Говорящий с травами

      Итама был слабым шиноби, и это очень его огорчало. Раньше.       Теперь ему было все равно. Он был и остался магом, и его магия стала даже сильнее, чем раньше — по крайней мере, в прежнем мире ему не удавалось вырастить что-то из ничего. Вернее, не из ничего, а из своей руки.       Невилл покрутил в пальцах зеленую ниточку, усеянную мелкими полупрозрачными ягодами, и осторожно опустил в траву у ручья. Здесь она приживется, а ягоды перестанут быть ядовитыми.       Хватит с него. Уже и Учихи заметили — Таджима в прошлой стычке ехидно поинтересовался, что это Сенджу-доно такой зеленый, съел что-то вредное?       Но, по крайней мере, Сенджу-доно отвлекся от воспитания сыновей, занятый напряженным прислушиванием к своему организму. Поначалу Невилл опасался, что его выходку раскусят — в прежнем мире отравления легко диагностировались. Но, когда папаша и третью ночь провел не в спальне, а к ирьенинам сходить даже не подумал, в качестве меры лечения просто перестав есть, маг решил: хватит.       Невилл не любил причинять людям вред, даже если эти люди были мудаками.       К тому же, покопавшись в памяти, он выяснил причину, благодаря которой его диверсия имела такой эффект.       Сенджу были здоровыми людьми. Они были очень здоровыми людьми. Самые сильные обладали здоровьем и регенерацией на уровне горных троллей. Буцума Сенджу был главой клана, значит, по умолчанию, сильнейшим, и обращаться к врачам с расстройством желудка, для него было… как говорила Гвиневер, «западло».       Да и врачи тут были… не колдомедики, которые разберут человека до костей, рассмотрят под лупой и соберут обратно.       Сенджу были очень здоровыми людьми. Поэтому считалось, что единственное, с чем не может справиться организм Сенджу — это смерть. Не смертельные раны заживали без следа, с помощью ирьенинов — за пару часов, и шиноби радостно убегали на поле боя. А сама работа врача тут считалась непочетной, для слабаков. И занимались ирьенины Сенджу в основном лечением гражданских за деньги, потому и снискали себе репутацию великих целителей и очень добрых людей. Еще бы! Их основными клиентами были очень богатые люди, с которыми следовало быть очень старательными и очень вежливыми и демонстрировать искреннюю радость от того, что ничтожному лекарю доверили сводить чирей с жопы какого-нибудь аристократа.       В прежнем мире для того, чтоб быть целителем, требовалась большая сила и очень большие знания. А эта техника… зеленый свет из руки… она не требовала ни большой силы, ни знаний — просто сконцентрированная магия жизни.       Просто.       Он прикоснулся сияющими зеленым пальцами к камню, завороженно наблюдая, как серая поверхность зеленеет, покрываясь ковром мха, ощущая стремительное движение жизни мельчайших существ… напоенные магией, они, следуя инстинкту, стремились поскорее размножиться. Зеленое пятно разрасталось, покрывая камень пушистым ковром. А он вспоминал…       Оплавленный шлак там, где стояла их школа… нет леса, нет озера — все сожжено… раздутые трупы русалок… обожженный кентавренок с переломанными ногами…       Невилл не испытывал ненависти к маглам, в конце концов, большинство из них — обычные обыватели, слабые и глупые. Но он ненавидел тупую жадность, чисто людскую, свойственную и магам, и простецам — урвать себе побольше, а если не получается урвать — уничтожить. Война — чтобы уничтожить «нелюдей», раз уж подчиниться они не захотели — вот ее истинная суть.       А в чем суть этой войны? Уж точно не в мести — миссис Молли Уизли хорошо объяснила ему, что когда пахнет грядущей выгодой, люди быстро забывают о прошлых потерях. Вероятно, их просто стравливают — он слышал хвастливые слова о том, что только Сенджу могут справиться с Учихами, и их всегда нанимают друг против друга.       И ведь они это понимают! Он расспрашивал многих людей из клана, и многие винили в войне не Учих, а заказчиков — местных лордов, которые постоянно старались отгрызть друг у друга кусок земли.       Он вздохнул, опускаясь на колени, уперся лбом в камень. В камне тоже была жизнь — пусть медленная и сонная, но была! Здесь вообще очень легко было колдовать — то ли дело было в том, что он был ребенком, то ли просто этот мир был более молодой и живой, не истерзанный маглами.       И ему становилось больно при мысли о том, что здесь все идет по той же дороге жадности и ненависти. Нахапать себе побольше, сожрать все, до чего сумеешь дотянуться… он не ненавидел маглов, но порой переставал видеть в них людей — только тучу прожорливой саранчи. Именно тогда он совершал самые страшные дела, о которых потом жалел, но не сильно… в конце концов, маглов было очень много. На фоне нескольких миллиардов несколько превращенных в удобрения миллионов, это капля в море…       А волшебников всегда было мало. Они всегда были независимы — даже самые слабые. Пускай здесь магия пошла куда-то вкривь и вбок, а вместо концентраторов — палочек, перстней или жезлов, используются фигуры из пальцев…       Они могли бы придумать печати для чар, аппарации, трансфигурации. Они могли бы развить зельеварение и гербалистику до таких высот, что одно поле и сад весь год кормили бы всю деревню. Они могли бы строить дома и укрепления из земли — есть же тут наука управления землей. Они могли бы освоить стихию ветра, достигнуть других миров или планет…       Но нет. Они продолжали жить — выживать, зависимые от кошельков заказчиков, голодали и мерзли в зиму, и отправляли в бой детей, начиная с семи лет, словно стремясь избавиться от лишних ртов, отсеять тех, кто слаб, чтобы война пожрала нежизнеспособных особей, как это делает природа…       Но люди — не звери, и законы природы — не для людей. Зверь не убьет больше, чем может съесть. Зверь не убьет ради мести, чести, ревности, или по приказу. Люди, стремящиеся жить по суровым законам природы, не понимая ее механизмов, превращаются в чудовищ. Люди должны быть людьми — или хотя бы не быть чудовищами…       Но как ему объяснить это тем, кто старательно уничтожает себя? Кто привык так жить? Ведь это длится не одну сотню лет, и попробуй он начать что-то объяснять, ответ известен…       Предки. Традиции. Месть. Честь.       Страшно думать о том, что здесь простецы сумели подчинить их, стравливая и убивая магов их же руками…       Все, все, над чем они трудились, все работало на войну. Вся магия совершенствовалась только в одном направлении — как половчее убить таких же, как они, магов, ради выгоды, которую не они получают! Правители простецов считают прибыль, а Сенджу считают трупы…       Тупая. Бессмысленная. Резня.       Аппарейт!       Выбежавший из леса Учиха остановился, моргнул, растерянно всматриваясь в пространство. Мелкий Сенджу, стоящий у камня, пропал с легким хлопком. Учиха настороженно осмотрелся, подбежал к камню, замечая следы. Да, вот тут он стоял… ай!       Что-то стукнуло в затылок, скатилось за высокий ворот. Холодея от ужаса, шиноби в одно мгновение содрал с себя рубаху, метнулся в кусты, ожидая взрыва…       Ничего.       Тишина…       Не шелохнутся ветви, не зашуршит под чужими шагами трава. Не слышно и звука дыхания, нет поблизости ощущения чужой чакры…       Он осторожно приблизился к брошенной одежде, развернул, готовый в любое мгновение отпрыгнуть… и замер в растерянности.       Шишка. Обычная сосновая шишка.