, слушала.       Грей смотрел на нее недоуменно слегка и как будто она чудо какое-то — совсем не слегка. Что-то было такое в его уставших глазах, восхищенное, трепетное. Жарко под таким взглядом становилось.       И Джувия прятала лицо на груди Грея. А он ее приобнимал одной рукой, иногда скользя пальцами вверх-вниз по плечу, успокаивающе.       И сердце его стучало тогда неспокойно немного, но достаточно ровно. Стабильно, не собираясь снова вставать.       То, что Джувия сделала с ним, после того как он пронзил себя мечом, было из разряда почти запрещенной магии. У магов воды существовали свои запреты. Нельзя было позволять себе думать о том, что люди по большей части из воды состоят. И нельзя было колдовать с кровью. Но Джувия все-таки изучила одно единственное заклинание, которое было дозволено в случаях, когда надо жизнь спасать. Но от понимания, что можно перелить кровь из одного человека в другого, чтобы спасти, до понимания, что можно вскипятить кровь в чьих-то жилах, чтобы убить, был один шаг.       И Джувия знала, что, не задумываясь, шагнет за грань, если кто-нибудь попробует снова отнять у нее Грея, как тот ради защиты близких смирился с тем, что рискует демоном стать.       А пока…       Сердце Грея под щекой чуть ускоряется. Сейчас проснется.       Было здорово иногда вот так читать по его сердцебиению, что он чувствует. Волнуется ли, спокоен ли.       Спит или хорошо притворяется спящим, потому что лениво вставать.       Джувия чуть приподнимается, смотрит ему в лицо. Спокойное, будто спящее, только веки чуть подрагивают, совсем незаметно, но Джувия, уже заметившая все по сердцебиению, ясно видела.       — Грей-сама…       — А?       — Ничего, — говорит Джувия. — Просто заметила, что Грей-сама проснулся.       В макушку ей добродушно хмыкают, и объятия смыкаются чуть крепче — теперь Грей обнимает ее обеими руками.       В груди у Джувии солнце притаилось, несмотря на дождь за стенами дома: наверное, потому этот дождь и не был ее виной. И не мог быть, когда ей было так тепло и радостно. Так уютно.       Грей, аккуратно ее придерживая, развернулся так, что они теперь лежали лицом к лицу. Джувия — у стены, Грей — опасно балансируя на краю. Он всегда так делал, оберегал ее даже в мелочах.       Держал зонт так, чтобы на Джувию меньше попадало дождя или снега, последняя ягода черешни в миске всегда принадлежала Джувии, как и куски тортов с вишенками, клубничками или особо аппетитными розочками.       Грей о ней заботился в той же мере, в какой это делала для него Джувия, когда вставала раньше, чтобы сварить кофе по всем правилам, или собирала потерянную одежду, или накрывала его, задремавшего за какой-то редкой бумажной работенкой, пледом. Грей говорил, что ему не холодно: «Холод — мое второе имя, Джувия, ха!» — и второго имени у него не было, конечно же.       Джувия знала о нем приблизительно все, начиная от даты рождения, которую выпытала чуть ли не с боем, Грей упирался как мог, опасаясь, что Джувия переборщит, как переборщила с празднованием четыреста тринадцатого дня их знакомства, что было, несомненно датой не столь значимой, как один день в середине зимы, когда Грей Фуллбастер соизволил появиться на свет, заканчивая группой крови, и это знание спасло ему жизнь.       Грей смотрел на нее, немного рассеяно, после сна-то. Просто смотрел.       И Джувия смотрела, иногда на них находило, и они могли часами просто лежать и смотреть друг на друга, когда в голове блаженное ничего.       Ни волнений, ни забот.       Ничего нет.       Только человек напротив.       Джувия тянет его на себя, чтобы уж совсем на краю не лежал, обнимает, уткнувшись носом в грудь.       Ту-дум. Ту-дум. Ту-дум.       Быстро, радостно.       Наверное, им стоит обзавестись после следующего задания новой софой, пошире. Но Джувия знает, что эта мысль, на мгновение появляющаяся каждый раз, когда из-за неловкого движения кто-нибудь (едва ли не) приземляется на пол, так и останется лишь мыслью.       Зачем им широкая мебель, когда можно теснее обняться, и наслаждаться теплом друг друга?       Хотя Джувия любила ходить с Греем по всяким домашним делам в магазины. Вместе они выбирали действительно хорошие вещи. Грей, которому было как-то неважно, гармонируют ли шторы с обоями, больше интересовался практическими качествами покупки. Древесиной, из которой сделан новый кухонный стол, например, что-то осматривал, проверял. Джувия не давала ему, наплевав на внешний вид, купить самую практичную, но абсолютно рушащую интерьер вещь. Хотя вкус у него все-таки был, но желание долго и придирчиво выбирать, уже найдя приемлемый вариант, отсутствовало напрочь.       Это было приятно: вместе делать дом своим.       Особенно, если вспомнить, что Джувия переехала в дом к Грею, и, когда она это сделала, это был именно дом Грея Фуллбастера, где некоторые комнаты были не обжиты, а другие очень явно указывали, что живет там парень, которого, слава богам, хотя бы хватает на поддержание базовой чистоты помещений.       Грей уже через месяц совместного проживания заметил, что Джувия сделала его жилище домом. Он сказал это между делом, когда они копались на чердаке, изучая наследие прежних жильцов, там складированное. Иногда он говорил что-то такое, после чего Джувии еще долго приходилось унимать бешено колотящееся сердце. Чаще всего эти вещи могли показаться обыденными, но из уст Грея, который никогда не говорил о любви напрямую, это звучало как признание в самой чистой форме любви.       Медленно этот дом обрастал уютными деталями. И Джувия даже знала, какая комната, когда придет время, станет детской.       И Грей придерживался того же мнения, потому что эта комната стояла как бы особняком от других, почти не наполненная мебелью, нейтральная, ждущая своего часа, хозяина или хозяйку.       А в остальном… Джувия была рада применить свои навыки рукоделия для создания всяких мелочей, вроде чехлов на диванные подушки, на которых кропотливо ленивыми вечерами вышивала цветы, пока Грей что-то изучал про демонов, лежа на соседнем кресле в позе, на которую смотреть больно. Слава убийцы демонов бежала далеко, и задания на устранение чего-то демонического приходили конкретно с указанием, что заказчик желает видеть Грея Фуллбастера. Журналы звали его охотником на демонов, а сам Грей, пытаясь не посрамить честь гильдии (да и свою) постепенно превращался в того, кто мог лекции по демонологии читать.       И не то, чтобы Грей не рассматривал этот вариант. Все равно желание стать для кого-то учителем в нем присутствовало. Хотя хотелось ему продвигать что-то светлое и чистое, вроде магии созидания льда, а не то, как половчее выследить и убить демона.       Но если бы его позвали преподавать, он бы согласился.       И Джувия была бы страшно горда за него.       Будущее виделось ей безоблачным.       Их уютный дом, гипотетические дети и ученики, веселые приключения, бесконечные — по заветам родной гильдии.       — О чем задумалась? — интересуется Грей, мягко заправляя прядь волос Джувии за ухо.       — Да так, обо всем сразу, — говорит она. — О будущем. Джувии вдруг подумалось о том, что Грей-сама как-то говорил, что хотел бы быть учителем, как Ур.       Грей качает головой. Он не торопится с этим. Найти себе ученика не сложно, сложно стать хорошим учителем.       Джувия только улыбается. В Грея она верит.       Ту-дум, ту-дум, ту-дум.       Спокойно, размеренно.       Кто бы сказал семнадцатилетней Джувии, поднимающейся на крышу здания гильдии «Фантом Лорд», что там она встретит человека, с которым будет обниматься на узкой софе, в их общем доме. Кто бы сказал семнадцатилетней Джувии, что лучшей музыкой для нее станет чье-то сердцебиение.       Кто бы сказал ей.       Что она узнает, что такое уют.       И что солнечно может быть на душе даже в самую ненастную погоду.