Как кошка Хогвартс обносила

Трансфигурация шла штатно. Мы превращали крыс в бокалы и делали вид, что когда-нибудь в жизни нам пригодятся эти знания. Мне вот интересно, а кто придумал это заклинание? Ведь есть специальная формула, которая работает максимально эффективно именно с крысами и бокалами. Значит, кто-то сидел и думал: «Ай, чет пить хочу, а вокруг одни крысы, и стаканов нет! Дай-ка соображу…» Но на самом деле все это так, ученические пособия. Данный раздел занимается превращением мелких животных в неживые предметы. Под это можно записать каких угодно тварей, хоть пикси, и какие угодно предметы. Хоть воробья в вилку, хоть черепашку в ботинок. Задания в классе подбираются максимально абсурдные, чтобы задействовать фантазию учеников. Как я выяснила с первого занятия, цель учебы — научиться хотеть через не хочу. На уровне рефлексов, так сказать. А кубок из крысы — последняя вещь, которую захочется современному человеку. — Лира, глянь, ты шерсть видишь? Симус, сияющий, как начищенный пятак, и гордый, как индюк, показал свою поделку. Я повертела серебряный бокал. Нареканий в работе не было. Работа качественная. Вдруг край каемки образовал что-то вроде трещинки и тяпнул меня. Ах ты собака! Симус забрал свое чудовище и вернулся к Дину. Тот старался ржать тише. — Моя чашка лучше, лопух! — Мистер Финниган, мистер Томас. Минус пять баллов за беседы в классе. Не мешайте другим, — мимо прошла Минерва. Я сделала вид, что работаю, и сменила дизайн своего кубка. Был он золотым с рубинами, стал серебряным с сапфирами. Профессор благосклонно мне кивнула. В пяти метрах Гарри подорвался на месте, неловко взмахнув палочкой. Гарью забрызгало все в районе двух парт. Слизеринцы загоготали. Поттер насупился. Рон прилагал титанические усилия, чтобы не уподобиться слизням. Минерва поспешила на помощь, а я спрятала улыбку. Когда в фильмах изображают жертв взрывов на уроках химии, они выглядят именно так: волосы дыбом, очки треснули и замызганы, все вокруг смело, а они стараются замереть и не двигаться, чтобы не спровоцировать еще один взрыв. Но крыса стояла в центре парты и выглядела образцовым кубком, этого не отнять. Я сделала из своего бокала граненый стакан. До конца урока было еще десять минут, которые я решила потратить на изучение дополнительных формул. Крысу пришлось вернуть к оригинальной кондиции. Она сидела в коробочке и пялилась в пространство. Ее, очевидно, шокировало бытие стакашки. Вообще трансфигурация наука не такая сложная, какой выглядит. Любой маг может превратить что угодно во что угодно, если вбахнет достаточно сил. Другое дело, не у всех эти силы есть. К тому же некоторые преобразования могут быть опасны как оружие массового поражения. Например, в жидкости ничего нельзя превращать. Или в еду. Или людей нельзя превращать в неживое без психологической подготовки. Они с ума сходят… Но это возможно, конечно, и в еду, и в жидкости. Сделать так можно только один раз, но зато можно. На солнце в телескоп тоже можно посмотреть дважды: сначала одним глазом, потом другим. В общем, все правила нужны для безопасности в первую очередь заклинателя. Не траванется, так в тюрьму посадят. За трансфигурацию несъедобного в съедобное положены два года на верхнем уровне Азкабана. Это приравнивается к попытке отравления медленным ядом. Тонны трансфигурационных формул нужны примерно за тем же (для безопасности). Так как не все маги повально архимагистры с бездонными резервами, некоторые заклинания могут и вовсе выпить заклинателя. Точнее, волшебник сам выбросит больше и будет лежать тряпочкой в лучшем случае. Ради того, чтобы крыса стала бокалом на несколько часов, никто, знаете ли, не готов лежать пластом сутки. А если на голой воле делать такое превращение, то так и будет. Да и вообще, зачем тратиться и напрягаться, если можно сделать легче, а оставшуюся энергию пустить на что-то более полезное? Вся наука трансфигурации, которую нам преподают, это не более чем экономия. Я могу на голой воле забабахать из стула кресло, но какой в этом смысл, если потом упаду в обморок? Будет лучше, если я вспомню нужную формулу и не потрачу и десятой доли своего резерва. С любыми чарами и заклинаниями, кстати, так же. Краеугольный камень магической науки — как бы сэкономить. Прозвенел звонок, и все принялись собираться. Я убрала конспекты в сумку, затолкала пергаменты… Вот в чем единственная польза домашнего гиппогрифа — перья всегда в достатке. Я выдрала себе пятерочку, а то перья магических существ довольно дорогие. Полезные, никто не спорит, но дорогие. А мне как раз гиппогрифьи лучше прочих подходят — у меня палочка из этого материала. — Мисс Спайс, Лира, задержись ненадолго, — окликнула меня декан. Я махнула Невилу. Тем более обед сейчас и перерыв. Встретимся в теплицах уже. Друг кивнул и убежал. Я подошла к профессору. Она смерила меня суровым сканирующим прищуром и достала из ящика стола сверток. — Профессор Флитвик передал мне это сегодня. Он закончил проверку, подправил плетения и восстановил практически все функции. Я развернула свои семь зеркал. Теперь во всех частях артефакта имелись отражения… Странные какие-то. От греха подальше, я закрыла все створки обратно. — В каком смысле восстановил и подправил? С ним было что-то не в порядке? — Вам, наверно, неизвестно, но чары, причиняющие вред, не хранятся долго в Хогвартсе, — сложила пальцы в замок и нахмурилась декан. — Артефакты и зелья не так подвержены коррозии, но и они имеют свойства портиться. Профессор Флитвик изучил изначальную структуру зеркал. Предполагалось, что этот артефакт будет показывать некие альтернативные версии смотрящих в него людей. Идея в высшей степени интересная, изучение параллельных миров ведутся наравне с временными путешествиями, но… Кхм, в общем, замысел прекрасный, но не лишенный коварства. Зеркала вызывали зависимость, зависть. Глядя на то, каким он мог быть, общаясь с отражениями, человек должен был в краткие сроки сойти с ума и покончить с собой. Зеркало Еиналеж имело похожие свойства, но и оно было не так сильно. Как заверил меня Филиус, Хогвартс за века выел все опасные плетения, так что теперь это не более чем оригинальное зеркало. Я озадаченно собрала губы в бантик. Ниче се. Хитрая фиговина. — А вот эти путешествия между мирами, они возможны? — Работы ведет Отдел Тайн, — процедила Минерва. Ее до сих пор дергало от одного только упоминания невыразимцев. — Все подробности засекречены. — А вы откуда знаете? — сощурилась я. Если информация секретная, то что она делает у профессора в детском университете? И ладно, маховики и иже с ними, их — я узнавала — выдают министерским по запросу, но про параллельные миры вообще нигде речи не шло! — Я помогала с организацией экспедиции однажды. К несчастью, никто из арки Смерти так и не вернулся. Насколько мне известно, больше попыток не предпринимали. Но после недавних событий я вообще ни в чем не уверена. Выглядела профессор довольно подавленно. Насколько вообще этот терминатор может выглядеть таковым. Так что я сочла за лучшее откланяться и свалить изучать зеркала. Заползя в свою нору возле гостиной Гриффиндора, я развернула семь пластин размером двадцать на пятнадцать сантиметров. Порезала палец об острый край зеркала, но успела убрать руку до того, как капля соскользнула с подушечки. Хитрая кровожадная бестия, ничего ты не получишь! Это только в книжках и фильмах герои, имеющие дело с опасными артефактами, настолько борзые безмерно, что привязывают артефакты кровью. Все равно что расписываться кровью в контракте дьявола. Я даже рабочий контракт Горбина подписывала чернилами. В этот раз все створки были заняты обитателями. Первой шла серьезная, коротко стриженная девушка, в которой я с трудом признала себя. Обветренное, загорелое до бронзы лицо с ожогами и пятнами масла не способствовало узнаванию. Девушка бурно мне обрадовалась, замахала, но быстро уткнулась обратно в книгу… В теорию машиностроения? Я что, инженер? Кого мне подкинули? На заднем плане была Комната Потеряшек. Там высилось что-то подозрительно похожее на космический корабль. Второй была девочка похожая на меня, почти я, но красные глаза, встрепанный бледный голодный видок и клыки из-под верхней губы настойчиво говорили, что я нашла на свою задницу приключений. Десятилетний вампир, блин! Серьезно?! Я где-то вляпалась аж настолько? На третьей была я, мое отражение. Очаровательная юная леди в синей мантии. Никаких клыков, ни даже отличий от человека. Образец! Вот как надо! Четвертая была совершеннейшей чмошкой. В секондхендовской потрепанной мантии бомжарского вида, с зареванными глазами и красным носом. У нее на роже было написано, что у нее в жизни нет ничего хорошего, и лучше всего у нее получается реветь в уголке. Из всех предыдущих она удивила меня больше всего. Ладно, я могу понять инженера или вампира! Но это!.. Это… Это позор! Смотреть стыдно. Неужели так бы я выглядела, если бы сломалась окончательно? Пятая тоже меня не порадовала. Она красила свою очумительную золотую гриву в черный, косила под гота и сохраняла каменное выражение лица. Даже инженерка проявила больше энтузиазма, чем она. На заднем плане у нее был какой-то подозрительный грот. Пятая смерила меня оценивающим взглядом и неприятно сощурилась. «Ну и убожество» — сказала она беззвучно (я по губам прочитала) и отвернулась, переговариваясь с первой. Из всех она выглядела самой взрослой физически, лет на пятнадцать-шестнадцать. Шестая была довольно милой: крашеной в рыжий, шкодливой и похожей на лисичку. Она щурила голубые глазищи и закусывала губку острыми зубками. И прическа у нее была из множества косичек с бусинами. Вот, уже что-то нормальное! Налицо довольство жизнью. А то все странные какие-то, унылые нелюдимые какашки. Последняя выглядела самой старой. Не лицом, но взглядом. Я последнее время сбросила лета, что ли, стала более открытой. Может, амулет Луны помог, может, отплакалась и смогла перешагнуть как-то, но в зеркале все реже мелькал мой усталый взгляд, который преследовал меня все детство. А может просто окончательно поверила, что ребенок, и забылась… Седьмая была мудрой, с глазами старой птицы, которая уже не может летать. Она увидела меня и тяжело вздохнула, плотнее закутываясь в плотную верхнюю мантию. Так, кому завидовать, говорите? Пока я не вижу никаких причин, чтобы отчаянно желать попасть в альтернативную вселенную. К тому же, спустя минуту подозрительного разглядывания новичков, оказалось, что говорить и слышать не умею здесь только я. И нифига мои альтер-эго не собираются меня слушаться. Они были такими же полноценными личностями, как и я. Каждая из них нашла зеркало в разных обстоятельствах, и не все из них лежали в Хогвартсе. Например, вампирка откопала артефакт в гроте. Готка, я так поняла, была там же, но кровососов там уже не было… Не будем же указывать пальцем, из-за кого они покинули мир тот бренный. А еще оказалось, что мои отражения могут уходить, когда им вздумается. Пятая просто отстранилась и больше не появлялась. Так как я была глухая и немая, общаться я решила начать с бумаги и мимики. Шестая-оптимистка тоже достала ручку и пергамент. Мы разговорились. В отличие от меня, у нее были родители. Нет, никто никогда не застукивал ее, и в приюте она не была ни дня… Плакса вдруг надрывно зарыдала и отключилась, оставив свою створку пустой. Седьмая о чем-то беседовала с двумя оставшимися, а я болтала с «лисичкой». Ее звали Шейлой, кстати, а не Лирой. Еще Шейлой назвали седьмую, которая старая. Наверно, мои родители имели несколько вариантов, как меня назвать… Интересно, а если бы я родилась пацаном, то как бы меня звали? Мы с отражениями проболтали весь обед и час отдыха. Через какое-то время наловчились переписываться и даже читать по губам. К разговору подключились и остальные мои копии. Даже инженерка отвлеклась. Они все рассказывали мне о некоторых нюансах своих жизней. В самом деле, о чем еще говорить со своими альтернативными версиями, как не о том, что же пошло не так?! И, признаться, у всех было то, о чем я могла только мечтать. Инженерка с родителями не сошлась и тоже мигрировала в приют, но нашла там книги по механике и на игры с соплежуями время не транжирила. Первое отражение уверено ступило на путь техника, а потом и техномага. Она была без ложной скромности гениальна и грезила своими изобретениями. И ее страсть не оставляла ей места на пустые сожаления и печаль. Вампирка вляпалась в одной подворотне ночного Лондона, когда ей было одиннадцать, и в Хогвартс ее не взяли вовсе. Но у нее был клан — большая семья и дом. Она часто ходила на охоту, и даже решила уже, с кем проведет время, пока ее не убьют (назвать это бессмертием можно, конечно, но с натяжкой.). Эту Лиру нашел демон, родившийся в этом мире настоящим человеком. Вот куда он делся! Лисичка Шейла, как я уже говорила, жила с любимыми родителями. Возвращалась к ним на каникулы, с ними праздновала Рождество. Они и ее волшебную карьеру приняли. Папа, конечно, на дыбы встал в первое время, но уже почти успокоился. Мама так и вовсе отнеслась почти лояльно. Ее удалось подкупить средствами лечения, зельями всякими. Да уж, помню, был у нее такой пунктик. Чуть что, таскала по врачам и заставляла глотать ложками рыбий жир… Даром, что я здоровая как бычара. Мама считала это исключительно своей заслугой. «Старая» седьмая была, вроде бы, такой же как и я. Но не лажала. Ни на первом курсе, ни на втором! Волдеморт был избит перед зеркалом Еиналеж, а Том надежно спрятан в дневнике, и когда придет время турнира и воскрешения Лорда — будет отмудохан еще раз. В ее мире дети пытались впутаться, но та Шейла всегда могла их заткнуть. Чего никогда не могла я. Разузнать о дуэте эмо (самых мрачной и эмоциональной моих ипостасях) не хватило времени. Пришлось бежать на травологию, теряя тапки. У нас изучение было очень капризных, а потому довольно агрессивных волшебных помидорок, чьи плоды использовались в приготовлении зелий. Вообще, я не знаю ни одного волшебного растения или животного, чьи части не использовали бы хоть в одном составе. Что содержит магию, то идет в суп. Воюя с сорняками, укравшими мой секатор, я вдруг подумала, что у меня тоже есть, что предложить своим отражениям. Я богатая. Наверно, из всех моих копий я самая успешная в этом плане. Сомнительная, конечно, заслуга, но плаксе в оборванной мантии хватит… А ведь с чего я взяла, что жертвой зеркала должна стать я? Все мы разные, но полноценные. Каждая из нас мнит себя главной и центральной… Может быть, одна из них даже права… Но сути зеркала это не меняет, кто-то станет жертвой. У меня артефакт урезанный, а у некоторых целый. Четвертая самая слабая из нас. Черт, это почти как игра в мафию, только реальная! Если так и дальше пойдет, она там совсем коньки откинет… Что будет дальше? Окно так и останется пустым или на ее место встанет новое отражение? А что, если я встала на место какой-то несчастной? Размышления о зеркале окончательно испортили мне настроение. Человеческая еда на ужине, которую я не могла есть, тоже не прибавила мне хорошего настроя. С тех пор, как у меня появился гиппогриф, которого надо кормить, я перестала ходить в столовку окончательно. Идея носиться, как угорелая, за зайцами или, упаси боже, мышами, по лесам и весям меня не прельщала, а ловить оленя и съедать только половину мне казалось кощунством. Все чаще в моем мозгу мелькало сделать деловое предложение кентаврам. Баш на баш, так сказать. У них много чего полезного есть. Но, насколько я могла судить, их охотники тоже не прокрастинировали целыми днями, а вполне успешно стреляли дичь. В конце концов, в небо пялиться только ночью можно. Днем звезд не видно. Еще меня беспокоил собакен. Он повадился стабильно приходить и клянчить шматки. Это мило, не спорю, но можно ли обойтись без этого? У меня не дом, а зоопарк скоро будет! К тому же мне его жалко. Не могу я кормить кого-то и сохранять сердце каменным. Бабушкины инстинкты, сто пудов. А что? Возраст, пора, тыры-пыры… Кстати, об инстинктах. Когда вылезет Блек, и схлестнется добро со злом? Уже начало мая, пора бы задуматься о развязке! Но все тихо. Гарри иногда нарушает с помпой правила, но, к счастью, у Люпина большой опыт по укрощению буйнопомешанных: малец надежно занят изучением Патронуса. Иногда нарушаю тихонечко я. Все в курсе, что я нарушаю, но моей уверенности, что все идет, как положено, можно лишь позавидовать. Я с мордой-тяпкой могу и с завхозом посреди ночи поздороваться. Был перл такой. Потом, конечно, опомнилась, усвистала быстрее, чем Филч пришел в себя после инфаркта на почве шока. Старик до сих пор подозрительно приглядывается. Этот вечер прошел с шумом, потому что близнецы презентовали очень странные кексики. Где они их испекли, для меня осталось загадкой, но эффект показался интересным: изделия вызывали температуру, кашель и яркую сыпь. Весь Гриффиндор героически слег с этими симптомами. Ведь у нас как? Противоядие для слабаков, только слабоумие и отвага! Я поражаюсь, если честно. Близнецы — отравители известные, а все равно из их рук берут и не трусят. Вот что делает халява, дети! Не ведитесь на халяву. Как говорил мне мой бывший папенька, «бесплатно» — это от слов «бес платит». А бес априори ни за что хорошее не платит. Да, первые пять лет были довольно трудными. Мозги мне выносили только так. Я на халяву, само собой, не повелась! Как же, ищите дуру! Мне просто стало любопытно, а как они на вкус… В общем, когда кто-то позвал декана, я старалась не смотреть на укоризренный прищур Минервы. От меня такого не ожидали. Сыпь на щеках чесалась. С трудом мне удавалось удерживаться от превращения. Тигры такие гибкие, а когти у них само совершенство! Я могла бы почесать лапкой загривок! Весь факультет провел всю ночь в медпункте. Снейпу пришлось в срочном порядке изобретать зелье-антидот. Близнецы получили пиздюлей от своих и отработки с зельеваром до конца года. На следующий день три других факультета тоже отхватили кексиков. В общем, что угодно, но не подготовка к экзаменам! Несмотря на повальный кашель-сыпь-температуру, уроки шли как положено. Маги — существа добрые, светлые и отзывчивые, но не тогда, когда это касается учебы. Снейп работал над антидотом и только титаническим усилием воли сдерживался от затрещин Фреду и Джорджу. Они были приставлены ему в ассистенты по разработке противоядия. Чтоб, значит, постигали науку, а не только дрянь мешали. Но вот если посмотреть объективно, у близнецов многообещающий талант зельеварения. Им сколько? Пятнадцать? А уже варят новые составы. Снейп, конечно, игнорирует их по факультетскому признаку, но не думаю, что после школы ребятам будет трудно найти учителя. В книге они, вроде, в приколы ударились… Но по факту, даже если они откроют лавочку или будут поставлять свои поделки в другие магазины, им все равно потребуется статус мастера. Маги, конечно, народ безответственный, но не настолько, чтобы позволять недоучкам травить себя. Чтобы легально продавать свои изобретения, они должны быть запатентованы. А это делается только мастерами или с подачи мастера, который за них ручается. Но какой адекватный мастер поручится за состав, если можно просто прибрать его к рукам? Вообще, это целая эпопея — в магическом мире получить звание мастера. Надо найти где-то пять — ПЯТЬ! — мастеров, которые согласятся, что ты что-то изобрел, и это будет официальным подтверждением статуса. Надо быть или гением очарования, или асом по части насильственного убеждения. Тут без вариантов. Хотя, наверно, встречаются и адекватные. Та же Миранда вполне может дать свое согласие, если я принесу ей какую-нибудь новую штучку. Так вот, о баранах, школа дружно проболела целую неделю, пока Снейп не разобрался сначала в составе кексов, а потом не собрал противоядие. Я же была вынуждена бегать в лес с температурой, кашлем и сыпью, чтобы кормить свой зоопарк. Кто-нибудь пытался охотиться, когда перед глазами слегка плывет, а морда неистово чешется? Олени так вот сильно удивились, когда услышали кашель чудовищного тигра из кустов. После нескольких недель иждивения, я решила приучать своих животных к охоте. Как раз на случай, если меня вдруг не будет. Так я буду уверена, что они не умрут голодной смертью, если я пропущу недельку или даже пару, и все в таком духе... Наивно, очень наивно. Мои ученики внимали мне со всем старанием, но когда дело доходило до практики, вдруг оказывалось, что нифига они не понимают. Гиппогриф животное умное и гордое, но сакрального смысла в напряжении извилин не видел. Зачем напрягаться, если хозяин вот, и она покормит? Но, кажется, охота казалась Клювику интересной, иногда он хвастался успехами. Собака делала вид, что тоже все понимает, но топала как слон, наступая на все ветки в лесу. Пес был очень умный, несомненно, все делал по правилам, но у него не было базовых навыков: как ходить, как преследовать, как кусать. Пока ему удавалось поймать только мышей-полевок и то только потому, что у него лапы длиннее. В общем, когда я заболела, зоопарку пришлось охотиться самостоятельно. Я сидела и ждала чуда. Первым вернулся гиппогриф. Мой герой! Принес целую тушку кролика и гордо напыжился, словно завалил мамонта. Собака, впрочем, не смогла и этого. Так что идти разбираться пришлось мне. Олени, как я упоминала, были удивлены. А удивленные олени — втопившие в заросли всем стадом олени. Я могла только почесаться и вздохнуть, вновь кашлянув. Что б мне еще раз стало любопытно, как на вкус отрава близнецов. Так и до яда недалеко. Вдруг он тоже вкусный?! А че б нет, действительно! Луны не было, а значит искать лунтелят, нежных и сладких созданий, было бесполезно. Вот уж тайна покрытая мраком — куда деваются лунные тельцы весь месяц. Можно найти их пещеру, всю ее перевернуть, а самих обителей не найдешь, пока нет луны. Да и тогда они робко и осторожно выходят, норовя при любом намеке на внимание сбежать. А когда нормальной еды нет, всегда есть консервы. Акромантулы, безусловно, разумные, но не настолько, чтобы их не есть. В начале года я им там все подожгла. Весь лог залила бензином и спалила добрую половину. Пауки не слишком умные, но крайне самоотверженные: тушили своими тушками. Семьдесят процентов населения Лога отбросили лапки, больше половины построек было уничтожено. А вместе с этим Мосаг, главная самка гнезда, великая маман, задохнулась, когда горел детский сад. Вот это, я считаю, мое самое чудесное достижение. После смерти василиска (не буду тыкать пальцем, кто в этом виноват) пауки расплодились, и вот я вернула баланс в Запретный Лес! Пусть и ненадолго. Арагог выжил, выполз, старый паучище, да и последнюю кладку удалось спасти. Выводок сейчас выращивают, всех паучков хранят как зеницу ока. Не знаю, как у пауков дела с самками, но там вполне может оказаться новенькая королева. Зрелости пауки достигают только через три года после рождения, так что время у леса есть, чтобы выкосить гадов до конца. Впрочем, кому их косить, кроме меня? Кентавры, хоть и настроены достаточно воинственно и высокомерно, когда дело доходит до их родного леса, становятся удивительно чувствительны. Пожар, пусть и устроенный в Логе, их сильно покоробил. Да, спасли детенышей их и единорогов, но это не повод поджигать целый лесной квартал. Чудо, что огонь не распространился в еловом лапнике, где эти пауканы живут. В общем, кентавры сочли пережитый стресс достаточной расплатой и никаких боле телодвижений в сторону акромантулов не делали. Те тоже умерили агрессивность в сторону соседей. В данный момент оба племени смотрят в разные стороны и законсервировались на внутренних проблемах: пауки выращивают детей всем своим холостяцким скопом, лишний раз стараются своими не рисковать, а кентавров то ли Министерство в очередной раз подковырнуть решило, то ли с единорогами размолвки. Ходить на территорию пауков я своему зоопарку категорически запрещала. Зачем я их тогда кормлю, скажите на милость, если они будут рисковать стать чужим обедом?! Если и чей обед, то мой! Как раз не ела ни гиппогрифов, ни собак! Ловить пауков я наловчилась еще на первом году жизни в Хогвартсе. На втором это пришлось делать вообще в промышленных масштабах. Основная трудность в том, что надо брать добычу в зубы и бежать. Само собой, с особями больше пони так не потанцуешь. В этом случае надо выкосить весь отряд. Если дать уйти хоть одному, то через пять минут прибежит целый полк, и точно ничего сделать не удастся и придется бежать. Сидеть долго не пришлось. Пауки прошагали мимо, а самая крупная особь была не больше метра. Я кашлянула и спикировала на спину насекомого. Пауки, вместо того, чтобы бросаться на меня, разбежались подобно тараканам. Вот, что значит приказ «не подставляться». Так умер один, а так еще бы пяток особей пришибла бы. Одно удовольствие охотиться на таких условиях! Оторвав акромантулу голову, я подхватила тушку и порысила к стоянке. С усталостью пришлось констатировать, что Клювик и недо-Блек подружились. Так самозабвенно валяться в грязи не все могут. Я честно не хотела привечать псину больше необходимого, но она не оставляет мне выбора. Грязь уже похожа на панировочные сухарики вокруг котлетки! Я развела костер, отдала гиппогрифу ноги акромантула, чтобы поковырялся и поклевал, а сама вскрыла тушку. Если вынуть все опасное: яд и паутину, то запекать мясо можно как в кастрюльке. Главное не забыть специи. Панцири горят плохо, если вообще горят. Пауки скорее от жара варятся заживо, чем получают ожоги. Разобравшись с этим, я достала из шляпы миску, увеличила ее и наполнила водой. Собака покосилась подозрительно. Под моим требовательным взглядом пес понурился и ступил в таз. В первый заход я только смывала с шерсти грязь. Вода была совсем черная. Трижды. Так еще окажется, что мой Блек на самом деле блондин почище Малфоя! Потом пошел черед мыла. Собака послушно терпела: корыто ей было в самый раз, вода не холодная, ночь теплая. Огонь, опять же, рядом. Я взмокла как эта собака. Даже если объект не рыпается, мыть кого-то очень трудно. А тут и не один раз пришлось. Спустя семь смен воды и три намыливания собака оказалась иссиня-черной. Шикарный такой цвет. — Собака, ты все-таки черная!* — удивленно сообщила я ей. (*п/а: Для танкистов, Блек значит черный. Фактически, Лира сказала «ты Блек».) Пес вздрогнул и превратился в Блека. О, ну конечно, Лира, о чем мы вообще?! Чтобы тебе простая собака попалась! Я с досады швырнула кусок мыла в Сириуса. Тот выглядел ошеломленным, а получив по лбу — еще и напуганным. — Эй-эй-эй, только спокойнее! Я тебя не трону! Не трону! — он выскочил из таза, устроив крошечный потоп. Слава богу, он был в тюремной робе. Я заржала, совершенно по-конски и громко. Блек даже опешил. — Мужик, я могу убить тебя в этом овраге и прикопать под пенечком. Или вообще съесть, а кости разбросать по лесу. Если кто и должен тут бояться, так это ты, — для усиления впечатления я придавила его Ки. Блек напрягся, словно его внезапно прихватил понос. Он позеленел, побледнел и стрельнул глазками на гиппогрифа, будто он мог бы помочь. — Давай обратно в лужу — купаться. В этот раз сам будешь мыться, — сухо кивнула я на таз. — Я тебе одеялко и мантию выдам. — Спасибо… Ты меня точно не съешь? — поднял несчастные глаза Блек, до ужаса напомнив себя-собаку. — Нет, и предупреждая вопрос, я не буду вмешиваться в ваши дела с Поттером. Что бы вы там ни сделали, я не хочу об этом слушать. — Я не виноват! — пылко воскликнул Блек, прижимая к груди грязную кучу тряпок. — Это… Это все крыса! Да, поганый мерзавец, предатель, крыса… Чем мы думали тогда… Поттер в Хогвартсе… Джеймсу грозит опасность… — все, поплыл бородатый. Блек еще что-то бормотал, отстирывая свои лохмотья. Зачем он это делал, я так и не поняла. Гиппогриф клекотал и щелкал клювом, прокалывая паучий хитин. Вот уж кто не парился и был просто счастлив. Между тем наш ужин в панцире почти подгорел. Я выкатила панцирь, истекающий соком в сторону и достала вилки-ножи. — Блек, заканчивай там. У тебя пять минут. Блек отвлекся от мусляканья тряпок и удивленно на меня посмотрел. Вообще, выглядел беглый заключенный, на всю страну такой один, очень худым — ребра пересчитывать можно было свободно — и нервным. В принципе ожидаемо, что после дюжины лет в страшнейшей тюрьме Европы он не будет цвести и радоваться жизни, но если учесть, что он еще и с катушек основательно поехал, то картина вырисовывалась удручающая. Ему ведь и сорока нет. Для мага такой возраст вообще ни о чем. Блек явился к столу в чем мать родила, еще робкий, но уже счастливый. Я призвала все запасы спокойствия. Боже мой, он точно отхватил инстинктов у аниформы. Стараясь не ронять свой взор лишний раз — я же леди! —, я достала из шляпы мантию и покрывало. Мантии волшебников тем хороши, что унисексовые. Может, особо сиськастые тетеньки делают вытачки под бюст, но такие доски вроде меня могут носить, что заблагорассудится. Основной момент в ширине плеч, и если подогнать его, то все вообще становится замечательно. Блек посмотрел на одежду, словно внезапно вспомнил, что — ежкин-кошкин — люди носят одежду! Через минуту он был одет, красен и закутан в плед по самые брови. Ну, слава богу, мне не пришлось объяснять, зачем надо одеться. Я бы не нашла аргументов! Сама до сих пор каждое утро вынуждена напоминать себе, что люди должны носить трусы и все остальное. Ну хотя бы остальное, если нет настроения для трусов… — Это же акромантул, — прохрипел Блек, когда я вручила ему нож и вилку. — М-м-м, да, кажется да, когда я его разделывала, это определенно был паук, — покивала я. Мясо было горячим и острым. Без специй оно безвкусное, а так чем-то напоминает куриные крылышки. — Помнится, в прошлый раз тебя устраивала и сырая тушка лунтеленка, — напомнила я ему. — Сырая тушка лунтеленка, — повторил он шокированно. Я бросила на него обеспокоенный взгляд. Неужели он настолько глубоко проваливался? Хотя если подумать, он избегал влияния дементоров превращением. Если бы он превращался и сливался сознанием с инстинктами аниформы, как это обычно бывает, то для дементоров разница была бы небольшая: это все еще был тот же заключенный, пусть и с дополнением. А если он полностью прятался под инстинктами, проваливался как бы в забытье, становясь совсем животным, тогда да, это могло сработать. Вот только у Блека теперь проблемы с превращением — аниформа будет брать верх над его сознанием. Разумеется, когда я получила справку о своих способностях, я изучила все в списке от и до. И пусть я не училась превращаться по формулам и зельям, не делала расчетов или ритуалов, в целом я обнаружила, что вполне соответствую среднестатистическому анимагу. Эдакий, природный дар из прошлой жизни. Кто-то набирает мелодии на слух, кто-то мастерски подражает голосам других, а я изображаю тигра. Блек сопротивлялся одуряюще вкусному пауку недолго. Голод не тетка, пирожка не поднесет. Я еще иногда подкидывала куски гиппогрифу. Он царственно воротил нос, не желая объедков, но подходил и подбирал, стоило мне отвернуться. Пока ели, я пересказала Блеку свои соображения о печальности его положения. Слово за слово завязалась беседа. И хотя я наотрез отказалась слушать о подробностях той ночи, Блек вытащил из меня рассказ о крестнике. Как Гарри живет, как учится, какой он, с кем дружит, есть ли у него неприятности, как он с ними справляется — в общем, все, что только мог, узнал. Я не видела особой проблемы в том, чтобы рассказать ему. И хотя Блек был слегка помешан на «Сохатике», он оставался просто фантастически разумен, остер умом и умел громко смеяться. Смеялся он, кстати, тоже потрясающе: лающе, словно извещая мир о своей радости. Это было до странного красиво видеть, что человек, столько переживший, умеет так смеяться. Я ведь тоже сидела в тюрьме. Не такой чудовищной, конечно, но тоже мировой, из которой никто не сбегал. Пхах, а я сбежала! Но да, это был крупнейший и масштабнейший побег за всю историю тюрьмы. Там было несколько сотен человек, и ловили нас всем штатом тюремщиков. Было даже весело. Особенно, когда появились революционеры-транссексуалы… Мы просидели с Блеком до самой зари. Уходя, я оставила ему набор особо ценных в походе вещей, центнер шоколадок и указания, что на мою территорию не будут соваться дементоры. Они с лещами и поджопниками осознали, что так делать нельзя… И ему лучше держаться подальше от школы. Не замутненный собачьими инстинктами разум будет для дементоров как костер в ночи. А если превратится, читай, потеряется. Велик даже риск, что с концами. Надеюсь, его не заметут дементоры. К тому же патрули проходят ежедневные с аврорами, а там у духов скорби вариантов особо нет — они или идут на мою территорию, или идут. И черт знает, на каком расстоянии они способны почуять Блека. Может, они могут чуять, как акулы — каплю крови. А может, им увидеть надо, и без этого никак. Но, думаю, им не особо принципиально, кого есть. Разве что от гражданского их оторвут специально обученные люди и пиздюлей навалят, а в заключенного сами ткнут и платочек протянут, чтобы деточка не обляпалась.