Волны и Скалы

Чувство вины выжившего — форма посттравматического стрессового расстройства, при котором пострадавшего человека преследует чувство вины, поскольку он пережил экстремальное событие, а другие люди — нет.

      Грей мог быть чертовски упрямым, когда этого хотел.       В основном Джувия восхищалась его силой воли, но иногда это доводило ее до отчаяния, особенно, когда она догадалась, что вполне себе умный и наблюдательный парень не мог не видеть ее чувств, а раз так, то он вполне осознанно, по каким-то своим причинам не отвечает на них.       Но было еще один такой момент. Джувии приходилось чуть ли не клещами, окольными путями, вытягивать о нем информацию. Из окружающих, разумеется: подходить с вопросами к Грею было изначально провальной затеей. Тот как-то очень ловко уходил от ответов, пользуясь тем, что Джувия в его присутствии не умела думать, и в итоге она каждый раз уходила от него ни с чем.       — Неужели Грей-сама ну ни разу никому не говорил за столько лет, когда он родился? — Джувия недоверчиво смотрела на Эрзу.       — Только возраст, — качает головой она. — Мы пытались, честно. Но он то говорил, что не помнит, то просто отказывался сообщать, то увиливал. А спрашивать у него каждый день, сколько ему лет, в надежде, что в один прекрасный день он скажет другую цифру, нам было… ну, западло, если честно. Да и понял бы он. Так что мы отстали.       — А может, в совете есть информация? — тихо интересуется Венди.       — Ты переоцениваешь совет, — встревает Леви, откладывая в сторону книгу. — Я проверяла базу (когда мы там с Гажилом работали), информацию туда передает гильдия, а гильдия, то есть мы не знаем. Вполне вероятно, что-то из данных сохранилось на его далекой родине. Но…       — Вам было западло заходить так далеко, — заканчивает Люси.       Леви и Эрза кивают.       А потом все девочки синхронно вздыхают. Нет, на самом деле, с днями рождения не у всех все было гладко, Нацу вот даже насчет своего возраста был вообще не в курсе, так что каждый год получал торт на день вступления в гильдию.       В «Фейри Тейл» праздновали абсолютно все праздники (начиная от дня шнурков, заканчивая годовщинами вступления каждого из ее членов), так что обладатели важных дат своей жизни обычно делились оными.       — Может быть, были дни, когда Грей вел себя немного не так, будто этот день какой-то особенный? — продолжает выдвигать гипотезы Люси.       — А ты скажи, когда Грей ведет себя нормально? — ворчит Чарли, косясь на выпивающего пятую за вечер кружку кофе мага льда. — Он всегда странный.       — Это же вредно! — ахает Джувия, на мгновение отвлекаясь от обсуждения, чтобы высказать ему все, что она думает о чрезмерном употреблении кофе.       Девочки некоторое время наблюдают за тем, как Джувия, жестикулируя, поясняет ему за здоровое питание, а Грей смотрит на нее с чистым незамутненным безразличием, пропуская каждое ее слово мимо ушей. А под конец речи он без задней мысли делает один мощный глоток, выпивая сразу полчашки.       На лице Джувии появляется сложное выражение, которое может быть интерпретировано так: слишком любит, чтобы ударить чем-нибудь тяжелым, но ударить очень хочется, и это жуткая дилемма.       Джувия выдыхает, спрашивает что-то уже спокойнее.       — Он сказал, что не помнит, — сообщает она, вернувшись.       — Кана-а? — тянет Люси, оборачиваясь к недалеко сидящей гадалке. — А ты можешь у карт спросить?       — Могу, но я и без них знаю, — хихикает Альберона, салютуя им бутылкой.       — В смысле ты знаешь?! — возмущенно говорят Леви и Эрза.       — Ну, я погадала из интереса, карты мне сказали примерное время. А потом я пошла к нему, и он за бутылкой рома рассказал мне, почему он не празднует. Причина есть. Ну и вот. А не говорит никому он, потому что половина из здесь присутствующих аргументов не понимает, и в нужный день все всё равно полезут поздравлять.       — А какая причина? — интересуется Эрза.       — Меня она не касается, не мне об этом говорить, — говорит Кана.       — А можно маленькую подсказку? — просит Джувия.       — Я понимаю тебя, Джувия, но, правда: не мучай его.       Люси тихо говорит:       — Делиора ведь не в этот день напал на его город?       — Нет, — качает головой Кана. — Но… это близко.       — Ты не собиралась говорить о причинах, — замечает Эрза.       — Это причина… кхм, причины. Грей не поэтому отказывается праздновать, там все сложнее.       — Сложнее?       — Ага. Ладно. Теперь я могила, и так сказала больше, чем надо. Я бы хотела, чтобы он не был таким угрюмым придурком и праздновал, но иногда мы хотим слишком многого, так что лучше просто оставить его в покое. Он справляется. Раз уж перестал пытаться умереть при любом удобном случае.       Кана отсаживается на другой конец зала.       Девочки молчат.       — Делиора был зимой, — говорит Эрза. — Я помню, как Грей говорил о тренировках с учителем в снегах.       — Но разве на севере не круглый год зима? — уточняет Люси.       — Грей говорил, что там даже в горах сходит снег, не с самых вершин, но склоны летом зеленеют, — сообщает Эрза.       «Зима», — произносит про себя Джувия, выпадая из мозгового штурма. Ей большего и не надо. Она понимала слова Каны, понимала, что снова намеревается влезть куда не надо. Но ей хотелось знать о Грее все. Ей хотелось сделать для него что-то, он был самым важным для нее человеком. Ей бы хотелось стать для него спасением, как он стал им для нее.       Новый год был вот только что, чуть больше недели назад. Были шансы, что Грей родился в те дни, что уже прошли, но это Джувия оставит на следующий год, если не получится сейчас.       Джувия готовит подарки. Сразу несколько. Они небольшие, такие, чтобы Грей не мог отказать со словами: «Слишком дорого».       На следующий день Джувия ловит его не в гильдии, а с утра у дверей его дома.       — С днем рождения, Грей-сама! — говорит Джувия и протягивает ему небольшую коробочку.       — Он не сегодня, — говорит вместо «спасибо» или хотя бы «привет» Грей.       — Хорошо, Грей-сама! — весело говорит Джувия. — Джувия не ожидала, что угадает в первый же день.       — В первый же день? — переспрашивает Грей, хмурясь. — Будут и другие?       — Джувия будет пытаться, пока не угадает, — просто отвечает Джувия.       — А если я совру?       — Джувия уверена, что нет.       Грей вздыхает, открывает дверь в дом, кладет коробку на тумбу у входа.       — Если тебе нечем заняться… — тянет он хмуро. — Ладно, идем в гильдию. Я не люблю свои дни рождения, Джувия. Просто брось это все.       Джувия упорно продолжает. Каждое утро она приходит к нему в дом с новым подарком. Там ничего такого: самодельные конфеты из горького шоколада с разными начинками, любимый кофе Грея и прочие мелочи. В гильдии его ловить Джувия не пытается даже: на людях ее внимание его смущает. С утра он слегка недовольный обычно. Где-то к четвертому дню он зовет ее на чай в дом. К седьмому они вместе завтракают. На десятый день он со вздохом ее благодарит в первый раз.       К двадцать пятому января Джувия уже знает, что дверь в его дом открыта, и она может заходить без приглашения. Она приходит чуть раньше, потому что выходят в гильдию они всегда в одно время, а если прийти пораньше, то можно дольше побыть наедине. В поисках Грея она поднимается по лестнице. Шум воды, доносящийся из ванной, смущает ее, вызывая в голове разные фантазии. Но затем ее внимание привлекает приоткрытая дверь спальни. Джувия туда не заходит, но в щель неплохо видно стол и сложенные на нем аккуратной стопкой открытки из подарков Джувии.       «Грей-сама все-таки их открывал», — радостно думает Джувия. У нее были сомнения на этот счет, и знать, что они были напрасны — большое счастье.       Джувия осторожно спускается вниз, водружает на плиту джезву, чтобы сварить кофе. А рядом ставит чайник — для себя.       Наверное, ей стоило бы уже отчаяться, кто бы что ни говорил, а Грей действительно был упрямым, а Джувия — вполне себе человеком, который может устать от бесконечных попыток.       Но Джувия его знала… он сдается. Медленно, неохотно, но сдается.       Грей спускается, когда кухню наполняет аромат кофе.       — Доброе утро, — бормочет он, открывая дверцу холодильника, пока Джувия наливает кофе в объемную чашку. Ни сахара, ни молока — она помнит.       — Доброе утро, Грей-сама! — радостно говорит Джувия с ответ.       — Завтра не приходи, — бросает он, занося нож над палкой колбасы для бутербродов. Слова звучат, как падение лезвия гильотины. Джувия считала, что он скоро сдастся, но, похоже, она ошиблась?       — Джувия думала, что Грей-сама… Что Джувия… — лепечет она, не в силах подобрать слова.       Грей ей совсем не помогает, сосредоточено продолжая готовить себе ленивый завтрак.       А потом говорит, усаживаясь напротив нее:       — Он сегодня. День рождения.       Джувия, уверенная, что своими визитами вконец его достала, замирает с открытым ртом.       — Грей-сама шутит? Грей-сама говорит это только для того, чтобы Джувия не приходила больше?       Грей хмыкает, выходит в прихожую, хватает что-то из тумбы. Небольшая книжечка. На ней незнакомые Джувии руны.       Грей открывает. На одной из страниц — его лицо. А рядом еще руны. И цифры. Один. Двадцать пять. Икс-семьсот-шестьдесят-шесть.       Двадцать пятое января семьсот шестьдесят шестого года.       — Это…       — Мои документы, да. Все было вот настолько просто, что я удивлен, что это все еще какой-никакой, но секрет.       Грей забрасывает документ обратно в тумбу.       — Так что ты своего добилась, — подытоживает Грей. — Только не трепли об этом везде. Не то, чтобы я хотел тебе говорить, просто понял, что ты не собираешься сдаваться, так что экономлю тебе время и силы.       — Почему?       — Расскажу только один раз, и то потому что ты старалась все эти дни.       Грей отпивает кофе и начинает свой рассказ:       «Историю про то, что мою семью убил Делиора, ты уже знаешь. Но я не рассказывал никому, что было в тот день. Все началось с нас. Делиора появился будто бы из ниоткуда сразу в центре города. Поэтому никто не мог предупредить жителей, никого не успели эвакуировать. Это был поздний вечер, мы с отцом возвращались домой. Я не помню, откуда точно, вроде от каких-то его друзей. Мама была домоседкой и по возможности игнорировала походы по гостям.       Отец тут же попытался успокоить паникующих людей, высыпавших из домов, чтобы направить их аккуратно границе города, где можно было спрятаться в лесу. Привлекать внимание Делиоры не стоило. Но Делиора их заметил и дал залп прямо по толпе.       Отец умер от удара в голову, какой-то отколовшийся камень. Идея смерти была мне знакома. Но она не была тем, что я мог ожидать для себя или кого-то из своей семьи. Так что я был уверен, что он очнется. Но он не очнулся. Кто-то оттащил меня от отца и сказал бежать.       Я побежал домой. Даже не знаю сейчас, почему именно. То ли верил, что дом безопасен, то ли дело было в матери. Но как раз когда до дома оставалось всего ничего, Делиора дал еще один залп магии. Он полностью снес дом напротив и задел часть моего. Но поскольку часть его уцелела, я туда забрался.       Сейчас я думаю, что это была ужасная идея: дом вскоре рухнул. Не зайди я туда, не увидел бы свою мать. Кажется, она пыталась выбраться наружу, но не успела. Память милосердна, и я помню только огромную лужу крови на полу. Я могу себе это представить: ее, синее платье, пробитую балкой грудь. Но, к счастью, не помню.       Я стоял там, кажется, целую вечность, глядя на нее. А потом все вокруг тряхнуло. И дом начал рушиться.       Я почти успел, и дом рухнул, когда я был на пороге. Как-то так мне повезло. Что два крупных обломка вместо того, чтобы раздавить меня, столкнулись друг с другом и сложились «домиком». Делиора продолжал крушить город.       И я лежал там, в укрытии из обломков, пока все не стихло, и Делиора не ушел.       Он крушил город целые сутки, а потом через пару дней, когда я был готов загнуться без воды, меня нашла Ур.       Другие города были предупреждены, так что жертв было уже не так много.       Эвакуироваться из наших не успел почти никто.       Разумеется, выжившие, как и я, были. Но почти все из тех, кто был ранен или заблокирован разрушенными зданиями, погибли. Тот год был одним из холоднейших. А раны и холод при длительном отсутствии помощи — верная смерть».       Джувия сидела бледная и плакала молча, слезы катились по ее лицу практически непрерывным потоком.       — Пей чай, Джувия, — мягко говорит Грей. — Это было семнадцать лет назад. Я сам уже по этому поводу почти ничего не чувствую, не может так долго болеть. Не люблю вспоминать и все.       — Это…       — Еще не все. Но я буду сейчас краток. Знаешь, некоторые из тех, кто пережил тот день, уже мертвы. И только один из них больше не с нами по причине старости.       Джувия, утирая слезы, вопросительно на Грея глянула.       — Быть выжившим — это сложно. Что бы ты ни делал, куда бы ты ни бежал, ты всегда будешь тем, кто выжил. В доме напротив, который Делиора снес с одного удара, жила девочка, с которой я сидел за одной партой в школе. Она придумывала лучшие игры и была умной. Ей никогда не исполнится восемь. Я выжил, а она — нет. Ее мама была врачом. Если бы выжила она, выжили бы многие другие, кому она могла бы помочь. Но она не выжила. Выжил я. Понимаешь, о чем думают те, кому довелось спастись.       — Грей-сама не виноват в этом. И он сделал много хороших дел.       — Не виноват. Но чувствую вину. Это сложно. Обычно я отгоняю все эти мысли, работаю, помогаю людям, борюсь со всем плохим за все хорошее. Но каждый год я вспоминаю, что много хороших людей не выжили, но выжил я. И в такие моменты всегда кажется, что… я не делаю ничего такого, чтобы оправдать свое существование.       — Джувия думает, что жизнь бесценна, и поэтому не может быть оправданной или нет. Это жизнь. Грею-сама не надо ничего делать, чтобы иметь право жить. А все, кто не выжил, ничем смерть не заслужили, и никто не может ее заслужить. Любая смерть — трагедия.       — Возможно, ты даже права. Но я не могу радоваться еще одному году, который я прожил. Вот и все. Груз жизни иногда очень тяжел, не все из нас выдержали.       — Джувия знает, что Грей-сама сильный, и он никогда не…       — Пытался дважды, Джувия, — просто говорит Грей. — И это только до нашей встречи.       Перестал, потому что эту вину теперь уравновешивает другая: мне крайне противна мысль, что я могу кого-то своей смертью ранить.       Грей смеется и добавляет:       — Если придумаю способ как-то умереть так, чтобы никому не было больно, будет очень сложно удержаться.       — Не смешно, — припечатывает Джувия. — Грей-сама не должен так шутить. Джувия помнит то видение в битве с драконьими отродьями, Джувия не хочет переживать это еще раз!       — Я тоже, — честно признается Грей. — Я не хочу умирать, на самом деле. Но… это сложно.       Джувия даже возразить ничего не может. Она не была на месте Грея. Джувия вспоминает тот ужас, что испытала, когда Грей умер на ее глазах. Это было страшно, целая минута отчаяния под крики Лиона, зовущего Шерию. Но Джувия не жила годами с тем, что он умер, оттолкнув ее с траектории удара. Не жила с тем, что выжила она, а не тот, кого она любила.       Наверное, это настолько чудовищно, что окажись Джувия в такой ситуации, когда выживет либо она, либо Грей, она предпочтет смерть.       Грей, будто угадывая ее мысли, говорит задумчиво, на лице у него усталое пустое выражение:       — Знаешь, гораздо лучше, когда выживших нет. Такие случаи называют особенно ужасными. Пишут в газетах громкие заголовки, вроде «Ужасная катастрофа! Никто не выжил!» Но… если погибли все, никто не будет страдать…       — Грей-сама читал открытки от Джувии? — спрашивает она, понимая, что он ведет речь к тому, что было бы лучше, умри он там со всеми. Грей неопределенно ведет плечом, но по отведенному взгляду понятно, что да. — Тогда Грей-сама должен знать, что он значит для Джувии, что он делает для нее каждый день одним своим существованием. Джувия понимает, что звучит эгоцентрично, но она не представляет, насколько беспросветной была бы ее жизнь, если бы она так и не встретила Грея-сама!       — Не говори так, будто бы больше никто в гильдии не мог бы затянуть с тобой бой настолько, чтобы у тебя не осталось сил на призыв дождя, — спокойно говорит Грей.       — Но… — возражает Джувия и говорит совсем тихо на грани шепота, — Но… полюбила бы Джувия этого человека?       Грей ей не отвечает, привычно игнорируя очередное признание. И Джувия продолжает:       — Грей-сама помог Джувии полюбить эту жизнь. И Джувия хотела бы тоже помочь Грею-сама. А еще, что бы Грей-сама ни думал по этому поводу, Джувия рада, что он родился, что он пережил все невзгоды и продолжает жить.       — Звучит довольно наивно, — со смешком говорит Грей. — Но ты не думай, что я сильно тут убиваюсь по всему этому. Просто при случае накатывает, да и только. Я привык с этим жить. Я бы даже не вспомнил, если бы ты не спросила.       — Джувия знает, — она улыбается. — Это пройдет. И все-таки… может быть, Джувия приготовит небольшой праздничный обед? Она теперь понимает, в чем дело. Но, может быть, пришло время? Попытаться пойти дальше…       — Ну, ты всегда воспринимала мое «нет», как «да, но осторожно», — Грей издает смешок, проводя рукой по воздуху, мол, мы прямо сейчас сидим в такой ситуации. — Я не могу запретить тебе. Просто… только мы вдвоем, ладно?       — Кана-сан тоже ведь знает, — не то чтобы Джувия хотела кого-то третьего в их компании, но ведь речь-то не о ней, а о Грее, и Кана — его подруга, которой он, между прочим, доверил эту информацию, и она за все эти годы так никому и не рассказала. Только для Джувии дала подсказку, и это было очень важно.       — А, так вот откуда у тебя появились примерные сроки. На счет Каны можешь не переживать, она уже поздравила.       — Кана-сан заходила?       Грей покачал головой, жестом сказал сидеть здесь. Окна кухни как раз выходили на пространство перед домом, и Джувия могла наблюдать, как Грей выходит из дома. Он не ушел далеко, дошел только до калитки и что-то вытащил из почтового ящика.       Джувия не видела, что именно, может быть, маленькая открытка, карточка, вроде купона на бесплатные коктейли в каком-то баре, или что-то типа того.       Грей вернулся через минуту.       Это была карта.       — Мир? — Джувия прочла название под изображением на карте. — Что это значит?       — Честно? Понятия не имею. Вряд ли что-то плохое, — Грей пожимает плечами. — Она всегда подкидывает мне в этот день карты. В прошлом году был «Повешенный», что бы это ни значило.       — Грей-сама не спрашивал у нее?       — Надо бы, конечно. Но ее предсказания работают так, что я все равно не понимаю, что с ними делать, пока это не происходит. У меня где-то валяется толкователь этой фигни. Взял, когда она впервые подкинула мне карту. Посмотрел один раз, и забил.       Джувия копается на полке в гостиной и находит тоненькую книжечку.       — Будьте теми, кем вы являетесь, и найдете то, что вы упустили, — читает Джувия напутствие. Прямое толкование карты ей тоже понравилось: союз, единение, счастье, успех…       Карта «Повешенный» заставляет ее неловко хихикнуть: «Вы сами создаете себе проблемы».       На быстрое развитие отношений ей рассчитывать, разумеется, не стоит, так что Джувия перелистывает страницу, и мечтательно жмурится, глядя на абзац, посвященный еще одной карте. Может быть, в следующем году Кана-сан предскажет им начало любовных отношений.       Джувия улыбается, «Мир» — это уже хорошо. А Грей — не настолько упрям и неприступен, как могло бы показаться. Нужно лишь набраться терпения.       На следующий день девочки ее ловят.       — Ну, что, как твой план по вычислению дня рождения Грея? — интересуется Люси.       Джувия пожимает плечами.       — Грей-сама такой упрямый, — тянет она.       И это, как бы, все объясняет. Эрза и Леви сочувствующе кивают.       — Ты же не сдашься? — настаивает Люси.       — Ну, Джувия всегда может поздравить его с каким-нибудь другим праздником.       — Агрх, почему все парни такие упертые бараны?! — вопрошает Люси у потолочных балок, запрокинув голову. — Не расстраивайся, Джувия.       — Джувия не расстраивается.       Грей очень упрямый, да. Но Джувия вполне могла позволить ему выйти из этой битвы победителем хотя бы в глазах девочек. Впрочем, Кану это все не обмануло, и она опрокинула в себя бокал вина в честь победы Джувии.       «Нагадайте нам в следующий раз «Влюбленных», Кана-сан», — Джувия произносит одними губами.