Чужие знамена

      - …Девять, восемь, семь…       Во дворике Бостонского аэропорта собралась, наверное, половина Братства. Все хотят увидеть исторический момент проникновения в Институт, да и просто убить время. Сюда собственной персоной явился и старейшина Мэксон, чтобы лично проконтролировать процесс. Все взгляды прикованы к телепорту, до запуска которого остались считанные секунды.       Кейси вытянулась на платформе, а Инграм продолжает отсчет. Данс стоит напротив, и Кейси смотрит прямо на него. Ее лицо побелело, губы плотно сжаты. В серо-голубых глазах плещется адреналин. Она сжимает прижатые к груди кулаки, и судорожно дышит. Данс хочет улыбнуться ей, но у него не получается.       - …Четыре, три, два, один. Ну, с Богом. – Инграм нажимает на кнопку, и Данса ослепляет голубая вспышка. Когда он открывает глаза, платформа уже пуста. Он невольно шарит по ней глазами, но никаких кучек пепла нет.       - Если честно, не ожидал от нее такой отваги. Она рискует жизнью ради Братства, – звучит рядом негромкий голос старейшины Мэксона.       Данс поворачивает голову. Старейшина подкуривает сигарету и задумчиво смотрит на телепорт. Дансу хочется рассмеяться. Ему хочется сказать, что Кейси делает это вовсе не ради Братства, а ради своего сына, но он лишь молча кивает и тоже закуривает. Они с Мэксоном молчат.       Через минуту старейшина хлопает Данса по плечу.       - Ладно, я на Придвен. Когда рыцарь Кейси вернется, жду вас с отчетом. Ad Victorian, паладин.       - Ad Victoriam.       Старейшина идет прочь в сопровождении нескольких рыцарей, и Данс опускает кулак, прижатый к груди в жесте Братства. Инграм уходит в здание, все разбредаются по своим делам. Представление окончено. Данс садится на пыльную скамейку, которыми усеян внутренний двор аэропорта. Теперь ему остается только ждать.       Ждать Данс умеет. Чего только стоит четырехмесячное сидение в Кембридже, в полуразрушенном полицейском участке, и бесплодные попытки вызвать Братство. Ривз и Хейлин нервничали с каждым днем все сильнее, а он просто ждал – молча и сосредоточенно, день за днем выполняя привычную работу, рутинный ритуал. А потом появилась Кейси – и дело вдруг сдвинулось с мертвой точки. Она тогда мало что умела, стреляла не бог весть как, не могла долго держать винтовку на прицеле. Но она умела быть незаметной, как тень, а еще она была почти безрассудно храброй. Молча, сцепив зубы, она делала все, что он приказывал ей. Молча кидалась в бой, молча выслушивала его брань, когда косячила, молча заматывала ссадины бинтом и зашивала свои и его раны, молча обыскивала трупы. Она вообще говорила так мало, что Данс иногда сам заводил разговоры, когда тишина достигала такого пика, что начинала нервировать его, отнюдь не болтуна. Данса это не слишком удивляло – в Пустошах почти все такие. Слишком измотанные, усталые, голодные для того, чтобы вести праздные беседы.       Кейси быстро училась и схватывала все на лету. Она оказалась идеальной напарницей – собранная, смелая, расчетливая, уверенная, готовая и прятаться ему за спину по приказу, и заслонить в случае чего. Поначалу Данс нескромно приписывал открывшиеся в ней способности своему таланту наставника (чему ее мог научить этот чертов Маккриди, кроме как целиться и нажимать курок, ведь ведение боя это гораздо более сложная наука). Но потом он понял, что она просто пообвыклась. Кроме того, у Кейси открылся настоящий талант оружейника, и это тоже добавляло ей уверенности. С помощью нескольких обветшалых книг, добытых в заброшенной библиотеке, она научилась делать такие модификации оружия, которые Дансу (да и всему Братству Стали) могли только присниться. Ученик превзошел учителя. Паладин искренне восхищается ей.       А потом случилась Корвега. Кейси уже не была той девчонкой с бледными сжатыми губами, что три месяца назад, но в ней появилась какая-то нерешительная осторожность. Как у человека, чья сломанная нога уже давно зажила, а он все еще боится опереться на нее всем весом.       И вот теперь она в одиночку ушла на опасное задание, и Данс не в силах ни помочь ей, ни защитить. Это противоречит его природе и званию наставника, вызывает протест, но сделать ничего нельзя. Телепорт не рассчитан на двоих.       Данс сидит, сцепив руки на коленях, и смотрит в одну точку. Он вспоминает прошедшую ночь и последовавшее за ней утро. Кейси растолкала его, уже полностью собранная, и убежала встречать Маккриди. Когда Данс спустился вниз, наемник уже завтракал в компании женщин. Привычный обмен колкостями, торопливое поглощение пищи, и вот уже Тину у дверей провожают всем Убежищем. Судя по всему, эта штучка многим тут попортила кровь, но выход из Убежища на поверхность – явление из рядя вон выходящее, и старые обиды временно забыты. Брат Тины трясет руку Маккриди и просит его позаботиться о сестре. Наемник изменяет привычному саркастичному тону и обещает ему, что с Тиной все будет в порядке. Данс не сомневается в этом. Маккриди, при всех его недостатках, не страдает от подлости и легкомыслия. Он сохранил жизнь Кейси, когда она была совсем неопытной и зеленой, сохранит и Тину.       И вот, наконец, Данс и Кейси стоят и смотрят, как Маккриди уводит Тину по дороге, что ведет на север, к реке. Тина идет, пугливо озираясь, и жмется к Маккриди. Тот уверенно берет ее под руку, другой рукой придерживая винтовку за плечом. В случае чего, ему понадобиться не больше двух секунд, чтобы снять ее и навести прицел.       - Точно как я, когда только вылезла на поверхность после заморозки. Лифт поднял меня, а я стою и боюсь открыть глаза. – Голос Кейси звучит задумчиво и грустно.       Данс тогда промолчал. Он хотел сказать, что понимает ее, но это было бы ложью, а он не привык лгать. Он не понимает, и никогда не поймет, что это такое - заснуть в одном мире, и проснуться в другом, еще не осознав толком, что именно произошло. Так недалеко и сойти с ума. Кейси не сошла. Наверное, потому, что она женщина – Данс слышал, что у них более гибкая психика, и они легче приспосабливаются к переменам.       Наверное, это правда. Иначе как из домохозяйки мог получиться хороший солдат и убийца, что, по сути, одно и то же?       Черт, надо было хотя бы обнять ее на прощание. А еще лучше – поцеловать. Но, черт побери, если он не решился сделать это прошлой ночью, когда она лежала напротив в темноте и гладила его по щеке, то вряд ли он сделал бы это при всем Братстве в целом и старейшине в частности.       Данс откидывается на спинку скамейки и закрывает глаза. Мысли тяжело ворочаются в его голове. Сердце колотится где-то в горле, его пронизывает неприятная смесь нервного возбуждения и тревоги. Паладин не знает, увидит ли он Кейси еще раз. Он не знает, что произойдет с ней в Институте, и невозможность повлиять хоть на что-то сводит его с ума. Внешне он, как всегда, остается спокойным, но внутри гудит буря и пылают пожары. Данс вытягивает ноги, скрещивает руки на груди и натягивает берет на глаза. Нужно попытаться поспать. Возможно, его странное состояние вызвано алкоголем, который еще не выветрился из крови. А возможно, и нет.       Минуты тянутся невыносимо долго, а заснуть не получается. Кейси никак не выходит из его головы. Данс прокручивает в голове воспоминания, связанные с ней, рассматривает их с новых сторон, находит новые грани и полутона, которых раньше он не замечал. Данс собирает эти воспоминания по крупицам и перебирает их, словно скряга – золото.       Например, как однажды он оттирал в реке ее спину и голову, залитые кровью супермутанта. Как она заснула, когда он сидел рядом на матрасе с оружием в руках, и во сне положила голову ему на колени. Как она примеряла одежду, вытащенную из заброшенного Бостонского магазина, и спустилась вниз, где он чистил оружие, в розовом платье ниже колена, туго затянутом на талии, с розовой лентой в волосах. Он тогда буркнул что-то, и Кейси, покрутившись немного, вздохнула и полезла наверх переодеваться обратно, а он смотрел ей вслед и не мог отвести взгляда от ее крепких, стройных белых ног, мелькающих под юбкой, и тонкой талии, переходящей в изящный, подчеркнутый платьем изгиб бедер.       Данс вспоминает их нечастые, и от того такие ценные, разговоры. Не просто перекидывание словами, а беседы, в которых они раскрывали друг другу свое прошлое, свои страхи, самые счастливые и самые ужасные воспоминания.       Постепенно паладин засыпает, и сон является продолжением его мыслей. Дансу снится что-то путанное, смутное, тревожное. Даже во сне волнение не отпускает его.       Кто-то трогает его за плечо, и Данс открывает глаза, моментально отмечая, что вокруг уже стемнело.       - Кейси? – он поднимает голову и видит, что над ним склонилась Хейлин.       - Она еще не вернулась. Пойдем внутрь, тебе нужно поесть.       - Сколько времени?       - Уже девять.       Данс встает и разминает затекшую спину. Получается, он проспал на этой лавке около шести часов. Хейлин как будто слышит его мысли.       - Я не хотела тебя будить, ты так крепко спал.       Данс кивает и трет глаза. После такого длинного сна, да еще и в неурочное время, голова кажется ватной и пустой.       Они с Хейлин уже подходят к зданию, когда пространство за их спиной вдруг пронзает ослепительная голубая вспышка. Данс резко поворачивается и бежит обратно, к телепорту, слыша за спиной топот Хейлин.       На платформе стоит Кейси.       В полумраке, прорезанном редкими лучами прожекторов, Данс не видит выражения ее лица.       Кейси медленно и осторожно спрыгивает с платформы и делает шаг навстречу паладину. Она не падает в его объятья, да и он их не раскрывает. Данс прочищает горло.       - Кхм… привет. Все в порядке?       Кейси не отвечает, на ее лице застыло странное растерянное выражение. Она переводит взгляд на застывшую рядом Хейлин и слегка приподнимает уголки губ в подобии улыбки. Данс думает, что Кейси выглядит и ведет себя как человек, которого застали за чем-то недостойным, и который не может сориентироваться, как ему себя вести – оправдываться или делать вид, что ничего не случилось.       - Привет, Хейлин. Передай, пожалуйста, старейшине Мэксону, что я вернулась, и со мной все в порядке. Я нашла доктора Ли и уговорила ее вернуться, завтра она будет на Придвене. Здесь данные, которые собрал вирус во внутренней сети Института. Передай это Инграм.       Кейси протягивает Хейлин флешку, и та с растерянным видом крутит ее в руках. Кейси поднимает глаза на Данса.       - Мне нужно в Даймонд-сити. Сейчас.       - А как же отчет старейшине?       - Завтра, все завтра.       - Ладно, я договорюсь с пилотом.       - Я пойду с тобой.       Кейси опускает глаза и шагает рядом, засунув руки в карманы. По ноткам ее голоса, по неестественно выпрямленной спине, Данс понимает, что она сильно нервничает. Что же она увидела и узнала в Институте?       Молоденький пилот смотрит на Кейси с благоговением неофита, встретившего своего кумира вживую, но вопросов не задает. Кейси игнорирует его взгляд, молча садится на место и подвигается, чтобы Данс сел рядом. Ему очень хочется начать разговор, но он сдерживается и молчит. Пусть сама рассказывает, если захочет.       В Даймонд-сити ничего не поменялось за время их отсутствия. Кейси быстро идет к своему дому, низко нагнув голову и вжав ее в плечи, будто опасаясь чужих приветствий. Это лишняя мера – на ночных улицах встречается только сонная охрана в бейсбольных щитках.       Дома Кейси поворачивает рубильник, и помещения заливаются ярким электрическим светом. Она стягивает берет, снимает куртку и, взяв из шкафа бутылку «Ядер-колы», устало опускается на диван. Данс следует ее примеру.       - Ну что? Расскажешь, наконец? – Данс нарушает напряженную тишину.       Кейси смотрит на него с извиняющейся улыбкой.       - Да, расскажу. Знаешь, мне так тяжело уложить в голове все, что я там увидела и узнала… Но я постараюсь. Начну с начала.       И Кейси начинает рассказывать. Как телепортировалась, как сердце стучало где-то в горле, а желудок сжимался в маленький горячий камешек, когда она стояла на платформе в стерильно чистой полупустой комнате. Как голос таинственного Отца вел ее в свой кабинет. Все то, что она там увидела.       - Знаешь, я как будто попала в прошлое… Даже не так – я будто попала в будущее, понимаешь? Там нет ничего от Пустошей – чистота, стерильность, такие технологии, о которые не то что сейчас, но и двести лет назад нельзя было и мечтать. И люди – такие чистые, беспечные, деловые. Хорошо причесанные, одетые в новую форму, с чистыми лицами. Беззаботные служащие, увлеченные ученые. Вежливые, учтивые. Я там была белой вороной. Точнее, серой – грязной, пропыленной, истасканной. Такое странное чувство, здесь-то наоборот я себя чувствую до глупости чистой.       Кейси рассказывает, как попала в кабинет Отца, и увидела там Шона… точнее, того, кого она считала Шоном. Кейси рассказывает про маленького синта, запертого в стеклянном аквариуме, и в ее глазах закипают слезы.       - Когда вошел тот старик и отключил Шона, я в первый момент подумала, что мой сын давно мертв, а это все какое-то издевательство, затянувшаяся шутка. А потом он стал рассказывать… Он сказал…       Кейси поднимает на Данса полные слез глаза и качает головой.       - Чарли, он сказал, что он и есть мой сын. Мой сын Шон – глава Института, ему уже более шестидесяти лет. Понимаешь, все это было приманкой. Воспоминания Кэллога, все наводки, то, как легко нам удалось убить Охотника и попасть в Институт… Они хотели этого, они ждали меня, и приняли как дорогую гостью. Шон предложил мне работать на него. Работать на Институт.       Данс чувствует, как у него на затылке шевелятся волосы. Господи, неужели она способна предать? Неужели ему придется выбирать – и на этот раз всерьез?       - Ты же не предашь Братство, Кейси? Не собираешься принять его предложение? Мы должны уничтожить Институт, положить конец их безумным экспериментам.       Голос Данса звучит глухо. Кейси секунду смотрит на него, и отводит глаза.       - Конечно, нет, Данс. Я не перейду на их сторону. Я сказала ему, что подумаю, чтобы не потерять доступ туда – он еще может нам пригодиться. Теперь мне не нужен телепорт. Видишь?       Кейси выгибает обнаженную до плеча руку, и Данс видит на внутренней стороне локтя плоскую круглую выпуклость под кожей, похожую на кнопку.       - Мне достаточно нажать сюда, и я телепортируюсь. Теперь я почти неуязвима – в случае опасности могу просто исчезнуть.       - Что ты собираешься сказать Мэксону?       - Скажу все, как есть. В конце концов, он и так узнает правду. Ведь утром здесь будет доктор Ли. Она вряд ли промолчит о моем родстве с главой Института. Скоро об это узнают все. Кем я буду в Братстве – героиней или парией? Черт побери, зачем я вообще во все это ввязалась?       Кейси смотрит на Данса, и ее покрасневшие глаза набухают слезами. Данс хорошо представляет, что творится сейчас у нее на душе. Так или иначе, будущая смерть сына будет на ее совести. У Кейси появится свой Катлер, который будет являться ей в бессонницу и мучить ее угрызениями совести. Если бы Данс мог, он оградил бы ее от этой муки – стать палачом близкого человека, но это было не в его силах. Поэтому Данс просто прижимает ее к себе, с силой притянув ее голову к своему плечу. Кейси напрягается, но почти сразу ее тело расслабляется и начинает содрогаться от рыданий. Данс гладит ее по голове, как ребенка, и чувствует, как ее слезы пропитывают ткань комбинезона. Пару раз Данс слышал, как она тихо плачет ночами, но делал вид, что ничего не заметил, чтобы не смущать ее. Разделить с кем-то слезы – это интимнее, чем делить кров, пищу и патроны. Кейси доверяет ему, и он не может предать ее доверие.       Только бы она не подвела.