Азерот: обратная сторона войны

Полумрак в одном из склепов Обители Света рассеивали всего несколько уже догорающих свечей. Но это ни капли не волновало эльфа-паладина, преклонившего колено возле одного из каменных саркофагов, стоящих в усыпальнице. Он был слишком погружён в свои невесёлые раздумья, еле слышно, раз за разом шепча молитву, в которой просил Свет кого-то не оставлять и вразумить. *** Закончив молиться, Лорвелирен Свет Зари тяжело поднялся с колен, и вышел из усыпальницы в коридоры, ведущие из паладинского оплота наверх. Плиты потолка над его головой сместились, открывая путь в Часовню Последней Надежды. Поднявшись по лестнице, Лорвелирен вышел из часовни на свежий воздух. После духоты склепа у него даже голова закружилась, и снова стала ощущаться усталость, отступившая было за молитвой. Лорвелирен нашёл свободную палатку и торопливо сняв доспехи, вытянулся на жёсткой походной постели. Ныла и ломила, казалось, каждая мышца в теле. И немудрено — всего несколько часов прошло, с тех пор, как он вернулся с Аргуса, где выполнял поручения верхушки Ордена в компании своего сородича и тоже воздаятеля — Ринмара Неопалимого. Неопалимый… — вспомнив временного напарника, Лорвелирен вздохнул, и с досадой покачал головой. За эти несколько дней тот основательно успел попортить Свету Зари кровь своей бесшабашностью в бою, и бесцеремонностью в общении, несмотря на знатное происхождение. Как Лорвелирен ни пытался его осадить, тот всё равно лез в самую гущу боя, и напоминать ему, что целителя рядом с ними нет, а целительские способности самого Лорвелирена оставляют желать лучшего, оказалось бесполезно. Пару раз Ринмар, насмешливо на него глядя, будто пытаясь подначить, уносился совсем уж далеко, и Лорвелирен с трудом его нагонял, всякий раз боясь, что найдёт его раненым или мёртвым в окружении целой своры чудовищ Легиона. Только теперь Свет Зари понял, почему орденские лекари все, как один, отказывались сопровождать Ринмара на поле боя — привыкнув рисковать собой без особой к тому надобности, забываясь, тот легко мог подвергнуть смертельной опасности и целителя. Не обращал на это внимания только Аранэлл Крыло Рассвета, с которым Ринмар с некоторых пор стал неразлучен. Они были в паре почти на всех вылазках и заданиях, что на Расколотых островах, что на Аргусе И эта дружба очень Лорвелирена беспокоила — характер Ринмара Неопалимого был далёк от благоразумия: авантюры, шутки и прочие не всегда уместные и безопасные выходки были частью его неспокойной натуры. Некоторые из них обсуждал весь Орден, некоторые забывались почти сразу. Лорвелирену Неопалимый казался так и не повзрослевшим избалованным подростком, несмотря на весь его возраст и боевой опыт. А ещё Ринмар любил выпить, и к ужасу Лорвелирена, он уже как-то замечал Аранэлла в его компании с кубком в руке. А ведь Крыло Рассвета когда-то чуть ли не клялся Лирену, что алкоголя с него хватило на всю жизнь. То, что с ним творилось когда-то в Дреноре, любого бы научило держаться подальше от бутылки. И до недавнего времени Аранэлл спокойно обходился без горячительного, но под влиянием Ринмара снова стал себе его позволять. А ещё эти взгляды. Лорвелирен не был идиотом, и то, что эти двое смотрят друг на друга не так, как полагалось бы друзьям, понял давно. Специально он за ними не следил — ещё этого не хватало! Но точно так же, как кубок с выпивкой в руках Аранэлла, Свет Зари приметил со временем и то, как переглядывались Ринмар и Аранэлл, несмотря на все попытки скрыть и замаскировать это. С неприкрытым желанием, раздевая глазами. Так смотрят на того, с кем или уже были близки, или всё случится вот-вот. И Лорвелирен, зная влюбчивость Аранэлла, полагал, что верно как раз первое. Да и от него, Лорвелирена, Аранэлл сильно отдалился, держал на расстоянии, будто опасаясь, что тот чем-то помешает, или не одобрит нового романа друга. Отчасти Аранэлл был прав: Лорвелирен хоть и принял когда-то отношения Аранэлла с Аратором, и никому не сказал о них ни слова, понимая, какие могут быть последствия, но связь Аранэлла с Ринмаром, в которой он уже был уверен, внушала ему нешуточные опасения. И это беспокойство с течением времени лишь становилось сильнее. Свет Зари не единожды за это время ловил себя на мысли, что если бы мог, давно оградил бы Аранэлла от этого знакомства и общения. У Ринмара была репутация завзятого бабника, он не пропускал ни одной хорошенькой девушки, да ещё, ко всему прочему, именно Ринмар стал причиной расставания Аратора и Нэлла. Подпавший под обаяние Ринмара Аратор Искупитель стал проводить с ним всё больше времени, и в конце концов Аранэлл приревновал. А теперь Неопалимый оказался рядом с самим Нэллом. Лорвелирен очень боялся, что Ринмар, наигравшись в эксперименты, быстро оставит Аранэлла, вернувшись в бесконечным девушкам, а его друг, подкошенный двумя предательствами, скатится в такую же яму, как в Дреноре из которой уже не выберется даже с его, Лорвелирена, помощью, закономерно потеряет Свет, а вместе с ним и смысл жизни, и саму жизнь. Лорвелирен вздрогнул, выныривая из своих невесёлых раздумий, и вновь торопливо шепча молитву. Не приведи Свет. Аранэлл не заслуживает такого. Нет и нет! Только не он! Сон всё не шёл, а опять оставаться наедине с мрачными мыслями Свету Зари не хотелось. Поэтому, надев обратно броню, паладин направился в оплот, чтобы оттуда порталом уйти в Даларан. *** В знакомой уже вдоль и поперёк ордынской таверне «Грязное животное» было полутемно и тихо. Немудрено — был уже час заполночь, когда Лорвелирен переступил порог заведения. Не было слышно ни громкого храпа перепившихся посетителей, спящих вповалку в гамаках, ни обычных кабацких споров и дрязг. Не увидел эльф ни вездесущих троллих Умбивы и Мимбихи, ни бармена Хамаки, скорее всего они давно уже отдыхали. Только старый орк Мато дремал за стойкой, как и всегда. Впрочем, заслышав шаги Лорвелирена, старик живо очнулся, и вопросительно уставился на паладина. — Дай мне бутылку белого луносветского, — попросил Свет Зари. Орк кивнул и утопал в кладовку, откуда вскоре притащил запылённую длинную бутыль. — Если уж тебе выпить приспичило, взял бы чего покрепче, — мягко, с почти отеческими интонациями, сказал он. — А этой кислятиной только рот полоскать, пьётся, будто отвар какой травяной. — От крепкого меня сейчас сразу развезёт, — покачал головой Лорвелирен. — Я слишком устал. — Хочу немного выпить, и где-то прилечь, если найдётся место. — Свободных гамаков пруд пруди, — отмахнулся Мато. — с тех пор, как все ушли на Аргус, тут почти пусто, найду, где тебя устроить. Если хочешь поесть, на кухне осталось целое блюдо жареных крылышек канюка. И даже не заикайся о том, чтобы за них платить, — замахал он руками. — Их всё равно уже завтра будет не продать, хоть и вкусные. Народ избаловался, всё только свежее подавай. Угощаю, заплатишь за вино, и будет с тебя. Свет Зари подумал, и кивнул: пить на голодный желудок его не прельщало. Крылышки, даже холодные, оказались неожиданно вкусными, с корочкой и тонким ароматом приправ, так что он сам не заметил, как съел больше половины блюда и выпил два небольших кубка вина. Расслабленно откинувшись на спинку стула, Лорвелирен позволил лёгкому, приятному хмелю затуманить голову, чувствуя, как отпускает напряжение. Он почти задремал, когда хлопнула дверь таверны. — Мато, налей мне зелёного чая с мятой и мёдом, пожалуйста, — услышал он знакомый девичий голос. Только сейчас этот голос звучал глухо и тихо, без обычных жизнерадостных ноток. — О! Явилась! — проворчал старый орк, ставя через некоторое время на барную стойку кружку чая — Бродишь по ночам, как неупокоенный дух. Лица на тебе нет. Помереть, что ль, в своём храме решила? Вот расскажу всё твоему мертвяку! Лорвелирен обернулся. У стойки, чуть правее, и впрямь присела на табурет его подруга, и выглядела она неважно. Даже в полумраке Свет Зари заметил, что у нее тёмные круги под глазами, а лицо осунулось. Вместо привычных кожаных штанов и полотняной рубашки, на ней было надето простое белое платье послушницы, нарочитый аскетизм которого оттеняли лишь тёмно-голубые полосы у выреза, на поясе, по краям рукавов и на подоле. Рядом с собой она поставила самый простой посох — деревянный, сучковатый, небрежно оструганный. Насколько Лорвелирен знал, такие давали ученикам. — Лирен! — она улыбнулась паладину, явно сквозь усталость. — Бери свой чай и садись сюда, — велел паладин. — Давно я тебя не видел. Неважно выглядишь, — покачал он головой, когда девушка устроилась на соседнем стуле. — И что это за пятна у тебя на одеянии? Кровь? Чужая? Кого ты лечила? — Это моя кровь, — нехотя призналась девушка, словно стесняясь своей слабости. — Из носа потекло, я перенапряглась. Лорвелирен стиснул зубы, борясь с гневом, который к его подруге не имел ни малейшего отношения. Он вообще ко многому был терпим, и очень хорошо для эльфа крови и паладина относился к Отрёкшимся, понимая, что абсолютное большинство из них стали тем, кем стали не по своей воле. И многих живых мертвецов их участь отнюдь не радовала. За эту его позицию, Лорвелирена считали странным, а лучший друг, Аранэлл Крыло Рассвета, открыто возмущался терпимости Лорвелирена к «поганой нежити». Но как бы он ни был терпим, с ее наставником, с этим костлявым жрецом, то и дело доводящим девушку до такой потери сил, паладин бы поговорил. Долго, и совсем не мирно. Вместо этого он лишь прошипел сквозь зубы несколько нецензурных фраз на талассийском, понося жреца на чём свет стоит. — Ты так себя убьёшь, — покачал головой Лорвелирен, чуть успокоившись. — Побереги себя, не следуй слепо всему, чего хочет от тебя наставник. Ты вправе выбрать свой путь, ни на кого не оглядываясь. Вот, здесь немного вина, и жареные крылышки канюка, поешь, — добавил он, меняя тему. — Вино лёгкое, белое, из Луносвета, не тревожься, не опьянеешь, а сил прибавит. Он не стал слушать её возражений, а просто плеснул на дно чистого кубка вина, и пододвинул к подруге блюдо с крылышками, на котором, впрочем, уже, их осталось не так много. Она без особой охоты сделала глоток, и взяла крылышко. Но потом, распробовав, довольно быстро расправилась и с едой и с питьём. — Вот так, — удовлетворённо улыбнулся паладин, увидев, что подруга отодвинула опустевшее блюдо, а на ее бледных щеках проявился слабый румянец. — Что там, на Тёмных берегах? — спросила его девушка. В последнее время в Даларане только и разговоров было, что о начинающейся новой войне, о противостоянии Орды и Альянса, которое разгорелось сразу же, как только одержали победу над Пылающим Легионом. Но ответить Лирен не успел. — На Тёмных берегах война, — прозвучал вдруг рядом третий, очень знакомый, с хрипотцой, голос. — После того, как мы сожгли Тельдрассил, Альянс не сидит сложа руки. Они напали на Подгород, идёт осада. Девушка обернулась. У их стола, скрестив на груди руки и чуть заметно ухмыляясь, стоял Залнари, собственной персоной. Вместо привычной гербовой накидки Рыцарей Чёрного Клинка на нем была похожая, но с символикой Подгорода. Такие вещи она различать умела давно. На Лорвелирена Залнари, как и всегда, посмотрел со сдерживаемой неприязнью, поджав губы и нахмурившись, но ничего не сказал. Помедлив, рыцарь смерти опустился на свободный табурет, и повторил: — Там война. И не приведи Тьма, я узнаю, что ты тоже рвёшься на поле боя — ничего хорошего не жди. Останешься здесь, в своём храме. Что за кровь у тебя на платье? Выслушав ответ, Залнари, не стесняясь, выругался вслух, поминая недобрым словом Свет и его служителей. Но ни утешать, ни сочувствовать ей не стал. Вместо этого он чуть резковато сказал: — Из Даларана ни шагу. Твои умения пригодятся и здесь. Помяни моё слово, сюда скоро потянется разный народ, залечивать свои раны, и просто отдохнуть от войны, развязанной совсем не ко времени. С этими словами рыцарь смерти с силой сжал руку своей подруги, и не оглядываясь, вышел из таверны. Девушка даже не успела ничего сказать в ответ, только автоматически потёрла запястье — хватка у немёртвого была жёсткая, хоть и привычная за время странствий — сколько раз он вот так придерживал ее на узких тропинках, где было не проехать верхом, в толпе, чтобы не потеряться, или подсаживая на того же коня. И не сосчитать. — Поосторожнее бы ты с ним, — покачал головой Лорвелирен. — Не нравится мне всё это. Ох, не нравится… — Лирен, ты чего? — она недоуменно на него посмотрела. Но паладин не ответил, переведя разговор на нейтральные темы, нарочно отвлекая подругу рассказом об одной из древних трактовок учения Света. Да и себя заодно: почему-то ему упорно казалось, что, то, как ведет себя рыцарь смерти с юной послушницей, добром не кончится, воображение упорно подсовывало паладину самые мрачные картины на грани пристойности. Но она же на него посмотрела, как на дурака, когда он высказал опасения, а если начать настаивать, то и до ссоры недалеко. Лирен только вздохнул про себя, продолжая по памяти пересказывать ей главы из старой книги. Через некоторое время девушка ушла к себе, отдыхать, все же вымоталась она изрядно, а Лорвелирен, усевшись на мягкую шкуру медведя возле камина, помимо воли погрузился в раздумья, допивая последний бокал вина из бутылки. И были эти раздумья такими, которыми не поделишься даже с подругой. Хотя мелькали мысли, чтобы ей всё рассказать, в конце концов, если он кому и доверял кроме Аранэлла, то только ей. Но как рассказывать то, от чего у самого едва не лопается голова? То, что не можешь до конца осознать, и в это поверить? Он теперь вряд ли вспомнил бы точно, когда, и из-за чего, стал относиться к Аранэллу иначе, чем к другу, Хотя всегда, с подростковых лет, Лирена привлекали лишь девушки. И на других парней, кроме Нэлла, было абсолютно наплевать. Может быть, это произошло почти сразу, как начались их совместные странствия по Расколотым островам, когда он постепенно узнавал Аранэлла, пытался его понять, и принять, как данность, его язвительность, надменность, презрение ко всем на свете, кроме эльфов крови, и тех, кто принадлежит к Свету. Когда сочувствовал, беспокоился, и переживал, пытался опекать, странным образом ощущая себя старше Нэлла, и в ответе за него, хоть и был немного моложе. Такое Аранэлла неизменно злило, и тот всё шипел сквозь зубы, что уже давно не маленький, и в няньке, даже если это его друг, не нуждается. Когда пытался помочь выбраться из дренорской ямы, уговаривая не пить, уводя от очередной компании пьяных орков, а порой и вытаскивая из-под них, иногда в совершенно непотребном виде. И однажды именно в такой ситуации нарвался, иначе не скажешь, на тот поцелуй. Возможно именно это послужило толчком к его непрошеным чувствам? Нэлл тогда был пьян настолько, что не соображал, кто с ним рядом, когда Лорвелирен уводил его от двух орков. Аранэлл упирался, что-то невнятно бормотал, а потом вдруг толкнул Лирена к стене и поцеловал, всерьёз, без всякой игры или шуток, глубоко проникая языком в рот, непослушными пальцами пытаясь нащупать застёжки на его броне, и прося уединиться, раз уж тот увёл его от орков. Свет Зари тогда откровенно растерялся, и оторвать Нэлла от себя смог лишь через несколько мгновений, которые показались чуть ли не вечностью. Успокоить и уложить спать Аранэлла тогда удалось с трудом. А вскоре этот эпизод сгладился из памяти, как казалось Лирену, позабылся. А может, всё проявилось в его душе чуть позже, когда в жизни Аранэлла появился Аратор Искупитель, а потом и Ринмар Неопалимый. Но окончательно понял Лорвелирен, что именно с ним происходит, лишь после того, как они с Аранэллом вынуждены были вернуться вместе на Дренор — собрать несколько недостающих сокровищ. Именно тогда Лирен не мог отвести взгляда от Аранэлла, вспоминая тот короткий поцелуй, а Крыло Рассвета, хмурый, злой, и погружённый в свои мысли из-за отсутствия рядом Ринмара, не замечал ничего. И слава Свету, что не замечал, иначе бы точно больше не захотел его знать. А этого Лорвелирен допустить не мог. Внезапно проснувшееся чувство могло оказаться просто блажью, которая, вполне возможно пройдёт, но даже если и нет, рушить из-за этого дружбу стал бы только полный дурак. С этими мыслями он и заснул, прямо там же, перед камином. А ещё через несколько дней, проведённых в почти опустевшей Обители Света, решил идти в Зандалар. Хоть он и не знал точно, где именно сейчас Аранэлл, но беспокойство за него не отпускало, и Лорвелирен отправился в путь.