Wrist of the Sun. Part II

Ночь дышала тьмой и влагой. Ночь дышала предвкушением рассвета. Я тащился с минимально допустимой скоростью, чтобы не заработать штраф, а где-то в бардачке лежал мой паспорт и наличные деньги на билет. Ещё позади была сумка с вещами и парой бутылок крови. Одна — та, что мне любезно отдал Фрэнк, болталась открыто на пассажирском сидении. Я хотел выпить всё, что там есть. Но ночь казалась слишком длинной, и в голове мутнело. Один лишь вид её и запах заставлял меня вспоминать другие ночи, когда чья-то жизнь прекращалась в моих руках, перетекая в бледное мёртвое тело. Если мы состоим из крови, значит внутри меня где-то десяток-другой разных людей. Один из них — мой брат. Я монстр или спаситель, даровавший им вечную жизнь в моём теле? Загорелся зелёный, и я проехал перекрёсток до дальнего жилого квартала Лармиер с непримечательными семейными домами. В один из них я постучал дважды, трусясь как наркоман от лёгкого дуновения ветра. Мне было страшно и одиноко, и больше всего мне нужен был покой. Но покоя мне не будет, пока я не открою для себя всю правду окончательно. Если уж мне сняли эту пленку с глаз, то стоит проморгаться как следует. В доме зажегся свет и на крыльцо вышел недовольный хозяин — фланелевая рубашка, пижамные штаны, сонный вид — он бы так сильно похож на человека. Но стоило ему увидеть меня, и глаза его наполнились блеском смертельной опасности. — Райан, чёрт возьми! — зашипел Уолкер. — Ты видел который час, ты… ты знаешь, что это мой дом, вообще-то? — А ты думаешь, я здесь почему? Он смиренно вздохнул, нервно оглядываясь позади себя. — Тебе нельзя быть здесь. Мне нельзя множество вещей. Как и всем нам, но кому теперь какая разница? У Джона была приставная жена уже лет пять. Это когда тебе так сильно приходится казаться не асоциальным человеком, что нужно найти кого-то живого, вступить с ним в брак и делать вид, что вы обычная семья. Эта роль всегда ему подходила лучше всех — он был как тот тип из криминальных хроник, где все говорят только о том, что он прекрасный муж, отец, финансист, а никак не маньяк, зарубающий жертв топором. Это амплуа так идеально на нём сидело, что он менял жену раз в тридцать лет. Таковы были условия «культа». — Мне нужно уехать на пару дней, — сжался перед ним я. — Подло просить тебя о таком, но ты можешь прикрыть меня от всех? — С ума сошел? От кого от всех? От «культа»? — Даллона. Хотя бы от него. — Нет, — закачал он головой. — Я в это не полезу. Надо уехать — предупреди его. — Ему нельзя знать. — Райан, — усмехнулся Джон. — Даллон глаз с тебя не спускает с момента, как ты притащился в этот город со своим цирком. — Знаю, но мне нужны эти два дня. Это буквально могут быть самые важные два дня в моей жизни. — Я повторю тебе ещё раз — это невозможно. — Вампиры, которых мы искали, уехали из города. — К чему ты… господи, не говори об этом так громко, вокруг живут люди! Я осмотрелся по сторонам — в окнах было всё ещё темно, а за дверью позади Джона упоительно тихо. Эта часть города никогда не живёт по ночам. — Я не могу спать, — признался я. — Не могу есть. Не могу дышать. — Да, всё как обычно, — фыркнул он. — Пожалуйста, Джон. Глаза его забегали по темным домам позади меня, отталкивая и огораживаясь от принятия решения. А когда я дернулся, он сделал шаг к двери, будто защищая свою территорию. — Райан, я не смогу врать ради тебя. И уж тем более врать Даллону. — Помнишь тот день в семьдесят четвёртом? — требовательно спросил я. — Ту долбанную зиму, когда я сел в машину и провёз чужого ребёнка до Северной Каролины? Меня могли убить за это вампиры или я мог бы сесть в тюрьму за похищение. — Будь тише, — выражение его лица сменилось с растерянного и недовольного на что-то более мягкое и жалостливое. — Я знаю. Знаю. Я никогда не забуду тебе этого… — Твой долбанный ребёнок, Джон. Твоя дочь, которая жива благодаря мне. Он был благодарен. Каждая часть его души воспевала мне «спасибо» после того дня. Он был добр ко мне. Был честен. Он помогал мне, когда у него была возможность. Так он пытался отплатить долг, что образовался благодаря его слишком доброму сердцу. Джону и его женам нельзя было иметь детей, во-первых, — Джон не мог. Мёртвый человек не способен родить жизнь. Во-вторых, — слишком большой риск. Дети растут, а родители стареют. Такова природа. А ещё дети крепко держат некоторые браки. Слишком много «против». Но та жена Джона уже имела дочь. Она приезжала к ним раз в две недели на выходные, а в остальное время жила с биологическим отцом. В 70-е никто не думал, что при разводе дети могут оставаться с отцами, поэтому «культ» даже не подозревал об этом. Но потом отец девочки внезапно умер от инфекции дыхательных путей. И вот тогда у Джона начались проблемы. За дверью послышались шаги, и Уокер как ошпаренный отскочил от неё, выглядя как никогда подозрительно, стоило молодой женщине оказаться перед нами. — Я услышала голоса. Джон? В тот момент я понял, что он в ней нашёл, и почему снова согласился на брак. Она была как две капли воды похожа на предыдущую его жену. — Простите, я поздно, — сменил я свой тон и образ. На женщине развевалась на ветру легкая ночнушка, а ноги были босые. Она ёжилась от уличного холода, пока мы стояли неподвижно как две вечные статуи. — Я знаю вас? — Нет, мэм. Я просто просил мистера Уокера побыстрее рассмотреть моё дело. Не хочу платить этот гигантский штраф за неправильную парковку. — Дело не только в парковке. Всё намного сложнее, — напряженно пробормотал Джон. — Но вы могли прийти в рабочее время. Сейчас ночь! — Я не могу в другое, у меня конфискуют права, если я ничего не сделаю. Долбанное государственное имущество, всего ведь пару клумб задел! Мистер Уокер, вы же поможете в ближайшее время? Без машины я не смогу работать на свою фирму и дальше. — Я свяжусь с вами завтра… — Моя фирма. Мы занимаемся перевозками и ещё много чем, — тараторил я, заглядывая бедняжке в глаза. Наверное, я выглядел странным и сумасшедшим, потому что Джон нервничал всё больше и больше. Я видел в нём подобное впервые. — Моя фирма. Называется «Сейган». — Никогда не слышала о такой, — пожала она плечами, всё больше ища взглядом ответы у мужа. Бедный Джон побледнел стоило ему услышать это имя. Сейган — малышка, спящая на заднем сидении моей машины, пока мы пересекали границы штатов, а вампиры принимали за неё другого мёртвого ребёнка. За жизнь «культу» платят жизнью. — Хорошо, хорошо, — сдался он. — Я займусь твоим делом завтра. А теперь езжай уже и спи, пока твои права не отобрали. — Джон, — прервала его женщина, толкая в бок, — полегче, он ведь твой клиент. Уокер успокаивающе погладил её по плечу и взглянул на меня с просьбой убраться отсюда поскорее. Но всего секунда разделила меня и желание сесть в машину и продолжить свой путь. Это секунда, когда Джон вздрогнул под взглядом жены. Это секунда, когда я сжался от мысли, что Джон давно уже не был бездушным одиночкой вроде меня. — Приятно было познакомиться с вами… — пробормотал я на прощание. — Кэсси, — пожала мне руку женщина, желая при этом ещё и спокойной ночи. Тепло её тела заставило меня улыбнуться… и забыться, произнося настоящее имя. — Райан. Райан Росс.

***

Я закрыл глаза с облегчением, только когда улёгся на пыльную постель, сворачиваясь, словно израненный ребёнок. И открыл их через пять минут с небывалой тяжестью внутри. В кулаке у меня были зажаты ключи от номера, а вещи валялись на полу. Я был истощён, я был голоден, я был беспокоен. Ни что из этого я не мог утолить полностью. Закрывая глаза, я не засыпал, а выпивая кровь, не чувствовал себя лучше. За окном сквозь тучи проблескивало полуденное солнце. Я умылся и привёл себя в порядок. Нацепил солнцезащитные очки и вышел, наконец, в мир живых людей. Артикул номер 183923 — Дом в колониальном стиле. Шесть спален. Библиотека. Три ванные комнаты. Сад. Цена — 10 тысяч долларов за квадратный метр. Прошлое дома — криминальное. — Так вы знаете, кто жил в этом особняке раньше? — задал я вопрос агенту по недвижимости. — Очень милая семья из среднего класса. Мать, отец, четверо детей, а позже и внуки. Даже снимки есть. Отец семейства построил этот дом для своей жены. После них там жили обеспеченные иммигранты — еврейская семья. Они прожили там почти полвека. На стол легли копии снимков — от первого снимка в нашем доме, где даже присутствовал я, до последнего, где незнакомая мне семья устроилась на заднем дворе. Я тактично прочистил горло. — Я слышал первая семья была убита прямо в доме. Женщина выпрямилась на стуле. Поджала губы, прищурила глаза и оценила мой вид ещё раз. Она уже делала это, как только я вошёл, невзначай задала мне вопросы о моей кредитной истории и месте работы. Назойливо пыталась быть милой, обходительной и проницательной. Для большей убедительности я вытянул руку так, чтобы презентабельные часы от Картье были ей видны. — Прошу вас, только не говорите, что вы один из этих. — Один из кого? — Сумасшедших, которые тащатся по домам со всякой криминальщиной. Маньяки, убийцы, расчленёнка, психи. — Я хочу знать о доме, в котором буду жить, верно? — Не делайте из меня идиотку. Где вы вообще услышали про убийство? — Мой друг работает в полиции. У него есть доступ во все архивы. — Да чтоб вас, — разочарованно покачала она головой. — Там не всё было так ужасно, уверяю. Призраки не водятся. — Мэм, я их и не боюсь. Меня интересует только история — желательно, правдивая. — Их и правда убили. Отец, мать, двое их сыновей. У одного ещё была жена и маленькая дочь. Ночью проникли в дом и… — Что? — Говорят, их выпотрошили. Это всё, что мне рассказал мой начальник. Вроде как он видел снимки, и кровь была повсюду, на стенах, на полу, на потолке. Но, боже мой, это было буквально сотню лет назад. Кому какое дело сейчас, этот дом выглядит как американская мечта! Она устало вздохнула, пролистала фотографии каталога ещё раз и сказала о том, что надо посмотреть этот дом в живую. Он намного лучше, когда рассматриваешь все его детали — паркетные кленовые полы, декоративные рейки на стенах, антикварную мебель. Дома в таком стиле — это и есть дух Новой Англии. Но мой дух замирал от слов двое сыновей. — Так сколько же человек было убито? — прервал я её поток заученных фраз. — Мать, отец, двое детей и жена одного из них с ребёнком? Шестеро выходит? Но вы сказали сыновей у них было четверо. — Значит, их не было там в то время. Я не знаю подробности. Только то, что их убили. — Вы знаете, — задумчиво начал я, — очень трудно продать что-то, не зная всех деталей. Боюсь, я не могу вам доверять в этом вопросе. — Тогда что вы тут делаете? Проверяю. Хотел сказать я. Мне необходимо знать правду, потому что жизнь моя раскалывается пополам, и я мне нужно быть уверенным, что не зря. Но вот, в том кабинете, в Провиденсе, в глазах этой бедной женщины я увидел правду. Она уже существовала. С того самого момента, как я раскрыл тетрадь и прошёлся взглядом по строчкам внутри. С того самого момента, как я понял, что я могу поверить ему снова.

***

Оно всё ещё работает? Оно всё ещё бьётся? Оно помнит, как это — чувствовать? У нас мёртвое сердце, и живой мозг. У нас холодная кожа, но слёзы обжигающие. Жизнь — она в памяти. В воспоминаниях. В движениях ресниц, в шорохе шарфа развивающегося на ветру. Она в словах «я хочу, чтобы ты смотрел мне в глаза гадкий выродок, пока я буду пороть твоего братца. Это твоя вина, что он рассыпал мой табак. Говорил я вам не шариться возле моих вещей!». Она в детских криках и слезах. Она в объятиях и извинениях «прости, Джордж, прости, сынок». Она в холодных ледяных глазах. Или в тёплых, живых, мальчишеских. Она во всём, что мы умеем хранить в мозгах. Когда у Фрэнка припадки и фазы памяти-отключения, жизни в нём не остаётся. Остаётся только тело, у которого есть имя — Фрэнк. Я знаю, что я живой и настоящий, потому что я всё помню. Потому что я всё храню и ни с чем не расстаюсь. Потому что я привязываюсь и не отпускаю. Мои путы на шее душили. Сжимались снова и снова, когда я думал о произошедшем за последние дни. Я сжёг всю тетрадь Брендона, как он и просил, но прежде прочитал её от начала и до конца несколько раз. Вырезал всё, что он увидел, в своей памяти. Я пробудился где-то на моменте моих первых лет вампирской жизни. На дне, когда Даллон обнял меня впервые в каком-то безумном порыве, когда он сжал моё лицо в своих руках, удерживая меня от простой человеческой истерики. Когда он прошептал мне «этот парень украл кое-что ценное, и он бы сделал это снова. Ты всё сделал правильно» и когда я ответил ему, что с каких пор кража должна караться смертью. Теперь я чувствовал жизнь так остро как никогда. Нашёл себя в самом себе. Я так спешил обратно в Питтсбург, так много раз переворачивал мысли в своей голове, что даже не заметил, как прошли часы в пути. Я не боялся опоздать к моменту, как Даллон кинется меня искать. Я просто хотел быть там как можно раньше, потому что теперь мне хотелось остановиться перед открытыми окнами пятиэтажного дома, в котором ещё горел свет. Хотелось увидеть, как взбудоражено Брендон ходит по комнате, утыкаясь в свой телефон или как скучающе раскладывает свои вещи обратно на места. Как ему не нравится сидеть в одиночестве в этой квартире, быть запертым Кроуфордом и другими вампирами, но не сбегать, доказывая им, что он может себя контролировать. Я остановился возле входной двери и не решился постучать. За стенкой стихли шаги, Брендон закрылся в спальне и улёгся на кровати. Его сердце стучало медленно, мерно и умиротворяюще. Его глаза, должно быть, закрылись, язык осторожно коснулся губ, и он попытался заснуть. Тогда я повернул ручку и проник туда без разрешения. — Ты рано. Я обернулся. Он стоял, сложив руки на груди, самодовольно привалившись на стену, и пытаясь еле сдержать победную улыбку на губах. В его глазах не было и намёка на сон. — Думал, тебе понадобиться больше времени. — Больше у меня не было. — Ах, да, ты на «задании» Джона, — понимающе прищурился он. — Папочка, кажется, всё равно что-то заподозрил. — Это ничего. — Ты сжёг то, что я тебе дал? — с надеждой спросил Брендон. Я двинулся к нему ближе, застывая в паре шагов, прямо там, в незнакомой мне квартире, его новом доме, в который я проник, чтобы подать ему знак. Мой кивок послужил ответом. — Хорошо. Наверное, он увидел во мне какое-то доверие к нему и тому, что он мне рассказал, потому что в следующую секунду, его руки обхватили меня, и чувственное дыхание коснулось моей шеи. — Мне очень жаль Чарли, — горестно прошептал он. Я сделал попытку отстраниться, но он мягко отодвинулся и сжал мои пальцы своими. — Я обещаю, мы отомстим. Мы покончим с этим. — Не волнуйся, сильнее я сам себе уже не отомщу. — Это не твоя вина, — серьезно взглянул он на меня. — И ты это знаешь. «Культ», Даллон, вся эта долбанная система. Тебе не придётся больше так жить. — Хочешь, чтобы я ушёл из «Культа»? — улыбнулся я. На секунду эта идея показалась такой лёгкой и доступной. Но Брендон только покачал головой. — Ты не можешь уйти из «Культа», — интонация, с которой это было произнесено, на секунду заставила меня почувствовать холод. — Не тогда, когда Даллон вот-вот станет старшим вампиром и уж точно не тогда, когда он им будет. Я промолчал, ощущая, как хватка на моих пальцах стала чуть сильнее. — У меня есть план. — Я не побегу с тобой в Европу, Брендон. — Этого и не надо. Убеди их взять меня в «Культ». — Не неси ерунды, — ощетинился я. — Как я смогу помочь тебе, если меня не будет рядом? Как я вытащу тебя оттуда, если сам не окажусь там? Ты хоть понимаешь, что Йен взбрёл себе в голову, что мы должны снова уехать? Если они не примут меня, то убьют! — Они не тронут тебя, я обещаю, — вздохнул я. — У меня тоже есть план. Я помнил слова Даллона о том, что он даст мне мальчишку, если это так необходимо. Я помнил слова Фрэнка о том, что Даллон позволит мне всё, что угодно, если я научусь просить правильно. Я помню, каково это — быть центром его желания, я знаю, что нужно делать. Теперь я не бегу от прошлого, а принимаю его и учусь. — Пожалуйста, не говори мне, что твой план основывается на Уиксе. — Он будет делать то, о чём я попрошу. — И что же ты попросишь? — подозрительно прошипел он. — Твою жизнь. — А что насчёт твоей? — глаза его блеснули этой голодной вампирской жаждой. Этой злобой и обидой. — Ты будешь и дальше сидеть у его ноги и ждать команд? — Я не знаю, — честно признался я. — Я думаю… я чувствую, что он понимает, что есть что-то такое, что я испытываю к тебе. И он боится этого, но принимает. Рано или поздно, ему надоест ждать того же к нему… и… — И? Он отпустит тебя? — раздраженно бросил Брендон. — Он не отпустит, Райан. Как ты не понимаешь, я видел то, что видел он, я знаю, о чём он думает, когда смотрит на тебя. — Я не понимаю, — устало вздохнул я, поднимая глаза к потолку. Мне не хотелось припираться с ним, не хотелось думать о Даллоне. Мгновения, пока я стоял под его окнами, мне хотелось только прижаться к его телу и услышать бьющееся сердце, вспомнить его тепло и услышать его голос. Мне хотелось рассказать ему про Провиденс и про Джона, и ещё про множество разных вещей, которые я в порыве своей вновь обретенной человеческой сентиментальности хотел ему доверить. Но теперь я снова упирался в стену. Я знал, что «культ» был этой стеной между нами. Но ненадолго, хоть на короткие минуты, можно было представить нас без всего этого. Так, как было три года назад. — Я не понимаю, почему ты беспокоишься о моей жизни больше, чем о своей? — Ты знаешь почему, — склонил он голову ближе ко мне. — Потому же, почему и ты. Моё сердце больно ударилось о рёбра. Его рука легла мне на плечо, сжимая. Губы напротив моих. Я потянулся к нему, холодному, но живому, но он остановил меня. — Скажи. — Что? — спросил его я. — Скажи, что ты веришь мне. — Я верю тебе. — И что ты ждал, когда я вернусь. Я запаниковал, но согласился. В минуты слабости я правда его ждал. Ждал, как какого-то невидимого спасения. — И что ты никогда не чувствовал ко мне только голод. — Брендон… — Я уже умер, Райан. И я уже знаю ответ. Я, в конце концов, видел это в твоих воспоминаниях. Так что скажи мне, что ты чувствовал на самом деле. — Ты не мог остаться, — сжался я от его требовательного тона. — Ты бы умер в любом случае, или ушёл бы. Ты был слишком молод, и ты был человеком. Ты понимаешь, что я убил своего брата, когда мне приказали? И я знал, что ты не останешься. Поэтому я просто боялся… всё время. Я боялся, что они поймут, как сильно мне хотелось, чтобы всё было по-настоящему. — Я знаю, — трогательно прошептал он. Голос его задрожал. — Тебе не нужно будет больше бояться. Теперь я останусь. Только я. У меня внутри всё как-то болезненно заныло от предвкушения этой какой-то призрачной и хрупкой надежды. У меня внутри всё оборвалось. Все эти уроки выживания и актёрства, все эти растоптанные и спрятанные желания, которые не могли у меня быть. Я просто никогда не хотел чувствовать одиночества и потерянности. И убегал, когда осознавал, что это чувство только сильнее рядом с людьми вокруг меня. Но тогда… в тот момент, когда посеревшие губы Брендона коснулись моих, мне больше не было так одиноко. С Даллоном, казалось, я знал, что мне надо делать. Я находил какой-то путь, хоть и неправильный. Он не избавлял меня от одиночества. Он просто давал мне что-то, чтобы перестать о нём думать. Но Брендон заставлял идти вслепую. Но что важнее, он всегда пытался идти рядом. Я коснулся его лица, провёл пальцами по его щеке. Он был таким молодым, чёрт возьми. Он был всё ещё мальчишкой. И целовался как ребёнок — то слишком напористо, то еле ощутимо. Но жизнь во мне возгорала и тлела, когда он это делал. Она расцветала и увядала. И это, наконец-таки, было так приятно. — Я раньше всё время по тебе скучал, — сказал он, оторвавшись от моих губ и прижимаясь лбом к моему виску. — Всё время. Вернее, я думал, что скучаю по тебе. А оказалось, я просто хотел узнать, кто ты такой. Я просто хотел понять тебя. Но теперь я будто чувствую тебя всё время. Я знаю, из-за чего ты не рядом и это не пугает меня. Потому что я уверен во всём, потому что теперь я и правда верю тебе. — Но это не значит, что теперь я по тебе не скучаю, — он оставлял поцелуи на моем лице, он прикоснулся своими пальцами моих запястий, сдвигая рукава рубашки, чтобы холодная кожа была к холодной коже. Я обхватил его запястья тоже, потирая большим пальцем место, где когда-то был след нашего прошлого. — Я хочу быть рядом с тобой всё время. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня так, как ты хочешь, а не скрытно, чтобы никто не догадался. Я хочу тебя целовать, Райан. Боже, я люблю тебя, правда. Я взглянул на него, будто не верил в происходящее. Я не хотел прерывать это мгновение. — Хочешь остаться сегодня здесь? — будто прочёл он мои мысли. — Йен устроился на ночную работу. Он всегда приходит к десяти. — Как всё запутано, — пробормотал я, вспоминая о Йене, Даллоне и «культе» снова. — Всё всегда было сложно. Но ты здесь, и я здесь. Не знаю, мне намного легче, когда я понимаю это. Улыбнувшись, он снова склонился над моим лицом, обводя своим настойчивым взглядом каждую деталь моих черт. — Я должен вернуться, — неохотно сказал я. — Джон не может прикрывать меня вечно. — Прошу, только одну ночь. — Йен узнает мой запах, — попытался я снова. — Йен даже мой запах не узнаёт, — фыркнул он. — Ты не можешь уйти прямо сейчас, Райан. Мне нужна кровь. — Я не твоя еда, — возмутился я, но Брендон уже вцепился меня. Глаза его привычно заблестели и из приоткрытого рта виднелись кончики клыков. Внутри меня всё перевернулось. Он был таким жаждущим, он был похож на мальчика с моей кухни, сражающегося за право попробовать вампирской крови. Я задрожал от нашей извращенной близости. — Как я должен сделать это? — спросил он у меня, будто я и не сопротивлялся вовсе. А ведь я сделал шаг назад, но он шагнул за мной, прижимаясь ещё ближе. Царапая своими отросшими зубами мои губы, когда снова меня поцеловал. — Как вампир, — глупо объяснил я. — Так, как я учил тебя в лесу. — Но ты же не лиса, — оскалился он. Его руки сделали меня слабым, беспомощным, беззащитным. Я откинул голову, давая ему взглянуть на шею, услышать, как кровь течёт по венам в моём теле и как она зовёт его по имени. Как будто понимая это, Брендон прикрыл глаза и провёл языком по моей коже. — И ты больше не оленёнок, — отозвался я. Бедра его прижались к моим, расстояния между нами уже не существовало. Я вздрогнул от этого движения, и вспомнил, что голод, пробуждающийся в нём, присущ был нам обоим. Но по спине у меня пробежал липкий неприятный холод, отрезвляющий слишком остро, стоило Брендону дразняще коснуться моей шеи своими зубами. Я непроизвольно отшатнулся. Стена вновь пролегла между нами. — Вот, — я потянулся к внутреннему карману пальто. Сбереженная мною кровь от Фрэнка легла ему в руку. Как подарок. Как извинение за то, что я не мог пока пустить его ближе к моему сердцу. Брендон разочарованно взглянул на меня и резко выхватил подношение. — Вернёшься к Даллону? — У меня нет другого дома, — просто ответил я. — И я ещё не отбыл своё наказание. — Когда они собираются поговорить с нами о… — кивнул он на себя, — ну, ты знаешь? — Они не сказали. Думаю, они хотят выждать, пока обстановка успокоится. — Что если Элиот решит уже уйти к тому моменту? — Значит, всё решит новый старший вампир. Брендон усмехнулся, качая головой. — Мы не можем так рисковать, ты же понимаешь? Попроси его о встрече. — Брендон, не делай глупостей. Элиот не будет на нашей стороне… ты его не знаешь. Если только Даллон… — Попроси его о встрече, у меня есть, что ему предложить, поверь. Я скептически взглянул на него, и Брендон принял этот взгляд как личное оскорбление. Разочарованно вздыхая, он забегал глазами по комнате, пока не шагнул к огромному шкафу, доставая оттуда знакомый чемодан. — Пообещай, что когда я покажу тебе это и ты, наконец, поверишь, что у меня план, ты попросишь его о встрече. — Твой план может оказаться не таким уж и хорошим. Брендон закатил глаза, распахивая пустой чемодан с нескрываемым раздражением от моего упрямства. Я подошёл к нему, чтобы удобнее было заглянуть внутрь. Пальцы его запорхали над внутренней стороной крышки. Ткань поддалась, являя нам второе дно. — Мой план может и не хорош, но он даст нам хотя бы надежду. Он зашарил рукой в этом тайном кармане, выуживая смятый жёлтый конверт с сургучной печатью. Как только я сам дотронулся этого конверта, внутри моих пальцев задрожала кровь. — Да, засранец, — фыркнул Брендон из-за моей реакции, — это от того, о ком ты подумал. «Отцовский» глаз, отпечатанный на красном, воззрился на меня. «Я вижу вас всех, а вы смотрите только в мою сторону». Брендон кивнул на мою молчаливую просьбу, и я разломил печать Кинана.