Wrist of the Sun. Part II

На улице пахло сыростью после короткого, но сильного, дождя, когда я толкнул чужое тело к стене и зажал горло предплечьём. — Ну, этого стоило ожидать, — усмехнулся Брендон, успевая при этом хватать ртом воздух. — Ты всегда такой грубый со мной. Я больше не любитель пожёстче, ты знаешь. — Заткнись, — прошипел я, — заткнись немедленно. Недоумок! Ты просто, блять, ненормальный! Его затылок встретился с кирпичной кладкой позади. — О чём ты думал? О чём, ну! Что вообще всё это значит? — Я не смогу ответить, пока ты… — запнулся он, закашливаясь, — пока ты держишь моё горло, идиот! Я отпустил его и сделал шаг назад. Прохладный ветер освежил мою злость. — Что ж, — Брендон свободно вздохнул, — обсудим это дома. — Нет. Говори всё сейчас. Стоя в ожидании, я едва успел заметить, как Брендон сдаётся для объяснений, но железная дверь, та самая дверь кровавых тайн открылась слишком резко, выпуская наружу тех монстров, что она скрывала. По крайне мере одного — монстра из наших сладких кошмаров, монстра, которого природа приказала нам желать. Брендон вскинул голову, замирая взглядом на падающих на асфальт каплях крови. Глаза его блестели даже при свете фонарных столбов, и это дыхание…это было дыхание перед прыжком. Темнокожий мужчина, проигравший бой, заметил нас, прищуриваясь в недоумении. — Огоньку не найдётся? — чуть делая шаг, спросил он. Слегка покачиваясь, он опёрся рукой (с которой все ещё сочилась кровь, как, впрочем, и с его лица) о стену, другой же выискивая что-то во внутреннем кармане свой куртки.  — Нет, — ответил я, лишь бы тот не приближался к нам, — не курим. Он издал звук, будто не поверил, но звук этот, как и другие, погряз где-то посреди этой одинокой улицы. Вместо него я слышал только, как билось моё сердце и как билось сердце мужчины — так, будто они пели друг для друга. Сердце Брендона я тоже слышал, даже ощущал это биение, пока руками упирался в его грудь, удерживая от глупых поступков. — Давай, идём, — произнёс я очень тихо. Поплывшим взглядом мальчик посмотрел на меня. — Не обжимались бы вы тут на улице, ребята, — окликнул нас опять мужчина. В голосе его сочилась недобрая усмешка, которая почему-то так задела Брендона. Он дернулся, прежде чем я снова оказался слишком близко к нему, прижимая к стене. — Я сказал — идём, — сжимая его ребра так сильно, как только мог, прошипел я. Удерживать его стало сложнее, казалось, он не слышал меня. Мужчина снова что-то крикнул нам вслед, но я уже успел оттащить Брендона за угол соседнего дома. Вид его был хуже некуда — мне всегда казалось самым ужасным, когда вампир теряет сам себя и остаётся только с у щ е с т в о. Кожа его, прежде холодная как лёд, потеплела, даже при этой минусовой температуре по ночам. И глаза, подобные бездне, обратились на меня. — Райан, — прошептал он. — Да, я знаю. Успокойся. Но моих слов и моего голоса было уже недостаточно. Даже отойдя так далеко, мне до сих пор слышался аромат этой крови повсюду — он наполнял воздух вокруг нас и заставлял задыхаться им. Брендон отшатнулся от меня, но отпустить его я не мог, поэтому схватился его сильнее за пальто и притянул ближе. — Смотри на меня, — прошептал я твёрдо и ясно, — смотри мне в глаза, слышишь? Но, даже глядя на меня, он ничего не видел — за стеклянными зрачками растворялась пустота. Мне нужно было как-то успокоить его, позаботиться о нём. Я никогда раньше этого не делал — это Даллон возился с обращёнными, это он у нас заботливый папочка, а я умел только закрывать глаза на чужие страдания. Но сейчас это было опасно, пусть даже не улице и не было людей — если вампиру нужна кровь, он найдёт её даже в пустыне. — Брендон, — чуть медля, я продолжил, — ты можешь укусить меня ладно? Это будет по-другому, но это поможет. Он качнул головой, с готовностью приоткрывая рот, когда я подставил свою шею. Зубы у него были тупыми и разрывали плоть с трудом, поэтому он кусал больно и неумело. Я отпустил его, упираясь руками в бетонную стену, пытаясь ногтями, царапающими её, отвлечься от боли. Кожа у меня на шее горела, даже лицо, казалось, вспыхнуло от жара. Брендон вздрогнул, упиваясь новой порцией крови, а мне было всё легче и легче переносить это ощущение. Боль притупилась, и я мог бы просто оставить всё как есть до самого конца — дать Брендону покончить с этим. С его молодостью и неосторожностью он и не заметил бы, как убил меня, а моя смерть помимо насыщения принесла бы ему и моральное удовольствие. А меня избавила от всяких мыслей. Иногда я мог быть и альтруистом и эгоистом одновременно. Холодные пальцы сжались на моей шее, притягивая всё ближе и ближе, а зубы проникали в плоть всё глубже, нетерпеливее, ведь кровь так медленно приливала и так быстро сворачивалась. Брендон недовольно рыкнул. — Хватит, — я остановил его, отталкивая к стене и удерживая, чтобы тот снова не вцепился в мою рану. — Мне больно, — взмолился он, обхватывая себя руками. Это ощущение, когда кровь перестаёт приносить удовольствие, и ты снова возвращаешься к состоянию своего голода, действительно было похоже на боль. Я коснулся рукой шеи — на ладони остался красный след, но раны как таковой уже не было — только рубцующийся шрам. Оглядывая себя, чтобы найти, чем вытереть кровь, я не заметил, как Брендон продолжал стоять и уже более внятно, но всё ещё заторможено, пялиться на мою шею. — Оставь, — сказал, потянувшись ближе. Схватив мою испачканную руку, он высунул язык и обвёл им каждый сантиметр кожи, на которой она ещё осталась. Я напомнил себе, что дело было в том, как даже самая маленькая капля могла приносить облегчение. Теперь он не человек, подумал я, теперь моя кровь для него это не развлечение, а выживание. — Дома есть ещё кровь, — уверил его я. — Идём, получишь её, как только вернёмся. Но Брендон покачал головой, поморщившись от новой судороги боли. — Всё нормально, теперь нормально, — сказал он, наклонившись над моей шеей. — Давай только не домой. Я не сделал шага назад и не оттолкнул его. Моё скованное тело не шевельнулось, и по холодной коже снова скользнул столь же холодный язык. Он собрал им последние остатки крови и взглянул на меня, пытаясь выглядеть настолько осознанно, насколько возможно.

***

В забегаловке было безлюдно, кроме официантки и повара, спящего на кухне. Девушка скучающим взглядом осмотрела нас, но подходить не собиралась — не до того ей было в четыре утра. Пальцы, порхнувшие над страницами журнала, начали тихо постукивать по поверхности стола, за которым она сидела. Брендон, укутавшись в своё тонкое пальто, сжался, как замёрзшая маленькая птичка, и серьёзно взглянул на неё. — Она не подойдёт, — заметил я. Он обвёл взглядом стены и окна. Столы. Остановился на том, за которым сидела девушка, а потом зациклился на плиточном полу. — Я здесь когда-то был, — сказал, едва посмотрев на меня, и снова отвлекся на свои мысли. У меня не было времени и сил на его душещипательные истории о прошлом. Если он не заговорит, то сам станет прошлым, безо всякого будущего. — Что? — спросил он, замечая мой интерес. — Как можно было слететь с катушек от одного раненого человека, но остаться таким спокойным там. — А, так теперь тебя это интересует, — усмехнулся Брендон. — Но я тебя разочарую. Я не знаю, ладно? Не знаю, почему так вышло. Он был ещё так молод… Я знал, что будь здесь другие люди, то странно они смотрели бы только на меня. Он не был странным в этой обстановке — даже при его новом облике, он всё ещё выглядел как живая цветущая роза. А ведь когда розы срезают, они тянутся, как могут, к воде, — её нужно не просто много… её нужно катастрофически много. Так, где же была его жажда тогда? — Мне кажется, я испугался. Когда сидел там и смотрел на это всё. Разве тебя это не пугало? — Люди меня не пугают, — коротко отозвался я. — Ну, конечно. Ты же сильный взрослый вампир, — он хмыкнул, откидываясь на стуле. — Думаешь, они бы ничего тебе не сделали? Они бы сделали, Райан. Даже со всеми этими сломанными носами. А эти вампиры? Да они бы выпотрошили тебя как куклу. Я думаю, рядом с ними уже не до чувства голода. — Хорошо, — я принял его ответ, глубоко осознавая эти слова. Он боялся смерти, это я мог понять. Когда-то и я её отчаянно боялся. — Зачем тогда ты сунулся туда? Брендон закатил глаза. — Хватит, ладно? Мне нужно было кое-что… и ещё я предложил им уйти. Они вроде согласились. Разве это не хорошо? — Ты не должен был в это лезть, как ты вообще узнал? — Даллон, как ещё! Я слышал, как он говорил это Йену, когда звонил. — Брендон, — я склонился над столом, придвигаясь к нему ближе. Не знаю, что такого было в моём лице, от чего он так странно на меня взглянул. Но чувство дежа-вю появилось во мне, и я словно отмотал старую плёнку назад, глядя на всё тот же сюжет фильма. — Ты не должен вестись на всё, что говорит Даллон или Йен. — О чём ты? — усмехнулся он, прижимая скрещенные руки к груди. — Ты думаешь, что это ты решил поехать сюда, но это не так… это они. Он. Это Даллон, — я надавил пальцами на веки, осознавая происходящее. — Боже мой, он делает это снова. — Ты помешался, Райан. Ничего он не делает. — Так будет всегда, ты не понимаешь! Тебе будет казаться, что он не влияет на тебя, но он влияет. Он всегда знает о тебе больше, чем ты думаешь, он всегда… Ты не должен был идти за мной в этот клуб. — Ты думаешь… — он запнулся, внезапно оглядываясь на официантку, не слишком увлеченную происходящим, даже тем, что мы повысили тон нашего разговора. На секунду сомнение пробежало по его лицу, но тут же уступила место серьёзности. — Но в этом же… нет ничего страшного. — Он использовал тебя, — вздохнул я, — он играл твоими чувствами, и Йен, наверняка, об этом знал. Чёрт возьми, тебя могли убить там, Брендон, — вот в чём была его цель, ты не понимаешь? Он обдумывал свой ответ несколько долгих секунд. — Но и тебя могли. Если Даллон отправил тебя туда… — Я бы не сорвался от вида крови, а ты — да. И мы уже выяснили, что такое вполне могло случиться. И это я допустил бы это. Как бы я ни старался отгородиться от всего, моё бездействие давало Даллону ещё больше власти. Возможно, моя семья погибла именно из-за этого, возможно, Эбигейл погибла из-за этого, Уильям, Кара. Что если не важно, чьи руки совершают убийство, если причина этого действия — я? Эту цепь нужно было прервать, иначе я никогда больше не смогу уснуть. — Послушай, — я дышал как-то загнанно, прерывисто. Мой голос наполнился волнением. Это призраки терзали мою душу, заставляя задыхаться от воспоминаний снова и снова. Они просили сделать уже что-нибудь, потому что нового места среди них уже не было. — Единственный способ не дать ему манипулировать тобой, это избавиться от своих чувств. Они… поставят тебя в невыгодное положение. — Но если я от них откажусь, ничего не выйдет, — пожал он плечами, так просто, будто я попросил его о чём-то пустяковом, что даже не стоило раздумий. — Не пойми меня неправильно, Райан, но я уже решил, что спасу тебя. — Зачем? — будто не верил, произнес я. Этого не нужно делать, стоило сказать, я не достоин спасения. Но мне хотелось услышать что-нибудь ещё, что-нибудь, что разбудило бы моё сердце вновь, заставив его чувствовать — не важно что: боль, обиду, разочарование… — Ты знаешь, ты — тот тип людей, что никогда не заботятся о себе. Их разбирают на куски все, кто пожелает, — поэтому хочется их любить, ведь сами они себя любят недостаточно. — Это не нормально — страсть к неудачникам вроде меня, — слабо пошутил я, но Брендон действительно искренне засмеялся. Официантка подняла на нас свой взгляд, как будто ощущая, что в этот момент в этом самом кафе что-то кардинально изменилось. Холодная осень близилась к душераздирающей зиме, но такой, за которой обязательно должна была бы последовать весна. — Наверное, надо вернуться домой. Йен меня убьёт, — оглядываясь на окно, сказал Брендон. На улице ещё даже не светлело, и до утра можно было подождать. — Или посидим ещё? Он перехватил мой взгляд и смутился, выглядя таким, каким я его не видел уже давно. Это мгновение, когда я смотрел на него, а он на меня, так, будто мы отпустили всё прошлое, готовые бороться за настоящее, было непередаваемо. — Ну ладно, — неуверенно отмахнулся он, — посидим ещё.

***

Перед тем как взяться за ручку входной двери я обернулся на Брендона и со всей возможной серьёзностью произнёс: — Ничего ему не говори. — О Спенсере? — повел он бровью и вздрогнул от нахлынувшего утреннего ветерка. Мы встретили Спенсера уже на выходе из кафе, когда официантка нехотя забрала наш заказ — две нетронутые чашки кофе и свои чаевые, и когда небо окрасилось из тяжелого и грубого синего до холодного белёсого. Когда времени прятаться уже не оставалось. Он наткнулся на нас взглядом сразу, как только вошёл, и, хотя поначалу он заметил Брендона и обращался словами к нему, внимание его ни на секунду не отпускало меня. — Нам нужно поговорить, Брен, — тут же нетерпеливо начал он. Наверное, он спешил — день был будний, а по будням люди должны работать. С девяти до шести, Райан, с девяти до шести. — Это, правда, необходимо. — Спенс, я спешу. Но Смит посмотрел на него таким взглядом, будто собирался пригвоздить к стене, если Брендон его не выслушает, так что отнекиваться было бы бесполезно. Они зашли в маленький коридор, который вел к туалетам, но я всё равно слышал чётко каждое слово. — Что ты делаешь с ним? Ответ: Ничего, Спенсер, всё нормально. — Где ты живешь? Я знаю, что не с Йеном. Ответ: Господи Боже, ты что, теперь следишь за мной? Я снял долбанную квартиру, понятно? — Каким образом? У тебя же нулевой кредитный рейтинг! И где ты взял на неё деньги, Брендон? Твои родители ничего тебе не дают, и у тебя нет никаких сбережений — у тебя нет ничего! Ответ: Я нашёл работу. — Я знаю, что ты врёшь! Вы снова вместе? Это так? Ты… почему ты… Ответ (раздраженно): Ладно! Ладно! Да, мы снова… снова близки, но не вместе. Я поссорился с Йеном, а у Райана была свободная комната, хорошо? Всё нормально, так что прошу, ты можешь просто не наседать? На меня и на него. — Брендон, я клянусь тебе, этот Росс опасен. Это не только он. Возможно, это что-то большее, и тебе не нужно с этим связываться. Уезжай с Йеном или побудь у родителей, я говорил тебе — тут какая-то херня и этот Райан в самом её эпицентре. Брендон замолчал на мгновение. Но потом голос его обрёл какую-то мягкость. — Спенс, слушай, я знаю, ты беспокоишься, но Райан не связан ни с чем таким. — Да? Тогда почему же ты сбежал три года назад? Почему ты ничего не рассказываешь об этом? Почему он болтался рядом с кучей убийств и даже… даже с убийством Кары! Я не думаю, что он не причём! — А я — да. Я знаю это, потому что я знаю его лучше, чем ты. И я тоже был там тогда! Он вновь сделал паузу и глубоко вздохнул. — В том, что случилось три года назад, виноват только я. Я сбежал, а он лишь покрывал меня. И будем честными — я мог позвонить, но я этого не сделал. Когда это произошло с Карой… я не хотел видеть кого-либо. И я кое-что натворил, так что мне вроде как было стыдно. — Я чувствую, что ты покрываешь его. — Пожалуйста, Спенсер. — Что произошло? — требовательно произнёс он. — Я изменил ему, хорошо? И я не смог с этим справиться, это было отвратительно — я был отвратительным! Лучше было уехать. Я повернул ручку, приоткрывая дверь, и сказал Брендону: — Нет, не только о Спенсере. Обо всём.

***

Страницы медленно перелистывались одна за другой. Иногда он останавливался, всматривался в написанное повнимательнее, а потом листал дальше. История на них его не трогала, потому что он её знал наизусть, даже больше — он был её создателем. Пока Брендон грубо не откашлялся, от своего занятия он не отрывался. — Вы поздно, — бросил он между делом. Взгляд устремился на нас, а тетрадь всё ещё была раскрыта в его руках. — Мы задержались… — начал я, но Брендон обошёл меня, задевая своим плечом, и двинулся к Даллону. Секунду они смотрели друг на друга, прежде чем тетрадь из рук Уикса была отнята без сопротивления. — Это не твоё, — голосом острым и твёрдым сказал Даллон. — И не твоё. Я стоял там так, будто это меня это не касалось. С каким-то жадным интересом мне просто хотелось знать, что будет дальше — они просто равнодушно посмотрят друг на друга и забудут об этом или устроят скандал достойный людских мыльных опер. Быть центром этого мне бы не польстило — просто это было бы весело, но Даллон никогда бы не взбесился из-за такой ерунды — его кровь была слишком мёртвой и холодной, его темперамент наверное даже при жизни не был горячим. Он никогда не плакал, никогда не злился по-настоящему. Если он разыгрывал эмоции, то делал это только для меня, чтобы его притворство заставило меня подумать о том, что он всё ещё умеет что-то чувствовать. Что он всё ещё, хоть немного, человечен. А на деле же все его действия основывались на воспоминаниях. Иногда я представлял, как он думает об этом в своей голове, на что похожи его мысли. «Если я убью этого человека, будет ли это хорошо, или же это будет плохо? Что я от этого получу? Это кого-то огорчит, и будет ли это важно для меня?» Готов поклясться, что именно так он и думал. Не чувствовал — анализировал. А потом делал ход. — Райан, ты устал? — участливо спросил он. — Нет. Он хотел, чтобы я ушёл, потому что ему надо сделать вид, что он удивлен поведением Брендона. Хитрый ублюдок. Удивлен он был только тем, что Брендон вообще вернулся. Он держал его тетрадку, будто у неё больше нет хозяина. Он раскрыл все окна в гостиной, и в доме стоял жуткий сквозняк, а ведь мы не любители холода, хоть мы и мёртвые. Он сделал это, чтобы избавиться даже от запаха того, кого ему тут видеть не хотелось. Раздраженно, я подошёл к каждому окну в комнате и закрыл его. — Ты можешь идти спать. — Я не устал, — отмахнулся я. — И Брендона надо закрыть. Потому что он жив, к твоему великому сожалению. — Да, — медленно согласился он. — Надо. Я сделаю это сам. Брендон скептично приподнял бровь и сложил руки на груди. Наблюдая за нашим разговором, он никуда особенно уходить не собирался. — Хочешь, чтобы я ушёл? — снова обратился я к Уиксу. Тот задумался на секунду, но в лице его ничего не промелькнуло — ничего, что бы я мог понять. — Мне не важно, — ответил он, — можешь остаться. Хочу поговорить с твоим щенком. — Я не «щенок», — пожал плечами Брендон. — Щенки подчиняются хозяевам. А вы мне не хозяева. — Как тебя ни назови, а ты теперь наш. — Я не часть вашего долбанного «культа». Я могу делать, что хочу. Нетерпеливость и дерзость в голосе Брендона выводили его из себя, я видел это по тому, как изменилось его дыхание, став более тяжелым. Даллон склонил голову, как делал это тысячу раз, прежде чем начать поучать меня жизни. — Я откладывал этот разговор, но видимо, время пришло, учитывая, как по-идиотски ты поступил сегодня, сунувшись к вампирам. Ты мог подставить Райана и Джона. Ты мог подставить нас всех. Я хочу, чтобы ты понял — ты жив только благодаря мне, а я позволяю тебе жить, только потому, что твоя смерть принесёт страдания моему созданию. Райан ошибся, обратив тебя, и теперь твоя смерть может навредить ему. Но, честно говоря, как только ты мне надоешь, я избавлюсь от тебя несмотря ни на что. — Да ты лучший папочка на свете, — съязвил Брендон. — Я знаю, почему ты делаешь это, — вставая со своего места, произнёс он. Надвигаясь ближе к мальчишке, он становился словно тяжелой грозовой тучей над маленьким городком. Он был выше Брендона и, несомненно, сильнее, стоило ему захотеть, и хрупкая шея переломилась бы в его руках. — Я знаю, о чём ты думаешь. Ты думаешь, что получив эти воспоминания, ты стал его понимать? Думаешь, что теперь знаешь его, верно? Но этого никогда не будет. Между вами целое столетие, между вами разные культуры, воспитания и ценности. Эта пропасть никогда не исчезнет. Наслаждайся его прошлым, сколько влезет, но тебе не будет места в его будущем. Брендон усмехнулся, вынуждая Даллона подойти ещё ближе. — Поставишь его жизнь под угрозу ещё раз, и я вырву твоё сердце, — склоняясь над лицом мальчишки, произнес он. Лично я не поверил ни единому его слову. То, что он собирался делать на самом деле, он никогда не произносил вслух.