Вниз демоном каменным
Без лика, без имени
Они живут в его доме, принц, нарушающий обещания, и убийца девушки, которую он любил когда-то. И дом их принимает. Сокджин не может простить такого предательства, его едва ли не трясёт от негодования. Принца слишком много, он забивает собой всё пространство, слишком много болтает, придумывает совершенно безумные планы по переделке дома или организации какого-нибудь праздника. Сокджин только закатывает глаза, но, кажется, выше уже не получается.
– Ким Сокджин, тебе не кажется, что имя у тебя слишком длинное? – спрашивает как-то принц. – Его легко забыть.
– Неужели? – зло переспрашивает Сокджин и уходит на крышу. Да уж конечно, легко забыть. Он и сам понял.
Шею оттягивает амулет с химерой, и Сокджин порывается снять его и выбросить, но так и не решается.
Всё плохо.
В преддверии новогодних празднеств на Сокджина сваливаются обязанности по утверждению бюджета. Помощник бургомистра каждый день приносит ему длинные списки счетов, а Сокджин сокращает их, как может. Иллюминация, гирлянды, ледяные скульптуры… От всего этого кружится голова, но в его кабинет врывается принц и начинает рассказывать о чём-то неописуемом. Сокджин хлопает глазами и осознаёт, что его имя сократили до одной фамилии.
Сокджин приходит к выводу, что работать дома он не может, потому задерживается в Сенате допоздна. Это не мешает принцу Чжехвану предаваться в его присутствии воспоминаниям о королевской охоте и прочим странностям. Сокджин ловит себя на мысли, что голос принца не умолкает в его голове даже ночью, не давая спать. Сокджину кажется, что он падает в пропасть.
– Если бы твой взгляд мог испепелять, я был бы уже мёртв около миллиарда раз, – однажды заявляет принц.
– Если бы мой взгляд мог испепелять, мне бы и одного хватило, Ваше Высочество, – отвечает Сокджин, уткнувшись в какие-то бумажки для виду. Он не упоминает, что на самом деле может испепелить, достаточно лишь произнести нужное заклятие.
На четвёртой неделе своего приезда Чжехван захватывает верхний этаж дома. Он зовёт его студией, закупается где-то мольбертами, кистями, холстами и масляными красками. Сокджин даже не знал, что в их городе можно где-то такое достать. Чжехван пропадает в студии часами, днями, не жужжит постоянно над ухом, как рой пчёл, и это кажется странным. Сокджин уходит на крышу,
ведь крыша так близко от пятого этажа. На крыше не менее одиноко, чем в кабинете или спальне.
Когда принцу снова приходит в голову идея с ремонтом, от которого Сокджин за несколько лет устал, он не выдерживает.
– Когда Вы поймёте, что Вам здесь не рады? Ни в этой стране, ни в этом городе, ни в моём доме! – Сокджин выдаёт это на одном дыхании и уходит.
Сокджин ищет уединения на крыше. Он и сам не знает, чего хочет на самом деле. После той вспышки он не видел принца с неделю и даже не интересовался его местонахождением у прислуги. Ну, может, всего раз. Или два. Или каждый чёртов день. Но это совсем не значит, что Сокджину интересно, просто таков его долг. Перед страной, ага. Чаще всего Чжехван оказывается либо в "своей" студии, либо в библиотеке, а пару раз даже в городе на прогулке.
От всей этой странной ситуации у Сокджина висит какая-то тяжесть на душе. Ах нет же, это всего лишь проклятый амулет-химера. Химера, символ королевского дома Дагу. Сокджин случайно нашёл амулет на крыше несколько лет назад и с тех пор не снимает. Глупо ведь, правда? Но он ничего не может с собой поделать. Наверное, в глубине души он продолжает ждать… чего-то, хотя и лжёт самому себе.
Тэгуна-Лео он видит гораздо чаще, тот редко выходит из дому и даже иногда разговаривает. Но очень мало. Как-то раз он спросил, кто сейчас глава Конклава ведьм и уточнил, знаком ли Сокджин с ней. Ким Тэён времени не теряет, однако.
– Какая же у вас тут холодина, – раздаётся знакомый голос совсем рядом, и Сокджин едва не падает с парапета, на котором сидит.
Он вцепляется пальцами в шершавое дерево и резко оборачивается. Вот он, принц Чжехван, на его, Сокджина, крыше, стоит у самого входа и растирает замёрзшие руки. У Сокджина от этого вторжения все мысли из головы вылетают, и он сам не замечает, как разом зажигает все свечи.
Чжехван замирает и выдыхает еле слышное: "Ого". Сокджин прикусывает губу и не понимает, зачем это сделал. Но пытаясь хоть как-то справиться с собой, спрашивает:
– Так лучше?
Принц оглядывает крышу, хмурится, будто пытается что-то понять или вспомнить, и ничего не говорит. Не говорит. Не узнаёт. Не замечает. Не понимает. Не помнит? Для Сокджина всё это слишком, он едва ли может дышать от горечи в горле. И он сбегает, трусливо и глупо сбегает, спрыгивает с парапета обратно на крышу и идёт к двери. Принц нагоняет его уже на лестнице в районе второго этажа:
– Романтичное, однако, место. Устраиваешь
там свидания?
Сокджин останавливается, шумно вздыхает, пытаясь придать своему голосу хоть каплю безразличия, и отвечает:
– Это святилище бога огня. Я
там в магии практикуюсь, – но выходит жалко и даже обиженно. Чжехван больше ничего не спрашивает и идёт в свою комнату. Сокджин ненавидит сам себя. Просто так. За всё сразу. Химера кажется ему камнем на шее, и он думает, что осталось только в море сброситься.
В море он не бросается, но на пляж идёт. Снег валит, словно безумный, и мысли накрывают опасной пеленой. Ветер едва не сбивает с ног, а меховой капюшон плаща постоянно слетает с головы. С Сокджином всё не так, всегда всё не так. И это не мир неправильный, а он сам. Но сколько бы припасённого к возвращению друзей виски он сегодня ни выпил – всё равно ведь не вернутся, на кой чёрт хранить? – этого не исправить. Такого, как он, не стоит помнить, к такому, как он, возвращаться не следует.
Он не помнит, как оказывается дома, но в дверь совершенно не вписывается и вываливается прямо на коврик в коридоре. Сокджин громко ругается – дом это всё специально. Он на самом деле не так уж и много выпил – пару глотков, даже не полбутылки, слишком холодно, а идти куда-то, кроме дома, совсем не хотелось.
Сокджин хватается за что-то, но это «что-то» оказывается подставкой для зонтиков и больно даёт ему сдачи.
– Блин, ну серьёзно, что ли? – Сокджин потирает ушибленную голову и понимает, что дому, кажется, очень нравится над ним издеваться. Наверняка испытывает особое садистское удовольствие от всего этого. Сокджин укрепляется в этой мысли, когда над ним вдруг раздаётся голос этого проклятого принца:
– Смотрю, кому-то было очень весело, – он возвышается над Сокджином подобно башне, и тот про себя ругается снова. – Помощь нужна?
– Сам справлюсь, – отвечает Сокджин, но дом почему-то подсовывает ему вешалку для верхней одежды, и на него заваливаются куртки и плащи.
– Понятно, – откровенно ржёт принц.
– Это не я, – честно признаётся Сокджин, – это всё дом.
В ответ принц смеётся ещё больше и помогает Сокджину подняться.
– Я лучше тут останусь, – бормочет он, зарываясь поглубже в плащи.
– Ну конечно, – продолжает смеяться Чжехван и падает рядом. Пальцы у него холодные, Сокджин это чувствует даже сквозь перчатки. У самого Сокджина руки тёплые почти всегда. Наверное, в этом его особая способность.
Чжехван вообще часто жалуется на холод, Сокджин привык за последний месяц. В Дагу куда теплее, чем в Нуберу, Сокджин даже не уверен, что там снег бывает. Сокджину в отличие от принца совсем не смешно, ему кажется, он снова летит в пропасть, и ему совершенно не за что держаться, кроме холодных рук принца.
– Ну ладно, вставай уже, – принц помогает ему подняться, снимает с него плащ, перчатки, поддерживает, когда тот едва не падает снова, и помогает подняться по лестнице. Сокджин чувствует его руку на своей талии и всё ещё летит куда-то вниз. Он боится сказать хоть что-то. Чжехван останавливается на втором этаже и ведёт его по коридору.
– Моя комната этажом выше, – напоминает Сокджин.
– Да, но я тебя не дотащу, ты слишком много ешь, – отвечает принц.
Сокджин пытается припомнить, ел ли хоть раз в присутствии Чжехвана, и не может. Хочет сказать, что дойти до своей комнаты сможет и сам, но отчего-то молчит. Просто потому что. У него нет на то ни одной причины. Но и признаться в этом причин у Сокджина нет, поэтому он молчит. Где-то тут явно потерялась логика, но кто станет её искать? Чжехван едва не впечатывает его в дверь (и это у кого ещё проблемы с координацией тут, а?), но таки подводит Сокджина к кровати и усаживает на неё.
Сокджин не отрывает от принца взгляда, не может,
не хочет. Тот расстёгивает рубашку и спрашивает:
– Всё ещё надеешься испепелить меня?
– Я бы мог, если бы захотел, – отвечает Сокджин. – Я маг огня, в этом мой особый дар - испепелять врагов.
– Тогда почему ты здесь? Разве маги не состоят в элитных боевых отрядах на фронте?
Сокджин будто получает удар под дых. Он должен был быть там, не здесь. Сокджин закрывает глаза и без сил откидывается на кровати. Мысль, что он всех предал, оставшись, формируется в его голове слишком отчётливо. Надо было допить бутылку, было б не так паршиво.
– Точно. Мои друзья отдали этой стране свои жизни, а я няня. Судьба такая стерва злоебучая, это даже не смешно совсем.
– Ах да, я же причина всех проблем, - принц не скрывает в голосе усмешки, как будто не понимает ничего.
– А разве нет? – Сокджин открывает глаза и встречается с ним взглядом. Чжехван молчит, так же внимательно смотрит на него. Секунды тянутся медленно. Затем принц отвечает:
– К сожалению, беды не спрашивают, когда и с кем случаться. И я не настолько всесилен, чтобы их предвидеть и предотвратить. Но если вам всем нравится так считать, я не могу с этим ничего поделать.
Каждое его слово будто весит целую тонну. Сокджин не хочет, не может продолжать этот разговор. Не видит смысла.
– Мне жаль, что мой приезд доставил тебе неудобства, но ты не можешь винить меня ни в войнах, ни в своей беспомощности. Я тоже не горел желанием сюда приезжать. И мне совершенно не обязательно было тащить тебя в свою спальню, мог бы оставить в гостиной на диване, - замечает Чжехван.
– Как же я сразу не догадался тебя за всё поблагодарить, - бормочет Сокджин, снова прикрывает глаза и отворачивается, а затем чувствует, как прогибается вторая половина кровати под весом Чжехвана. Сокджин окончательно увязает в бездне без возможности выбраться. Ниже падать уже просто некуда.
//
Лучи зимнего солнца пробиваются сквозь неплотные занавески и щекочут веки, рисуют там свои узоры. Сокджину легко и уютно, совсем не хочется открывать глаз. Почти как в детстве, почти как дома. Тогда мама готовила завтрак, и его ароматы будили маленького Сокджина. Где-то неподалёку, за окошком, заводила свой разговор корова Чернушка, отец доил её дважды в день. Сокджин любил парное молоко на завтрак, у молока вкус дома.
Сокджин сам бежал на кухню, помогал накрывать на стол и съедал так много, что все удивлялись.
Сокджин щурится и нехотя открывает глаза. И сразу замирает, забывает, как дышать. Чжехван близко, непозволительно близко, его дыхание щекочет лицо Сокджина, а ресницы, кажется, можно пересчитать. Между его ладонями спрятаны тёплые пальцы Чжехвана, будто Сокджин их грел всю ночь. От сна не остаётся и следа. Сокджин смотрит на чужое лицо, изучает,
впитывает и никак не может остановиться. Не хочет. Чжехван так близко, что от этого можно задохнуться, сойти с ума.
Принц открывает глаза не сразу, долго моргает, будто пытаясь прогнать надоедливое солнце. Когда встречается глазами с Сокджином, тоже замирает. Сокджин не отводит взгляда. Чжехван сонный, и волосы его в полном беспорядке. Хочется запустить в них пальцы и пригладить. Или лучше взлохматить ещё сильнее. Но тогда придётся отпустить его руки. Вся ситуация кажется невероятно уютной, пахнет нежностью и щепоткой доверия.
– Разве ты не говорил, что не рад мне? – спрашивает принц, в его голосе упрёк.
Сокджин не отвечает, молчит, смотрит, не отрывает взгляда, хочет продлить это мгновение, остановить время, только бы не смело рушить это безграничное счастье. Ну, пожалуйста?
Чжехван освобождает руку от цепких пальцев Сокджина, тот не сразу отпускает, делает это неохотно и вообще хочет закричать, чтобы принц не двигался вовсе. Но он молчит, только смотрит прямо в глаза, сам не знает, что ищет. Чжехван отбирает у него свою руку, но лишь затем, чтобы коснуться лица Сокджина. К такому повороту Сокджин не готов, он шумно выдыхает и продолжает смотреть в глаза Чжехвану. Кожа на щеке под пальцами Чжехвана плавится, и в голове совсем не остаётся мыслей. Потом Чжехван притягивает Сокджина к себе и мягко накрывает его губы своими. Сокджину кажется, что мир взрывается и горит красными всполохами под его прикрытыми веками.
Сокджин чувствует, как от прикосновений Чжехвана под кожей появляются цветы и распускают свои лепестки. Он растворяется во всех ощущениях, ныряет с головой, боится открыть глаза и вернуться в реальность. Но реальность о Сокджине не забывает. Чжехван от него отстраняется, и приходится раскрыть глаза. Взгляд Чжехвана прикован к амулету на груди Сокджина. Его, Чжехвана, амулету. В глазах принца непонимание. Сокджин прикусывает губу так сильно, как только может.
– Не надо так на меня смотреть. Я ничего не крал, - тихо говорит Сокджин, в груди что-то нестерпимо жжёт, ему хочется уйти, исчезнуть, сквозь землю провалиться. Почему все хорошие моменты должны заканчиваться такой горечью?
Сокджин встаёт, поспешно застёгивает все пуговицы на рубашке и идёт к двери. Затем замирает на полпути, услышав тихий и отчаянный голос.
– Не уходи, – просит Чжехван. – Не оставляй меня одного.
Сокджин не может сделать больше ни шага. Чжехван подходит к нему сзади, кладёт голову на плечо и молчит, больше не говорит ничего. Но его голос, полный боли и страха, остаётся. Виснет в воздухе, от него щиплет глаза и появляется ком в горле. Сокджин боится пошевелиться, боится спросить, что прячется за страхом Чжехвана. Он не уходит, медленно оборачивается, когда Чжехван поднимает голову, встречается с ним взглядом.
– Не уходи, – снова шепчет Чжехван, и от его дыхания мороз по коже.
– Не уйду, – обещает Сокджин и берёт Чжехвана за руку. Пальцы у него ледяные, а взгляд совсем потерянный. – Ну вот, ты снова замёрз. Что же нам с тобой делать?
Сокджин притворяется, что не напуган, притворяется, что всё в порядке. Чжехван ведь тоже притворялся, каждый день притворялся.
– Это не холод, – отвечает Чжехван, – это тьма. Она меня поглощает.
В его глазах бездна.
