Говорящий с травами

      — Почему ты решил, что Таджима-сан — Курама?       Конечно, Итама понимал, что, когда человек не хочет чего-либо видеть, его хоть носом ткни — все равно не заметит. Или быстро кучу оправданий сочинит. Тем же Поттером вертели, как хотели, сперва Дамблдор, потом жена, и у него ни разу не возникла мысль о том, что жизнь его построена по чужой воле. Но кто он был — герой из чулана, готовый потянуться к любому человеку, который покажется хорошим, накормит конфеткой и заберет от злых родственников? Сравнивать его с Буцумой Сенджу просто глупо…       Впрочем, тут и ситуация была не менее идиотская.       — Гендзюцу и катон! И ты пять лет убеждал себя в том, что твой друг не Учиха, а когда узнал наверняка — насмерть обиделся и решил убить его за обман, которого не было?       Судя по лицу отца, тот явно полагал, что мнение всяких мелких предателей его не интересует.       — А я вот сразу понял, — меланхолично сообщил Учиха, вертя в руке чашку. — Земля и вода, и прорва чакры в семь лет — кто бы это мог быть? Сарутоби, что ли?       Отец скрежетнул зубами. Итама вздохнул.       — Папа, — проникновенно сказал он. — Я не имею в виду то, что ты — дурак. Мне просто это кажется странным. Пять лет!.. ладно, чуть меньше. Но ведь не пара месяцев. Вы, значит, дружили, общались и все такое… а потом ты узнал, что твой друг Учиха, и у тебя сразу мысль «аааа, обманщик-мерзавец, убить-убить-убить!». Я даже не к тому, что ты разозлился. А к тому, что ты сперва не замечал очевидного там, где и простой крестьянин бы сообразил, что к чему, а потом отреагировал, как… обманутая женщина какая-то, которой обещали жениться и обманули. Таджима-сан тебе не врал, наоборот, дал все подсказки. Но ты — не замечал — очевидного. Почему?       Воцарилось молчание.       Судя по его лицу, Буцума Сенджу вошел в свое обычное состояние «я тут глава и командир», означающее, что любые доводы будут отметены невзирая на степень их разумности и логичности. Учиха, сидящий у стены, тяжело вздохнул, устроил голову на колене и уставился полуприкрытыми глазами в ночной мрак, напоминая дремлющую птицу.       Хаширама, поначалу взвинченный, тайком зевнул уже пятый раз. Хорошо еще, что Тобирама крепко спит — еще не хватало его успокаивать.       На самом деле Итама не злился. Он просто здорово устал и хотел, чтобы что-нибудь здесь уже решилось. И еще ему почему-то было очень смешно.       — В принципе, — медленно произнес он. — Если глава клана Сенджу внезапно пропадет…       — То это даже никого не удивит… а-аа-у, — Хаширама зевнул уже в открытую и потер ладонями лицо. — Тут вот недавно целая деревня пропала. Решат, что екаи утащили… или, что сам ушел. Без обид, папа, ты в последнее время… эээ… только об Учиха-сане думаешь. Подумают, что ты ушел своего любимого врага искать, и тем дело кончится.       — Не знал я, что ты так хочешь власти, — процедил Буцума. Хаширама явственно перекосился.       — Да к демонам эту власть! У нас целый совет старых умников, которые лучше знают, как надо. Я бы и право главенства отдал, да не могу — все равно запрягут, я ж старший сын. Вот Тобираме повезло — он младший, он может спокойно в свитках своих копаться, а мне, знаешь ли, не власти хочется, а чтоб мой клан был жив-здоров. А какая жизнь, когда из десяти детей семеро до десяти лет не доживают?       — Я защищаю клан от врагов. И не тебе, предателю…       — Да так, как ты защищаешь, никаких врагов не надо! Ты же, едва завидя любого Учиху, в бой кидаешься, как науськанный! Ты что, думаешь, я тупой и народ расспросить не смогу? Они же все на тебя смотрели, особенно, когда старшие дяди поумирали, и с тебя брали пример! Ты ж сильнейший шиноби клана, воплощение твердости духа и вообще настоящий Сенджу — ты в бой и все за тобой! Надо или не надо… а там по колее — кого-то ранят, кого-то убьют, и вот уже у половины клана свежий повод мстить. Ты все меня поучаешь, — Хаширама вскочил, нервно пройдясь по комнате — Учиха покивал ему, сделав пальцами знак продолжать. — Что надо, мол, помнить историю и знать врагов. А в истории у нас — считай, что все соседи врагами выходят. С теми же Сарутоби, что ни год, свара, с Хьюгами тоже из-за границ ругаемся, и вот, недавно же совсем Гендо-сан погиб в драке с Шимура. Что б и их во враги не записать? Всех скопом. Со всеми деремся, но ведь миримся потом, и только Учиха… хотя, в половине случаев ты мог бы просто пройти мимо и никакого ущерба от этого клан бы не понес — наоборот, меньше было бы пострадавших. А все из-за чего? Из-за ерунды полной! Я, биджу побери, думал, он тебя как-то заковыристо предал, раз ты так обозлился, так нет ведь — просто фамилию не сказал!..       Старший брат бросил короткий взгляд на Учиху — тот одобрительно улыбнулся, не открывая глаз, и снова показал — продолжай.       Хаширама вздохнул и сел на пол напротив Буцумы. Невольно Итама сравнил его с отцом — за почти год его отсутствия брат сильно вырос — но и похудел. Он был еще ребенок, но детская округлость уже соскальзывала с него, оставляя нечто жесткое, не такое бескомпромиссное, как у отца, но не менее упрямое.       Корни деревьев крошат скалы.       — Я устал, — сказал Хаширама, снова зевнул и потер глаза. — Ты со своей обидой гробишь клан и зовешь это защитой. Это как вообще? Я бы понял еще, если б лично Таджима убил твоего любимого брата. Так нет ведь! Один из дядей погиб в Стране Ветра, от местных ядоделов. Другого убили в столице, и мы так и не выяснили — кто. Дедушка умер от болезни. С Учиха в твоей молодости мы воевали не больше, чем со всеми остальными, это закономерно — конкуренция. Но со всеми остальными мы со временем все поделили и помирились, и лишь с Учиха у нас продолжилась мясорубка, потому, что ты решил, что это личное. А со временем сделал свое личное — личным и для других.       Хаширама продвинулся ближе, всматриваясь в несколько остекленевшие глаза отца.       — Ты всегда учил меня не поддаваться чувствам. Ты говорил, что клан — это самое важное. Но твои слова расходятся с твоими действиями. Почему ты этого не видишь? Отец?..       Итама тронул брата за рукав.       — Он не слышит. Похоже, Таджима-сан что-то нашел. Они сейчас во внутреннем мире.       Хаширама осторожно отодвинулся, медленно выдохнул и обмяк, будто из него вынули все кости.       — Ты ложись, — тихо сказал Итама. — Отдохни. Он справится.       — А если не справится?       — Значит, отца утащат екаи, — он усмехнулся и ободряюще похлопал Хашираму по плечу. — Не тревожься, Таджима-сан его не убьет. Мы уже достаточно сильны, чтобы позволить себе милосердие.