Green-eyed monster

С Днем рождения, Чонгуки! Тэхен думал, что самое страшное — сказать «давай расстанемся». Он думал, что после, когда самолично обрубит сковывающую их троих цепь, станет легче. Проще. Бессмысленнее — да, но проще, без трехтонного ярма на шее, что приходилось тащить на себе день ото дня, ощущая его каждую гребанную секунду своей жизни. Тэхен еще никогда так не ошибался. Проще не становится — становится только хуже. Три тонны страданий оборачиваются тремя сотнями, и все они наваливаются в одночасье, расплющивая по земле маленького и ничтожного Ким Тэхена так, что и следа не остается. Тэхен терпеть не может все эти возвышенные речи про «нет жизни без тебя», пропитанные ванильными пиздастраданиями, они — удел инфантильных подростков, которые не ведают настоящих проблем, а потому ищут их под маминым цветочным горшком. Невозможно, чтобы один человек стал центром чьего-то мира настолько, что без него не хотелось бы жить. Жизнь — прекрасна во всей своей неидеальности, в своей сложности. Она готова предложить тебе так много, и терять к ней вкус всего лишь потому, что какой-то человек не отвечает тебе взаимностью, слишком глупо и мелочно. Людей на планете семь миллиардов, и если не получилось с одним, значит, это просто не тот человек, но обязательно найдется однажды тот самый, кто сделает тебя по-настоящему счастливым. А все эти глупенькие девочки и мальчики просто любят размазывать сопли по лицу и нагонять излишнюю драму. Драмы Тэхен тоже не любит. А мелодрамы, отдающие привкусом дешевого мыла — попросту ненавидит. Особенно сейчас, когда самому себе отчетливо напоминает героя одной из них. Жизнь продолжается, течет, крутится, вертится, и Тэхен вместе с ней. Куда-то бежит, репетирует, выступает, снова бежит, снова репетирует и далее по списку, заботливо составленному менеджментом «BigHit». Вот только во всей этой круговерти очень мало от Тэхена, но очень много от живого трупа. Тэхен терпеть не может драмы и ванильные пиздастрадания, но он не знает, как описать то, что он чувствует, иначе. Потому что он… …разлагается. Разлагается без Чонгука — без долгих вечеров наедине, наполненных смыслом лишь для двоих, без игр и совместных просмотров дорам, без его поцелуев и ласк, без его заботы, его лучистых глаз, улыбки и медового, протяжного «Тэ-э~», наполненного искрящейся нежностью, пьянящей не хуже шампанского. Ему хуже, чем просто плохо — он чувствует себя мертвым. Внутри него сосущая пустота, стремительно заполняющаяся болью, стоит ему увидеть Чонгука вместе с Чимином. Тэхен дистанцируется от них ненамеренно, всего лишь в попытке защититься, в хрупкой надежде переждать, покуда не станет легче. Не игнорирует, конечно, но сводит общение к необходимому минимуму — вынужденная, но необходимая мера. Они не должны понять, что ему нехорошо, не должны узнать, что решение о расставании было продиктовано в ущерб всему своему естеству, что билось и кричало в припадке «нет-нет-нет, ни за что». Не должны. Иначе снова разборки, бессмысленные объяснения и заверения, а видеть, как самые дорогие люди мучаются виной и не могут позволить себе быть счастливыми из-за него, Тэхен хочет меньше всего. План отсидеться в раковине он считает просто шикарным и безупречно логичным и правильным, вот только летит тот к чертям уже на двенадцатый день (да, он считал). Тэхен даже удивлен немного, что выдержал так долго, учитывая его болезненную зависимость от Чонгука. Сопротивляться себе невозможно — Чонгук нужен ему, необходим сильнее воздуха. Он и есть его воздух, и лишать себя его общества — все равно, что закопаться заживо в могиле. Шутку про живой труп Тэхен все еще находит чертовски актуальной. Он раздумывает немного, стоит ли, но после плюет и просто идет к Чонгуку. В конце концов, нет ничего странного в том, чтобы заявиться в комнату к другу и предложить провести вместе время. Они ведь договорились быть друзьями, верно? К тому же, его Гуки наверняка переживал оттого, что все так резко поменялось. Но это ничего, Тэхен готов на все, чтобы ему помочь. Врать о том, что у него все замечательно, что он счастлив за них с Чимином, лишь бы не выдать поеденное зверьем загнивающее нутро — он готов. Вот только… Когда Чонгук отталкивает в первый раз, Тэхен не придает этому особого значения, хоть в груди и колет противно. Второй и третий разы он списывает на то, что Чонгук просто обиделся за небольшой почти-игнор (хоть и не предпринимал попыток сближения сам), а потому не оставляет попытки наладить контакт. Но ничего не меняется ни через неделю, ни через две, ни даже через месяц. Чонгук словно обрастает броней из шипов, направленных аккурат в тэхенову сторону. Он открыто игнорирует его, дерзит, отпихивает — отталкивает всеми способами, и Тэхен совершенно не понимает, почему. Точнее, он понимает. Чонгук с Чимином словно прикипают друг к другу, они постоянно вместе, словно делят один организм на двоих — Тэхен уже видел это раньше, когда сам начинал встречаться с Чонгуком. Он понимает, что у его — не его, не его, Тэхен, привыкай! — Гуки конфетно-букетный сейчас, ему совсем не до Тэхена, но ведь тот и не просит многого — он просто дико, невыносимо скучает. И хочет проводить время вместе. Пусть не как раньше, Тэхен знает, теперь у него нет никаких прав на Чонгука, но они ведь все еще друзья. Все еще близкие люди. Тэхен думал, что Чонгук любит его — не как мужчину, конечно, но как старшего, как брата. Думал — надеялся — что Чонгук соскучится хотя бы по совместным играм или разговорам, по шалостям и проказам — что он просто соскучится по Тэхену, ведь тот не последний человек в его жизни, но… этого не происходит. — Гуки, может быть, погоняем сегодня в приставку, м? — Тэхен пытается звучать непринужденно, чтобы не выдать голосом то, насколько он уже отчаялся. Ему удалось, наконец, поймать Чонгука в одиночестве на кухне. Старшие свалили из общаги кто куда, а расписания не предвидится до позднего вечера — идеальный момент, лучше и не придумаешь. — Я занят, хен, — от Чонгука веет могильным холодом. Он даже не смотрит на Тэхена, продолжая листать новостную ленту, пока в чашке заваривается рамен. — Но ты говорил, что у тебя нет планов на сегодня. — Появились. — Это было десять минут назад! Чонгук вздыхает раздраженно, убирает телефон в карман тренировочных брюк, поднимает взгляд и вдруг ухмыляется. Тэхен вздрагивает и невольно делает полшага назад. Такого Чонгука он не знает. Такой Чонгук его пугает. — Хорошо, я поясню, раз ты не вдупляешь. Я занят для тебя, понятно? — он берет не до конца заварившийся рамен и, грубо оттеснив Тэхена плечом, идет к выходу. — И больше не подходи ко мне вне работы. Не разговаривай и не касайся, — припечатывает с порога, а после уходит к себе. Тэхен смотрит ему вслед, будто сквозь вату слышит, как гулко хлопает дверь чонгуковой комнаты, и лишь потом отмирает, зябко обхватывая себя руками. Слова Чонгука прожигают дыру на половину грудной клетки — Тэхен практически чувствует витающий в воздухе запах паленого мяса, но боли нет. Вместо нее огромная, всепоглощающая растерянность. Как же так? Его Гуки сказал ему не подходить? Сказал, что он занят для него? Да быть не может! Не может такого быть, это же просто нереально. Просто глупая шутка, розыгрыш. Тэхен тянет губы в кривой улыбке и идет в комнату Чонгука. Открывает, как обычно, без стука — для него дверь открыта в любое время дня и ночи: — Гуки, мне кажется, я неправильно тебя… — Что, блядь, в словах «не подходи ко мне» тебе непонятно, хен? — Чонгук подлетает к нему мгновенно и, не дав зайти, толкает за порог. — Отъебись от меня, ясно? Найди себе другую жертву, а меня оставь, блядь, в покое. Тэхен делает шаг к нему, глядя широко распахнутыми глазами. Он много раз видел разъяренного Чонгука, но еще никогда его ярость и злоба не были направлены на него самого. — Ты можешь объяснить, что происходит? Я не понимаю! Что я такого сделал? Лицо Чонгука искажается гримасой боли, а после он с силой пихает Тэхена назад и шипит: — Еще раз сунешься ко мне, я тебе врежу. И дверь перед Тэхеном захлопывается. Кажется, навсегда. У Тэхена голова кругом, и тошнота подступает к горлу. Он бежит в ванную и плещет в лицо холодной водой, а после долго смотрит на бледное растрепанное отражение. Он не знает, что думать — Чонгук был серьезен, на шутку уже при всем желании не спишешь. Но… в чем его вина? Он всегда делал все ради счастья своего Гуки, а тот… Кажется, узнать причины ему не дано. Что ж, ладно, думает Тэхен, глядя, как вместе с проточной водой текут по лицу слезы. Он и правда всегда делал для Чонгука все, выполнял все его просьбы, и этот раз не исключение. Если Чонгук хочет, чтобы Тэхен отъебался от него, он отъебется. Цепями скует себя, но не подойдет к нему больше. Если это именно то, чего хочет его Гуки, то Тэхен это сделает. Даже если это означает сдохнуть самому.