Jinxed

Блять, да где же он? Чонин прочесал все вдоль и поперек, но мобильника по-прежнему нигде не было. Он быстро потерял терпение, хладнокровие и рассудок в один момент, и он бы не отказался дать кому-нибудь по роже прямо сейчас, только чтобы прояснить голову. В конце концов, спустя около часа поисков, он сдался и мысленно отметил, что утром первым делом надо будет сообщить о пропаже охране. Было уже поздно, и его мама наверняка волновалась, где он, да и он сам был окончательно вымотан из-за всех этих странностей сегодня. Как человек запланированной практичности, Чонин ненавидел странности и все, что выходило за рамки контекста, потому что к этому нельзя было подготовиться, и все его планы нарушались. После того, как он вышел из школы и направился к саду, ведущему к школьным воротам, он услышал слабые, но отчетливые звуки шаркающих ботинок, избиваемой плоти и трущихся друг о дружку костей, и низкие, разъяренные голоса. Он планировал снова это проигнорировать, как только завернет за угол. Но, к сожалению, удача, судя по всему, окончательно его покинула, потому что они были прямо перед главными воротами, на пути у Чонина. В этот раз это была шайка из двух человек, которые нависли над кем-то лежащим на земле. - Ты мелкий засранец, как ты посмел посмотреть мне в глаза? - Будешь плакать, сосунок? Хочешь, чтобы я позвонил твоей мамочке, да? Она наверняка скажет нам спасибо за то, что мы исправим тебе твою рожу... Чонин был в растерянности, потому что он больше всего хотел избежать всего этого, и он подумал об обходном пути мимо этой небольшой шайки. Но это бы означало, что ему не все равно, потому что он бы очевидным образом старался бы их избежать, а это последнее, что он хотел, чтобы о нем думали. Натянув посильнее ремень, он посмотрел в сторону далекого горизонта, перед тем, как пойти вперед, твердо решив, что ничто не в силах на него повлиять. Он шел вперед, прямиком к воротам, и старался игнорировать болезненные вздохи, исходившие от лежавшего на земле тела. - Свалили с дороги, быстро, блять, - прорычал Чонин, когда он подошел к ним достаточно близко. Двое учеников, такие же младшеклассники как и он, судя по цвету их ID, кинули на него хороший, долгий взгляд перед тем, как убежать прочь, поджав хвосты. Они оба были тощими сопляками и ниже его ростом, и ему стало интересно, каким же слабым и тупым неудачником надо быть, чтобы оказаться избитым парочкой жалких на вид жополизов. - Спасибо, - он услышал мягкое, знакомое бормотание возле своих ног, и ну разумеется, почему же я не удивлен, первое, что пришло Чонину в голову. - Я не ради тебя это сделал, - пробормотал Чонин в ответ и повернулся налево, по направлению к автобусной остановке, не посмотрев на тело на земле. Он чуть не подпрыгнул, когда почувствовал руку, которая обхватила его лодыжку, мешая двинуться с места. Он молча поблагодарил бога за свои быстрые рефлексы, а то иначе он бы точно упал лицом в асфальт. - Блять, какого черта? - закричал он и стряхнул руку со своей лодыжки, направив хмурый взгляд в его направлении. - Ты что, черт возьми, делаешь? Все стало еще хуже, подумал Чонин, когда он, наконец, мельком увидел жалкое, покрытое синяками тело Кенсу. И не потому, что он был весь в уродливых ранах и синяках, а потому, что у этого идиота была гребаная улыбка на его маленьком жутковатом лице. Он только и мог, что смотреть в смятении и раздражении, пока Кенсу изо всех сил пытался сесть, при этом направляя ему дружелюбную улыбку, будто на его лице не было никаких кровавых порезов. Наверное, он должен был хныкать, или звать на помощь, или ненавидеть кого-либо, но он просто сидел так, словно ему даже не было больно, словно ему было плевать на то, что он едва ли мог открыть глаза. И снова, Чонин оказался совершенно неподготовлен. - Почему ты помог мне? - спросил у него Кенсу, между попытками встать на ноги. Он достал из кармана платок и прижал его к щеке так, словно он делал это миллион раз, и это уже просто стало для него рутиной - быть избиваемым школьниками до полусмерти. Чонин внезапно почувствовал тошноту. - Я же сказал, я ничего ради тебя не делал. Я хочу домой, они были у меня на пути, поэтому, блять, не благодари меня, - объяснил Чонин с раздражением и, может, легким удивлением, потому что он не понимал, почему он вообще объяснял, когда ему следовало поторопиться на автобусную остановку и уехать. Но Кенсу удалось встать, и он снова смотрел на него, с одним закрытым глазом и тонкой линией крови, бегущей от одного из уголков его губ. Но выражение его лица было таким же, как и в первый раз, когда Чонин с ним разговаривал. Чонин вспомнил слухи о проклятье, и впервые в жизни подумал, что возможно, только возможно, эти слухи были правдой, и раны До Кенсу были достаточным доказательством этой печальной участи. - Но ты никогда не помогал мне раньше, ты всегда просто проходил мимо меня, - ответил Кенсу со все той же легкой, дружелюбной атмосферой, и Чонин сделал вывод, что этот парень, ко всему прочему, мог быть еще и умственно отсталым. - Если так подумать, то, на самом деле, никто не помогал мне раньше, не считая Чанни, поэтому это новый опыт, - добавил он с интонацией, с которой обычно люди рассуждают о достоинствах и недостатках белых трюфелей к клубничному пирогу во время чаепития. - Сколько раз мне еще, блять, тебе повторять, я даже не старался помочь тебе, хватит воображать всякий бред, - Чонин граничил на краю раздражения, потому что Кенсу, потирая руки и шаркая своими крохотными ножками, продолжал просто стоять и восхищенно улыбаться ему, словно он был неким спасителем. Ощущение дискомфорта образовалось где-то внизу живота, некое подобие страха, которое говорило ему, что, возможно, он совершил огромную, огромную ошибку за последние полчаса, и он будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. - Все в порядке, я никому не скажу, что ты помог мне, - сказал Кенсу громким шепотом, сомкнув ладонь около рта и наклонившись поближе, с маленьким понимающим блеском в глазах. Чонину хотелось задушить его или, может, позвать обратно тех трусливых идиотов, чтобы они опять продолжили его избивать. - Блять! - матернулся Чонин, даже не пытаясь понизить голос, перед тем как уйти, оставляя Кенсу стоять в одиночестве посреди школьного входа. Раздражение не покидало его всю дорогу до автобусной остановки, еще несколько метров, и он чуть ли не схватился за голову, когда понял, что опоздал на автобус, а до следующего надо было ждать еще полчаса. Потирая переносицу, он обернулся и к своему ужасу увидел, что До Кенсу, который по-прежнему стоял на том же самом месте, где он его оставил, теперь улыбался и махал ему своей несломанной рукой. Со стоном, он развернулся и решил пойти домой пешком, вместо того, чтобы ждать автобуса и рисковать еще одной встречей с До Кенсу. Теперь, когда он сам в этом убедился, он должен был согласиться, что До Кенсу ебать какой странный, а Чонину не нравились странные. Он презирал странных. Слова «странный» не было ни в словаре Чонина, ни в списке людей, которых он бы позвал на свой день рождения или свадьбу, ни среди возможных лабораторных партнеров по химии. Спустя примерно 40 минут, когда он наконец дошел до дома, чтобы окончательно добить себя, он осознал, что не прекращал думать о До Кенсу с момента их встречи, в сопровождении тонущего, скребущегося чувства, что возможно, только возможно, он на самом деле был проклят, в конце концов. Большую часть следующего часа он провел выискивая и записывая причины, почему удача – это не более, чем жалкий защитный механизм, в который верят только те люди, у которых напрочь отсутствуют таланты и способности реализовать себя в жизни, а также причины, почему До Кенсу, со всеми своими странностями, на самом деле не являлся ходячим проклятьем. ### Чонин так и не нашел свой мобильник, и, хоть он и не признавал этого перед другими, он пережил серию неудачных событий в течение последних 96 часов, с момента первой встречи с До Кенсу. От простейших вещей, таких, как когда он врезался в стеклянную дверь или сжег вафли, до совершенно нелепых, когда его эссе по истории было унесено ветром и закончило свое существование в луже, с размытым до нечитабельности текстом. Что бы с ним не происходило, он по-прежнему отказывался называть это «неудачей», иначе это бы означало, что он верил в удачу. А он не верил. Стечение обстоятельств, вот и все. «Так по слухам получается, наш маленький Чонини, что ты ебешься с нашим местным психом. Прошу, скажи мне, что это на самом деле правда», гласила записка, которую Исин передал ему во время урока геометрии, и Чонин не знал, стоит ли ему истерично смеяться или придушить Исина, или и то, и другое. В итоге он предпочел показать Исину средний палец. Исин, будучи обманчиво бестолковым дьяволом с извращенным чувством юмора, принял это за утвердительный ответ и драматично вздохнул, сидя в двух рядах справа от Чонина. У Фань, который сидел прямо перед Исином (парень был почти на голову выше, но сидел перед Исином, понимай, как хочешь), ответил Чонину показывая два средних пальца и скорчив ему свою типичную сучью рожу. Исин шлепнул его по голове и кивнул, чтобы тот развернулся вперед, заметив, что учитель кидал на них подозрительные взгляды. Ебаные идиоты, подумал Чонин перед тем, как выцарапать «откуда ты взял эти несуществующие слухи, кретин» на кусочке бумаги и скрытно передать на парту Исина. Улыбка Исина растянулась еще шире, когда он прочитал записку Чонина, и всего через несколько секунд Чонин получил ответ. «Кто-то видел вас двоих перед школой, и люди говорят, что либо вы парни ебетесь, либо вы прокляты. Я бы предпочел, чтобы вы ебались, если быть откровенным, так интереснее», такой был ответ Исина, и Чонин знал, что он просто пытался его спровоцировать на реакцию, поэтому Чонин смял этот кусочек бумаги и посмотрел на Исина с достаточно убедительным пустым выражением. Чтобы быть абсолютно честным, Чонина не беспокоило, что о нем говорили, потому что люди всегда обсуждали его, но вроде как, в какой-то степени, может совсем чуть-чуть его беспокоило, что люди говорили о нем и До Кенсу. О них двух, в одном и том же слухе. А если люди начинали верить в то, что он на самом деле проклят печально известным сглазом маленького пучеглазого старшеклассника, то всего лишь вопрос времени, когда в это поверят Исин с У Фанем и станут доставать Чонина до тех пор, пока он тоже сам в это не поверит. Чонин предпочел бы, чтобы этого не случилось. Никогда – было бы идеальным вариантом. ###