Как кошка Хогвартс обносила

Месяц пролетел почти незаметно. Я переписывалась со всеми, с кем только могла: управляющими, Горбином, Невилом, Гарри-Роном-Гермионой, Джинни и Луной. Из школы меня отпускали только с сопровождением, а отвлекать достопочтимых профессоров было не с руки: мне только один раз со скрипом выкроили время, чтобы посетить стройку (надо было проверить, как построили фундамент и начали подвальные помещения). Кажется, учителя боялись, что я что-нибудь выкину с нервов. За три дня до полнолуния меня опять заглючило на почве слюней. Люпин начал вызывать отчетливое раболепное поклонение. Я уже грезила, как разобью ему морду и раскатаю в тонкий блин по полю. В самый ответственный день на ушах стояла вся школа. Как же! А вдруг действительно превращусь?! Все почему-то до сих пор сомневались в этом и твердили мне «не быть такой пессимистичной». Мадам Помфри выделила торжественную больничную мантию в голубой мелкий цветочек и промокнула глаза платочком. Провести первый раз со мной вызвалась Минерва. Она анимаг, а мне ведь никаких зелий давать нельзя, так что, если что, я буду кусачая и неконтролируемая. Тьфу-тьфу, конечно. Все рассчитывали, что декан там со мной просидит ночку, сказки почитает, а потом мы триумфально разойдемся, доказав, что все обошлось. На закате меня вышел провожать директор. Люпина видно не было, и Дамблдор сказал, что все образуется. Пф, еще бы по голове похлопал! Напоследок, он попросил, если что, верить в себя и бороться за свет в душе. Маразм — он вот такой, да? Июльская ночь была теплой, душисто пахло травами. Мне даже подумалось, что «рождаться» в такое время — самое оно. Внутри аж скреблось — так хотелось пробежаться по лугу и потоптать длинную траву. Впрочем, перспектива не вдохновляла, мне-то предстояло вывернуться наизнанку. Воображение живо рисовало хруст костей, вытягивающиеся мышцы, пробивающуюся шерсть… Увиденная трансформация Люпина в прошлое полнолуние не внушала мне оптимизма. Та облезлая худая тварюга с горящими глазами вообще никому бы не внушила добрых чувств. Если все оборотни такие, то я надеюсь стать мутантом! В хижине было тихо. Домик отремонтировали: залатали все дырки и поломки, мебель подновили. Над чарами трудились тандемом Филиус и Минерва при поддержке Семптимы, Бабблинг и Синистры. Это была неприступная крепость, которую не смог бы сломать ни один оборотень, даже если бы он обращался не в волка, а в медведя или слона. Тут было тепло и сухо. Макгонагалл взмахнула палочкой, и на стенах повисли огоньки. Стало еще и светло. Кстати, очень безопасная обстановка: дерево и железо. Подозреваю, в диване и креслах никакого плюша или чего подобного, чтобы волк не нажрался. Всяко лучше страдать от царапин, чем от несварения. На случай обращения на первом этаже положили на клеенку горку крупных кусков сырого мяса. Телятина, причем свежая, едва ли не вчерашняя. Минерва нервозно посмеялась: — Завтра придется нести обратно, — наколдовала чары от запаха и увела меня на второй этаж. До восхода луны было еще пара часов. Чтобы не сидеть и не трястись в ожидании, декан достала книгу по трансфигурации. Мы удобно устроились в креслах на втором этаже. Разбор особо хитрой формулы обещал занять всю ночь. Как можно говорить об учебе, если вот с минуты на минуту выйдет луна? Меня распирало, внутри все напружинилось, готовое стрельнуть. Минерва, сидящая напротив, выглядела верным другом и соратником в будущей стае. Не покидала мысль, что скоро придет ОН, и мы будем вместе. Не в смысле «вместе», а просто вместе. За Ним и рядом с Ним. Щенка плющило по-детски. Хотя и неприличные мыслишки проскакивали. Я пыталась думать о том, что мы самые лучшие, самые красивые, умелые и сильные, и никакие Люпины недостойны нами помыкать. Даешь бунт! Иерархический переворот! А еще надеюсь, что он таки явится. Или я за себя не отвечаю. До восхода оставалось минут десять. Думать получалось с трудом — мысли путались от страха, в застекленном заколдованном окне показался уголок луны, а в висках билось: «Давай! Давай! Давай!». Сердце дробно застучало, предвещая оборот. Я бросила последний взгляд на Минерву, а потом меня согнуло судорогой, поставив на колени. Домашняя кошка взлетела на карниз. В меркнущем сознании мелькнула умная мысль: надо превратиться в тигрицу. Ведь превращаться из животного в животное гораздо легче, чем из человека в волка! Тем более живого веса во мне так гораздо больше, а значит и волк получится побольше. А чем больше волк, тем лучше. А потом стало вообще не до разумных мыслей — даже хвост свернулся в рогалик. Лапы вытянулись, изменился подъем, потянулась морда… Глаза открылись сами собой и захлопали. Я чувствовала себя основательно пожеванной. Не используя уставшее сознание, тело поднялось и принюхалось, обернулось кругом. Оно было гладким и поджарым, а в окно светила луна, отбрасывая на стену худощавую тень. От Люпиновской гончей мой абрис отличался разве что наличием короткой темной шерсти. Красивой, кстати. Лапы были длинные, нескладные, и когти не втяжные… Хвост урезало до фигни какой-то… Зато… Зато нос неплох! Во! Уши длинные! Больше плюсов я не нашла. Закончив ревизию, тело прошлось черным носом по половицам, втягивая воздух, словно заправская ищейка. Извазюкав пол, нос продолжил исследование кресла. Конечно, там ведь сидела Минерва. Я попробовала одернуть морду, но столкнулась с совершенно новым для меня феноменом. Тело не только не послушалось, но и появилось ощущение, будто у моей лапы щелкнули предупреждающе клыки. Последовавшая за этим вспышка ярости повлекла за собой зверское растерзание книги. Ай-ай, она же хорошая, из библиотеки! Зверь досадно подпрыгнул и топнул. Нос снова отправился в бдительное путешествие. Вдруг след оборвался. Конечно оборвался! Минерва же прыгнула на карниз! Голова тут же задралась. «Де?!» — мелькнула жадная мысль. Домашняя полосатая кошка притаилась, нервно дергая пушистым хвостом, на узкой полочке под потолком. Ее специально сделали для Макгонагалл, чтобы она могла не опасаться оборотничьих клыков. А еще смеялись, когда я настояла! Ничего, зато утром смогу сказать многозначительное: «Ну я же говорила!». Пока я предавалась праздным думам, тело встало на задние лапы и вытянуло любопытно нос к кошке. Длины как раз хватало, чтобы достать самым кончиком до лапок Минервы. Та сидела не шелохнувшись. Зверь еще раз втянул оставшийся на шерсти человеческий запах и высунул длинный плоский язык, намереваясь лизнуть объект от всей своей щенячьей души и убедиться, что это точно-точно не человек. Я мгновенно пришла в ужас. Фу! Фу! Атас, там когти! Фу! Будет кусь-кусь, идиотище! Фу! Минерва шлепнула, очень даже щадяще, когтистой лапой по наглой розовой лопате. Всего лишь уколола. Зверь чуть не снес противоположную стену и ощерился. Кошка встопорщилась. Мое псовое решило сейчас же брать карниз штурмом. Ох, блин! Так, окей, гугл, что надо делать, когда твой внутренний зверь собрался растерзать твоего же профессора по трансфигурации?! Меня осенило! Люпин! Мы же хотели Люпина, верно? Зверь озадаченно двинул ушами, забыв о мелкой пакости наверху. Да и в хижине внизу мясо есть. Свежее, вкусное. А там и дверь, и на улицу гулять пойдем. Давай! Зверь, польстившийся моими мыслями (а я уже убедилась, что самые яркие он воспринимать умеет, хоть и не шибко хочет слушаться), с клацающим топотом скатился по лестнице и набросился на угощение. Эх, где мои бесшумные кошачьи лапки… Где моя мягкая грация? Тело радостно и звонко бацало зубами, поглощая красные куски. На лестницу вышла кошка, присела и круглыми глазами начала созерцать это пиршество. Я следила за ней периферическим зрением, поскольку даже глаза меня не слушались. Наткнувшись на кость, щенок упал на пол и загрыз хрящ. Это было чистое счастье. Оставалось только найти компанию, чтобы поделиться роскошью. Волка бы… Да хоть какого! Один укус слабого человечка — и наша стая станет больше! Много больше! Людей ведь так много! Весь мир наша стая… Голубые волчьи грезы прервались волчьим воем. Зверь подорвался и завертел головой. Это был Вожак, и он Звал. Если бы я могла, я бы закатила глаза, но, увы, данное умение было мне временно не доступно. Вой не повторился, но за дверью появился Его запах, и зверь бросился туда, отчаянно царапая зачарованную древесину. Помутнение захлестнуло, и в себя я пришла, когда зверь отбежал от двери и заметался по помещению, прикидывая, что делать. Были забыты и кости, и мясо, осталась лишь треклятая преграда, мешающая нам воссоединиться с Ним. Нам? Соррьки, щеночек, но я не давала согласие в этой авантюре. Я себе сама хозяйка, а ты делай, шо хошь. Следующие полчаса щенок сосредоточенно ломился в дверь, в окна, от отчаяния бегал по стенам. Паника ощущалась как заполошный пульс в висках, но не мешала мне трезво думать. Я ждала, когда зверюга перебесится. С первых минут стало понятно, что следует показать, кто тут главный. Но ни в коем случае не ссориться, а то будем как кошка с собакой до конца жизни! Удовольствие и так сомнительное, а превращать оное в ад я не намерена. Полюбовно договоримся. Хочет Люпина — пусть будет Люпин, но только тогда, когда щенок и сам дойдет до мысли, что как вожак он нам, мягко говоря, не подходит. Истерика длилась час. Люпин тихо засел под дверью (Умник, тут его кто угодно почует!) и больше не выл. Я любезно подкладывала щенку дровишек в отчаяние: а почему он не зовет больше? Он ведь тут, ты знаешь, и он знает, что ты не можешь выйти… Почему он не открывает тебе дверку? Может, он не хочет? Тогда зачем кусал? Или он не может… У щенка случился разрыв шаблона. Вожак и не может. Это как невкусное мясо или тусклая луна — в природе не случается! А если и случается, то только с теми, кто катастрофически облажался перед мирозданием, а никак не с ним. Минерва убежала на кухню, выглядывала оттуда краем глаза и мудро не отсвечивала. Я урчала застывшему волку на ушко профессиональнее любого змея-искусителя. Разумеется, будь я в ситуации, когда этот щенок являлся бы отдельным от меня существом, я бы и не пикнула. Хочет себе жизнь портить, то всегда пожалуйста. Кто я такая, как говорится… Но, увы, эта штука — моя новая часть. А так как все, что у меня есть, это я, то и распоряжаться всем буду я. Щенок совершил последнюю попытку дозваться до вожака — горестно взвыл. Голосенка пока была совсем тонкая, детская, зато звонкая. Все замерло в ожидании чуда. Я боялась шевельнуться, потому что если Люпин не зассыт и ответит, то все мои наговоры мгновенно рассыплются в прах. Но, к счастью моему и величайшему горю зверя, Люпин не только не ответил, но и ушел. У-шел. Зверь снова бросился на дверь, сначала с прежним отчаянием, но потом озлобился и зацарапал доски с целью прогрызть себе дорогу к горлу бывшего вожака. На зачарованной поверхности до сих пор не было ни царапины, хотя весь пол был похож на когтеточку. Хм, недочет… Мне стало совестно. Тем более пришла мысль, что Люпин мог-таки наглотаться зелья. А в таком состоянии чудо, что он вообще первый раз голос подал! Зверь притих, недоумевая. Мои мысли были слишком сложными для него и быстрыми. Он понял, что что-то я там поняла, но и только. Злясь на себя за попустительство, я принялась объяснять, что есть такая специальная волшебная вода, которая не разрешает волку гулять в полнолуние. Он превращается и — пуф! Рулит всем человек, а волк, как я сейчас, не у дел. Еще никогда меня не слушали с таким вниманием и почтением к знаниям. Я прям почувствовала, как мое положение с «что-то там в углу тявкает» взлетает до «ценный сотрудник, глава отдела». Забавно, что щенок даже не приложил ситуацию на себя, а целиком и полностью отдался розовым мечтам о Вожаке, который заперт слабым, но хитрым человечком, вздумавшим отравить благородное сердце. «И себя», — поддакнула я. Впрочем, восстанавливать честный образ я не стала, снова припомнила, что «это только идея, может, он просто никудышный Вожак и трус». Щенок заколебался, не зная, что и думать. Я коварно воспользовалась заминкой, поднялась самостоятельно на длинных лапах и села перед дверью. Ловушка для оборотня имеет один большой такой просчет. Открыть ее можно с любой стороны, если думать как человек. Сложнее повернуть лапами дурацкую круглую дверную ручку… Дверь скрипнула, открывая окно в целый новый мир, полный запахов и звуков. Передо мной появилась мелкая кошка, встопорщила шерсть и подняла хвост трубой, грозно шипя, но зачарованный зверь ее просто перешагнул. Я бросила Минерве извиняющийся взгляд, а потом мы помчались по лугу. Пахло цветами, светила луна, и громко пели сверчки. Щенок легко поймал запах сородича, и понесся туда, горя желанием разобраться, что же случилось на самом деле. Мышцы перекатывались под кожей, поджарые бока вздымались и опадали, кровь горела, а глаза сверкали. Мы так увлеклись бегом, что чуть не пронеслись мимо Люпина. Он стоял, облезлый и тощий, в двадцати метрах от края леса. Зверь взрыл лапами землю и выпрямился, разглядывая вожака. При том, что я еще подросток, а это мой первый оборот, мы с матерым зверем Люпина были одинаковы по размерам… Матерым… Пх! Кхм, извините, не смешно. На эту затравленную, трусливую облезлую животину было больно смотреть. Зверь ошеломленно оценивал увиденное, прикидывая, куда он хотел кланяться. Увидев нас, волк сжался, разя страхом и надеждой. Однако, собравшись с мыслями, он припомнил, кто тут вожак, выпрямился и рыкнул, ожидая как минимум поклона в ноги. У нас все перед глазами застлало от ярости. Ну все, допрыгался, братец-кролик! Мы бросились в атаку. Когда до горла Люпина осталась всего пара шагов, я опомнилась и испугалась. Одно дело, когда мы невинные покусанные жертвы, а совсем другое — растерзали бывшего учителя и не почесались! Из школы попрут, Невил расстроится и больше не будет дружить, а канон?!.. Тело оцепенело сложило лапки по швам, подъехав к ногам вожака, как бокал пива по барной стойке до клиента. Обозленно рявкнув, зверь вскочил и бросился на Люпина. Я же полетела в черный бархат обморока, словно потеряв равновесие. «Если мы хоть кого-то тронем, нам конец!» — успела крикнуть я, а потом стало поздно. *** Я проснулась от жары и слишком душного запаха меда. Попытка встать ни к чему не привела — голова закружилась, — но я смогла перевернуться на спину. Стрекотали насекомые, стояло позднее утро. День? Я почесала шею, недоумевая, какой сейчас век и где все? Кто такие «все», я тоже не помнила. Подозреваю, их и не было. Рука наткнулась на ткань, и я нахмурилась, стягивая через голову обрывки больничной мантии в кокетливые незабудки. Перед глазами промелькнуло все, что было вчера… Позавчера? Нет, вероятно, поза-позавчера, так как полнолуние длится три ночи. Концовка стычки с Люпином была подло скрыта и неясна. Зверь внутри, знатно окрепший за тот срок, что мы не виделись, дал о себе знать недовольством. Раз недоволен, значит, хорошо. Может, Люпину удалось сбежать. Может, он даже еще жив. Я разлеглась звездочкой, чувствуя, как по жилам бежит горячая кровь, а небо открывает безграничные горизонты. На мне не было ни клочка одежды, но летом так было даже лучше. Еще никогда в этой жизни я так не бегала! Это потрясающе! «Словно заново родилась», — самое лучшее описание происходящего! Живот подал голос, и я вздохнула. Надо в замок идти, что ли… Знать бы где он. Решив, что четыре лапы будут лучше двух, я встала тигрицей. Тут же оказалось, что конечности разложила я в школьном парке, а в трех метрах от меня сидит нахохлившаяся кошка. Даже две. Минерва, увидев, что я пришла в себя, смерила меня желтыми глазами и фыркнула, обещая, что выволочка будет позже. Кто мне был рад, так это Миссис Норрис. Она мявкнула и бесстрашно побежала ко мне. Я потерлась об нее носом. Книззлу от такого обращения качнуло. Настроение было по-настоящему безоблачным. Пели птички, пахло хмелем, что снаружи, что в моей голове. Откуда там умные мысли? Тем более, раз тут Минерва, то Люпин жив. Она бы не стала меня терпеть, если бы я убила его. Сто пудов не здоров, но гарантировано дышит и умирать пока не собирается. Дойдя до ворот школы, мы разделились во мнениях. Я подумывала о набеге на кухню, Миссис Норрис махнула хвостом и удалилась, посчитав, что выполнила долг перед народом. Макгонагалл сразу же превратилась в человека. Теперь она почти доставала мне до лопаток и могла смотреть мне в глаза. Это значило, что сейчас меня будут ругать. Большого тигра в полтонны весом. Который вполне может попробовать куснуть ее… Вполне возможно, что после полнолуния слюна еще не пришла в норму… Я тряхнула головой, и горячая черная шуба тяжело заходила ходуном. — Мисс Спайс!.. Лира, прошу тебя, превратись в человека. Со вздохом я подчинилась. А ну как еще додумают, что я окончательно в животное мутировала… Хочется ей на юные нагие телеса поглядеть — пусть. Минерва ожидаемо порозовела и накинула мне на плечи свою мантию, оставшись в строгой юбке до пола и блузе с длинными рукавами. Наверно, она не слышала, что уже второй месяц лета на дворе. Я удивленно прислушалась к собственным ощущениям. Даже не поверила сразу, пощупала. Слабости не было. Человеческое тело было слабым, таким… заставляющим волноваться и осторожничать… А теперь словно нашлись и склеились разбитые части, и чашка перестала протекать! — Лира! Вы меня слышите? Голос Минервы разрушил всю радость сегодняшнего утра, он был неизменно сухим и педантичным. Я вздохнула и понурилась. — С вами хотел поговорить директор. Мистер Люпин уже пришел в себя после вашего нападения и после полнолуния. Ждали только, когда вы придете в себя. Вас не было пять дней вместо трех. Я нахмурилась. — Такое иногда бывает при первом превращении, — поспешила успокоить меня профессор, разом забыв, что, вообще-то, меня здесь ругают. — Я бы настоятельно рекомендовала сходить в больничное крыло немедленно, но, к счастью, не вижу безотлагательных причин. Осмотр может подождать. — Я бы за едой сходила, а потом уже к директору, — призналась я. — Он сильно обидится, если я не прибегу, как только, так сразу? — Я думаю, он поймет, — матерински улыбнулась декан, но посерьезнела. — Пойдемте к мадам Помфри, заодно она вас осмотрит… Ваше превращение было для всех нас совершенным сюрпризом! Надо убедиться, что никаких больше сюрпризов не будет… Конечно-конечно, с чего бы мне превращаться, в самом-то деле? Кормили меня как на убой, причем на любой вкус: были и сырые мясо, и яйца, и готовые блюда. Понимая, что три дня я питалась черт знает какой дрянью, я налегала на обработанные продукты. Сначала шли отбивные, потом я алчно покусала утку и рыбу, потом мне скормили тарелку пюре и куриный бульончик с лапшой. Удовлетворив чаяния медиведьмы, я вернулась к мясу. Только к концу завтрака я осознала, что никто не предполагал, что я съем все. Скорее смотрели, не изменились ли мои вкусы. Если бы было этично подавать на стол школьнице человеческое мясо, думаю, Поппи так бы и сделала. К счастью, оторвать у кого-то кусочек сердобольная женщина не смогла или не успела. На меня колдомедик смотрела как на ценный объект, который требуется всячески изучить, старательно отмечая, что именно и как я складываю в рот. Хорошо, что я была слишком голодная, чтобы заметить это. А то под пристальным взглядом есть оказалось крайне тяжело. Минерва устала меня ждать и, оговорившись делами, ушла куда-то… Вместо ее мантии мне выдали запасную из запасов больничного крыла. И, наверно, мне надо извиниться за книжку. Но после завтрака меня настиг осмотр. Наплевав на то, что меня ждет директор и все такое, мадам Помфри понесла меня в Мунго едва ли не на вытянутых руках, спеша предъявить тому халтурщику, что мне вытравливание делал. Оный нашелся спящим на дежурстве. Волшебная ординаторская была уютно обустроена кроватками с балдахинами и потертыми креслами, обставленными пыльными фолиантами. Я даже спутала ее с библиотекой поначалу. Между стопками книг притаился диванчик, где и посапывал мой колдомедик, уронив тяжелый том на пол. Растолканный маг минуту не мог понять, что от него хотят, но когда понял… Забегал весь этаж покусанцев от волшебных тварей. Меня торжественно водрузили на стул, дали зелья хлебнуть и замахали палочками. Импровизированный консилиум на пятнадцать человек (мы скромненько) собрался за пять минут, и все как один объясняли друг другу, что именно со мной не так. Анимагия в этом мире штука редкая. Для начала нужна расположенность, потом высокие навыки в зельях, чарах и трансфигурации, и наконец должна быть доля удачи, чтобы животное было доступным для превращения… В общем, я со своей ипостасью «от природы» вообще являюсь безбожным читером. Покусанная — представляю неоценимый интерес для научного сообщества. Однако, уже через пятнадцать минут консилиуму стало ясно, что со мной не так и почему мой опыт бесполезен для других. Магическая оборотническая надстройка с легкостью легла на благодатную почву «природной анимагической сущности» и «закрепилась на основных узлах инстинктов в аномально короткие сроки», отчего при вытравливании зелье не подействовало до конца. С обычным анимагом такой номер не прошел бы. Однако, все-таки подействовало, отрезав третью стадию… Тут великие умы всея Британии очнулись слегка и осознали, что я ж тупчик неученый. Но надолго их это не заняло, и они опять взялись за обсуждение странности: на процедуре я показала феноменальную сопротивляемость яду оборотня, но на деле мой организм этот яд оборотня слопал за милую душу, словно только и ждал. В общем, странность, которую позарез требовалось объяснить. — В процессе формирования ликантропа выделяют три подготовительных стадии и непосредственно оборот, — тихо пояснила моя колдомедик, Гангапрасад, которую тоже позвали, хотя она официально числилась за отделением чароплетов и к оборотням отношения не имела. — Сначала идет создание вторичной личности из инстинктов тела, своего рода животное альтер-эго, которое существует согласно лунному циклу, только потом — механизм трансформации по определенному шаблону, самым последним формируется участок, отвечающий за заражение других людей. Все это происходит в первые три часа после укуса, потому-то и надо действовать быстро. Оборот выделяют как стадию, поскольку высок риск не выдержать превращения и погибнуть или остаться сквибом, покалечив магическую систему. — А так как у меня выжгло третью стадию… — То ты не заразная, — оптимистично закончила ведьма, но погрустнела. — Однако, от агрессивности это не избавит, скорее наоборот. Подобные случаи уже были, и те оборотни отличались особенной свирепостью даже по меркам оборотней, стремились нанести как можно больше ран жертвам, разрывая их буквально на куски… Мне жаль, девочка, очень жаль. Вот обрадовала… Слет ученых жен и мужей про меня уже забыл, ругаясь вдрызг. Спорили, можно ли считать меня ликантропом, или буду я тем прелестным исключением, что подтверждает существование правила. Часть заявляла, что обращение в полнолуние и бесконтрольность поведения делает меня самой образцовой тварью с разумом близким к человеческому. Другие, за которых и я болела, заявляли, что основным критерием опасности ликантропов считается их заразность. Без заразы это просто опасные животные. С тем же успехом любой анимаг может нахлебаться и пойти дебоширить в пьяном виде. Да даже распоследний маггл так может! Через час после начала консилиум пришел к консенсусу: мне торжественно и официально запретили считаться ликантропом. Справка у меня такая уже была еще с прошлого раза, так что медики мне благодарно похлопали за ангельское терпение, дали клятву, что подробности моего организма не выйдут за пределы их сообщества, и откланялись. У них еще пациентов завались. Всем спасибо, расходимся… Я почесала затылок. После откровений Гангапрасад мне было очень не по себе. Сразу же вспомнились щенячьи розовые мечты о том, что весь мир — одна стая. Кажется, вся кровожадность оборотней обусловливалась именно этой любовью к кучкованию. Это для людей укусы — это бич, а для волков же — пополнение в рядах. А если нельзя сделать стаю… Это, типа, оборотническая сублимация получается? Или отчаянная надежда, мол, а вдруг получится? Зверь после полнолуния, все еще достаточно сильный, чтобы реагировать наравне со мной, мало что понял из обсуждений и пребывал в том же замешательстве, что и я. Но у меня не было сомнений, что он когда-нибудь разберется в этом, и на полнолуние меня будет ждать махровая истерика и разбирательство. С визгами, метанием и бросанием на стены. Угораздило же меня вляпаться… Поскольку никому в Мунго больше не требовалось мое общество, мадам Помфри, весьма подавленная и в то же время приободренная от полученных новостей, вернула меня в школу: требовалось зайти к директору, объяснить ему все, а потом собрать вещи. Надеюсь, не навсегда… Но в конце концов, Люпину позволили учиться, а я еще и не заразная! У меня справка есть! В кабинете директора компания собралась небольшая, но уютная: Дамблдор, Макгонагалл, Снейп и Люпин. От вида последнего у меня дыхание перехватило — зверь очень хотел снова покусать нерадивого бывшего вожака за все хорошее, даром, что я нынче у руля. Старательно отводя глаза, я устроилась на стуле для посетителей. Слово взяла Поппи, а мне пододвинули чашку с медовыми сердечками. Пролизывая дырочку в желатиновой оболочке, я следила за реакциями публики. Как и ожидалось, Снейп хмыкнул, а Дамблдор неподдельно расстроился. Макгонагалл явно решила собирать слезинки платочком. Сине-лиловый оцарапанный Люпин приободрился слегка. До этого он уже был в так себе настроении и меня побаивался, но услышав, что я не ликантроп и не заразная, аж воспарил… Ну, насколько это возможно для унылой какашки. Поппи закончила и ушла. Как и все профессора, она летом занималась своими делами, куда более интересными, чем решение административных вопросов. Она в школе вообще оставалась только из-за меня. Обычно она жила с семьей — мужем и детьми. Когда стало ясно, почему же я «внезапно» превратилась, рассказывать начала Макгонагалл… Ничего принципиально нового она не навещала, страшного не случилось, а потому я вновь переключилось на уничтожение сладостей. Чем я занималась пять дней, пока шлялась по лесу, было плохо известно. Хотя пару раз подходила к Хогсмиту, видела людей, но даже не пыталась напасть или подойти. Просто облизывалась издалека и уходила обратно в лес. В общем, демонстрировала образцовое поведение. Декан очень меня хвалила за такое… Но потом она беспощадно доложила, как я отделала Ремуса под котлету. Это сейчас, спустя три дня после полнолуния под наблюдением зельевара и медиведьмы, он почти выздоровел (я скептически оглядела синюю человекоподобную отбивную), а вот тогда! Чудовищно, что я сотворила такое! Все же дверь хижины мог открыть только человек, а, значит, я в буквальном смысле приложила свою непосредственную лапу к убийству Люпина. Именно что убийству! Если бы не помощь Минервы, не отходившей от волка все три дня полнолуния, Ремус не пережил бы обращение и до медкабинета не добрался бы… Я презрительно щурила глаза на все холодные упреки декана и ироничные, но многозначительные подколки Снейпа. Да что они знают… Мне стоило больших усилий держать лицо — зверь рвался ответить. А то что эти шавки гавкают! Он тогда — мути какой-то ради — собственными желаниями поступился, а они еще смеют предъявлять претензии, что, видите ли, шакала не вернул в целости и невредимости. Да, чай, не щенок родной, не вожак, чтобы морду лизать! И что, он сам претензию высказать не может?! Сидит, молчит, будто и не о нем разговор! — Сказали бы спасибо, что эта шавка жива! — рявкнула я, когда к распеканию попробовал присоединиться Дамблдор. В кабинете повисла тишина. Тикали и шипели паром артефакты на полках. Люпин вздернул голову, будто не ожидал такой наглости от меня. Я оскалилась, показывая крупные тигриные клыки, не умещающиеся во рту. Кто из нас оборотень вообще?! На секунду я вдохнула через нос, убрала клыки, приструнила зверя и привела себя в адекватное состояние. Дальше я начала уже спокойнее: — Вы попросили меня, директор, вести себя хорошо, — обратилась я к старику значительно мягче, но сохраняя сталь в голосе. — Я и вела. Не понимаю, в чем проблема. — Разумеется не понимаете, — фыркнул Снейп. — Очевидно, обратная трансформация ваши мозги не затронула, они так и остались волчьими. Вы могли напасть на людей, покинув хижину. И тем не менее выбрались! — И кого я тронула? — Меня? — схохмил Люпин. Крайне не к месту. Во мне взметнулось бешенство до кровавой пелены перед глазами. Я оперлась на подлокотники его кресла и приблизила лицо к бледному лицу, на котором еще сильнее выделялись пятна синяков: удары пришлись на обе скулы, челюсть и правую лобовую долю. — Слушай меня, самоубийца! Ты жив и дышишь только потому, что меня попросил директор Дамблдор, и я хочу остаться в школе. — Едва ли это ваша заслуга, мисс Спайс, — храбрости у Макгонагалл всегда было не занимать. А сейчас она еще и спасала Люпина. Я сжала зубы, чтобы не грубить. В жизни не кидалась на людей и не ела им лицо, и дальше не буду так делать. Тем более я обещала Невилу сделать все возможное и невозможное. — Вы когда-нибудь слышали о бывших альфах, Минерва? — Прошу прощения, но я!.. — Просто ответьте, мы потом разберемся с субординацией. Слышали о таких или нет?! — Насколько мне известно, нет, — призналась декан. — Бывших вожаков оборотни никогда не оставляют… в живых. Маги озадаченно замолчали. Несостоявшееся убийство вдруг заиграло другими красками, акцент с «убийство» сместился на «несостоявшееся». На лице Люпина медленно проступило осознание громадной задницы, которая чудом обошла его стороной. Не его стараниями. Зверь, добившийся справедливости, удовлетворенно успокоился. У меня появилось ощущение, что он, как настоящий доминатор, задрал нос и удалился, не боясь повернуться к униженным врагам спиной. Вот блин! Блин-блин-блин, козел зубастый, псина блохастая… Неужели подначивал? Я вернулась на свой стул и провела рукой по лицу. За что мне все это? Долго мое сожаление не продлилось — всего минутку. Потом я взяла себя в руки и высказала свою версию событий, которую, по-хорошему, надо было сразу выложить, а не рычать на окружающих. Хотя, очевидно, выпускать себя из подвала была не самой умной идеей с какой стороны ни глянь. — Хорошо, мисс Спайс, — вздохнул наконец директор. Все навострили ушки. Настало время вынесения вердикта. — Насколько я могу судить, все сбиты с толку после произошедшего, и решения, принятые сейчас, будут наверняка ошибочны. Рисковать, когда на кону стоит столь многое, нельзя, поэтому я предлагаю придерживаться предыдущего плана и вынести окончательное решение перед началом учебного года, в конце августа. Деканы? К тому же, у мисс Спайс будет целых два месяца, чтобы взвесить все за и против, а также привыкнуть… — директор решил не уточнять, к чему именно мне следует привыкнуть, и многозначительно замолчал. — Вы как обычно хотите приютить у себя под боком клубок проблем, директор, — заявил Снейп, — но хорошо, пусть пробегает лето, проветрит черепную коробку. Вдруг найдет где-нибудь мозги, а может быть, и ответственность. Осенью мы на нее посмотрим снова. Надеюсь, у Филиуса и Помоны найдется достаточно разумности, чтобы не пустить ее в школу. После такого спича недружественного декана у Минервы не было выбора. Да и не собиралась она возражать директору. Я признательно склонила голову Дамблдору. В самом деле, он очень помог. Я понимаю, что и до укуса была сомнительным подарочком, но уж после превращения вообще… озверела в самом буквальном смысле, к сожалению. Однако, поверить, что добрый старец пожалел покусанную сиротку, я не могу при всем желании. Скорее всего с меня спросят в свое время. И я сделаю. В самом деле, я не бесчестная разбойница! Я честная пиратка! — В силу некоторых обстоятельств, я вынужден поинтересоваться, где ты проведешь лето, Лира? Сама понимаешь, что превращение опасно для окружающих. А ты все еще тринадцатилетняя девочка, и не можешь решать самостоятельно такие вопросы. — О, вообще-то у меня на это лето грандиозные планы! — протянула я, нисколько не обидевшись на недооценку моих организаторских способностей. — Недельку собираюсь пожить у Миранды и Маркоса Шеклболт, обсудить пару вопросов лично и доработать одно заклинание. А пятнадцатого числа я отправляюсь в экспедицию в Центральную Америку. Может быть, вы слышали, недавно нашли очередные руины древне-магического ацтекского храма, представляющие невероятную ценность с точки зрения магической истории. Я еду за компанию, помощники всегда нужны. К тому же у меня есть опыт в составлении и разрушении рунных цепочек и заклинаний, что может пригодиться. А ввиду последних событий, я надеюсь поизучать магию индейцев. Они, как известно, специализировались на родстве с природой, и вполне могут помочь мне со зверем. Вернусь как раз в конце августа, за неделю до начала учебы. — А чтобы в полнолуние никого не задеть, — поспешила добавить я, когда Минерва открыла рот, дабы возразить, — я могу взять ошейник для крупных животных. У меня есть опыт жизни в волшебном лесу, так что найти уединенное место, где я смогу свободно пошататься неделю, мне вполне по силам. Еще, если забыть про поездку, у меня есть зачарованный от магглов участок, где я могу делать что захочу. В том числе превращаться и бегать, задрав хвост и высунув язык, хоть круглое лето. На такое возразить было нечего. Мне дали добро. Уже к вечеру я собрала вещи, за месяц одиночества раскиданные по всей комнате, и покинула школу. На соседней лавке поезда «Хогсмит—Лондон» расположился Люпин, чье присутствие больше не вызывало во мне никаких чувств. Зверь утвердился в своем высоком положении и безоговорочном подчинении со стороны побежденного, а меня с самого начала злило только унизительное почитание зверя. Сам бывший профессор ЗОТИ мне был даже симпатичен: работу выполнял хорошо, даже душевно. А что духом слаб, так это нормально, не все из нас терминаторы… Другое дело, когда слабые лезут в непосильное. Шанс, что сдюжат, бесконечно мал. Выйдя на знакомый перрон, я перехватила чемодан с чарами легкости. До пятнадцатого еще около недели, надо подобрать вещи… И, наверно, надо сделать в Мунго еще пару справок на вменяемость, контроль и все такое прочее, чтобы придраться ко мне не мог даже самый занудный чинуша из отдела бюрократов, состоящий в клубе любителей бюрократии и критики.