Говорящий с травами

      План-минимум выполнен — его не убили и даже пригласили в дом. Видно, что бы тут ни лазило по подвалам, оно не было дорого Учихам.       Итама с интересом рассматривал главу враждебного клана и признавал: ему нравился этот человек. Пусть у него и нет шарингана, но у него есть слабая сенсорика и жизненный опыт, говорящий — Учиха Таджима, при всей своей жесткости и жестокости, умеет слушать и слышать. И не станет отвечать оплеухами на вопросы, к которым не знает ответа.       А этот парень, явно сдерживающий смех… близкий родственник, ученик? Возможно, тот самый старший сын, чье выживание так разозлило отца. Похоже, он тоже хороший человек, вне зависимости от качеств шиноби — в нем нет страха и злости на врага, применившего незнакомую хитрость.       Ну, а остальные шиноби, чье внимание ощущалось, как прикосновение холодных лезвий, увидев, что он не пытается напасть, слегка расслабились.       Короткий перегляд Таджимы с парнем, предложившим гостеприимство — на миг сверкнул шаринган, должно быть, передав какое-то сообщение. Глава Учиха улыбнулся, явственно расслабившись, махнул своим и обратился к Итаме — в голосе сквозил интерес, а не одна лишь фальшивая ласковость.       — Только если тебе что-нибудь почудится там, сперва скажи, и мы постараемся выгнать его менее разрушительными методами. Мой дом еще не настолько стар, чтобы его не жаль было снести.       Отец бы лопнул от злости, увидев такую картину — его сын идет по селению Учиха, даже не пытаясь высмотреть уязвимости и составить план атаки. А сами Учиха, между прочим, тоже глядят без особой ненависти — уж это-то он почувствовать может, для хорошего окклюмента чувства, особенно направленные на него, все равно, что большие буквы на белой бумаге. Очень много удивления, веселье — кому-то кажется забавным чумазый пестроголовый мальчик, интерес… надежда? Он не ошибся, и этим веет от парня, пригласившего его в дом? Надежда, радость… почему?       Удивленный Сенджу присмотрелся к молодому Учихе, идущему рядом с неимоверно довольным видом. Должно быть, шутит шутки память — но в нем сквозило что-то неимоверно знакомое, что-то из той, прежней жизни…       А потом Учиха внезапно обернулся и подмигнул, плеснув чакрой, пахнущей костром, яблоками, кровью и книжной пылью. От неожиданности Итама едва не споткнулся, но выровнял шаг и поспешил следом, надеясь, что показал себя достаточно придурковатым, чтобы на его ошарашенный вид не обратили внимания. Мерлин Великий, как?       Не может же быть такого, чтоб они оба…       — Не отставайте, — мягко поторопил старший Учиха. Он ускорил шаг, не зная, куда смотреть — по сторонам или на молодого Учиху, в чьих движениях внезапно проглянуло нечто очевидно знакомое. Та же вкрадчивая плавность, свойственная шиноби, но неуловимо иная, странная — как будто женственная — походка…       «Ты в иллюзии, — внезапно шепнули на ухо тем голосом, который он уже не ждал услышать в этой жизни. — Можешь глазеть по сторонам, сколько хочешь, все равно реальна только тропа у тебя под ногами…»       Иллюзия? О… теперь понятно, почему его так спокойно ведут среди домов, даже не завязав глаза. Итама снова покосился на Учиху, идущего рядом — действительно ли рядом, а не поодаль? Хотя, какая разница? Надо как-то поговорить наедине, узнать наверняка…       — Как тебя зовут? — спросил он.       — Акио, — дружелюбно отозвался Учиха. — А ты Итама, верно?       — Я приметный, — он вздохнул, дернув себя за волосы. — Хоть закрашивай. А ты… ты ведь старший сын главы клана? Мне действительно надо поговорить…       — Поговоришь, — Акио приблизился, коснувшись его плеча. — Мне тоже надо поговорить с тобой. Узнать о Хашираме… и о тебе. Ты можешь управлять растениями?       — Немного. Ну, и мне это нравится… я бы с большей радостью стал травником, чем воином, — тихо сказал он, коснувшись горячих пальцев.       — Растения… могут быть смертоносными, — откликнулся Учиха, в точности воскрешая старый разговор. — А войны не избежать никому.       — Но можно сохранить хотя бы детей. Что толку в зерне, которое не прорастет?       — А об этом ты сможешь поговорить с моим братом, — сияюще улыбнувшись, Акио хлопнул его по плечу. — Думаю, вы поладите. Правда, немногие вас поймут.       — А твой отец?       — Я уже хоронил детей, чужих и своих, — откликнулся идущий впереди Учиха. — Мне не понравилось.              Здравствуй, брат. Прежде всего скажу: не спеши делиться радостной вестью с Тобирамой, он наверняка расскажет отцу, а мы еще не решили, нужно ли ему знать, что я жив.       Мы — это я, Акио-кун, Таджима-сама и Ичиро-сан, стратег Учиха. Забавно, да? Я говорил тебе, что отправляюсь к Нара, а не к Учиха, а в итоге как раз к ним и угодил.       Ты можешь подумать, что я под гендзюцу. На самом деле нет — и когда мы встретимся, ты сможешь в этом убедиться. Я сам решил тут остаться, добровольно. Как жест доброй воли, да. А еще у них с хорошими целителями неважно, то есть, как хирургам им равных нет, я думаю, а вот живую чакру преобразовывать они почти не могут. Ну, и мне просто интересно, хотя я почти никуда не хожу. На самом деле я под надзором, конечно, но в темнице не сижу. Меня поселили в комнате, где раньше жили младшие братья Мадары; его другой младший брат на это обиделся и насыпал мне сосновых опилок на футон. И где-то тут неподалеку мой сторож сидит, смотрит, чтоб я не сбежал.       Меня не бьют, не морят голодом и вообще, кажется, решили, что я забавный дурачок. Но выслушали. Мадара на тебя злится, но не по-настоящему, просто боится, что ты глупость какую сделаешь. Такой он человек, считает, что показывать тревогу недостойно и маскирует злостью. Так что не увеличивай эту злость, не делай глупостей, если тебе дорого мнение твоего друга.       Его младший брат Изуна милый ребенок, но очень шустрый на всякие фокусы.       А Таджима-сама… знаешь, я ужасно завидую его детям. Мадара сказал, что он никогда на них не орал. И не бил — в смысле, всерьез. Просто шлепнуть за глупость или на тренировке там — это одно. А ударить так, чтоб власть свою показать… такого, мне кажется, не было. Просто оно всегда видно — когда дети боятся родителей, любят, но в глазах дрожит затаенный страх: вот сделаю что-то не то, и мне прилетит… это хорошо, когда нет страха. Легче дышится.       Он сказал, что ему не понравилось хоронить детей. Своих и чужих. Представляешь? Наш-то во имя клана кого угодно похоронит — своих, чужих, детей, взрослых… пока не останется от клана полтора десятка инвалидов да незыблемая каменюка с символом. Глупо и обидно. Демоны — они, а ведем себя по-дурацки именно мы. Вечно ждем обмана, вечно готовим кунай за пазухой, вечно пытаемся вывернуть все к своей выгоде… и забываем, что Учиха прекрасно видят и этот кунай, и прочие мелкие хитрости. Чего им от нас ожидать, когда за сотни лет они не видели ничего кроме обмана?       Но вот я пришел без обмана, и меня не убили и ничего плохого не сделали. Таджима-сама мне прямо сказал, что не отказался бы заключить мир, если б не знал, что Буцума скорее себе живот вспорет, чем на это пойдет — во-первых. И что с обеих сторон есть горячие головы, которым ненависть весь мир застит — во-вторых. Меня, если честно, до сих пор не попробовали прибить, потому, что я блажной и полезный — уже пятерых вылечил от старых отравлений. Одного связанного приволокли, и то я боялся, что укусит.       Так что, прежде, чем действительно мириться, надо придумать такую ситуацию, которая заставит помириться. И надолго, а не на пару лет, так, чтоб поколения три или четыре сменилось в мире. У нас с Акио есть кое-какие мысли по этому поводу, но пока не скажу — не знаем, сработает ли.       Но до того что-то сделать с отцом. Не думай, что я предлагаю его убить, но вот организовать длительное посольство или тяжелое ранение было бы неплохо. Иначе боюсь, как я уже говорил — что он скорее всех похоронит, чем позволит свершиться миру.       Уничтожь письмо, никому не показывая. Будь осторожен. Жди вестей.       Итама Сенджу.              В конце свитка, будто завершая письмо, красовался рисунок — будто уже подсыхающей кистью, не желая терять тушь, небрежно вывели плеть растения, похожего на вьюнок. Лишь похожего — Хаширама должен был узнать собственноручно выращенное средство для подслушивания.       Должен был понять.