Говорящий с травами

      Когда наступает полночь, он/она тихо встает и выходит из дома. Спина ощущает пристальный взгляд отца, но Учиха Таджима промолчит, давая сыну время самому справиться с памятью… или попросить помощи. Это очень важно — уметь просить помощи, когда понимаешь, что не справишься один. Их всех этому учат — они не самураи, лучше поступиться гордостью, чем провалить дело… или исполнить ценой жизни или тяжелой раны. Твоя смерть — это долг, который ты не выполнишь. Не накормишь детей, не поддержишь стариков. А чтобы делать это хорошо, надо уметь понимать свои силы.       Он/она садится под вишней в саду, медленно выдыхает и вдыхает, закрыв глаза. Магия (чакра?) струится по телу, согревает и успокаивает обещанием силы. Он уже почти здоров…       Проще думать о себе, как о мальчике. Маленьком волшебнике из странного мира, из дикой эпохи, где почти любой вопрос может решить сила и нет даже намека на попытку контроля — никаких министерств, никаких Визенгамотов…       Слава Моргане — она из Семьи. Она понимает в этих делах, хотя ее Семья… была на другой стороне… как бы.       А здесь это совсем несложно.       Она тяжело вздыхает, вспоминая. Семья выживет — выживала всегда, и выгрызет себе новое место в мире-после-войны. Маги победили — пусть просто по факту выживаемости оказались крепче простецов, которые в «священной войне» против колдунов отравили планету так, что сами изуродовались и передохли. И, как оказалось, оказали волшебникам большую услугу, не только избавив мир от себя, но и уничтожив слабых.       Печально, но такова жизнь — неприспособленные не выживают. В новом мире для того, чтобы просто родиться, выжить и достигнуть совершеннолетия, надо быть магом не из слабых — половина внутреннего резерва уходила просто на то, чтобы дышать отравленным воздухом, пить отравленную воду, есть отравленную еду и убирать из организма нездоровые изменения. Так странно, что здесь ничего этого нет — все такое чистое, будто хрустальное, и мир, и собственное тело…       Потому ли она попала сюда, чтобы помочь этому мальчику ощутить себя чистым перед тем, как отправиться на пути душ?       Вдох — выдох. Голова чиста, как свежевымытый стакан — окклюменция, это всегда полезно. Она поднимается и начинает плавную разминку для выздоравливающих — совсем скоро можно браться за боевую, за настоящие тренировки. А еще неплохо бы зайти к целителям не для лечения — надо оценить возможности нового мира в плане зельеварения.       А дальше… изучать принятую здесь систему или попытаться создать концентратор? Она знакома с основами артефакторики, и создать себе если не полноценную волшебную палочку, то хоть какую-то подпорку в тонкой работе просто необходимо. Местная традиция, к сожалению, чуть ли не полностью сводилась к войне, настоящих целителей среди Учих не существовало — не говоря уже о мастерах-творцах. Иллюзии, менталистика, стихийная магия, причем практически полностью заточенная на огонь… ну, и внутренние чары, идущие на усиление тела. И все это удручающе грубо и очевидно — Моргана, здесь не знают даже малефицистики, хотя казалось бы — вот что-что, а желание пришибить врага издалека, самому оставаясь неузнанным и неуязвимым, должно присутствовать в людях с изначальных времен! Недаром проклятия — одно из первых оформившихся магических искусств.       Она плавно заканчивает разминку и со вздохом садится обратно. В воспоминаниях мелькает красивая женщина с двумя младенцами на руках, сидящая под деревом, цветущим так пышно, что оно похоже на парящий сугроб… воспоминание пронизано нежностью и горечью — мама, братья…       «Я буду защищать их, малыш», — мысленно обещает она тому, кто отдал ей свою жизнь в обмен на месть и силу. Достойный поступок истинного чистокровного волшебника — умирай так, чтобы принести пользу.       В ветвях дерева среди листвы мерцают звезды.              Есть вещи, которые чистокровный маг, воспитанный в старой семье, делает не задумываясь. Цивилизованному человеку, проснувшись поутру, ведь не нужно размышлять, одеться ли ему, или ходить голым — он берет и одевается, не думая.       Итак, что делает чистокровный маг из старой семьи наравне с одеванием и прочей гигиеной? Во-первых и в самых простых, конечно, он защищает себя от сглазов, проклятий, порчи и разных магических паразитов, которые частенько липнут к несведущим грязнокровкам. Все это делается в основном без палочки — такие действия сродни зарядке, большой сложности не представляют и находятся в открытом доступе в библиотеке. Если же кто-то не хочет их делать или не интересуется ничем, кроме квиддича, то кто ему учитель? Уж точно не те, кого полумаггловские недоумки презрительно зовут вырожденцами, застрявшими в пятнадцатом веке.       Но когда такой прогрессивный современный волшебник попадает в Мунго с какой-нибудь из списка «пятидесяти пяти самых идиотских проблем», лечить его приходится именно «чистокровным шовинистам». Когда такой гений, считающий, что семи курсов школы достаточно, чтобы сравниться с Мерлином, Морганой и Мордредом вместе взятыми, утворяет нечто, превращающее его самого в кровавую кашу, а окрестности в филиал Инферно, разбираться с этим приходится «зажравшимся аристократам», сотрудничающим с Отделом Тайн.       Мать всегда говорила: любой поступок имеет последствия и истинная мудрость в том, чтобы предвидеть эти последствия и — избегать либо разбираться с ними. Когда-то они выбрали сторону, руководствуясь желанием усилить семью, половив рыбку в мутной воде — и у них это получилось, в новом мире Уизли приобрели влияние, сравнимое с влиянием Малфоев и Гринграссов в старом, и даже превосходящее… но и платить за это пришлось полновесно.       Имеешь вассалов — имей и ответственность за них. Владеешь землями — защищай эти земли. Имеешь семью — заботься о ней… это, так сказать, условные рефлексы любого нормального чистокровного, и неважно, называет ли он себя Светлым или Темным (умные люди все равно понимают, что это — лозунги для грязнокровок).       И даже пройдя через Ритуал Добровольной Жертвы, умерев и возродившись в новом мире, женщина старой семьи, жена и мать, погибшая ради защиты не только своих детей, но и детей вассалов… она не сможет бросить семью, к которой принадлежал отдавший ей тело мальчик. Для нее это просто немыслимо.       Конечно, грязнокровкам, успевшим впитать в себя «либеральность, прогресс и свободы», такого не понять. Как и некоторым выродкам, для которых свои хотелки превыше всего. Что ж, кому-то цепи — а кому-то крылья, Уизли никогда не осуждали подобный образ жизни вслух. Но принимали к сведению и запоминали, на кого не стоит полагаться в важных делах. И твердо держались принципа — какие бы скандалы и раздоры ни гремели на публику, внутри семьи они обязаны быть единым кулаком.       Толковое правило. Только вот его гораздо проще исполнить, когда всей семьи — десяток человек, да и тогда накладки случаются… а если в зоне внимания больше сотни? Или вовсе под тысячу, если учитывать всех, кто хоть каким-то боком входит в клан?       Непросто… марионетки, жертвы шантажа и просто предатели — хроническая беда больших кланов, даже Яманака этого не избегают. Нет абсолютно надежного способа гарантировать верность…       Но к счастью, она знала проверенный временем способ, позволяющий если не обеспечить полную лояльность, то хотя бы избежать прямого предательства. Магическая метка — татуировка, наподобие той, что Пожиратели Смерти носили. Иные невежды-грязнокровки думают: страшная черная магия! На деле же черного тут только цвет чернил, да и тот поменять можно, а магия и вовсе — стопроцентно светлая, из разряда целительских чар, какие на сложных пациентов накидывают, чтоб всегда можно было узнать, что с ними. Вот так и метки эти — модификация ментального блока, чтоб яснее намерения носящего метку считать. И пространственные чары — чтобы не только «целитель» к «пациенту» аппарировать мог, но и наоборот…       Вот только на кого эти метки завязать? По идее, надо бы отца научить — он глава, ему и поводья в руки. Но недостаток таких чар в том, что со смертью наложившего они распадаются… а Учиха Таджима, как ни крути, боевой командир, и в селении безвылазно не сидит. И даже если дать ему в руки аппарацию и иные умения из прошлой жизни — от случайности это не убережет… и нужно изобретать отдельную модификацию, позволяющую перехватить управление.       Столько всего еще нужно сделать… столько успеть…       Да, мальчик Акио, будь у него возможность выжить, сейчас бы бесхитростно радовался жизни и удаче, позволившей жить. У нее же нет такой возможности — точнее, возможность-то есть, но наличие ответственности мешает ею воспользоваться.       И поэтому сейчас она не спит и не любуется на звезды, а воскрешает в памяти теорию чар. Семья есть Семья, как бы она ни называлась.