Затонский детектив

Штольман распахнул окно, впуская свежий воздух в квартиру, стоявшую запертой десять дней. Он стоял у окна, наблюдая уже ставший привычным затонский пейзаж, и думал о том, что все очень даже неплохо. Командировка прошла весьма успешно. Яков хмыкнул от иронии судьбы – теперь Москва для него командировка. Тем не менее, это были десять дней в Москве, привычной и казавшейся оставшейся за спиной жизни и работы в любимом городе. Родные, друзья, коллеги, дела. Правда, он обнаружил, что за несколько недель в Затонске отвык от московского трафика и его дико раздражает, что дорога до нужного места может занимать час или полтора, вместо десяти, максимум пятнадцати минут. Все было очень неплохо. Кроме одного. Все эти десять дней он постоянно думал об Анне. Он то и дело ловил себя на мыслях о ней. Она возникала у него в голове утром за завтраком, днем в разгар совещания, после обеда во время оперативного мероприятия и вечером за посиделками с друзьями. Он каждый день, иногда не по разу разговаривал с Коробейниковым, и каждый раз был вынужден подавлять в себе импульс спросить подчиненного об Анне. А этот мелкий пакостник сам молчал как рыба об лед. Вернее, в первый день он рассказал, что к ним заходила Анна Викторовна, и он сообщил ей о командировке Штольмана в Москву. Но Яков, не желая демонстрировать, что ему важно знать об Анне, сразу перевел разговор на другую – рабочую – тему, и Коробейников больше ни разу не упомянул имя Анны за эти дни. Штольман несколько раз испытывал желание узнать телефон Анны. Только приехав в Москву, он осознал, что он до сих пор не знает ее номера. Но всякий раз он подавлял это желание. Так что теперь он стоял у раскрытого окна своей затонской квартиры и пытался решить, как будет поступить разумнее. Вернее, он уговаривал себя, что будет полным абсурдом пойти к Анне прямо сейчас, вечером пятницы. Наверняка, у них семейный ужин после рабочей недели. А может быть она ушла на свидание… При мысли, что Анна могла уйти с кем-то на свидание, у Штольмана потемнело в глазах, и он пулей вылетел из квартиры. Через пятнадцать минут он жал кнопку домофона. - Яков Платонович, Анна Викторовна музицирует, так что проходите в дом, - раздался из динамика голос домработницы. «Анна Викторовна музицирует», - повторил про себя Штольман, входя в дом, и вдруг поймал себя на мысли, что в нем не вызвала привычного раздражения фраза, свидетельствующая об особенности этой девушки. Он вошел в холл и обнаружил, что его никто не встречает. Похоже, если вы попадали в разряд «своих» в этом доме, к вам относились без церемоний. Тут Яков услышал звуки пианино и пошел на них. Через тридцать секунд он оказался в дверях гостиной и увидел Анну. Она сидела к нему спиной и играла на рояле. Ее длинные вьющиеся волосы были распущены, не считая заколки на затылке, которая не давала им падать на лицо. Штольман впервые видел Анну со свободными волосами. «Ну, если не считать той ночи в парке», - услужливо подсказала память, но Яков заставил себя не думать о том, что он тогда видел. Тут Анна почувствовала, что она не одна в комнате, прервала игру и резко обернулась. - Яков Платонович, вы вернулись, - на ее лице отразилась такая радость, что была больше похожа на счастье. Не в силах больше сдерживаться Штольман улыбнулся в ответ и шагнул к девушке. Он сжал протянутую ему руку, и ласково гладил ее пальчики, будучи не в силах отпустить их. - Здравствуйте, Анна Викторовна. Да, я вернулся. Очень рад вас снова видеть. - Я за эти дни заходила пару раз в полицию. Антон Андреевич говорил, что у вас все в порядке. У Штольмана в мозгу мелькнуло сразу несколько вариантов изощренных наказаний, которым он захотел подвергнуть подчиненного. - Может быть, прогуляемся? - предложил Яков. Спустя пару минут они вышли из дома и пошли в направлении парка. В вечернем воздухе отчетливо чувствовалась подступающая осень, и Анна укуталась в огромный павлопосадский платок. - Так вы можете рассказать, в чем же оказалось дело? – поинтересовалась она. - Коллекционеры – страшные люди, - намеренно зловещим тоном ответил Штольман. Анна рассмеялась. - Дело действительно оказалось в филателии, - перешел на серьезный тон Яков. – Коновалов случайно стал обладателем крайне ценной марки, причем он не сразу понял, что попало ему в руки. О его приобретении стало известно в кругах филателистов и довольно много коллекционеров выразили желание купить «Розовую Ямайку», так называется эта марка. Он категорически отказал всем. Но одного коллекционера отказ не устроил и он нанял, если так можно выразиться специалистов, чтобы они добыли для него эту марку. - Эти двое? Официант и метрдотель? - Они, разумеется, никакие не официант и метрдотель, а действительно профессионалы высокого уровня. Они провели тщательную подготовку и выяснили, что просто украсть марку практически нет шансов. Коновалов хранил ее в банковской ячейке. Единственным способом было выманить его вместе с маркой под каким-нибудь предлогом. Метрдотель, будем так его звать, устроился на работу в ресторан за две недели до преступления по фальшивым документам, очаровав хозяев длинным списком престижных московских заведений, в которых он якобы работал. А через несколько дней он подтянул туда же «официанта», организовав увольнение другого работника. Они выманили Коновалова с маркой в «Старый парк» якобы для встречи с иностранным коллекционером. - И Коновалов пришел спокойно, потому что был абсолютно уверен в безопасности места. - Точно. Метрдотель посадил его за столик в нишу, где Коновалов был невидим для других посетителей. Официант вынес из кухни горячее блюдо для него, но не понес клиенту, а занес в небольшое подсобное помещение по пути. Он вышел снова в зал, а метрдотель зашел в эту коморку и привел блюдо в частично съеденное состояние. Потом официант забрал блюдо и понес его в таком виде Коновалову. Он убил его, нашел марку. Скорее всего, ее даже искать не пришлось, и она лежала на столе. Удалил из телефона звонки и СМС-переписку с якобы коллекционером. Дело было сделано буквально за несколько минут. - Не понимаю, - сказала Анна. – Нет, я понимаю, почему они все сделали именно так. Они не могли получить марку другим способом, и им надо было, чтобы следствие хотя бы сутки на них не обращало внимания, чтобы было время уехать из города и скрыться. Но толку-то? У полиции есть их изображения, документы, отпечатки пальцев. Далеко не убежишь. - Документы у них были фальшивые. Внешность они, кстати, немного изменили. Оба явно носили цветные контактные линзы. Но главное отпечатки пальцев. Эксперты разбираются в этом прямо сейчас, но пока не понимают, что произошло. В общем, у этих двух преступников какая-то оригинальная технология фальсификации отпечатков. Снятые в вечер убийства с них отпечатки не соответствуют их настоящим, которых у нас нет. Так что, нам остаются только фото, а это, как показывает практика, не слишком надежное подспорье. Как результат, за эти десять дней удалось вычислить заказчика преступления, а исполнители исчезли. - А украденную марку нашли? – с интересом спросила Анна. - Да, исполнители передали ее заказчику. Она-то его собственно и изобличила, когда была найдена при обыске. А непосредственные убийцы в розыске, и неизвестно, как долго им удастся успешно скрываться. – Внезапно Штольман резко сменил тему: - Вы не замерзли, Анна Викторовна? В тенистом парке и впрямь было прохладнее, чем на улице. - Нет, но, наверное, действительно уже стоит повернуть обратно, - улыбнулась Анна. - А как насчет того, чтобы завтра повторить прогулку? К тому же выходной – суббота, – неожиданно для него самого вырвалось у Штольмана. Анна тихо засмеялась: - Ах, Яков Платонович, Яков Платонович, вот что значит, вас не было десять дней в городе. В противном случае вы бы точно были в курсе, что завтра в Затонске праздник – День города. - Ну, тогда тем более имеет смысл погулять, - непонимающе произнес Штольман. - Я участвую в работе оргкомитета и отвечаю за одну из площадок. Я занимаюсь концертом, что пройдет на малой эстраде в парке. Начало в полдень. Буду рада, если у вас получится прийти. Возвращаясь домой, они уже просто болтали о всяких пустяках. Остановившись у калитки, Анна уже привычно протянула Якову руку, а он уже также привычно взял в свою, нежно перебирая ее пальчики. - Всего доброго, Яков Платонович. - До свидания, Анна Викт… - внезапно Штольман осекся. Как будто решившись, он отпустил руку Анны и залез себе в карман, вытащив оттуда небольшую прямоугольную упаковку. - Анна Викторовна, я, когда был в Москве, случайно оказался около магазина для художников. Я знаю, что вы рисуете. И подумал, может быть вам пригодится. Штольман помнил, в какое посмешище он превратил себя в магазине, куда его ноги сами занесли. Продавец искренне старался ему помочь, выясняя чем именно рисует человек, которому он хотел бы сделать подарок: масло, акварель, пастель? Хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь намек. Но Штольман помнил только альбом для рисования, в который Анна была погружена в его первый приход к Мироновым. А вот чем она тогда рисовала, он не видел. Наверное, карандашами, но он не был уверен. В результате совершенно измучив продавца, Яков купил небольшой набор каких-то специальных маркеров для художников. И теперь он протягивал их Анне. Он не знал, нужны ли ей эти маркеры как художнику, но ее реакция оправдала все. Ее глаза широко распахнулись, она взяла из его рук маркеры, прижала к груди и дрогнувшим голосом сказала: - Спасибо, Яков Платонович, большое спасибо. Затем резко повернулась, отчего взметнулась ее длинная пышная юбка, и скрылась за калиткой.