Говорящий с травами

      Ему было семь лет и он хорошо знал, что такое — враг.       Враг — это пламя, и горький дым, и коварные помрачающие разум иллюзии. Враг — это черные рубахи с бело-алыми веерами, черные волосы, бледные лица, оскаленные, перекошенные яростью. Враг — это ужасающие глаза демонов. Это могилы родных и горе потерь.       Он не подумал, что врагом может быть очень красивая девочка в простой юкате и с корзиной грибов.       То есть, он знал, что у Учих тоже бывают дети, он видел их порой на поле боя и уже понимал (не маленький ведь уже!), что они не питаются дымом пожаров и точно так же ходят за грибами, как и дети Сенджу. Но ни одного Учиха, занятого чем-то мирным, он еще не видел, а потому где-то внутри себя до сих пор был склонен считать этот клан чем-то вроде гнездовья злобных призраков, которые не спят, не едят, и живут только чужими смертями.       Девочка сидела на камне, выбирая из волос какой-то лесной мусор, рядом стояла корзина, и… все. Ни черной рубахи, ни мона, ни злого алого взгляда. Она была очень красивая, со светлой кожей и темными глазами, оружия при ней не было никакого, и он сперва подумал: вдруг это дух, как в сказке? Но тут же опомнился — он же не маленький! Наверное, она из крестьянской деревни, просто забрела далеко от дома. Или может, из какого-нибудь мелкого и малоизвестного клана вроде Курама.       Детское воображение — странная штука. Не сказав друг другу ни слова и ничего друг о друге не зная, дети способны сочинить себе историю длиною в жизнь и искренне в нее поверить. Так и он, едва рассмотрев гладкие черные волосы, нежное личико и большие темные глаза с пушистыми ресницами, решил, что в будущем они обязательно поженятся. Если эта девочка из другого клана — не беда, Сенджу могущественны, породниться с ними откажутся разве что враги-Учиха. А если она из гражданских, это еще проще — ее просто выкупят и примут в клан. Она наверняка сумеет научиться управлять чакрой, пусть и не станет сильной, но это не страшно, он будет сильным за двоих!       То есть, все это он додумал парой мгновений позже — когда принял решение и задумался о том, как бы уговорить отца. Аргументы казались стройными, а он умел быть упрямым, и в конце концов, почему бы и нет? Он подошел, нарочито неуклюже топая и хрустя опавшей листвой, девочка встревоженно оглянулась, и он поспешил представиться (конечно, не называя имени клана) и спросить, не заблудилась ли она.       А потом оказалось, что она не девочка, а мальчик.       Он сперва не поверил, думал — врет. Но спорить не стал, решил — может, боится, так почему бы не подружиться для начала? Пусть привыкнет. И где-то полтора года не спорил, пока сам не привык, а потом уже точно выяснил — да, мальчик. Но уже не огорчился — все же с девочкой, даже если она сильная куноичи, о многом запросто не поговоришь.       А так — у него появился друг, для которого он был просто Буцума. А не наследник клана. Не то, чтоб ему кланялись, как какому-нибудь сынку аристократа, но он видел, как общаются между собой другие — и как обращаются к нему. Он был наследник, пусть и не первый, поэтому, когда он вырастет, то быстро станет, самое меньшее, командиром… если конечно, не проявит полную неспособность командовать и управлять. А управлять надо уметь — война ведь, и не первый наследник может в любой день стать первым. Значит, надо стараться и учиться, чтоб соответствовать и быть достойным…       Он ведь не хочет опозорить отца?       Конечно. И как-то само собой выходило, что вроде как ровесники, напарники и друзья — а он все равно над ними. Немного, но все же… всегда надо помнить, что он будет командиром, и возможно даже — станет главой. Нельзя ведь, чтобы будущего командира и возможного главу запомнили совершающим глупости? Вот он и старался вести себя достойно, хотя хотелось…       Но с новым другом не из клана он был свободен от повисшего над головой грядущего долга. Им было так весело и хорошо вдвоем…       Про фамилию нового друга он так и не спрашивал. Думал: враг-Учиха бы давно его узнал и убил, ведь он-то особо не скрывался, то есть, скрывался, но техники применял вполне характерные, а во всей округе среди кланов шиноби не бывало таких, кто владел бы одновременно Землей и Водой. Курама — иллюзорники, у Хьюга фамилия, считай, на лице написана, у Яманака и Акимичи внешность приметная, у Шимура Ветер и Молния, у Хатаке Молния и Ветер. Докухэби ядоделы, правда, зовутся травниками-лекарями, Сарутоби иногда могут вдобавок к Земле освоить или Огонь, или Воду, но это у них получается уже ближе к старости, лет в двадцать, а не в семь-восемь…       Так что, сообразить, из какого он клана, было несложно. Он и сам про своего друга догадался, что тот, скорее всего, из Курама — гендзюцу здорово накладывал, правда, и огнем немного мог, но слабо, разве что, костерок развести. И передаться ему это могло от какой-нибудь прапрапрабабки, вышедшей из Учиха сто лет назад. Но вслух он своих догадок не говорил — не по правилам это было.       Жалко конечно, что его друг не девочка — тогда они бы могли пожениться, Курама стали бы союзниками Сенджу… но они и так могут договориться — когда вырастут, станут опытными дзенинами, войдут в Советы кланов…       Нет, он не думал об этом, когда вместе со своим другом в шутку боролся в листве, когда они строили шалаш, запекали грибы и рыбу на прутиках и вырезали клятвы на том камне, возле которого встретились впервые. Он думал об этом по ночам, вспоминая о друге и все собираясь рассказать отцу и предложить договориться с Курама уже всерьез, но всякий раз передумывал. Ведь может быть так, что они с другом смогут видеться чаще, а не в лесу от случая к случаю… а может быть, все было бы иначе. Кланы послали бы послов, развели церемонии, и встречался бы он со своим другом в лучшем случае под присмотром пары охранников от каждой стороны, и вел бы благопристойные беседы о вещах, несомненно важных для кланов, но невыносимо скучных.       Сказка перестанет быть сказкой, выставленная напоказ. Поэтому он молчал, урывая время для встреч, и это могло быть сколь угодно опасным, наивным и глупым — но он верил своему другу…       Почти пять лет верил.