Говорящий с травами

      Письмо от брата принесла нин-кошка: увидев ее впервые, Хаширама приготовился защищаться, поскольку всем известно, что кошки — призыв Учиха. Но кошка, едва возникнув в углу пустой комнаты, выронила из пасти маленький свиток и пропала, уйдя в свой мир.       Хаширама озадачился. Свиток не взорвался, не задымил, испуская яд, не казался влажным или слипшимся, и вообще даже не был запечатан — просто бумага была скручена и перевязана ниткой, будто бы просто для удобства переноски.       Конечно, тут послушному сыну и правильному шиноби следовало бы позвать старших — и пусть отец разбирается, что это за штука. Может, к ней прикоснешься, и хлоп — окажешься в плену?       А может, это послание от Мадары?       Он подавил первый порыв скорее схватить свиток, узнать, верно ли… не стоит. Мало ли, чей сюрприз. Раз дружба — уже не тайна, кошку мог и Учиха-старший подослать, да и младший брат Мадары… Тобирама вот, например, не отказался бы от возможности подсунуть врагам что-нибудь убийственное, только у него призыва не было. У Изуны, впрочем, тоже вряд ли контракт подписан, мелкий он еще, но Хаширама слышал, что если призыв «семейный», то дети могут просто попросить. Не что-то сложное, конечно, но мелочь, типа, послание передать, особенно, знакомому человеку… а Изуна наверняка его запомнил.       «Осторожность — добродетель шиноби». Об этом все время твердили отец и Тобирама, да и Итама предупреждал…       Но вдруг это все же Мадара?       Хаширама думал — а свиток все так же лежал в углу. Не шевелился, не менял цвет и ничем подозрительным от него не пахло. Молодой Сенджу отошел к внешней стене комнаты, сосредоточился, для верности сложив печать концентрации, вырастил из пола лиану и подцепил ею свиток. Тот не взорвался — уже хорошо.       Повинуясь его воле, растительная плеть вытянулась еще больше, через приоткрытые перегородки потянулась в сад — там, к счастью, никого не было. Хаширама, по-прежнему держа печать, шел шагах в десяти, настороженно осматриваясь — Тобирамы дома не было и почуять его манипуляции брат не мог, но отец сидел в кабинете и мог выглянуть — поинтересоваться, чем это занят наследник.       Отойдя под прикрытие густых кустов, Хаширама осмотрелся, подумав, нарастил перед собой плотный деревянный щит. Сел за ним и сосредоточился на своей лиане. Если постараться, гибкие усики можно было ощутить почти как пальцы — этими пальцами он стянул перевязывающую свиток нитку, прислушался, выглянул. Свиток вел себя все так же невинно. Усики оплели его, прижав к земле, и развернули. Ничего не произошло…       На свитке было что-то написано.       «Здравствуй, брат. Прежде всего скажу…       Вытаращив глаза и открыв рот, Хаширама уставился на… письмо Итамы? Биджу побери, это как?       Выскочив из-за щита, он схватил листок, исписанный почерком брата, пробежал взглядом по крупным и кривоватым знакам. Вот это… вот это да! Да это просто шутка Ками! Ехать к Нара, угодить к Учиха, да еще, кажется, так, что в клане его должны счесть мертвым… интересно, кстати, почему он об этом до сих пор не знает? Еще не обнаружили, что ли? Отец-то не упустил бы случая ткнуть его носом в новое «злодейство» врагов. Может, вести еще не дошли? Нет, ну это просто…       Просто здорово.       Хаширама вздохнул и сел на землю. Хотелось вопить и хохотать — но этого он, конечно, не сделал. Вместо этого он еще два раза перечитал письмо, накрепко запоминая текст, смял листок в кулаке и пустил чакру. Бумага хрустнула, прорастая корнями и стеблями, разрываясь и растворяясь в клубке растений. Уничтожить? Ладно, раз брат считает, что о письме никому не надо знать, то Хаширама так и сделает. Раз Итама так решил, то ему там, на месте, наверное, виднее — он после того случая какой-то совсем взрослый стал. Хаширама считал, что на самого младшего брата можно положиться. Чувствовал.       Пусть многие и считали его наивным придурком (Хаширама и сам признавал, что в чем-то это правда), он все же не был идиотом и просто умел понимать людей. Не так, чтоб прямо насквозь, как шаринган, но он знал, какие люди внутри на самом деле. Так, например, отец был скалой — крепкой, надежной, недвижной и неизменной. Но в глубине этой скалы была невидимая трещина.       Итама казался корнями, крошащими камень. Зеленое и живое, и как будто бы слабое — но кому, как не Хашираме знать силу растений? И вот — брат попал к Учиха, и они его не тронули, и он познакомился с Мадарой и с его братьями, и отец Мадары действительно не демон и не такой злой, как Сенджу думают про Учих. Просто, как все люди, Таджима Учиха хочет защитить своих и боится обмана. Боится, что попытка как-то… ужиться, что ли? что попытка мирно ужиться с врагами обернется бедой.       На самом деле было очень мало таких людей, которые хотели другим зла просто так. Именно это — и тому подобные утверждения создали Хашираме репутацию несколько… не от мира сего. А на самом-то деле дело было в том, что шиноби просто по привычке какой-то заранее подозревали во зле всех чужаков. Гражданские заказчики — ладно, они просто свою выгоду ищут, но вот шиноби из других кланов даже если ни с какого бока не конкуренты и вообще из другой страны — все равно непременно шпионы, только и ждущие, как украсть секреты клана, убить членов клана и всячески навредить.       На эти мудрости Хашираме хотелось в ответ спросить: «а сами-то?»       Каким бы наивным его ни считали, он давно уже не думал, что Сенджу среди других кланов как-то по-особому благородны. Они такие же — а благородство… ну да, происходят от официального наследника Рикудо, что как бы превозносит их над другими. Но в остальном у них все то же самое — берут заказы, выполняют заказы, убивают людей, воруют, обманывают. И чего ждут? Что к ним будут относиться как к самураям — кланяться и дорогу уступать?       Все ждали от других зла. Оправданно ждали.       Но правда была в том, что зло совершалось не от желания сделать зло другим, а от желания защитить своих. Выгоду какую-то получить. Или просто от страха, что другой нападет первым.       А Итама пришел, наверняка с ходу ляпнул что-нибудь странное, от всей своей мирной души показал, что и впрямь хочет мира — а у Учих же шаринган, они все видят! Вот ему и поверили. Что доказывает — на самом деле прав Хаширама, а вовсе не отец.       Улыбаясь, Хаширама улегся в траву, заложил руки за голову, глядя в небо. Он думал о брате: какая у него жизнь в селении врагов, как живут Учиха — похоже на Сенджу, или иначе? И о Мадаре он думал — узнать, что Мадара на самом деле о нем волнуется, было тепло и приятно. И о младшем брате Мадары он думал — Изуна был старше Итамы и наверняка сильнее, но Итама был умнее и, как это сказать… мудрее. Итама умел гасить ссоры. Было бы здорово, если бы они подружились все вместе — три брата Сенджу и три брата Учиха. И чтоб больше никто не умирал.