Чужие знамена

      Горячая вода. Данс не помнит, когда в последний раз он принимал горячий душ, и случалось ли такое с ним вообще когда-либо. В Столичной Пустоши, откуда он родом, с водой в принципе большие проблемы, а о горячей никто и не мечтает. Здесь, в Содружестве, ситуация не такая острая, но воду все равно больше используют, чтобы пить, а не мыться. На Придвене есть душ, но вода там холодная. Никто не стал бы заморачиваться с нагреванием, да и не пристало солдату нежиться под горячими струями. В Даймонд-сити из кранов течет мутноватая холодная жидкость, пахнущая чем-то посторонним и химическим. Кейси долго кипятит ее и несколько раз фильтрует через песок и дровяные угли, прежде чем разлить по бутылкам. Для купания, конечно, они так не заморачиваются. Но купанием это сложно назвать. Обычно Кейси нагревает на очаге таз воды, и они быстро, по очереди, отвернувшись друг от друга, обтираются мокрой тряпкой, после чего Кейси как-то пытается вымыть голову, ругаясь на чем свет стоит, то посыпая голову стиральным порошком, то с трудом натирая старым, рассохшимся, почти не пенящимся мылом.       А сейчас Дансу кажется, что он попал в рай. Чистая, прозрачная, вкусная вода льется с потолка толстыми струями, лаская напряженные мышцы. Данс нежится и слизывает воду с губ. Мыло тут хоть и довоенное, но не такое сухое, как то, что им обычно попадается. Наверное, здесь его правильно хранят. Данс уже два раза помыл голову, старательно натирая густые черные волосы, которые уже давно пора бы подстричь. Вымыл вполне образовавшуюся за последние пару недель бороду. Два раза намылился целиком и ополоснулся. Больше в душе уж точно делать было нечего, но ему отчего-то не хочется выходить. Может, это простое желание растянуть нежданное удовольствие, которое может и не повториться. А может…       Здесь, во влажном шумном теплом полумраке, в голову лезет множество мыслей.       Кейси, наверное, уже давно вымылась и спит. Когда он заходил в ее бокс за бельем, которое аккуратно лежало в комоде, он заметил, что кровать тут одна, и она не самая широкая. В его рюкзаке есть спальный мешок, но Данс не помнит, куда он его засунул. Кажется, кинул как раз на кровать. Если так, то Кейси наверняка убрала его, и придется включать свет, чтобы искать его и раскладывать мешок. В Даймонд-сити таких проблем не возникает – там Данс спит на диване на первом этаже. Конечно, большую часть времени они проводят в дороге, и им не раз приходилось спать рядом, чуть ли не друг на друге, когда ночь заставала их где-нибудь далеко от привычных стоянок. Почти всегда им удавалось найти какие-нибудь стены, в которых непременно оказывался засаленный грязный матрас. Они оттаскивали его в угол, Кейси ложилась к стене, а Данс поворачивался спиной к ней с пистолетом в руке, загораживая ее от входа.       Иногда, во сне, Кейси прижималась к нему щекой, и он боялся шевелиться, чтобы не спугнуть ее. А однажды, проснувшись, Данс увидел, что лежит на спине и обнимает ее, а Кейси уткнулась куда-то ему в подмышку. Тогда он осторожно выпростал руку и встал, чтобы не смущать ее. Понятное дело, это всего лишь инстинкт, она подсознательно ищет защиты у кого-то, кто сильнее ее, хотя в здравом уме ни за что в этом не признается.       Инстинкт. Дансу не хотелось бы сейчас иметь дело с инстинктами. А ведь ситуация вполне располагает, что вдвойне плохо.       Да, Данс привык быть честным с самим собой, и он не мог не признать, что Кейси вызывает у него определенную реакцию. В этом нет ничего удивительного. Они провели вместе почти два месяца, спали рядом, делили кров и пищу, защищали друг друга. Помогали друг другу. Ему не всегда удавалось понять ее, но и это не странно – в конце концов, их миры разделяет гораздо большее, чем можно себе представить. Данс родился в Пустоши, а она тут меньше полугода. И если бы дело было в расстоянии, этого ничего бы не значило. Но их разделяет время. А еще ее прошлое, ее муж и ребенок.       Но прошлое это прошлое, а сейчас-то она в настоящем. И это настоящее рядом с ним.       Данс в третий раз остервенело мылит голову.       Кейси, безусловно, красивая женщина. Впрочем, Хейлин тоже красивая, но это никогда не мешало Дансу относится к ней лишь как к сестре. Кейси поначалу он тоже называл сестрой, но это обращение быстро стерлось и исчезло из их обихода. Кейси не была ему сестрой, и даже по-настоящему не была соратницей по Братству, хоть и носила звание рыцаря. Внутренне Кейси всегда сама по себе, и это и отталкивает, и притягивает одновременно.       Впрочем, в последнее время она все-таки больше с ним. Она нервничает из-за того, что завтра ей придется идти на задание одной. Это приятно, хоть и эгоистично. Наверное, он нужен ей лишь как пехотная сила и надежное плечо рядом. Впрочем, разве может быть иначе?       Кейси красивая. Обычно она носит одежду, которую когда-то, по ее рассказу, сняла с наемника, убившего ее мужа. Расправляться с ним она ходила с Маккриди – Данс не мог покинуть пост в ожидании Братства, которое, наконец, поймало их сигнал и должно было прибыть со дня на день. Данс помнит, как она вернулась в Кембридж тогда, торжествующая, со сломанной рукой и синяком на пол-лица, одетая в трофей – кевларовые штаны цвета хаки, белую футболку и кожаную куртку, прошитую броней. Она несла вести о Придвене и о своей мести.       И с синяками Кейси оставалась красивой. И даже с порезанным лицом. Данс вспоминает Корвегу и рану на ее груди, и у него противно сосет под ложечкой. Но чертова горячая вода толкает в голову совершенно дурацкие мысли.       Данс вспоминает, как делал ей перевязки. Как разматывал бинт, осторожно отлепляя его от раны и постепенно обнажая ее. Как Кейси сидела перед ним в одних брюках, выпрямившись в струнку и глядя куда-то поверх его головы. Перед глазами встала ее грудь – маленькая, круглая, белоснежная. Похожая на шарик мороженного из старой рекламы. Грудная клетка узкая, тонкая талия, ребра и ключицы выпирают, и полоска пресса уходит под ремень. Ее лицо чуть золотистое от загара, но грудь – белая, как молоко. Он знает, как она выглядит.       От осознания этого факта Данс стонет и крутит вентиль, меняя горячую воду на холодную. Это помогает лишь через несколько минут. Дрожа от холода, Данс выбирается из душевой и растирается полотенцем. Он смотрит на себя в зеркало, и видит взволнованное, опрокинутое, как будто чужое лицо. Данс натягивает белые трусы и футболку, которыми, судя по всему, его запасливая мышка разжилась на Придвене. Он собирает с пола ворох грязной одежды, и идет в соседнее помещение, где стоят несколько стиральных машин. Найдя свободную, Данс засовывает туда вещи, засыпает порошок и поворачивает рычажки так, как объяснила Кейси. Машина натужно гудит, и Данс выходит в коридор. Немного неудобно идти в одном белье, но пока он мылся и размышлял, Убежище давно уснуло. В коридорах погасло освещение, сменившись мягким голубоватым светом. Чтобы не топать в тишине, ботинки Данс несет в руке.       Комната Кейси располагается прямо над кафетерием. Это помещение ей выделили в благодарность за какой-то очередной акт бескорыстной помощи, благодаря которым у Кейси друзья по всему Содружеству. Данс подходит к двери, и, помявшись, нажимает кнопку. Дверь отъезжает вверх, и он заходит. В комнате темно, освещение дает лишь экранчик лежащего на прикроватной тумбочке Пип-боя. На кровати выпуклый силуэт. Данс нажимает кнопку, и дверь опускается. Жалюзи на окне, ведущем в коридор, закрыты. Данс ставит ботинки на пол и крадется к шкафу, где может быть его рюкзак. Дверь шкафа открывается с жутким скрипом, и он ругается сквозь зубы. За спиной Данс слышит шевеление и змеиный свист простынь.       - Данс, что ты там делаешь?       Судя по голосу, она еще не засыпала.       - Ищу рюкзак. Там спальный мешок.       - Не выдумывай. Раз в жизни поспи по-человечески.       Данс на секунду зажмуривается и оборачивается. Глаза привыкли к темноте, и в зеленоватом отсвете экрана он ясно видит Кейси. Она сдвигается к краю кровати, натягивая на себя белую простыню, и раскладывает рядом еще одну.       - Тебе есть чем накрыться. Я достала две простыни.       Данс понимает, что отказ будет выглядеть странно, и идет к кровати. Ему становится жарко.       Простыни оказываются прохладными и восхитительно хрустящими, матрас упругим, а подушка – мягкой. Растянувшись и укрывшись по плечи, Данс стонет от удовольствия.       - Черт побери, я не смогу воевать после всего этого. Разнежусь тут и превращусь в слабака. Возможно, уже к этому утру.       - Раньше мы спали так каждую ночь. И еще окно было открыто, свежий ветер шевелил занавески, и стрекотали сверчки. И пахло сиренью.       Голос Кейси звучит неожиданно грустно. Данс молчит.       Кейси шевелится, и Данс слышит бульканье.       - Будешь? – она протягивает ему бутылку виски. В надежде, что алкоголь поможет заснуть, Данс делает несколько крупных глотков и ставит бутылку на тумбочку. Рядом Кейси чиркает зажигалкой, и Данс слышит запах табака. Он молча протягивает руку, и Кейси передает ему зажжённую сигарету, а сама запаливает новую. Она берет с тумбочки пепельницу и ставит ее между ними.       Они лежат и молча курят. Кейси стряхивает пепел и подает голос:       - Шон меня, наверное, даже не узнает.       - Шон?       - Мой сын. Когда все случилось, ему было девять месяцев. Я еще кормила его грудью. А теперь в воспоминаниях Келлога я увидела, что ему уже около десяти лет. Я ему чужая. Его вырастил Институт.       Голос Кейси дрожит. Господи, только бы она не заплакала.       - Он узнает тебя. Ты же его мать. Вы похожи, наверное. – Голос Данса звучит преувеличенно бодро, и это режет слух.       - Ты думаешь? – Кейси переворачивается набок и подпирает голову рукой. Данс видит, что на ней белая форменная майка Братства без рукавов женской модели, заменяющая белье. Ниже пояса все скрыто простыней. Кейси делает затяжку и внимательно смотрит на него.       - Ну конечно. Завтра вы встретитесь, и ты заберешь его оттуда. Ты собираешься жить с ним в Даймонд-сити? – Данс делает еще пару глотков виски, и передает бутылку Кейси. Та отпивает и кивает.       - Да, конечно. Знаешь, я думала открыть какую-нибудь лавку. Нужно же будет жить на что-то. Я явно не буду больше разгуливать по Содружеству, отстреливая гулей и рейдеров за таксу. Минитмены, Братство стали… это все конечно важно для меня, но ребенку нужна нормальная, спокойная жизнь. У меня есть накопления, но они быстро разойдутся.       Дансу хотелось пристыдить ее насчет «это все конечно важно», но сдержался.       - Чем будешь торговать?       - Не знаю, не думала об этом. Наверное, всякими мелочами.       - Мирна тебя сожрет.       - Ну, значит оружием.       - Тогда Артуро.       Кейси хмыкает и тушит сигарету. Она подкладывает обе руки под голову и смотрит на Данса снизу вверх. У него перехватывает дыхание, и он глубоко затягивается, чтобы скрыть это.       - Данс, у меня есть просьба. Ты сделаешь кое-что для меня?       - Да, говори.       - Помнишь сейф в моем доме?       - Конечно.       - Запомни пароль от него. Двадцать три, ноль пять, двадцать, пятьдесят один. Двадцать третье мая две тысячи пятьдесят первого года. Запомнил?       - А что это за дата?       Кейси улыбается. Ее зубы блестят в темноте.       - Это дата моего рождения. Мне двести тридцать шесть лет, забыл?       - Забыл, если честно. Ты неплохо сохранилась.       Кейси хмыкает.       - А зачем мне помнить пароль от твоего сейфа?       Ее улыбка гаснет.       - Там находится около двенадцати тысяч крышек. Если я завтра, или еще в какой-то другой день погибну, не хотелось бы, чтобы они пропали. Распорядись ими, как знаешь, но большую часть передай Престону и минитменам. Оружие тоже отдай им.       - Ты что, завещание составила?       - А что бы ты сделал на моем месте?       - Откуда у тебя двенадцать тысяч? – Данс поражен этой суммой. Он никогда не держал в руках больше трех-четырех сотен.       - Торговля. В основном благодаря оружию. Так что, ты сделаешь, как я прошу?       - Нет. Потому что завтра ты не погибнешь.       - Надеюсь, что ты прав.       Голос Кейси снова звенит, и Данс понимает, что должен перевести тему. Он вспоминает сегодняшний разговор с Тиной.       - Слушай, тебя зовут Нора? Я слышал, как та девица тебя так назвала.       Кейси от удивления даже приподнимается.       - Черт побери, ты не знал? Ну да, а я не знаю, как зовут тебя. – Кейси смеется и чинно протягивает ему руку.       - Нора Розмари Кейси, в замужестве Ховард. Я решила вернуться к девичьей фамилии. Мои родители были ирландцами.       - Чарльз Данс, к вашим услугам. – Данс крепко пожимает ее руку.       - Чарльз? А ты знаешь, та река к северу отсюда, что проходит через Бостон, в мое время называлась Чарльз.       Данс не знал об этом.       - Хм, интересно. Но вряд ли меня назвали в честь реки, я же родился в Столичной пустоши, недалеко от Вашингтона.       - Не близкий свет. Ты вернешься туда вместе с Придвеном? Он же когда-нибудь улетит.       Кейси сидит напротив, и зеленый свет мягко освещает ее лицо и волнистые волосы. Данс опускает взгляд от ее глаз, и смотрит на ее ключицы – худые, выступающие. Он видит ее грудь под тонкой тканью майки, округлости и чуть выступающие вершинки. Данс радуется, что сидит, согнув ноги, и сглатывает.       - Не знаю. Мне бы хотелось остаться здесь. Надеюсь, Мэксон позволит мне организовать тут постоянную ячейку Братства Стали. В Столичной Пустоши неуютно, да и близких у меня там не осталось.       - А здесь?       - Ты сама знаешь. Кстати, нам пора спать, завтра рано вставать. – Данс отворачивается и ложится на бок. Кейси за его спиной тоже принимает горизонтальное положение.       - Знаешь, зачем мы сегодня здесь?       Данс молчит.       - Так вот, слушай. У меня был план. Знаешь, я хотела пропитаться довоенной атмосферой. Хотела побыть тут с людьми, которые знают, что такое Пустоши, лишь понаслышке. Пообщаться с ними, вспомнить, что это такое – праздная светская болтовня. Я принесла с собой вещи. Помнишь то розовое платье? Знаешь, что я планировала? Я хотела утром надеть красивое платье, сделать у Горацио прическу и макияж. Я хотела, чтобы мой сын увидел меня настоящую, такую, какой я была. А сейчас я понимаю, что это величайшая глупость.       - Почему глупость? – Дансу интересно, и он поворачивается к ней лицом. Кейси лежит на спине и смотрит в потолок, но, почувствовав его движение, оборачивается к нему и тоже ложится на бок. Их лица разделяет какой-то десяток сантиметров. Ее глаза напротив кажутся огромными.       - Потому что той меня уже нет. Настоящая я такая, какая я сейчас, и переодевания в довоенное и наведение красоты были бы глупым маскарадом. Понимаешь? – Кейси понижает голос.       - Да.       Кейси смотрит на него, потом протягивает руку и гладит его по щеке. Внутри Данса что-то сладко обрывается и переворачивается.       - Чарли, - шепчет Кейси.       Никто никогда не называл его так. Чарли. Слишком нежно, слишком интимно.       Сцепив зубы, с титаническими усилиями Данс мягко отводит ее руку, и поворачивается к ней спиной. На его лбу выступает испарина, внутри все горит, тело пронзает тянущая боль.       - Спокойной ночи, Нора. – говорит он, стараясь, чтобы голос не выдал бурю, которая в нем пылает.       - Спокойной ночи, Чарли. – голос Кейси звучит грустно, и он слышит, как она отворачивается.       Спокойной ночи, черт побери. Данс закрывает глаза, и понимает, что заснуть ему вряд ли удастся.