Как кошка Хогвартс обносила

Высоко в небе светила полная луна. Сверчки и ночные птицы притихли. Воздух был наполнен ожиданием грядущего. — АААААААААААААААААААААААА! — раздался над лесом громогласный басовитый ор ужаса. Сразу же раздался шум падающих водопадом камней и еще более оглушающий, разъяренный скрежещущий рев. Люди в храме встрепенулись, попытались убежать, но их засыпало разрушающимися стенами и летящими во все стороны камнями. Из одного коридора, оседающего прямо за хвостом, вынырнула худая гончая. Вылетев на улицу, она резко огляделась и бросилась к лагерю. За ней рушилась древняя пирамида, сминаясь подобно домику из кубиков, и с ревом выбирался огромный голем-монстр. Всем, наверно, интересно, что же тут происходит? Давайте вернемся чуть-чуть назад, когда все это началось. Чтобы вы лучше понимали, что происходит, я расскажу немного о себе. Здравствуйте, меня зовут Лира Мария Спайс, мне девяносто девять лет, и я бессмертная попаданка…Нет, дело не в этом. Я четырнадцать лет как ведьма, а пару месяцев назад меня укусил оборотень… Тоже не то. Меня зовут Лира Спайс, и я виктимная. У меня есть целый ряд характеристик, которые нравятся всем маньякам. Для начала, я одна-одинешенька, сирота, за которую никто не заступится и которой никто не хватится. У меня удобные блондинистые волосы и честные голубые глаза — настоящая икона прекрасной глупой жертвы. Так же в наличии хрупкая фигура и тенденция упускать слона в комнате — легко обмануть и уволочь, куда требуется. И наконец, я в каждой бочке затычка, везде мне надо сунуть нос. Любопытство сгубило не одну тысячу кошек, и я не исключение. Чтобы понять, как я докатилась до монстра в руинах, следует обратить свой взор в прошлое. Началось все, как ни странно, еще с невыразимцев и авроров. Не следовало мне лезть во все это, тем более с участием сыворотки правды. Горбин — достаточно влиятельный козел, чтобы знать о том, что происходит в любом клочке магического мира. Особенно с его единственной помощницей. А уж угрозы себе и своему бизнесу он чует за версту. Могу себе представить, как у него булки поджались, когда он узнал о моем допросе, и как они у него разжались, когда буря прошла мимо. Впрочем, это я сейчас вижу связь, а когда Горбин предложил отправиться в экспедицию, у меня и мысли не мелькнуло, что тут где-то притаилась ловчая яма. Выглядело все по моим меркам прилично: якобы экспедиция историков и культурологов, отправившаяся на изучение красот руин, а на деле группа взломщиков проклятий и нумерологов-ритуалистов, собиравшихся проверить один запрещенный кровавый ритуал, который, предположительно, должен был вскрыть особенный тайник. В случае палева отсидели бы в тюрьме пару суток, заплатили бы немалый штраф и вернулись бы на родину — велика важность! Предполагалось, что я буду оценщиком найденного, а заодно подучусь работе со взломом древних плетений. Для Горбина было выгодно, чтобы я набралась опыта, он и подсуетился. Как и всегда, руины сначала обчищали официальные представители местных властей и банков, и только после этого туда пускали иностранцев. Но, хэй, это же древний храм магов, там должно быть не два дна, а сто два! Можно найти клад, копаясь в руинах, открытых и сто лет назад! Данная же пирамида с остатками города были открыты совсем недавно, всего десять лет назад. Собственно, там до сих пор паслись мексиканские, «свои» маги, и чужих, особенно английских расхитителей, не пускали. Если и пускали, то с жестоким контролем и непомерными налогами. Без драконовских мер начали допускать буквально в этом году и только культурологов и историков. Собственно, поэтому нам всем вдруг так полюбилась история. Согласитесь, трудно скрыть наличие и бурную деятельность тридцати посторонних взрослых людей в поселении, где все друг с другом хоть шапочно, но знакомы? Так что об официальности экспедиции вопроса не стояло. Пятнадцатого числа я собрала вещи, взмахнула посохом, который успешно зачаровала заклятьем трансфигурации с божьей (и Миранды) помощью, и направилась к Горбину. Все мои многочисленные животные были оставлены у друзей: Миранда согласилась ухаживать за мышами и не баловать их, Луна взялась этим летом воспитывать утеху моего сердца, пушистиков, а Блек, переехавший временно во Францию, обещал присматривать за гиппогрифом. Отправлялась я на месяц с чистым сердцем и предвкушением приключений. В лавке артефактора едва ли не впервые увиделась и познакомилась со своими попутчиками, если точнее, то со своей непосредственной начальницей на ближайшие полтора месяца. Диана Моро была из французских магов, имела короткие мышиного цвета волосы и змеиный, неприятный взгляд и была приветлива. Впрочем, приветливость в Европе — это часть вежливости, и обольщаться не стоило. Однако, мне Моро понравилась: было что-то в ней такое же хищное, что и у меня. Она посмотрела на меня и повернулась к Горбину. — Беру, — объявила она старику. Тот довольно потер руки, словно заключил выгодную сделку, и похлопал меня по плечу, мол, прошла, молодец. Я радостно изобразила «Йес!». К храму нам предстояло добраться международным портключом. Все-таки экспедиция официальная, что дает свои приятные бонусы. Например, не надо трястись в кукурузнике над океаном трое суток напролет как в банке сардин, а потом жить на болоте без огня, дабы не привлечь внимание властей. Там же в холле познакомилась с некоторыми коллегами. Нас всех досмотрели представители Мексиканского посольства и нашего Министерства. Ничего ни у кого, конечно, не нашли. Все самое ценное и подозрительное мы заранее завернули в изоляционную шкуру дракона и спрятали в пространственные карманы. Так никто не смог бы достать. Даже мы сами, честно говоря. На этот случай к каждому изоляционному свертку была привязана какая-то финтифлюшка, приманивание которой приманивало бы и контрабанду. Самым важным было только помнить, что это за финтифлюшка и к чему какая привязана. Мою шляпу проверяли дольше всего — все же объемы ее позволяли спрятать там три вагона и небольшую тележку хлама, но в конце концов, нас пропустили. Еще возникли трудности с чемоданом одного господина, но обошлось. Моро, как главе экспедиции, выдали обратный портключ. Он должен был сработать в 9 утра по местному времени 26 августа и перенести всех нас домой, в любимую Англию… Фальшиво как-то прозвучало, нет? Век бы промозглых дождей не видела. Немного взволновало, что дата приходится точно на утро после оборота. Если мой зверь разгуляется на вольных хлебах джунглей, как он это в первый раз сделал, мы можем не успеть и застрять в Америке как нефиг делать… Впрочем, места не дикие, подумала я, дойду до Министерства, скажу, что не успела на портключ, в кустах сидела, понос — дело срочное и неотложное, а в незнакомых теплых широтах должно быть явление привычное. Все мы последний раз проверили комплект защитных артефактов и взялись за длинную ленту. В назначенный срок она выдернула нас в другую сторону света. Приземлились мы в какой-то задрипанной деревушке местных волшебных индейцев. Вокруг были небольшие деревянные домики на сваях, циновки и сушилки с бельем, коптильни с едой. Полуодетые туземцы все в татуировках и шрамах сидели кто на земле, кто на верандочках домов. После шика лондонского Министерства все это выглядело совсем не презентабельно. Хотя пахло значительно лучше — лесом, дымом и вяленым мясом. Я тут же затянулась. Нас сразу же обнял со всех сторон раскаленный полуденный воздух, который был до кучи влажным. Даже моя зачарованная брошь с чарами не справлялась с жарой, и я вознесла предусмотрительной Миранде благодарную молитву. Ведьма отдала на всякий случай свой медный браслет с аналогичным действием, но значительно сильнее. Как знала! Встретили нас индейцы индифферентно. Их поселение использовали местом прибытия просто как опорную точку, пустынная магическая земля и все такое… Ну, еще индейцев знакомили с местными, чтобы они не подстрелили нас на охоте случайно. В общем, радушие и ответственность. Я осматривалась, запоминая местность, чтобы как-нибудь выкроить время и посетить их. Если верить библиотечным записям, местное магическое общество заслуживает самого пристального внимания. Даром, что выглядит как сборище полудиких туземцев. Магов издавна было меньше, чем магглов, и все мы были едины перед их страхом и жаждой власти. В большинстве стран маги ввели политику изоляции и невмешательства даже в самых критических случаях. К тому же волшебники никогда не воевали друг с другом. Во всяком случае еще ни одно Министерство Магии не объявляло о подобных намерениях в отношении других. Что там делали отдельные группировки и радикально настроенные индивиды — дела тех группировок и индивидов. Официально ниче подобного! Чем маги, и я в том числе, имели привычку гордиться. Общества индейцев были из тех немногих, в которых обычные люди жили бок о бок и уважали магических людей. Когда в Америку пришли европейцы с их колониями и началась война за территорию, маги обеих сторон договорились полюбовно и в бои не вмешивались. Но когда индейцы попросили своих шаманов скрыть их земли от сильных захватчиков, шаманы дали добро. Так на территории Америк появилось уникальное явление — смешанные скрытые поселения, в которых маги и магглы до сих пор живут и скрываются. Сейчас их уже мало: в самом деле, за темную кожу больше в рабство не гонят и плетьми не бьют, можно и не скрываться, но до сих пор есть населенные пункты в глубинке, которая сохраняет культуру своих предков. — Как нам дойти до руин? — громко спросила Моро у пожилого мужчины, раскуривающего трубку перед выводком детенышей. На макушке у него была маска кошки с выжженными ягуярьими пятнами, выточенная из дерева. Что меня заинтересовало, так это старые следы укуса на плече. Как и все шрамы от оборотней, они были белесыми, будто туда натек лунный свет. У меня на коже это было незаметно, я ведь бледная как поганка, а у него рваные края выглядели более чем внушительно на коже землистого цвета. Старик поднял узловатый палец и показал на джунгли. А может, на гору в сотке километров вдалеке. — Туда и до темноты, — сообщил он на английском с сильным акцентом. — Мой тлакотин* пойдет с вами. (П\А: Тлакотинами называли рабов. Вообще институт рабства у индейцев отличался от европейского. Рабство было личным и по наследству не передавалось. Рабы могли иметь не только личные вещи и зарплату, но и своих рабов. Рабом мог стать человек, который проигрался и сам себя продал. Перепродавать раба можно было только с его согласия, или если раб непослушный. Для классификации непослушных рабов была целая комиссия и свод правил. Так же непослушных рабов могли принести в жертву. Фактически, это что-то вроде крепостных на Руси. В некоторых моментах даже лучше.) Из кружка поднялся подросток моего возраста, одетый в скромную пару тряпочек. Я оценила предстоящую дорогу и вздохнула. Будь славна магия, что дает нам легкие сумки, защиту от всего опасного и, конечно, силы идти. Мальчишка, никак не представившийся, вел нас до самого вечера, как и сказал старик. Джунгли были страшнючим местом: везде ползали какие-то твари, которых я побаивалась есть из соображений безопасности, а также водились гады ползучие, прыгучие и кусючие. В штанах и берцах было жарко, но снимать их не хотелось ни под каким предлогом. Оставалось только надеяться, что на месте, где мы будем жить, все же будет как-то поцивилизованней… Хотя бы туалет не за кустом. Пожалуйста. Моя попа не приспособлена, чтобы за нее кусали всякие… Я думала, мы к ночи не дойдем. Шли так медленно, что я даже размышляла, а не было ли в предках альбионцев черепах. Вот весь мир от обезьян, а они от черепах. Версия выглядела поразительно логичной. Но, удивительно, к закату мы все же доползли. Это стоило истощения резерва большей части группы— они использовали магию, чтобы продержаться подольше, но мы не застряли в джунглях посреди ночи. Кажется, именно это и было причиной такого феноменального упорства обычно степенных и неспешных англичан. Никто не хотел спать на земле и идти по потемкам. Я же чувствовала, что чудесно прогулялась, и запомнила дорогу, как дойти до деревни снова. Мальчишка — толкотин, что ли? Как там его шаман назвал? — был свеж и весел. Насколько я поняла, он тоже был магом, учеником старика. Может, учеников и называли «толкотинами». Доставив нас и сдав с рук на руки местному главному, мальчишка обратился в пеструю маленькую колибри и усвистел в джунгли вновь. Да, точно маг. Нас взял под ответственность представитель мексиканского Министерства, заведующий порядком, провизией и оборудованием всех местных экспедиций. Что-то пошло не так — к нему. Что-то нашли — тоже к нему. Нам же предстояло от него ховаться. Нас, уставших, в полутьме повели к месту будущего квартирования. Джизус Мария Хосе-Фабио Пикассо Санчо — для тебя просто Жозе, очаровательная кремовая булочка — всю дорогу вещал о каких-то культурных нюансах. Восклицал что-то вроде: «Поразительно, как хорошо сохранился чак-мооль храма!» и ждал нашей реакции. Я ни слова ни понимала, но Диана рассеяно отвечала, что это потрясающе, только в этом храме не чак-мооль, а куаушикалли, а вообще в культуре ацтеков, которым принадлежит храм… И испанец принимался всячески причитать о том, что в этих тонкостях ни в зуб ногой, и как приятно встретить знающих людей. Ясно, что все это проверка, а как же, но я ни слова не понимала, и это меня угнетало… Надо ли мне вспомнить русский? Тут вообще есть русские? Еще я могу говорить на всеобщем, но я сильно сомневаюсь, что кто-то его поймет. Интересно, у меня будет акцент? Нас довели до пятачка в тридцать квадратных метров и позволили расставить палатки. У всех магов они были компактные, но с расширением, а потому места всем хватило. Диана скомандовала оставить центр свободным — там будет костер. Питаться в этом захолустье можно было своим, а можно — закупать у Жозе. Ушлые маги уже организовали в лесу общепит и небольшое развлекалово из квиддичных колец. Туалет, как ни прискорбно это было признавать, был на улице. Но! Зачарованная кабинка со всеми удобствами. Даром, что очередь такая, что уписаться можно. Но если говорить откровенно, жизнь в лагере оказалась довольно сносной. В том смысле, что без магии тут был бы вообще лютейший ад. Я просыпалась пару раз от того, что по мне кто-то крадется. Один раз это был скорпион. Другой — ядовитая змея. А один раз проснулась и увидела маленькую синенькую лягушечку на подушке. Как впоследствии оказалось, трогать ее было ошибкой, но жива я осталась. Вопли среди ночи были нормой: я была не одна такая, кто-то постоянно наступал на ядовитых гадов, обнаруживал их в вещах или собственной постели. Колдомедиков тут была целая бригада, которой некогда было отдыхать… Мириться с подобным можно было только ради жадности, тщеславия и, возможно, большой любви к истории. Надо мной взяла шефство Моро. Первые два дня мы ходили все время вместе, она научила, как колдовать, не привлекая внимание инквизиторов, и как заметать следы, чтобы не попасться с магической подписью. Зелий на все не напасешься, иногда полезно и «ручками» работать. Нашей задачей было до следующего полнолуния найти тайный зал жертвоприношений. Оказывается, это только простецов надо было снаружи «подавать», чтобы поближе к небу и до богов посылка точно дошла, а магов можно и нужно было убивать внутри храма, чтобы энергия жизни проходила сквозь камень и в нем оседали все зло и проклятия, и к богам подношение доходило чистым, «фильтрованным». Все амулеты и артефакты, которые снимали с магов, складировали в хранилище, вместе с их черепами. Быть жертвой было честью, так что такие вещи считались своего рода доской почета. А что посмертные проклятия, так это из-за военнопленных. Они всю статистику испортили. Когда люди ушли из храма, сокровища запечатали и оставили всяческие ловушки. Кроме того, само хранилище открывалось, только когда луна была сильна. Какие-то религиозно-магические заморочки, которых я не поняла. После обнаружения зала требовалось аккуратно разведать, что именно надо делать, куда лить кровь, дабы открыть сокровищницу, а на последующее полнолуние Моро планировала провести ритуал, забрать все ништяки, что на нас свалятся, и сбежать бесследно. После кровавого ритуала останется заметный и вполне понятный след, который не удастся скрыть. Само явление жертвоприношений наводило на меня на мысли о Рикки, нашем навигаторе, которого убили в жертву богу солнца. И вызывало у меня стойкую неприязнь. Хочется кого-нибудь убить, чтобы умаслить богов? Себя и убей, зачем далеко ходить? Но не-ет, себя же жалко! Тьфу! Поиски вожделенного помещения шли медленно, приходилось делать вид, что мы культурные люди, и моя помощь не требовалась. Более того, как оказалось, я в истории ацтеков ни в зуб ногой (да и с чего бы? Никогда не интересовалась.), и мое наличие в составе экспедиции вызывало вопросы. Моро приходилось делать вид, что я ее родственница, взятая по блату. Я и сама задавалась вопросом, зачем меня взяли. Впрочем, я не была совсем уж бесполезна: оценивала редкие находки — медальон, уберегающий от стрел (от быстро летящих физических объектов) и пару клочков ягуарьей шкуры, бывших некогда защитным одеянием. Оставался еще вопрос с полнолуниями и, собственно, ритуалом. Как я надеюсь в нем участвовать, если теперь мне в полнолуние крышку капитально сносит? Обещать-то обещала, и даже приехала, но пользы от меня как с козла молока. Проваландавшись недельку по руинам и облазив все, я пришла к выводу, что делать мне тут больше нечего. Могла бы, конечно, проявить азарт и терпение, посидеть с Марой, поучиться чему-то полезному… Но альтернативой было сходить в интересную деревню индейцев. Кто устоит перед настоящей деревней индейцев?! Тем более до начала оборота оставалась всего пара дней, и зверь уже начал вяло шевелиться. Диана выслушала мой интерес и высказала свое справедливое сомнение, что городская четырнадцатилетняя девочка сможет преодолеть дневной переход по джунглям, которые и видела-то всего раз. Я в качестве аргумента превратилась в тигра. Моро осмотрела меня кругом, пожмякала подушечку на передней лапе больше ее ладони, полюбовалась на когти, длиннее любого ее пальца, и дала добро. Ей же удобнее, если я не мешаюсь под ногами. Я сказала, что приду к полнолунию, чтобы помочь с ритуалом, но надеялась благополучно «потеряться» на три дня. В самом деле, где вы видели в джунглях календари? Забыла счет дней, ля-ля-ля… Хороший план! Как собираюсь уговорить индейцев поделиться мудростью, я решила думать на месте. Для начала запланировала провести там пару дней, поприставать к шаману, потом как пойдет… Обстоятельства сложились более благоприятно, мне и думать не пришлось: в лесу, когда шла к деревне по знакомой дорожке, я повстречала пантеру. Старую, с шрамами на плече. Что я могу сказать? На лицо все признаки того старика-индейца с маской кота и шрамом от укуса оборотня. Ягуар мягко поднялся на лапы, словно только меня и ждал, и бесшумно исчез в тенях. «Это проверка,» — с бетонной уверенностью решила я и бросилась за ним. В процессе погони я вляпалась в болото, кишащее гадами и крокодилами, прополоскалась в реке с пираньями и пиявками, едва не снесла четыре дерева лбом и, наконец, проскакала по пшеничному полю, похожему на огненное из-за солнечного света. Старый маг был неуловим и вальяжен как дьявол. Я видела только его кончик хвоста или отворачивающуюся морду. До деревни я добралась аномально быстро. Пантера — он старый вообще-то! — важно прошлась мимо задыхающейся, как загнанный ишак, меня, хвостом увлекая за собой. В поселение я вошла спокойно, смиренно шлепая за провожатым меньше меня вдвое. Мне без слов показали место в одной из хижин. Маг веско сказал: — Будешь жить здесь, пока мы не закончим. С чем мы должны закончить, я откровенно не поняла. Но раз уж меня взялись на халяву учить чему-то, я великодушно решила не возникать, и принялась за выкусывание подобранных в купании всяких гадостей. Где-то пиявку подобрала… восемь штук целых. А уж клещей я не считала. Приеду, буду пить зелья от всего на свете. Нет! Купаться в них буду! Конец августа в Мунго проведу! Еще я умолчала, что у меня есть палатка. В первый же вечер мне выделили одежду: набедренную повязку из грубо сотканной ткани и широкое ожерелье из веревочек и металлических бляшек, чтобы защитить кожу от сглазов. Я так поняла, меня зачислили в «дети», поскольку такими раздетыми в деревне были только они. Взрослые к повязкам добавляли что-то вроде плаща и/или сисечной повязки… В общем, прикрывались сильнее. Шаман так и вовсе носил полноценные штаны и рубаху. Носить сей шикарный набор из двух вещей было слегка неловко и непривычно. Во-первых, я уже привыкла, что одежда должна быть многослойной и закрывать все тело кроме кистей и ступней. Во-вторых, я выглядела как ворона-альбинос в стае черных собратьев. На меня глазели взрослые и трогали дети. Даже если они видели белых пришельцев много раз, людям все еще было интересно. К тому же сомневаюсь, что волшебники соглашались надеть такое. Все мои артефакты пришлось снять, спрятав в шляпу. Сразу же стало невероятно жарко и душно, но раз уж взялась сливаться с местными, то уж буду делать это до конца! Авось, привыкну… Наряд мне выдали, чтобы я могла посетить вечеринку у костра. Сегодня в деревне событие — вон, маг меня привел. Сидя на циновке и глядя на танцующих, я гадала, как в одном мире может существовать подобный контраст? Я понимаю изоляцию прошлого мира. Там чертовы острова и непредсказуемое, смертельно опасное море, полное огромных тварей. Там, чтобы дойти от одного берега до другого, надо три подвига совершить, отбиться от пиратов и умудриться сохранить корабль! Там подобный контраст вполне закономерен. Но здесь! Это Мексика, цивилизованная страна, одна из наиболее экономически развитых в Америке. И деревушка дикарей… Я ни слова не знала из их речи, но было чувство, что мы вполне друг друга понимаем. Под конец вечера шаман вынес из своего домика огромную метровую трубку. Разумеется, мировую. Курили всем поселением, разве что детям не давали. Меня по какой-то причине зачислили во взрослые. Но табак у них забористый. Когда вдохнула в первый раз, думала, обойдется, но закашлялась и подавилась терпким дымом. И это если учесть, что я уже курила, и тело вполне привычное к подобным непотребствам! Индейцы покровительственно улыбались на такое ребячество, пока я со смехом отмахивалась от смога. С утра пораньше меня разбудил мальчик, тот который ученик шамана, и жестами показал, что надо идти. Куда и зачем, он попытался объяснить словами и символами, но к согласию мы так и не пришли. В Мексике говорили на испанском, но индейцы, живущие в изоляции, об этом не знали. Решив, что кровавые ритуалы мне не грозят (для этого храм нужен, а из ближайшего я вчера ушла), я доверилась происходящему. В конце концов, от насильников отобьюсь, убийц убью, а дикие звери мне не страшны, я страшнее. У дома шамана (во всяком случае, в прошлый раз он сидел там же) нас ждал старик. — Идем в лес сегодня, — сообщил он, сидя на ступеньке и покуривая трубку. — Ты должна выбрать себе древо. Слушай сердце, дитя. «Приехали, началась мистика», — подумалось мне. Зверь согласился, что старик очень странный. И вообще, что мы его слушаем? Давай превратимся и побежим навстречу ветру! — Зачем? — мне показалось, старик, Икибалам, не слишком прогневается за любопытство. Кошка кошку поймет ведь! — В тебе и во мне живет зверь луны, — указал шаман на свою и мою грудь. — Он силен, но ему нужна воля. Зверь без воли слаб и опасен. Он убьет все, что ты любишь, а потом убьет твое сердце. Чтобы этого не было, ты должна отделить свою волю и дать зверю. Как это сделал я. Я покажу тебе, как это сделать. Для этого нам понадобится дерево. Я восхищенно посмотрела на мага. Это именно то, что мне нужно! Я смогу контролировать оборот! Это же потрясно! Почему оборотни во всем мире так не делают?! Мой зверь недружелюбно набычился. Его перспектива не вдохновила. Я нахмурилась, прислушиваясь, что хочет сказать моя новоиспеченная половина. Она решила, что я, неблагодарная, хочу от нее избавиться, и уже начала собираться с мыслями, чтобы такое выкинуть. Ах ты, козявка, выросла сама по себе — и еще вякает! Ну я тебя!.. — Не надо бояться, зверь, — будто увидев начало конфликта, поднял руку маг. — Это не заберет твою свободу и силу. Это сделает тебя только сильнее. Это честный обмен. Ты тоже вложишь свою волю в древо. Смотри. И он превратился в волка-оборотня. Он! В волка! Но до луны еще как до Китая пешком! Это вообще… Как?! И, главное, зачем?! Зверь мой разом забыл, что он там вякал против затеи, и послал горячую всяческую поддержку начинанию. Я отреагировала точно наоборот. — Какого… — теперь возмутилась я. — Ты мыслишь как белый человек, — неодобрительно сказал шаман, превратившись обратно. — Белые люди не хотят слушать тех, кто отличается от них. Ольмеки не такие. Ритуал, который я даю тебе, наш, а не ваш. Подумай, что тебе нужно, дитя. У тебя есть одна попытка, и тебе будет нужна вся твоя воля. Ты показала, что не боишься, но теперь покажи, что умеешь чувствовать не только себя. Сердце, которое не умеет чувствовать — слабое сердце. Ну что я могла на это ответить? Поперлись мы в лес, выбирать «мое древо», никуда не делись. Старик опустил свою маску и превратился в пантеру. Его ученик, имя которого было еще более непроизносимым, чем его социальный статус, отцепил с пояса масочку колибри и тоже надел. Та была маленькой, с длинным клювиком, но зачем-то была нужна. Неужели, он тоже оборотень? Но за что его тогда укусили, если он только в набедренной повязке, и шрамов не видно? Я превратилась в тигрицу, встряхнулась. Деревенские нас провожали, благоговейно касаясь моей шерсти и Икибалама. Индейцы джунглей уважали крупных кошек. Колибри воссела на голове учителя и ехала с комфортом, кажется, мгновенно закемарив. Но оно и понятно: эти птички такие быстрые, что должны кушать постоянно. Если не летают в поисках еды, то спят сном похожим на анабиоз. Мальчишка и в человеческом облике вел себя похожим образом: если не носился по деревне, то крепко спал. Пробыв в деревне всего день, я успела это заметить. В джунглях ничего со вчерашнего дня принципиально не изменилось. Мы с Икибаламом ходили между стволов, и я пыталась понять, какое дерево на меня смотрит. Никаких принципиальных отличий между видами я не видела. Зверь, которому не терпелось научиться превращаться пораньше, был готов на любое растение. Но на такое была не согласна уже я. Стоило мне приблизиться к какому-нибудь стволу, как мелькал вспышкой интерес. Я деловито осматривала дерево, и выражала свое фи. Вот, милое переплетенное дерево. Ой, нет, там синяя лягушка. Хоба, огромное подобие баобаба. Нет, там висят змеи. Это? Муравьи, красные и злобные. Узловатое? Опять змеи. Змея ест лягушку. Птица ест змею. Паук ест птицу. Паука ест что-то странное. Давай это съедим мы? Пошли отсюда. Главное, чтобы на нас не бросилось. Мы ходили несколько часов, а я все не могла определиться. Как же, это ведь важная штука! Еще не знаю, что с ней сделаю и зачем она мне вообще, но раз на всю жизнь, то надо подумать хорошенько. Спустя какое-то время мы поменялись: я предлагала варианты, а зверь вяло выражал свое фи на все подряд. Говнюк малолетний. Ему всего три месяца, а меня уже достал! Где обменный пункт? Это не мое, мне подкинули! Решив, что просто выберем вот это дерево и дело с концом, я подошла к узловатому стволу и обошла вокруг него, примеряясь. Незаметно выкинула пару паучар в кусты. У этого дерева были мелкие голубовато-белые пятилистнички и мясистые изумрудные листики. Оно было невысоким, всего метров десять, но и не низким и не тонким. На ветвях сидели обезьянки. Не змеи, не пауки и даже не лягушки. Очень приятное дерево. Растет в хорошем месте, солнечном, сухом. И пахнет очень приятно. Все, идеальный вариант, как и дюжина до этого, но отвергнутых вторым начальником. Ко мне подошли пантера с колибри. Мы превратились в людей. Хм, странновато прозвучало. Типа, «и мы скинули одежду». Или «а потом мы выпили по стаканчику и пошли в спальню». Впрочем, я выбираю дерево, о чем я? — Это! — я с чувством выполненного долга ткнула в выбранное древо. Ученик что-то щебетнул, но маг его остановил взмахом руки. — Это сложное дерево. Твердое. Обрабатывать его трудно, и даже нож его не режет. Ты уверена? У тебя только одна попытка. Что сказал твой зверь? Я собрала губы в бантик. Послала запрос в себя. Ответа долго не было… Мне пришлось трижды спросить зверя, что он думает по поводу дерева, пока не получила отмашку, что, мол, делай, что хочешь. Отлично! Шаман покачал головой, но кивнул. — Ты сделала выбор. Попроси ветку, из которой сделаешь лицо. Че? Я думала лицо делают косметикой и пластической хирургией, если при рождении не удалось. Маг показал свою маску, сделанную из слоистого темного дерева. Я взяла протянутую вещь, та оказалась на ощупь слегка маслянистой. Сквозь запах курений и зелий чувствовался терпкий запах… Слушайте, а напоминает мое! Я указала на свое дерево, и шаман кивнул. Это значит, что я выбрала правильное дерево? Или замахнулась слишком высоко? И постойте, я буду маску вырезать? Я лодку вырезать не могла, а тут такая тонкая работа! — Попроси ветку, из которой сделаешь лицо, — повторил маг, забрал маску. — Помни, ты можешь выбрать и начать путь только один раз. Попроси дерево и дождись ответа. А, то есть никакого топорика в этом деле не предусмотрено? Ну зашибись, блин! Попросить дерево… Дорогое растение, я тебя очень уважаю, ты мне как брат, но не могло бы ты… Я час обнималась с деревом, на разные лады клянча ветку. Маг сидел рядом и показывал ученику, как создавать светляка на ладонях и менять ему цвет. Очевидно, палочками северные индейцы не пользовались. Или пользовались по особо торжественным случаям. Вот в Северной Америке есть Ильвермони, я знаю, что формат их обучения очень похож на английский. А в Южной и Центральной есть школы? Или они придерживаются только старых порядков? — Когда я уже могу?.. — Ты поймешь, когда дерево даст тебе ветку. Проси лучше. Я вздохнула. Дорогое дерево, я знаю, прежде мы были незнакомы, но поверь, мне очень надо… — Я сомневаюсь, что дерево знает английский, дитя, — спустя долгое время уговоров заметил шаман. — Да и любой человеческий язык тоже. Поговори с ним на его языке. Так будет гораздо быстрее. Я застонала, падая у корней дерева безвольной кучкой. Он раньше сказать не мог? Мы тут весь день бродим! И на каком языке говорят растения? Почему эта наркомания происходит именно со мной? Или даже не так, почему я участвую в этом трезвая? Что со мной не так? Солнце под плотной многослойной сенью джунглей светило все ниже к линии горизонта и приобретало красноватые цвета. По мне шагали муравьи. У них образовалась тропа на моей левой передней лапе. Я лежала под корнями, уткнувшись затылком в узловатый ствол, и думала, а так ли мне нужна эта маска. Скоро полнолуние, мне опять снесет крышку, мой щенок понесется на всех парах гулять и кусать людей, а когда поймет, что заражать не может, устроит истерику. Непременно ее устроит, что я, себя не знаю? Пострадают люди, которые меня приютили… Вдруг раздался треск, встрепенулись и полетели птицы, а надо мной начал падение огромный толстый сучара. Я успела только сжаться и прикрыться волей, как на меня грохнулась эта тяжеленная ветка. Ау-у-у-у, спасибо, дерево, ай-я-я-яй, спасибо, щ-щ-щедрое… Что ж она такая тяжелая-то, а? Не ветка, а металлическая балка. Кажется, у меня на пузе осталась вмятина в форме сука! Шаман поднялся. Его ученик тоже подскочил, достал маску. — А теперь нам пора домой, — сообщил он. — Бери ветку и пойдем. Я оценила время, которое приближалось к отметке «сумерки» и заупрямилась. Дойдем к темноте, а там и до восхода луны недолго. Мне не улыбалось быть близко к людям в обороте. Зверь возмутился. Ему, наоборот, всячески улыбалось подобраться как можно ближе, а потом покусать их всех. — В нашем племени знают лунных зверей. Не надо бояться. Все существа на любовь отвечают любовью. Нам надо еще закончить ритуал. Идем. Я бы повертела пальцем у виска, но сомневалась, что старый индеец поймет жест. К тому же он явно знает больше, чем я об оборотнях. В крайнем случае его зверь равен по размеру моему, а, значит, навалять он мне в случае чего сможет. Ветку пришлось тащить мне, и помогать никто не собирался. Кажется, это тоже была часть ритуала. Найти, выбрать, выклянчать, припереть, не удивлюсь, если дальше будет еще хуже, и мне придется самой стругать маску в полнолуние и промакивать слезами девственницы. К счастью, мне далеко ходить не надо — достаточно всего лишь уронить себе на ногу что-нибудь тяжелое, ту же ветку. Всю дорогу до деревни я задавалась вопросом, какого черта это дерево такое тяжелое. Серьезно, я выросла в лесу, я жила там больше пятнадцати лет, я стругала собственными когтями себе чертову лодку, я знаю, как весят ветки. Это не ветка. Это металлическая балка. Только не говорите мне, что я решила выбрать железное дерево. У меня воля, конечно, есть, но не думаю, чтобы прям на железо хватило. В какой-то момент колибри слетел с головы шамана и скрылся между листьями. Куда он отлучился, стало понятно по приходу в деревню. Там меня ждал уже зажженный огромный костер, раскрашенные известью индейцы и пучки разнообразных трав. Играли пять музыкантов. Я аж бревно свое выронила. Ничего себе, как все серьезно… Дальнейшее происходящее помню смутно. Вроде бы после переодевания в белые парадные повязку и плащ мне дали трубку с каким-то очень странным табаком. Развезло меня так здорово, что мне было глубоко пофиг, что меня поставили перед костром, раздели и обвели мятыми листьями. Я была вся в их соке, стояла и попыхивала трубкой в полнейшем дзене. Раздели? Обмазали? Раз им так нравится, то почему бы нет. Зверь был со мной едва ли не впервые солидарен. Легкая эйфория длилась буквально до того момента, пока шаман по ту сторону огня не сказал: — Прыгай! — и простер руки над огромным костром. Я спьяну подумала, что не умею прыгать. Вот вообще, что мои ноги приросли к земле слишком основательно, чтобы отрывать их ТАК сильно. Тут же попятилась, но люди, как сговорились, и встали стеной, не давая мне шанса сбежать. Повертевшись и поняв, что назад не пройду, я одурманенным мозгом решила отступить. В костер отступить. Не спрашивайте как. Развернулась и прыгнула. Вышло не очень, поскольку сок растений, которым я была обмазана, коротко вспыхнул, опалив кожу жаром. Приземлилась я, как обожженная кошка, расставив конечности и лупая широкими испуганными глазами на подкопченной морде. Маг набросил на меня покрывало. Согласившись, что вечер прохладный, я завернулась в плотную ткань и высунула из-под одеяла нос. Люди танцевали по ту сторону костра и казались абстрактными языками пламени, одними из многих, которые вскинутся и угаснут через мгновение. Я повернулась вперед. Сердце колотилось в груди. Шаман простирал ко мне руки, смотрел в небо и громогласно объявлял что-то богам. Небо было затянуто тучами так, что увидеть хоть одну звездочку было невозможно. И тут сверкнула молния, ударив точно в мою ветку и расколов ее надвое! Сердцевина осталась тлеть. У меня перехватило дыхание, выгнуло спину — началось превращение. В отличие от прошлого все прошло так же легко, как это бывает с анимагической формой. Легкое тянущее ощущение в груди и конечностях и самопроизвольные выгибания не в счет. Зверь торжественно взревел, поднимаясь на длинные лапы. Покрывало опало к его ногам. Толпа позади обрадовалась ему как родному. Волк встряхнулся, и его носом ткнул волк Икибалама. Мой повернулся к нему, навострив уши. Чужой зверь хитро сощурился и вжался мордой в лежащую на земле маску старика. В то же мгновение показалось, что зверь просел и оброс пушистой черной шерстью. Голову подняла уже пантера и горделиво сощурилась, явно довольная произведенным впечатлением. Волк озадачился. Он, несмотря на свой юный возраст, будучи невольным соседом одной такой, конечно, уже начал задаваться вопросом, что на свете есть больные на голову, и их прискорбно много. Но чтобы в полнолуние отдавать свое время!.. Он нормальный вообще?! Тут черный ягуар дернул его за ухо, зверь раздраженно клацнул зубами, и я потонула в водовороте лунной ночи... Проснулась я в обнимку с веткой. Где-то вдалеке слышался людской шум: переговаривались, покрикивали, ворочали коробки, пересыпали что-то мелкое и шелестящее, звонко хлопали рыбьими хвостами… Десну, прижатую к коре, саднило, лапа… то есть, рука занемела. Побаливали нос и холка, словно меня за шкварник куда-то тыкали. Я испуганно подорвалась. Что? Где? Когда? С деревней ничего не произошло. Я лежала на краю общей поляны с кострищем. Было позднее утро. Деревенские уже занимались делами. У меня оставалось стойкое ощущение сюрреальности происходящего. В смысле, ну правда, никаких невинно растерзанных? Никого испуганного? Покусанного? Ну, кроме ветки, конечно. — Ты проснулась, — отметил шаман. Как шаман, лекарь, судья и вождь деревни, Икибалам жил в самой большой и центральной хижине, чье крыльцо выходило как раз на общую поляну. Вот и сейчас он сидел на ступенях, и снова его облепила малышня всех возрастов вплоть до моего. Я втиснулась в свободное местечко между детьми и уставилась на мага. После трансформации мозги действительно варили не очень, и я надеялась, что он пояснит мне, что произошло. Ощупывание шеи показало, что там имеются четыре колотых ранки. Ясно, точно тыкали. На щеке обнаружился след от щедрой когтистой пощечины. Зверь на это отозвался миксом концентрированной обиды и восхищением. Появилось странное желание немедленно начать грызть дерево. Я обернулась на палку и действительно обнаружила следы зубов и когтей. О господи, случилось страшное! Теперь у меня есть ипостась бобра, которая просыпается в полнолуние! Заметив мой испуг, индейцы рассмеялись и начали меня наперегонки успокаивать, лопоча что-то на своем, индейском. Дети очень эмоционально вели рассказ, иллюстрируя свой рассказ мимикой, жестами и пантомимой. Так я поняла, что, когда превратилась, мой зверь таки начал бузить, но Икибалам дал ему по морде и, раздразнив, забрался на дерево. Прогавкавшись основательно, зверь решил заняться чем-то еще и направился к людям, но тут шаман снова слез и снова наподдал хулигану. Моя идиотина тут же вернулась на свой пост под деревом, судорожно царапая ствол и теряя голос. Это продолжалось до самого утра, пока Икибаламу не надоело, да и деревенским начало действовать на нервы, тем более работать пора… В общем, пантера подобрала свой царственный зад, махнула хвостом и удалилась в лес на полной скорости. Зверь не мог за ней не побежать. Все мы знаем, что пользуется магией старикан как бог, и зверю без моей магии за ним не угнаться. Вероятно, гоняли волчка моего и в хвост, и в гриву. В деревню заляпанный по брови волк и сияющий, довольный жизнью ягуар вернулись к вечеру второго дня. Зверь после такого турне упал к костерку поближе и смиренно принимал почесывания от всех детей человеческой стаи. Мальчишка, который изображал моего зверя, очень достоверно вздохнул, передав всю усталость занеженного пса. После принудительных спа и очистительных процедур к волку снова подошел Икибалам и повел продолжать ритуал. Малышня умильно показала, что в этот раз мой зверь был крайне учтив и кланялся ягуару через шаг. В общем, шаман довел его до того самого бревна, которое мы из леса приволокли и с которым я в обнимку проснулась, и сказал делать маску. Смутно себе представляю, как общались волк и ягуар, но, допустим, зверю дали задание проявить себя творчески. Он вот взял и согласился? Этот малолетка с синдромом «назло кондуктору куплю билет и пешком пойду»? По донесениям детей следующие несколько дней мой зверь только и делал, что занимался художественной самодеятельностью под руководством шамана. Пару раз он пытался удрать, но не получалось: его приволакивали обратно и тыкали носом в балку. К слову, после ударившей в нее молнии она раскололась надвое и выгорела неведомым образом, чтобы остался рисунок кошачьей морды с полосками. Зверь уже почти выгрыз чубачок, дальше оставалась только тонкая работа. Вынуждена признать, что круче магии я не видала. Только потом я вспомнила, что надо бы заявиться к тем, которые в храме тусуются, и откланялась. Надо же хоть сказать, что я жива, все такое… и пожрать бы. Диана очень злилась, что я не явилась, грозилась не заплатить, если от меня не будет пользы, выгнать вообще жить в лес… Я как раз пыталась незаметно выковырять языком рыбные чешуйки, застрявшие в зубах после трапезы, и уговаривала себя еще немножко потерпеть эту закрытую одежду с артефактной кондишкой. «Вот сейчас она закончит с твоими мозгами, ты оценишь, что они там за неделю накопали, а потом можно раздеться и вернуться к ольмекам», — твердила я себе. Полуголый образ жизни был для меня настолько привычен, что идея одеваться обратно и возвращаться в консервативную Англию была мне глубоко противна. Моро поняла, что ее никто не слушает, когда на вопрос: «Почему ты не явилась, когда сказано?!», я уточнила, чем это таким вкусным пахнет с улицы. Разом успокоившись, волшебница приказала в следующее полнолуние быть как штык и отпустила на все четыре стороны. Напоследок добавила, что этот лес очень опасен, тут водятся руноследы и нунду, и «Лира, мы же о тебе беспокоимся, не упрямься». Как будто я не знаю, что нунду и руноследы — типично африканские животные, которых там холят, лелеют и за границы заповедников выпускают только в разобранном виде… Весь следующий месяц я провела в деревне. Я взяла на себя охоту и рыбалку. Вся деревня активно запасалась мясной провизией, поскольку таких опытных и удачливых охотников нечасто встретить можно. Икибалам мог бы, готова поспорить, он знает этот лес лучше любого, но работая лекарем и магом шаман приносил племени гораздо больше пользы. А я — это прям самое оно. Также я иногда сопровождала тех, кто ходил в лес собирать и искать. Однажды видела клабберта — рогатую лягушку-обезьяну с красной звездой во лбу. Спустя уже неделю я знала больше сотни слов на языке ольмеков, понимала большую часть происходящего и пыталась говорить что-то сама. Вечерами вся деревня сходилась на танцы и для «пообщаться». Икибалам со своим учеником рассказывали истории и легенды племени, показывая настоящие постановки в плотном цветном дыму костра. Так я узнала, что ольмеки крайне уважают ягуаров и считают их чем-то вроде воинов и магов от леса. Мол, самые достойные и благородные из животных. Еще ольмеки верили, что когда-то на земле жили разумные ягуары, но однажды большая часть их ушла куда-то, и пришли люди. Те, в чьих жилах течет кровь ягуаров, те и стали магами и самыми сильными из людей. Поэтому все маги, чтобы быть ближе к лесу, учатся превращаться в животных. Буквально, как только можешь превратиться, то, значит, готов, орел, свободен. Ученик Икибалама оставался с ним еще и за тем, что был преемником вождя. Шаман, конечно, еще проживет полвека, никуда не денется, но неопытную соплюху вождем и не посадишь, тут сноровка нужна. Так что приходится парнишке учиться вместо игр на воздухе. К тому же он превращался в колибри. Животное тоже священное, даже бог с непроизносимым именем на этот счет имеется, но вот после черного ягуара как-то… Не круто, что ли? Считалось, что если маг превращается в большую кошку, то он ну прям вообще… Круче него только боги, которые и ниспослали данного перца смертным на счастье. Такие без вопросов могли считаться самыми мудрыми и сильными, обязаны были стоять у власти и руководить обычными людьми и магами. Среди всех соседских поселений Икибалам был самым-самым. Много позже я узнала, что само имя шамана значит «черный ягуар» и именем не является. Сами понимаете, я, тигрица, была встречена как великий дух из дальних земель, ягуар из заграницы. До этого ольмеки были уверены, что в мире маги-ягуары все одинаковы. Я, подучив магию иллюзий, сумела показать африканских львов и европейских пум. Да и обычных тигров, если уж на то пошло. Вообще, я им кругозор-то расширила, рассказав о животных мира. Казалось бы, все знают жирафов, но в зоопарках индейцы не бывали, а в джунглях такие не ходят. Не удержалась, похвасталась василиском, воскресив его образ в своей памяти. Однако, большую часть времени я, конечно, помалкивала, сидела и слушала, поскольку маска сама себя не выточит. К моему огромнейшему сожалению. Я, когда только взялась за дело, само собой поинтересовалась, где мне взять инструменты, на что шаман удивился и сообщил: — Это лицо соединит твою волю и магию с волей и магией лунного зверя. Есть только один ваш инструмент — это ваша воля и магия. Больше ничего нельзя. С тех пор кошка плакала, кололась, но продолжала есть кактус. В смысле, долбить маску. Впрочем, это одно и то же. Воля-волей, но древесина была по-настоящему плотная. Усилия, приложенные мною-человеком и мною-кошкой, приносили практически одинаковый результат. Зверь, почему-то не уснувший сразу, как луна спала, мне в этом помогал: он кусался. Уж что-что, а оборотни умеют кусаться лучше других. Он грубо обкусывал, а я подрезала когтями. Само собой, этому трюку тоже пришлось научиться. Просто так, не в полнолуние, меняться местами с бухты-барахты не выйдет, хоть ты тресни. Шаманы учились этому и шлифовали умение годами, а меня нужда и наркотики заставили за пару недель. Ради такого дела, я наскоро вылепила из глины и обожгла курительную трубку, подобрала с помощью Икибалама смесь из трав для медитаций и релаксации, и основательно к ней присосалась. Собственно, главная проблема в сменах сущности — это вечная одержимость человека быть на коне, если говорить образно. Он уверен, что без коня он умрет. Не бывает людей без коня! Нет коня — ты беспросветный лох и тряпка! В полнолуние человека с коня скидывают принудительно. И от такого шока дух просто складывает лапки и хлопается в обморок. Едва представляется шанс, и влияние луны спадает, человек быстренько сажает свою задницу обратно и обещает себе «больше никогда». Поэтому ко второй ипостаси, как к главному конкуренту на коня, такие огромные претензии и беспросветный ужас. Впрочем, с той стороны претензии совершенно идентичны, еще и злости побольше, так как у человека времени вдвое больше. И ни у кого из них не возникает мысли, что у коня спина широкая, двое вполне поместятся. Именно страх отдаться кому-то другому и не позволяет человеку отдать тело зверю. В самом деле, кто в здравом уме и твердой памяти позволит себе одержимость кем-то, особенно кровожадной твари? Для этого нужно или десятилетиями себя уговаривать, либо укуриться так, чтобы не быть «в здравом уме и твердой памяти». Что мы и делали, строгая маску, которая должна была облегчить процесс и помирить нас. Впрочем, процесс сам по себе не быстрый. Один лунный цикл, чтобы сделать маску, и еще черт пойми сколько, чтобы найти равновесие между двумя половинами. Интересно, что сама маска — просто амулет, который помогает найти связь с природой и покорить магию. Фактически, волшебная палочка, только другой формы. Она изготовляется каждым самостоятельно, и ей надо долго учиться пользоваться, но колдовать можно. Оборотням и анимагам она позволяет еще и помогать своим животным половинам. Однако, везде есть подвох. Есессна! Чтобы такой кошерный ритуал, — и неизвестен, и забыт… Для начала, попытка у добровольца всего одна, как мне и говорили. Если не выдержать и забросить процесс, то воля и магия постепенно уйдут от человека и поселятся в маске. Маг никогда не сможет воспользоваться ими вновь и станет бесхребетным существом, а незаконченная маска будет приносить ему неудачу за неудачей. Насколько правдиво не знаю, но проверять мне не хотелось бы. Следующая ловушка поджидает в процессе: кромсать древесину собственными ногтями и зубами — это удовольствие на любителя, не каждый сможет. Если использовать что-то еще, кроме своего тела и магии, то результат будет еще хуже. Магия не покорится тому, кто не прошел испытание, но пройдет по созданному мостику и завладеет ленивым и хитрым магом, надевшим плохую маску. Для анимага и оборотня это обернется превращением в животное и потерей разума. Обычный маг навлечет на деревню катаклизмы и все в таком духе в тех масштабах, насколько хватит его сил. Степень «непослушности» магии будет измеряться тем, сколько маг халтурил. Может, если он в конце отполировал маску тряпочкой, она будет косячить совсем немного, но тут, опять же, не угадаешь, как и когда именно… Мне так же поведали поучительную легенду о двух братьях. Ягуарах, разумеется. Один был плохим охотником в отличие от младшего брата, и долго думал, что бы такого сотворить, чтобы как-то улучшить результат. В итоге смастерил себе маску. Начал превращаться в ягуара, приносить в дом больше брата. Тут надо заметить, что в те времена ягуары были новинкой, невиданной прежде ни людьми, ни другими животными. Младший брат заподозрил подвох и подсмотрел, как охотится брат. Удостоверившись, что метод рабочий, он решил повторить. Однако, он же не думал, как старший, а потому скоренько выточил себе маску, надел и превратился в ягуара. Вот только первый брат мог превратиться обратно и сохранял чистый разум в животном облике, а второй — нет. Он озверел, растерзал свою семью и детей, а потом старший, пожалевший брата, прогнал его в лес. А детей начал учить, как правильно делать маски. Собственно, с тех самых пор в лесу живут животные-ягуары, потомки тех магов, что не справились с магией, а люди учат друг друга, как делать маски. У меня, честно говоря, сразу же появился вопрос. Если все так серьезно, то почему магглы это терпят. В смысле, малейшая осечка, и все, каюк деревне! Почему магов не боятся? Как оказалось, волшебная маска, являющаяся мощным амулетом во своей сути, склонна «покорять» не только магию, но и удачу, судьбу и прочие благостные явления. В общем, одна такая штука способна как держать в тонусе всю деревню, так и служить гарантией благополучия до тех пор, пока жив маг. После смерти хозяина, если тот остался недоволен исходом своей жизни… Думаю, Горбин должен оценить настолько редкий зловредный товар. Если же смерть была добровольная, то маска продолжает служить слабым амулетом удачи, хоть концентратором ни для кого больше не станет. Их хранят в своих хижинах шаманы и передают из поколения в поколения. Также с их помощью можно усиливать творимые заклинания. Насколько мне известно, европейские палочки обладают таким же свойством, и товарки могущественных членов рода также хранят в домашних алтарных комнатах. Могу предположить, что и другие виды магических концентраторов обладают подобными свойствами. Все-таки палочками пользуются в Европе и Северной Америке, поскольку они самые незаметные и удобные для использования в городах. Но у китайцев и русских в обиходе посохи, у японцев — веера. В Африке наверняка найдутся какие-нибудь бубны или трещотки, а у северных и степных народов — бубны. Раньше еще и оружием пользовались, но сейчас это едва ли актуально. Еще я долгое время задавалась вопросом, а почему мне, чужой по сути девчонке, разрешили в этом участвовать. Пофиг на мою жизнь, просто если я скосячу, мне-то будет как раз все равно… А вот разгребать придется им. Индейские шаманы десятилетиями морально дрючат своих преемников, а мне — месяц в режиме форс-мажора... Это же смешно! У меня ни физической, ни уж точно психологической подготовки. А потом, я посмотрела, с каким благоговением люди косятся на мои когтищи, пока я вытачиваю маску, и все стало сразу же понятно. Черта-с-два мне бы разрешили попробовать, если бы я не была тигрицей. Ягуару же попробуй, запрети — сам пролезет и возьмет, только хуже будет… С нравом огромных кошек были знакомы не понаслышке. А сам факт, что мой дух принял облик тигра (совпадение, ребят, не более) убедил индейцев в моей всяческой достойности. Ну доблесть не доблесть, а долбилась я на совесть. Самым трудным было выточить глаза. В маске должны были быть СИММЕТРИЧНЫЕ, РАВНЫЕ по размеру прорези. Хе-хе-хе. Кто-нибудь пытался рисовать пьяным? Точить из дерева будучи укуренной в дрова из той же серии. Единственное, что меня спасало, это выжженные молнией узоры, которым я пыталась следовать. Должна сказать, получилось у меня не сказать, чтобы прям ровно… Как сказала бы миссис Лонгбат, «очень своеобразно, да, именно своеобразно, ты отлично постаралась, но в следующий раз постарайся рисовать, что говорит воспитатель, а не вот это вот». Но я была до соплей довольна — Я пилила эту хреновину месяц ежедневно! Я туда столько души вложила, сколько ни в одно легендарное оружие кузнецы еще не вкладывали! — и постоянно прикладывала маску к лицу. Та держалась на энергии крутости, мистике и, совсем немного, магии. Носить ее, было все равно что снимать солнечные очки, вынимать затычки из ушей и прекращать есть какую-то вонючую гадость, от которой забивался нос и умирал язык. Я чувствовала только искренний восторг от чистоты и остроты чувств. Непостижимым образом, у меня получалось превращаться и в волка-оборотня, и в тигрицу, а когда были нужны руки — в человека. Я и зверь были наконец-то едины. Впрочем, до укуса мы и так были едины… Да не, бред несу, далеко нет. Зверя просто не было. Была одна я. А теперь я и вот этот. Звучит хорошо. Я больше не буду бояться, что наврежу кому-то и что буду одна… С плеч будто сняли стотонную скалу. Из поселения я уходила долго. Каждый считал своим долгом дать мне что-нибудь в подарок: рыболовные сети, бусы, покрывала, копье. Шаман подарил целый мешок сухих трав (больше только мешок из-под картошки). И еще десять мешочков с семенами табака. На робкое возражение, что я сломала трубку, пока прыгала от радости, что закончила маску, Тлакаелель (я все-таки выучила имя ученика) сообщил, что все это мирская суета. Он, пока я делала маску, делал мне из курительного камня трубку. Он, мол, знал, что так будет. Ребятня поменьше приперла мне ящик глиняных фигурок тигра. Я решила обязательно их поставить на каминной полке. Все двадцать семь. На том и отбыла. Моро встретила меня чем-то вроде «Екх», звуком, который издают кряхтящие, в меру недовольные бабки на скамейке перед домом, а также довольные английские леди, поправляющие тугой ремень на армейских штанах. Остаток дня она меня подкалывала, что я совсем забыла о человеческой одежде и окончательно перешла на варварскую, потому что забыла переодеться, когда пришла к храму. И ведь еще недоумевала, почему из-за меня столько мужских столкновений произошло! До полнолуния оставалось всего несколько часов. Моро и ее заместитель, Роджер (он испанец) просвещали меня о том, как пробраться в тайное отделение. Ход был довольно маленьким, и взрослые люди в него пролезть не могли. Из всей экспедиции подходили по габаритам карлик Гримхольд и я. Там мы должны были разлить в нужных местах кровь и сесть на алтарь. Вот и работенка нашлась для меня! — Звучит подозрительно. Какого черта я должна буду туда садиться? — насторожилась я. — Можешь и не залезать, но, когда начнет трясти, лучше не ступать на пол, — пожала плечами Моро. — Там механизмы, которые активируются кровью. По правилам, чтобы принести одного волшебника, надо разлить кровь и напитать храм перед жертвоприношением мага. В смысле, эти ребята верили, что кровь — это топливо для всего. Чтобы храму хватило силы удержать посмертное проклятие, ему требовалось много сил… В общем, трех магглов ставили на пол и перемалывали плитами храма. Ты же просто должна бросить пару безразмерных бурдюков, которые порвутся и сымитируют смерти людей. Сама понимаешь, трех магглов в нынешние времена найти не так просто, как в те! — Когда взойдет луна, все уляжется, и откроются двери в хранилище, — привлек мое внимание Роджер, заметив, что Диана поплыла в кровожадные дали. — Ты должна будешь оставаться на алтаре! Поняла? С места не сходить! Грим бросит маячки в хранилище. Они перенесут к нам все добро, как двери откроются. Ясно?! Не забудь! Он бросит! Ты сидишь, что бы ни случилось. Утром уйдем. Он выдал Гриму сеть. Я тоже рассматривала ее, отмечая, что за основу артефакта взяли путы на крупного зверя. У моего зверя было нехорошее предчувствие, а понимая теперь, что в некоторых вопросах он поумнее меня будет, я решила ему верить. — А почему я не могу вам просто открыть двери и что-то вроде того? — Потому что в храме в полнолуние могут быть только жертвы. Магглы складывают пленного мага на алтарь, потом складывают ласты. — А с магом на алтаре? — я напряглась. — Да почем я знаю! — закатил глаза волшебник и нехотя сознался. — Там еще должен быть жрец, проводящий церемонию, который потом сложит останки в хранилище. Но ключ мы так и не нашли. — Ключ? — Да, — в разговор снова включилась Моро, — ключ. Храм сам по себе является огромным артефактом, и во время полнолуния там могут находиться лишь избранные, которые распознаются системой охранных чар как свои. Остальные без ключ-амулета признаются в лучшем случае жертвами и уничтожаются големами. Мы не имеем понятия, что это за артефакты. Все перерыли! Если бы имелись наметки, Хелена бы уже давно навертела прототип. А так Гриму придется рисковать. Он останется, только чтобы бросить маячки, а потом сбежит. Тебя некому будет убивать, так что храм успокоится к утру, и ты тоже выйдешь. — А раз не везет сейчас, давайте выпьем, чтобы повезло потом! — заметил Роджер и приобнял нас обоих за шеи. — Кто не рискует, тот не пьет шампанское! Он быстро достал из внутреннего кармана три баночки пива и раскидал по рукам. «Ай-яй, какие они нехорошие, спаивают ребенка», — саркастически подумала я, одним глотком высасывая сразу половину банки. Остаток вечера мы сидели у костра, и я постоянно уточняла детали. Полнолуние длится три дня. Что мне три дня там делать? У нас портключ через три дня. Что мы вообще собираемся делать эти три дня?! Моро отвечала, что, де, все схвачено. Портключ — она повертела в руке серую ленту с буковкой «М» на краешке — перенесет в назначенную дату в Министерство, но досрочно настроен на пароль. И перенесет всех к Горбину. Они же не настолько попухли, чтобы выкатываться на площадку министерских с товаром. — Учитывая, какая катавасия начнется после нашей вылазки, — многозначительно заметила ведьма, — то, что мы прибыли не так, как должны были, никого не удивит, девочка… А теперь давай-ка, живо, луна скоро поднимется. Меня снарядили по самое не балуйся. С собой я взяла шляпу, в которую уже запаковала все вещи. Маска была на макушке, чтобы я могла ее быстро набросить, как начнется обращение. Все-таки, какая-никакая, а страховка, что я не превращусь в узком ходе, по которому мне предстоит ползти. Жаль, но Грима придется убить. Мне было странно душно, но я старалась собраться и не отвлекаться, решив, что это действует полнолуние. Все же в этом месяце я себя не жалела, кто знает, как это отразилось на моей магии и ауре. Вероятно, укурилась вусмерть. Моего везения хватило только на то, чтобы пролезть в зал и шлепнуться на пол. Помещение было тихим, исписанным древними непонятными мне рунами. Где не было рун, там были барельефы и гравюры, изображающие жертвоприношения. Пахло пылью. Пока что. Я поймала мешки с кровью и оттащила в сторону. Они опасно колыхались и переливались в руках, не говоря уже о том, что пахли человеческой кровью. Следом спрыгнул из вентиляции Гримхольд. Я знала, что нам надо разлить кровь на центральной площадке с изображением ягуара. Конечно, какое еще животное там могло быть! Все древние индейцы любили ягуаров или это мне везет? Алтарный камень тоже был сделан в форме квадратного ягуара с широкой, лошадиной спиной, в середине которой красовалась круглая выемка. Сразу видно, что ребята редко ягуаров видели. Почему средневековых кошек всегда так плющило? Вдруг у меня резко заболела голова. Я схватилась за нее и уронила тяжеленые, полные крови бурдюки из кожи. Кожа не выдержала давления и лопнула с оглушительным плеском. Темная жидкость разбежалась кругами и просочилась в стыки плит. Под ними заворочались, как огромные рыбы в океане, механизмы, пол задрожал. С трудом соображая, что надо куда-то деться отсюда, я качнулась в сторону, меня поддержал Грим и подтолкнул к алтарю. Точно, надо там засесть. Сидеть ровно на широкой спине алтаря я не смогла, а потом упала на бок. В тонущем сознании, которое то соображало, то нет, я почувствовала, как на меня набросили сетку и вытащили из ослабших пальцев палочку. Понимая, что меня-таки подловили и наверняка опоили, я протестующе мотнула головой. Как сейчас понимаю, мне адово повезло, потому что я уронила с макушки маску, и она упала на лицо. Это качнуло чашу весов, на которой я балансировала, и вернуло некую ясность ума, хотя я все равно оставалась неподвижной. Дальше я могла только видеть сквозь неровно лежащие прорези, как Гримхольд переждал в воздухе, наложив чары левитации. Плиты пола действительно как жернова крутились, обнажая зубастое нутро подпола. Но все закончилось через несколько минут, когда кожаные бурдюки окончательно разворотило в клочки. Здание, как насытившейся зверь, с чавканьем замолкло и закрыло пасть. В стене открылись сияющие голубоватым, лунным светом двери в хранилище. Прямо как во «Властелине Колец», но, увы, мне в тот момент было не до неуместных сравнений. Карлик радостно вскочил на пол, достал мешочек из кармана кожанки и засеменил к рядам масок, стоящих на полочках сейфа. Мне открывался отличный вид на то, как он загребает без разбору и черепа древних магов, и их маски, вероятно, страшно проклятые. Слышался звон металла, монет, что говорило о том, что деньжата и драгоценности там также присутствуют. Сердце оживило свой бег и дробно застучало. Через расположенные на потолке окошечки я увидела луну, и ее бледные лучи упали на алтарь. Я вздохнула с облегчением полной грудью. Оставался большой шанс, что яд не рассчитан на оборотней, и, превратившись, я смогу выбраться. Никто кроме колдомедиков, учителей Хогвартса и моих друзей не в курсе, что меня укусили. Я лежала и пялилась в потолок, разглядывая абстрактные очертания тощего волосатого зверя, стоящего в лунном свете. Под зверем разверзалась огромная как бездна пасть. Где-то вдалеке слышался звон и эхо сдвигаемых предметов — хозяйничал Гримхольд. Наконец в груди потянуло, и я свалилась с алтаря. Зачарованные веревки натянулись. Мне вспомнился первый курс, как Волдеморт отделал меня под колбасу. К счастью, Моро не знала, что пеленать надо было с расчетом на трансформирующегося оборотня. А оборот ничего, кроме серебра, не удержит. Веревки опасно врезались в кожу, а потом полопались одна за другой. Длиннолапый зверь расправил ноги на плитах, освещенных лунным светом. Ублюдкам требовалось отомстить, и начать мы решили с карлика. Добыча небольшая, зато сочная! Гримхольд, как увидел, кто пришел по его душу, так забился под древние стеллажи и прикрылся масочкой орла, которую держал в руках, глядя на нас сквозь прорези полными первобытного страха глазами. Зверь оскалился, вышагивая перед абсолютно невменяемым магом. Ложный рывок, и козел отпущения бросился вон, намереваясь выбраться из помещения по веревке, оставленной в ходе. Клыки клацнули у его лодыжек, напугав до поросячьего визга. А мешочек с драгоценностями, что нагреб, жадинка оставил себе… Я поздно сообразила, что тело мне не подчиняется. Благодаря маске я в сознании, и мы почти слились в единое целое, как должно, но не получается до конца! Наверно, из-за яда. Моро знала, что я анимаг, и явно позаботилась, чтобы я не превратилась в нужный момент. И доза, наверно, убойная, чтобы я точно осталась в несознанке. Только оборотничество меня и спасло! Как подумаю, что меня собирались прирезать на алтаре, так аж кусаться хочется! Дав человеку две секунды форы, зверь бросился за ним, повалил на спину и вцепился в ребра, выдирая их из груди. Он орал от ужаса и боли, бил зверя по голове, даже когда в его теле появилась солидная дыра, но зверь азартно цокал клыками и заглатывал кусочки его сердца, разбрасываясь ими по всему помещению. Наконец маг затих и расслабился, и волк прекратил его теребить, брезгливо отбросив руку с шеи. Я внутри с отвращением поежилась. Жрать это… Меня заочно тошнит. Отсюда требовалось выбираться. Зверь подтолкнул носом мешок с драгоценностями. Зная, что все они появились в результате смерти в этом месте, в результате беспочвенной жестокости, может быть подлости или глупости, больше всего хотелось бросить эту гадость там, где она лежала до того, как мы ее потревожили. Не вышло. Зверь уже взял за горловину мешок, направился к хранилищу, как тут позади послышались звуки трения камня о камень, а также чавканье, сопровождаемое скрежетом ломаемых костей. Мы замерли, стараясь не цокать и лишний раз не дышать. Волчий облик вдруг стал не актуальным, но превратиться в тигрицу я не смогла — отрава. Надо было выбираться на мягоньких лапоньках. Самых мягоньких, каких только возможно… Не. Клацать. Послышалось глухое рычание, какое случается у хищников во время трапезы. Оборачиваться было реально страшно. Зверь сильнее стиснул челюсти на безразмерном мешочке, готовясь бежать. Как это бывает в ужастиках, надо мной нависла огромная — жесть какая огромная — тень. Мы единодушно не захотели смотреть, поскольку в лунном свете от овала тени отделилась и обрисовалась огромная лапища с когтями. Вздохнув поглубже, волк сиганул в бок, пробежал по боку махины — даже не разбираясь, что это за хрень такая — и нырнул в окно… Нырнул в окно. Нырнул в окно! МЫ ЗАСТРЯЛИ, МАТЕРЬ БОЖЬЯ-А-А-А-А-А-А-А-А!!! И вот мы здесь. Там, где начали. У нас позади смерть, а жирная морда не пролезает в окошечко. Вот позор! Осознав, что им воспользовались как лестницей, монстр взревел нам в спину. Мы, не в силах прекратить орать сквозь зубы, завертелись ужом и шмякнулись. Береженых бог бережет — монстяра обрушил на неповинное окно всю мощь своей дурьей силы, проламывая стену фонтаном каменных брызг. Волк откатился к стене, за которой находился известный мне коридор, и присел, готовый вновь сорваться с места. Монстр выпрямился, и в лунном свете стало ясно, что он сделан из… кирпичей. У голема храма голова была сделана из жертвенного алтаря — квадратный нелепый ягуар с выпученными глазами, но остальное тело состояло из мелких причудливо состыкованных деталей. Монстр взревел и бросился в мою сторону. Зверь подпрыгнул, пропуская несущийся на полной скорости состав. Стена с грохотом сложилась, а монстр по инерции полетел следом. Держался вертикально он на четырех лапах-ногах, оснащенных когтищами, но вполне мог передвигаться и на двух при нужде. Не дожидаясь, пока монстр ими воспользуется, мы проскочили и, сломя голову, понеслись на выход. А я еще жаловалась, что ноги длинные и нескладные. Все они у нас складные, очень-очень хорошие ноги. Возблагодарим же природу, что волки преследуют добычу, а не караулят, как кошки! Позади нас снова раздался грохот, рев монстра, и мы загривком почувствовали, что за нами погоня. Аж земля затряслась. Зубами зверь со страху стиснул мешок и зажмурился, несясь вперед на полном ходу. Очень умно, зверь! Браво! Так мы точно спасемся! Спасибо же моей магии за Волю, и мне — за своевременную навигацию и хорошую память! Мы выкатились с круглыми глазищами из здания и понеслись в «академический городок». Я верила, что среди многочисленных археологов, ученых и прочих умников найдется тот, кто знает, что это хренотень и как ее прикончить. Впрочем, надежды мои растаяли как дым, когда каменные брызги, щедро раздаваемые во все стороны монстром, завалили большую часть магов. Оставшиеся на ногах не остались в своем уме и забегали как тараканы, бессмысленно подставляясь под град. Всех, кто был рядом с развалинами храма… Технически, еще пару часов назад тут были храм и руины, но теперь были руины и развалины. В общем, там вообще всем каюк. Я спряталась за палатками, но монстр, разобравшись с завалом, снова попер в мою сторону. Да как он меня видит, морда пучеглазая?! Спохватившись, что это могут быть сокровища, которые я с собой так и таскаю, я отбросила сумку в кучу мусора и сбежала. Тем более за пределами храма голем не был таким резвым, а походил скорее на трактора. Медленного, неутомимо преследующего трактора. Монстр действительно притормозил и внимательно оглядел сумку. Я уже вздохнула с облегчением, как тут он снова повернулся в мою сторону и попер. Да б***! Миссия: найти способ и свалить на другой континент. Время: еще вчера. Сложности: медленное преследование монстром. Препятствия: паникующие маги. А! Еще портключ завалило вместе с Моро и другими. Что сказать… приехали, блин! Следующие два дня я изображала копателя-дезертира. Слушайте, знаю, звучит странно, но, когда у тебя шизофрения, можно спать по очереди. А еще, я поняла, что копать не люблю. Поскольку превратиться в человека во время полнолуния я не могла, а в кошку из-за яда, мне приходилось довольствоваться волчьими тонкими лапами. Никогда бы не подумала, что собаки так славно копают, конечно, но долго наслаждаться этим занятием мне не позволяла религия. Вон та религия, которая меня преследовала с неясными, но крайне кровожадными целями. Остальные маги благополучно разбежались спустя несколько часов после начала шоу. Подлецы, пришли в себя и просто взяли, и с хлопками исчезли! И никто не захотел меня с собой взять! К слову, они явно знали, что это за тварь, раз так быстро аппарировали. Жаль, я не удосужилась выучить испанский. По-английски в минуты ужаса кричали немногие, и в основном это была нецензурщина смешанная с молитвами. Подозреваю, по-испански было все тоже самое, но, увы, остается только подозревать… К исходу третьего дня полнолуния я докопалась до тела Моро и выцепила замызганную серую ленту. Лапы за столько времени непрерывной беготни просто не держали и подгибались. Зверь спал как сурок, однако, от усталости это спасало только сознание. Мышцам тоже требовался отдых. Живот от постоянного колдовства и активных занятий спортом скрутился в узелочек и требовал еды. Громогласно и неукротимо. Однако, есть получалось не всегда: на охоту нет ни времени, ни возможности, а оставленную людьми еду часто приходилось откапывать, прежде чем есть. К тому же что берут в походы? Крупу, вяленое, консервы… Кто бы знал, как трудно открывать тушенку лапами… Вы не подумайте, я честно пыталась прикончить монстра. Че я бегать буду, если можно решить проблему и искать портключ в свое удовольствие. Благодаря моим усилиям в первый день он лишился двух передних лап, но отрастил заново, когда пробегал рядом с храмом. Потом я ему раздолбила спину и запихнула в пасть динамитную шашку, найденную в хламе. Тут вообще ничего не произошло, разве что из трещин дымок пошел. Дальше я думала выкопать ловчую яму или заманить монстра в овраг, но план провалился, не начавшись: в округе не было оврагов и ям, а копать самостоятельно не было времени. Собственно, было много других планов, которые так же провалились. Я даже как-то надеялась, что заявятся маги и убьют штуковину… Но ничего подобного не произошло, что крайне меня расстроило. Во всей округе возле храма я осталась одна, без жратвы, без палочки, без портключа, без возможности аппарировать и без возможности скрыться от монстра. Всю жизнь, бл*, мечтала! Что б я еще раз в экспедицию отправилась! Горбина я собиралась прикончить. Вот не знаю как, но прикончу собаку, как только увижу. Такое простить даже у Марии Магдалины сил бы не нашлось. А чем я хуже? В общем, нашла я этот чертов портключ-ленту! Нашла! Время хрен знает сколько, темно, монстр почти стащил с лап обрывки палатки, которую я ему подкинула, а я не умею говорить, и мне нужна палочка, чтобы запустить портключ. Всего-то сказать: «Gaudeamus igitur», взмахнуть палочкой и все! Но нет же!.. От негодования, переполнившего меня, я запрыгала на месте и завизжала, устроив безобразную истерику. В самом деле, я три дня терпела это дерьмо ради того, чтобы упереться в тупик?! АААААААААА! Да что б тебя, ублюдочный мир, что за невезуха?! Впрочем, до меня дошел голем, и мне пришлось убегать снова, сжимая в зубах ленту… Вот бы убежать в деревню… Икибалам точно бы что-нибудь придумал. Он же индеец! Однако страх, что монстр не переключится на него и других жителей, не давал мне бежать в сторону деревни. Так и моталась: ни убежать, ни остаться. До утра я таскалась по развалинам по уже привычной программе. Сначала посетить развалины древнего города. Там ямы и рытвины, монстр от этого тормозит. Пока он тормозит, я успеваю надыбать еды и передохнуть. На час хватает. Когда голем выберется, сделать круг по джунглям и снова зайти в очередной раз на перекопанные руины. Выкроить час на отдых. И опять по кругу, опять руины. Для разнообразия у меня есть топь в километре от развалин, там монстр вязнет на целых два часа, но ночью там делать нечего — самой опасно туда соваться. Когда луна к утру пошла на убыль, я вздохнула с облегчением и превратилась в человека. На ногах не удержалась и, истощенная, упала на землю. Маска соскользнула с лица. Я устало растянулась на земле, но тут вспомнила, что у нас как раз был период гонки с монстром, а значит, он вполне сейчас может меня догнать. Двинуться не было сил вообще. Серьезно, даже руку не поднять, не то что ногами двигать. И как назло у меня из одежды только шляпа, которая, кстати, тоже упала в сторону на недостижимое расстояние в полметра. Целых полметра! Кстати, зверь, дурная скотина, куда ты дел мою одежду? Мне в ответ сообщили, что энергию для превращения из чего-то брать было надо, так что он пожалел наш драгоценный истощенный в край организм и взял из мантии, которая была сделана из паутины акромантула. Не стал трогать он только шляпу, зная, что я ее очень люблю… И вещи наши там, да... В общем, он обо мне позаботился, и я еще и возникаю! Сама дура. И вообще зачем нам одежда, нам что ли и без нее плохо? Монстр настиг нас через пять минут, когда я почти вспомнила, как двигать конечностями. Надо просто достать палочку из шапки. И одежду, но это, правда, не столь уж важно. Просто свалить, у меня лента на шее, будет тупо умереть после всего. Вид приближающегося монстра на подвиги меня не вдохновил. Он меня только первые два дня вдохновлял, а потом моему организму стало глубоко пофиг, что его могут съесть, если он не захочет вставать и бежать. Я показала пучеглазой обшарпанной моими когтями морде неприличный знак средним пальцем, а потом уронила руку и распласталась по земле без сил. Мне даже не было слишком обидно, что меня съедят спустя трое суток мучений. В жопу, я сделала, что могла, и прожила славную четырнадцатилетнюю жизнь. Все свое завещаю Невилу. «Бе», — я прикинулась дохлой: закрыла глаза и вывалила язык. Надо мной нависла тень, я зажмурилась от страха сильнее. Монстр прошел мимо меня и даже не повернулся. Я в состоянии аффекта села, нахлобучила машинально шляпу, вскочила на ноги и уставилась на удаляющуюся фигуру. Голем возвращался к храму. Обида зашкалила все мыслимые и немыслимые пределы. Я заорала вслед монстру оскорбления, начала кидать дрожащими ручонками хлам, лежащий под ногами. Да что б его! Он даже головой не повел! Три дня меня, с***, еб*** х***, пи***, преследовал, что б его ***, а теперь все, что ли, любовь прошла, увяли помидоры?! А ну иди сюда, дерьмо собачье… Я почти смирилась, что сейчас сдохну, а ты!.. Знаю, реакция не самая здоровая, но, черт, я имею право. У меня психологическая травма на почве предательства, религии и элементов каннибализма, я не спала три дня, почти не ела, не отдыхала, у меня шизофрения, которая — и та! — благополучно задрыхла, и, наконец, ОН МЕНЯ ТУПО КИНУЛ! Нет в мире ничего более свирепого, чем человек, чьи ожидания нагло не оправдали. Монстр вернулся туда, где лежала большая часть остатков храма, и впитался в здание. Храм на глазах вернул свою прежнюю форму пирамиды, целую и нетронутую. Я в ступоре наблюдала за этой мечтой строителя, сжимая в кулаке что-то, что не успела кинуть. Едва хранитель храма улегся в своем гнезде, с хлопками высыпали десятки магов в коротких форменных мантиях. Очевидно, местные Аврорат или невыразимцы. Я тяжело дышала от усталости. У меня дрожало тело, а видок мой определенно оставлял желать лучшего. Ко мне подошел волшебник. Я сделала от него пару шагов. Он снова подошел. У меня дернулся правый глаз. Я оглянулась на магов вокруг, наконец-то прибывших на разборки, а потом бросилась на ближайшего с целью обглодать гаду лицо.