Как кошка Хогвартс обносила

Я открыла глаза, и окружающий мир завертелся кокетливыми вспышками. Дернувшись, тут же зашипела — рука заныла. Шатаясь, как разбуженный в середине зимы медведь, я села и откинула копну волос с носа. Ну и сон! Сначала экзамены, потом пятерка королей драмы собралась в Воющей хижине, меня покусал оборотень, Блек улетел на моем гиппогрифе, а потом я была в Мунго и требовала справку, что я не оборотень… Жесть! Приснится же… такое… Я уставилась на собственную руку в бинтах как на врага народа. Вот же угораздило! Кто ж знал, что оборотни такие цепкие. Впрочем, могла бы и допетрить, что раз твари охочи до магов, то и магическую поддержку прокусывать наловчились, а не проверять на прокус. Досадливо и болезненно морщась, я распутала повязку: мне срочно требовалось оценить ущерб лицом. Тут же запахло полынью и заживляющим, но руке без тугого бинта сразу же стало гораздо легче. Вместе с прилившей кровью в конечность пришла боль. Я скривилась, на глазах выступили слезы. Ну что ж, Шарик, ты балбес! И если бы не Снейп, ходить тебе пушистой! Укус практически зажил, но начинавшие формироваться шрамы были почему-то черными. Надеюсь, оно пройдет со временем, а то некрасиво. Я уже отвыкла как-то. Совершенно внезапно для себя я залипла на пылинках в воздухе. Очуметь, как красиво… И лучики в витраже падают ровными полосами, и крошечные частички такие оп-оп, между ними танцуют… Неизвестно сколько я так просидела, но, вздрогнув, наткнулась взглядом на свою шляпу и тумбочку, где лежали палочка и свиток. Пришлось вернуться в реальность. Я подцепила свое обмундирование. Первым делом добыла из заначки кусище колбаски — есть хотелось зверски —, а потом развернула пергамент. Скорее всего, моя справка, которую я так упрямо требовала. После пристального изучения, я пожала плечами и запихнула остаток колбасы за щеку. Ничего принципиально нового я для себя не открыла: «прошла процедуру вытравливания», «заражение ликантропией не произошло», «пациентка не оборотень». Последнее, наверно, специально по моему настоянию добавили. Ценный, а в моем случае вообще жизненно важный документ, я хотела скопировать, но столкнулась с тем, что магия не работает. Это даже логично, поскольку мою магическую систему этой ночью славно трясло: травили не столько рану вчера, сколько магию, выжигая заразу. В который раз за утро я досадливо цыкнула и просто спрятала справку в шляпу. Закончив с насущным и хоть сколько-нибудь актуальным, я закуклилась в одеялко и засопела. Было голодно, но даже мяукать медсестрам не хотелось — это ведь еще сидеть, жевать, глотать. Хлопотно. В теле стойко обосновалась слабость, а еще непонятно откуда взялся озноб. Было грустненько, лапка болела, хотелось к кому-нибудь подобраться под пузико и поскулить. Через минуту замешательства (с чего бы мне хотеть такое?) я задумалась, а че дальше-то? В принципе, я вляпалась по-крупному, но слава Основателям, не так уж драматично, как можно подумать. Из Хогвартса меня не попрут, пока я не угрожаю жизням других учеников… А если Совет Попечителей возникнет, то у меня Малфой есть. Помощь с гиппогрифом это ни о чем, он мне еще с прошлого года должен. А о родителях я вообще не говорю, они ничего сделать не могут, ибо справка! Где изумрудным по… цвету слоновой кости написано, что ничем я не опасная, и даже после полнолуния ничего не изменится! Впрочем, меня больше беспокоило, надо ли мне теперь регистрироваться в реестре анимагов, раз уж спалилась? Но вроде нет, опять же, если я превращаюсь в полнолуние, то какой из меня анимаг? Сплошные проблемы с этими иномирными мутантами. От ленивого мысленного переливания из пустого в порожнее меня отвлекло появление Снейпа, коего я узнала по шелесту мантии и травяному душку. Я сощурилась, гусеничкой переворачиваясь на другой бок, чтобы видеть визитера. Вот кому мне спасибо надо сказать. Если бы он не среагировал, я бы уже заразная ходила. В свою защиту скажу, что ни о какой волшебной перекиси я не слыхала, и вариант скрыть укус был для моих перемкнувших от шока мозгов оптимальным. Это сейчас оно попахивает дибилизмом с уклоном в мазохизм… За зельеваром показалась процессия из директора и прямоходящего куска унылости, в простонародье известного под именем «Ремус Люпин». Меня скрючило от недовольства. От него так несло волчатиной, что у меня закружилась голова. Мысли быстро перескочили на один аспект волчьего существования. Оборотни имеют неистребимую склонность жить группами-стаями из, минимум, двух-трех особей. Причем, чем больше, тем лучше. Сбиваясь в группы, быстро выстраивают иерархию на силе, выбирая самого страшного волка. Это может быть как мужчина, так и женщина, и даже не обязательно сильные именно физически. Тут и ум, и амбиции, и умение делать подлянки, все идет в дело. После выяснения отношений вожаку дается право распоряжаться остальными в меру своей распущенности. Конечно, приходится действовать с оглядкой на других сильных претендентов, дабы не загрызли, но в основном… Царь и его бесправная свита. Я еще разок оценила Ремуса. Как обративший, он считается моим вожаком, пока я не докажу обратное. К тому же он старше и опытнее. Люпин поднял влажный взгляд. Он напоминал побитого щенка и запойного алкоголика одновременно — такое же выражение беспросветной вины и сожаления. У меня отроду не было иной реакции, кроме отвращения, к тем, кто не отвечает за свои действия, но сейчас захотелось пригнуться и почтительно отвести глаза, бросая осторожные взгляды исподлобья.  Поймав себя на подобном, я рассвирепела. Да у меня совсем крышка поехала перед таким стелиться?! Не будет этого! Если бы он зашел и твердо сказал, мол, да, теперь ты со мной, я бы еще подумала, но это!.. В следующее полнолуние огребет. И на этот раз щадить не буду, отмудохаю так, что только на пузе ползать сможет.  — Здравствуйте, мисс Спайс, как ваше самочувствие? — спросил Дамблдор подставляя стул к кровати. Я поняла, что почти скалюсь, не сводя взгляда с Ремуса, и села, приводя себя в порядок. Едва смогла оторвать глаза от «вожака». Сошлась с инстинктами на компромиссе, следя за оборотнем Волей. Благо сидел он в шаговой доступности.  Через полминуты сообразила, что до телепатии я еще не доросла, и рот придется-таки открыть. Со вздохом так и сделала: — На удивление сносно, — честно ответила я. — Но меня знобит, и хочу есть, — тут же добавила я, скорбно поджимая губы на руладу внутреннего кита. Песню желудка было слышно даже через одеяло, в которое я завернулась. — Да… — выдохнул директор, сцепляя руки в замок. — Прости меня, девочка, я виноват перед тобой. Это моя школа, и я обязался следить за безопасностью всех учащихся в ней. Снейп отчетливо фыркнул. Люпин приуныл еще сильнее, хотя это казалось мне невозможным. Я пожала плечами. Стечение обстоятельств всего лишь, и по большому счету вина тут на Люпине и мне. Он не выпил зелье, а я не подумала. Сами с усами, так сказать. Но тут же приоткрыла глаз. Так еда будет? Кто-нибудь сходит или и дальше будем слушать, как мой организм жаждет мяса? Заказ осуществил директор через эльфа. Во всяком случае попытался — решил, что бульончик будет уместным. Точно-точно, так голодных тигров еще не дразнили! На мой заказ в три плохо прожаренных стейка он нахмурился, но не возразил. Чтобы сделать вид, что я не настолько плотоядная, я заказала еще и салатик. Пока ждали еду, Снейп проинспектировал рану и заново затянул ее в повязку, не забыв вычитать мне небольшой спич о безответственности. Даже по вчерашнему проехался, подлец. Но, тут я возразить не могла, реально скосячила. Появился поднос, и я осторожно набросилась на еду, поглядывая на Ремуса. Меня тревожило, что он не ест, а я ем. Это невежливо и вообще!.. Одернув себя, я сосредоточилась на еде. Моя еда, и я не буду делиться с ним. Мясо кончилось удручающе быстро. Я тоскливо лизнула последний разок вилку и приступила к салату. Кому она нужна, трава эта… Выуживая помидорки из салатных листьев, я покосилась на директора. Тот делал вид, что его волнуют пташки за окном. Снейп так вообще удалился в кабинет медиведьмы за каким-то лядом еще в самом начале завтрака. Люпин ссутулился на стульчике рядом с кроватью и вздрагивал каждый раз, когда я громко раскусывала помидорью шкуру. Я так увлеклась, что не заметила, как закончилось содержимое небольшого тазика, и я шкрябнула зубчиками по пустоте. Скромный завтрак аппетит приглушил, но я решила, что лучше потом добуду себе что-нибудь. Без моего шебуршения стало совсем тихо, стало слышно, как за окном щебечут птички. Светило солнце, оставляя яркие прямоугольники на полу и стенах. Люпин душераздирающе вздыхал, Дамблдор теребил колокольчики в бороде. — Так… меня не выгонят? — не дождавшись начала, я решила организовать его самостоятельно. — К сожалению, это зависит не только от меня, — мгновенно со вздохом откликнулся директор. — Решение будут принимать деканы, и я вынужден учитывать и их мнение. К тому же надо дождаться полнолуния, еще не ясно, будет ли обращение. Я пожала плечами. У меня лично не было никаких сомнений, что такой инопланетный уникум, как я, отличится и здесь. Обращусь, никуда не денусь. — У меня уже есть справка, что я не могу быть ликантропом, — я закатила глаза. — И пока я не угрожаю другим ученикам, согласно Уставу, я могу продолжить учебу. — Несомненно, и я сделаю, что смогу, чтобы уговорить преподавательский состав дать тебе шанс, — кивнул Дамблдор. — Каждый заслуживает возможности проявить себя, и я верю, что ты сможешь убедить их. Ты умная очаровательная леди, верно? Он кокетливо подмигнул, и я улыбнулась теплее. Но тут Люпин скорчил очередную грустную гримаску, и меня передернуло от желания шлепнуться на пузо, распластавшись в поклоне. Надеюсь, мы с ним будем пересекаться как можно меньше до заветной даты. — Время до следующего полнолуния ты проведешь в замке, — поставил крест на мои малодушные мысли директор. — Письмо в приют мы отправим, так что они не будут волноваться. — Я признана совершеннолетней досрочно еще в прошлом году, — возразила я, — а в приюте не живу с тех пор, как узнала о магическом мире. Так что не надо никуда ничего слать. — Вот, значит, как… — кажется, новость о моей вольной жизни старика расстроила. Хотя я удивлена, что он не знал этого. — А сколько я провалялась? Ученики еще не уехали? — я поспешила его отвлечь. — Мисс Спайс, они еще четыре дня не уедут, — фыркнул Снейп, который, заметив, что есть я давно закончила, вырулил из кабинета медиведьмы.  — Отлично, меня ведь отпустят в гостиную? Или их сюда? — Тише-тише, можно прямо сейчас спросить Поппи. Но насколько я могу судить, твоя рана уже зажила, так что если хочешь… Надо все-таки спросить у Поппи, не хочу давать тебе ложных обещаний. — Конечно. Хотелось бы увидеть ребят до того, как они уедут, — с энтузиазмом подхватила я, но задумалась. — Кажется, я вчера до гостиной все же дошла… Вы не знаете, они в курсе, что я… э-э-э…  — Покусанная, — убито помог Люпин.  Я вздрогнула от его голоса. И не потому что концентрация вины там превышала все мыслимые пределы, а потому что это был ЕГО голос. Боже, меня даже от бархатистого баритона Снейпа так никогда не штырило!  Скажет еще слово, и я его ударю.  С директором мы еще поговорили о том, как будут обстоять дела следующий месяц. До следующего полнолуния я останусь в школе, а потом, когда все окончательно прояснится, меня отпустят на все четыре стороны. Если я обращусь, решение о зачислении на четвертый курс будут принимать уже в сентябре, чтобы дать мне какое-то время адаптироваться. Почему-то Дамблдор был убежден, что ничего такого не произойдет. А еще создавалось ощущение, что от меня ждут истерики, криков и битья пяткой в грудь. Я смутно понимала, на кого именно я должна бросаться. Меня больше занимали собственные ощущения.  Чем дольше мы сидели, тем сильнее расслаивались мои чувства. Я злилась на Люпина, а эхом отдавалась щенячья покорность. Я была благодарна Снейпу, вторым слоем шло почему-то жадное желание его слюнявить. Муслякать длинные пальцы и покусывать. Ну и позор. Чем дольше к себе прислушивалась, тем отчетливее становилось: сначала моя обычная реакция, а потом ОНО. Как это убрать, у меня не было ни малейшего понятия. Вероятно, это оно, то самое зверье, которым я буду оборачиваться. Оно жаждет слюнявить пальцы и поклоняться Люпину.  Уже готова блевать! Видя, что беседа меня не занимает, и я все чаще кошусь в сторону оборотня, директор попрощался и плавно утек, оставив нас с Ремусом «пообщаться и прояснить несколько вопросов». Снейп, не желающий присутствовать при выяснении отношений, подло ушел в кабинет Помфри, где скрывались она и полчище ее помощниц. Чего, спрашивается, приходил? И как я должна сдерживаться, если нет свидетелей?!  Люпин, едва мы остались одни, съежился еще на два размера и забормотал свои «пылкие» извинения. Я с неудовольствием чувствовала, что сейчас упаду пузом на кровать и распластаюсь в позе звездочки, лишь бы Ремус перестал грустить. Чтобы не провоцировать себя, я отвернулась.  — Мистер Люпин, я не хочу знать о вашем существовании до следующего полнолуния, не хочу говорить с вами и даже вас видеть. Встретимся в Воющей хижине. Надеюсь, вы не будете пить Волчьелычье, и мы сможем пообщаться еще раз.  — Это может быть опасно, и я никогда больше!.. — Меня не колышет, — отрезала я. — Если вы действительно чувствуете хоть толику вины, то найдите в себе смелость и ответьте за свои выходки.  — Я готов идти в Министерство, за заражение ребенка полагается смертная казнь, но не повторю ошибку, которую совершил вчера, поддавшись эмоциям, — Люпин даже собрался в кучку по такому случаю. — В Министерстве вас казнят совершенно посторонние люди, а я хочу это сделать сама…— воскликнула я, но в конце мое желеобразное нечто вспомнило о субординации, заставив порывисто добавить, —сэр! Ремус дрогнул, я тоже. Живот скрутился в клубок от столь непочтительной выходки. Я с отвращением снова отвернулась. Ща блевану, мой зверь жалкая тряпка, готовая бахнуться в ноги даже битому щенку. Что бы сказал на это Фрейд! А если я стану тряпкой, потому что заразилась от тряпки? Особая порода лохооборотня покладистого! О-о-о не-ет! Есть ли судьба позорнее?! Хотелось бы прекратить это побыстрее! А вторым планом стало тоскливое нежелание разрывать стаю. Вспышкой пронеслась мыслишка мне помешать. Я помассировала лоб. Это уже начинает походить на шизофрению в начальных стадиях — звучит весело только на словах. Надо просто разобраться с этим побыстрее, чтобы не спровоцировать раскол какой-нибудь. Можно даже Люпина не убивать, можно и над членством в стае подумать, разве что небольшая рокировочка необходима... В общем, надо подумать, до следующего полнолуния есть время. — Да, профессор Снейп, мы закончили. Когда я могу увидеться с друзьями? — я повернулась к подошедшему зельевару.  Ремус вздрогнул, дергано вскочил и вышел. Надеюсь, что он все-таки меня послушает, а не в Министерство пойдет. Очень надо мне их привлекать! Мое дело. И надеюсь мой оборотень за месяцок окрепчает и перерастет этот трудный возраст… Покинуть крыло мне позволили только после осмотра. Руку снова перебинтовали, замазав заживляющим. Почерневшие вены обещали пройти сами собой через несколько дней.  К Невилу и ребятам я не особенно торопилась, шагая по длинным полупустым коридорам. Обычно, ученики в отсутствие занятий сидели или в гостиных, или в библиотеке, но погода после обеда стояла отменная, так что все высыпали на улицу. Жара как раз пошла на спад. Мне было страшновато. Честно говоря, признаться в анимагии вообще раз плюнуть, я просто хотела сохранить способность в тайне на случай неприятностей. Был бы козырь, все такое… А вот сказать Невилу, что я оборотень, было уже труднее. Хотя чего я телюсь?! У меня есть справка! Чую, это станет моей любимой присказкой на ближайшее время.  А вообще забавно получилось. Изучая материалы про оборотней, я бегло ознакомилась с историей вида. Они из века в век кочевали от «кровожадных монстров» к «несчастным больным» и обратно. То их идеализировали, то очерняли. Понять и разобраться, где правда, было трудновато. Удивительно, но самыми достоверными мне показались старые записи махровых времен средневековья. Во времена инквизиции все были равны перед угрозой магглов, народ был не склонен к приукрашательству, а многие волшебники вопреки обычаям старались вести записи, изучать и делиться знаниями как можно больше, чтобы их сохранить. Разумеется, вникать в подробности мне было влом, у меня руны, чары и заклинания не читаны. Так что, усвоив пару талмудов, я перескочила на современность, полистала газеты, почитала статьи о Волчелычьем, как раз на предмет последних обновок. Может, специализированные заклинания упростили или амулеты от обращенных научились делать? В принципе сейчас об оборотнях писали или плохо, или ничего. Даже изобретение в высшей степени полезного зелья освещалось с точки зрения «вот, мол, животные настолько, что нуждаются в зелье, чтобы стать людьми». Еще были странные вопли о том, что оборотни отказываются пить чудесное зелье, подлюки эдакие. А рыскать в поисках неизвестно чего мне было не с руки. Волчелычье — потолок гуманизма, а укушенное отрезать — и я удовлетворилась. Кто ж знал, что оборотни настолько зубастые!  Да и разве это не логично написать о том, что может помочь при заражении, на первой странице газет месяц подряд?  В общем, теперь придется вникнуть потщательнее. Вздохнув перед Большой Дамой, я остановилась. Блеск! Я до кучи не знаю пароля. Пришлось стучаться в надежде, что меня пустят. Дверь мне открыл Невил… Мы застыли, разглядывая друг друга. — Привет, — закинула я на пробу удочку. — Привет, — осторожно клюнул крючок Невил. В гостиной было до странного тихо. На диване сидело трио: Рон с Гарри играли в шахматы, а Гермиона читала. Невил поспешил к ним. Джинни на кресле отвлеклась от чтения и ободряюще мне улыбнулась. Я плюхнулась к ней на подлокотник. Рон тоже попробовал улыбнуться. Гермиона нахмурилась, но не зло, а скорее обеспокоенно. Все молчали. Даже камин не потрескивал. — Ой, да ладно вам! Рогов и копыт у меня еще нет, а клыки всегда были! — я сломалась быстро. — «Еще нет». А будут? — тут же улыбнулась Джинни. — Скорее лапы и мех, но это фигня. Осознав, что все мало изменилось, трио набросились с вопросами. Пришлось признаться, что листьев под языком я месяцами не держала и сложносоставных зелий не варила. Все случилось куда прозаичнее. Пчхи — и тигр в детском манеже! Да, прям вот так! Невил сидел в стороне и ничего не говорил. Его пытались и Джинни, и Гарри расшевелить, но он только вздыхал и уходил от разговора. В итоге остаток дня прошел скомкано: мы болтали, обменивались запоздало впечатлениями об экзамене и вчерашнем происшествии, перескакивая с темы на тему, но не в силах заговорить о чем-то другом. Меня попытались пару раз развести на демонстрацию тигриного облика, но я отнекивалась, опасаясь, что оборотничество может выйти боком. Кто знает, где подвох. Лучше я потом соберусь с силами и в лесу превращусь, когда дети разъедутся. В итоге, дети рано засобирались по комнатам, оговорившись, что им еще вещи собирать. Я дернула друга за рукав, заставляя задержаться. — В чем проблема? — спросила я неожиданно сердито. В самом деле, он ведь знал, что я хожу по Запретному лесу ночами и что я не бабочек там собираю! От того, что я делаю это на четырех лапах, разница нулевая. — Ни в чем, — насупился Невил, но быстро сознался: — Ты не говорила, что умеешь превращаться. Я думал, мы друзья. — Разумеется! — ладно, не хотела я этого делать. — Я не говорила тебе, потому что стеснялась. Последний раз я показала родителям случайно, мне было всего пять, и через полгода меня сдали в детдом. Корреляцию чуешь? Родные родители! Что уж говорить о чужих людях?! Невил потупился. На лице появилась усердная работа мысли. Наконец, добро победило, и лицо посветлело. Впрочем, быстро угасло: — Но теперь-то ты оборотень! — обиженно воскликнул малец. — И че? Тебе справку показать, что я не ликантроп? Так там написано, что я не заразная. А оборотнем я была всегда. Еще претензии? Невил засопел: — С тобой невозможно спорить. У тебя на все есть аргументы! Я засмеялась. Нев тоже не мог больше злиться. Конечно, отойдет — подумает опять, но пока острый угол успешно сглажен. — Прости, Лира, — вздохнул друг. — Просто у меня родители… И я… Бабушка учила меня быть аврором, а у них все нелюди — темные твари. И я так и не спросил, как ты? Тебе не больно? Не чувствуешь, как тебя одолевают странные чувства? Типа, жажды крови или… Ну я не знаю… Я широко оскалилась. — Парень, меня покусал Люпин, а не вампир. Как ты думаешь, что я чувствую?! Недавно Снейпа видела, так хотелось его обслюнявить! Невил застыл в шоке. Я развела руками, призывая засвидетельствовать, что это о-о-очень странно даже для меня. — А я у тебя не вызываю ничего странного? — обеспокоился он, когда ступор прошел. Я задумчиво на него посмотрела. Хочется ли мне его слюнявить? Со вздохом пришла к выводу, что хочется. И его, и любого другого человека, о ком бы ни подумала. Люпус покладистус… Ну хоть не жевать чужой ливер, и то хлеб! — Это пройдет, — уверенно заявила я и зевнула. Наверно, еще от происходящего не отошла, раз в гордых восемь вечера усталость докучает. — Ладно, мы действительно что-нибудь сможем придумать, — ободряюще улыбнулся Невил. Впервые за вечер. — А теперь и нам пора бы тоже пойти собираться. Завтра можем в библиотеку сходить, почитать об оборотнях. У лестниц я спохватилась, забралась в шляпу и достала свой клык. Он был начисто обработан и хранился у меня в тряпице, дожидаясь часа, когда станет подарком для Лонгботтома. Красивый клык, лично растила. Честно говоря, я просто не могла найти удобного повода и ждала, когда оный подвернется… Ну, что сказать, дождалась! — Подарок за смелость, верность и честь, друг мой, — вручила я Невилу трофей. Он с удивлением завертел кость, которая была чуть больше его ладони. — Это чей? — уважительно присвистнул он. — Мой, конечно, — польщенно рассмеялась я, поигрывая бровями. — Помнишь, ходила без зуба месяц? Выбили. — Твой? — Невил чуть не выронил подарок, а потом посмотрел на него новыми глазами. — А кто выбил? Мантикора? Кентавр? — Единорог, — с каменным лицом ответила я. — Врешь! — Зуб даю, — я хрюкнула, но сдержалась и сохранила каменную рожу. — Что вообще надо было сделать, чтобы единорог напал?! — Возможно, попытаться выпить молоко единорожицы. Еще можно увлечься процессом, чтобы потерять бдительность, а потом получить копытом. — Все равно не понимаю! Они не могут причинять вред, — настаивал Невил. — Технически, единорог пинал миску, а то, что она висела на моей морде, это мелочи. Но я тебе этого не говорила. И ты никому не рассказывай! Хуже, чем быть битой единорогом, только быть покусанной Люпином. — Обещаю, — хмыкнул друг, разглядывая подарок. — Ты ведь останешься учиться в школе, да? Тебя не выгонят? — Пусть попробуют! А если серьезно, я останусь в школе до следующего полнолуния, чтобы учителя убедились в моей безопасности. — Они ведь убедятся? — нахмурился друг. — Я постараюсь, — ласково улыбнулась я. На том и разошлись. Невил собирал чемодан, а я весь вечер для поднятия духа нянькала пушистиков и читала перевод с французского нового Локхартовского бестселлера с интригующим названием «От подлостей к правде». С именным автографом автора, между прочим. Два следующих дня мы с Невилом сидели в библиотеке и искали все полезное, что могли, про оборотней. Узнали мало. Почитали о вытравливании, но ничего революционного не нашли. Как я и подозревала, зелье (к слову, крайне ядовитое) применялось, чтобы выжечь формирующуюся надстройку ауры, которая отвечает за кровожадную вторую ипостась. Эта же надстройка провоцировала ежемесячное превращение за счет ресурсов тела. Выжигание уже сформировавшегося оборотня приводило только к тяжелому отравлению. Человека, не зараженного, вообще убивало на месте. Так что пользовались методом с осторожностью, только когда заражение точно произошло. Помогало со ста процентной вероятностью, но невозможность использовать болеутоляющие превращала способ в средневековое издевательство, немногим лучше отрезания конечности. Соглашались на такое, несмотря на гарантию, редко. Еще почитали о деталях обращения оборотней. В принципе, я и раньше это изучала, но теперь приходилось примерять на себя. Лунный цикл длится ровно 28 дней. Полнолуние, на самом деле, длится всего один день, но день до и день после практически не отличимы, а потому считаются таким же полнолунием. И того — три дня в обороте, когда ликан рассекает в волчьей шкуре. В добавок, оборотня начинало штырить за три дня до самого полнолуния, когда луна набирала силу, и после — тоже три дня —, когда луна силу теряла. Пропустить такое при всем желании не получалось. Оставшиеся две трети лунного цикла оборотень мог быть совершенно адекватным человеком, разве что с повышенным аппетитом: без внутренних резервов организма трансформация тупо смертельна. Если переносить это на меня, то, когда я очнулась, был последний день, когда внутренний зверь еще мог вякать. Вот он по-щенячьи и вякал. Больше такого не было, но обещало начаться с новой силой в следующем месяце. Вот отстой! Теперь до конца жизни буду это слушать и чувствовать! Оставалось только надеяться, что со временем смогу договориться или подмять под себя это псовое, и меня не будет тянуть создать стаю и вилять хвостом от радости. На третий день ученики и часть учителей разъехались. Оставались некоторые учителя, директор, деканы кроме Спраут и я. Люпин проявлял благоразумие и меня мастерски избегал, хотя тоже обретался в школе. Несмотря на то, что учителя на меня смотрели как на зародыш какого-то хищника, было довольно интересно: Воющую хижину чаровали заново. Заклятье должно было быть крайне хитрым, чтобы выпускать случайных мимозаходилов и не допускать бегства оборотня. Мне разрешали вертеться рядом и спрашивать всякое, пока мастера работают. Хотя большинство оставшихся в замке воспользовалось отсутствием учеников и занялось своими проектами. Все-таки с детьми не помагичить как следует — вдруг замок рухнет, и разгребайся потом со злыми родителями! Даже Сибилла нашла себе Очень Важное Дело и заперлась в башне с профессором Синистрой. Кажется, они работали над гороскопами или что-то вроде… Я пользовалась случаем и библиотекой, чтобы разобраться с посохом. Заклинание воздушной подушки не заладилось. Не заладилось оно самым ужасным из возможных способов — сбоило. Вот летишь-летишь, и тут твоя промежность со всего размаху встречает железную балку. Это же адская боль! И не один раз! И я еще не мужчина! Боюсь, от бубенчиков при таком обращении вообще ничего бы не осталось. На то, чтобы разобраться с заклинанием трансфигурации, которое мне обещали отражения, меня пока не хватало, хотя с Мирандой я списалась, выслав все путанные объяснения, которые получила от альтер-эго.