Какого, спрашивается, Мадары?!

      Утро встретило Кураму не очень приветливо. Настырный солнечный луч упорно светил в лицо, как бы он не отворачивался. В конце концов, полусонный Джинчуурики накрылся одеялом с головой, но духота в комнате заставила его раскрыться минуты через две. Проснувшись окончательно, мальчик потянулся, сползая с кровати. Что дальше?       «Что вообще делают люди после того, как проснутся?»       Курама поморщился от противного вкуса во рту. Накопилась слюна, и ему захотелось сплюнуть. Потом почувствовал, как потянуло низ живота: мочевой пузырь отчаянно хотел избавиться от излишков жидкости и продуктов обмена веществ.       «Ксо-о, — заключил Лис. — И мне придётся делать такое? Где тут у них источник воды…»       Из комнаты-спальни вело две двери. За одной из них, расположенной рядом с окном, Курама обнаружил маленький балкончик. Дверь напротив была приоткрыта, а возле неё на стене мальчик нашёл выключатель. Тыкнув на пробу в кнопку указательным пальцем, он увидел этот самый «источник воды»: белое сиденье с дыркой и бачком с водой, белая же чаша (тоже с дыркой), над ней — кран, от которого тянулись трубы, а над краном — зеркало. В углу ещё стояли квадратная белая чаша с низкими бортиками, отгороженная занавеской, и закреплённая над ней круглая штука в дырочку. Прошлёпав босыми ногами внутрь водной обители, Курама поёжился: холодный пол здорово контрастировал с разгорячённым телом. Подошёл к чаше с краном, увидел своё отражение — и чуть не подпрыгнул.       Из зеркала на него глядел худенький мальчик лет шести с ярко-синими глазами и кроваво-красными волосами. На щеках широкие тёмные, почти чёрные полосы, по три на каждой. Во рту, как и подобает демону, обнаружились клыки, только вот уже не очень-то длинные, так, чуть больше остальных зубов. И острее самую капельку. А вместо вырвиглазной оранжевой футболки на нём была тёмно-зелёная — такая сгодилась бы для маскировки в кроне дерева.       — Мать моя Джуби, отец мой Рикудо, это ж как меня угораздило-то? — ошарашенно протянул Курама, поражённый собственным отражением. — Что-то не припомню, чтобы у моих Джинчуурики раньше так разительно менялся внешний вид... Букашечка вроде блондином был.       Отойдя от первичного шока, Лис решил-таки добыть водички, чтобы избавиться от противно вязнущей слюны и жуткого привкуса во рту. Покрутил вентили — из крана потекла вода.       «Отлично!»       Прополоскав рот и поплескав водички в лицо, Курама завис, оглядывая интерьер на предмет удаления, кхм, «излишков». Мочевой пузырь взывал к хозяину с мольбами определиться скорее. Решив, что «белый трон» подходит лучше всего, мальчик наконец закончил с этим и понял, что на сегодня водных процедур достаточно. Кроме прочего, ему определённо нужно было подумать.       Было что-то во всём этом подозрительно неладное, поэтому Биджу отправился искать подсказки, а если повезёт, то и ответы на свои вопросы.       Для начала Курама исследовал спальню. Мебели было немного: шкаф с одеждой, две тумбочки (одна с кучкой ржавых кунаев и сюрикенов внутри, вторая — у кровати), стол и стул, видимо, для будущей учёбы. На столе — большая лампа, на прикроватной тумбочке — лампа поменьше. В тумбе нашёлся зелёный кошелёк, схематично изображающий лягушку, и несколько монет внутри. В большие окна легко мог бы пролезть крупный взрослый шиноби. На гвоздике возле двери на балкон висел отрывной календарь: если прежний хозяин тела следил за датами, то вчера было десятое октября. Проинспектировав кровать, под подушкой Курама нашёл кунай странной формы, заточенный лучше другого оружия, примотанный к его кольцу красный кулон в форме спирали и тоненькую книжечку «Основы Фуиндзюцу».       «Интере-есно», — мысленно протянул Хвостатый и прищурился.       Ещё (и очень кстати) обнаружилась комната для еды: низенький стол, тумба, чаша с краном, похожая на ту, что в ванной, и большой белый шкаф. В белом шкафу, от которого веяло холодом, лежали продукты разной степени свежести. Желудок призывно заурчал, и Кьюби фыркнул, негодуя на слабости человеческого тела. Выудив оттуда наиболее свежую, на его взгляд, пищу, мальчик придирчиво её осмотрел. В итоге на столе оказались две помидорки, тарелка со вчерашним рисом, бутылочка соевого соуса — в целом, негусто. При обследовании ящиков Курама нашёл бамбуковые палочки для еды, коллекцию ножей разных форм и размеров, пару ложек и одну поварёшку. Особенно ему понравились ножи.       — Ну и как там они это едят?       Наш герой столкнулся с новой проблемой, а именно с тем, как же управляться со столовыми приборами. Хорошо ещё не стал много соуса лить в рис, а то пришлось бы давиться солёным. Забив на палочки, Лис взял ложку, которая сразу же полюбилась ему простотой использования. А вот помидоры Курама невзлюбил. То ли консистенция не понравилась, то ли вкус, то ли не такие уж и свежие они были...       После завтрака Курама обвёл задумчивым взглядом грязную посуду. Посуда не спешила подсказывать, что же с ней теперь надо сделать. Впрочем, решив, что потом есть из грязного ему не захочется, Лис догадался, для чего в этой комнате нужна вода. После уборки на кухне он вернулся в спальню и прямо на полу уселся в позу лотоса, прислонившись спиной к прохладной стене. Медитация как ничто помогала оторваться от мелких деталей и охватить картину целиком.       Сопоставить факты было несложно. Курама быстро понял, что бывший владелец этого тела прекрасно знал своих отца и мать. Но в то же время Лис был уверен в том, что Наруто не знал ни Кушину, ни Минато, постоянно задаваясь вопросом о том, какими были его родители. А если сложить все расхождения, получалось очень уж непонятно: изменения во внешнем виде Джинчуурики; знание о родителях; иные, чем у Наруто, вкусы и предпочтения. По всему выходило, что это не Наруто.       «Но если это тело не моего Джинчуурики, то кого же? И какого загульного Учихи я сюда попал?»       Курама прислушался к ощущениям, осторожно прощупал тело. Потянулся к чакре. Он мог отличить чакру человека — своего Джинчуурики? — от собственной. Чакра этого тела была идентична чакре Наруто. А вот чакра Биджу… Она была странная, эта чакра. Какая-то позитивная слишком, что ли. Да и доступа к ней у Курамы фактически не было. Да, он мог ощущать её, как и любую другую чакру — уж что-что, а прирождённые способности к сенсорике он не утратил — но использовать её, как свою, не мог. Это разозлило. Забыв об осторожности и собственном гениальном решении не пытаться разворачиваться во всей своей Девятихвостой красе посреди Конохи, он отчаянно рвался внутрь себя, туда, где была заперта родная, ядовитая рыжая чакра. Не вышло. То, что сидело внутри него, не реагировало на эмоции носителя, не пыталось вырваться или ослабить удерживающую печать.       «Печать!» — озарило Кураму. Надо было взглянуть на неё с самого начала.       Стянув с себя футболку, он посмотрел на Печать Восьми Триграмм, с ужасом отмечая, что её всю перекорёжило. Если раньше Фуин была похожа на солнце: спираль, как солнечный диск, и символы-лучи, то сейчас представляла собой большой круг, образованный спиралью, в пустом пространстве которой располагались кривоватые лучи. Печать будто вывернули наизнанку!       — Ну и как оно теперь работает? — вздохнул Курама.       Итак, вариант со снятием Печати отпадал сам собой, ибо подобная комбинация символов позволяла лишь односторонний доступ к открытию Фуин, и Кураму вновь его лишили.       От злого отчаяния хотелось натурально расплакаться. Это желание напугало Кьюби: чтобы он и плакал? «Ксо, это тело плохо на меня влияет». С тяжёлым вздохом вновь накатило отчаяние и злость. На кого он злился: на старика Хагоромо, втянувшего его в свои хитромудрые игры, на человеческого детёныша, чьё тело досталось ему в распоряжение, на самого себя? Вряд ли Курама смог бы ответить.       Но злость — глупое, бесполезное чувство, особенно когда и злиться-то не на кого. Лис это понимал и очень жалел, что не может разрушить пару-тройку кварталов Конохи, чтобы выпустить пар. Глубоко вдохнул, замер на пару секунд, медленно выдохнул. Прикрыл глаза, отгоняя ненужные, лишние мысли.       «Мне нужны ответы, — кивнул он сам себе, — и я их получу, так или иначе».       Полностью успокоиться и вернуть контроль над телом и сознанием долго не получалось. Прошёл почти час, когда Курама почувствовал, что вошёл в состояние, близкое к медитации.       Неожиданно он ощутил резкий толчок в солнечное сплетение. Тут же его схватили за спину и потянули назад. Он падал в пустоту. Но позвоночник и затылок по-прежнему упирались в стену, а пол холодил ноги.       Открыв глаза, Курама наткнулся на черноту. Вокруг не было ничего, и он летел в этом «ничего» неизвестно куда. Кажется, вниз.       Всему рано или поздно приходит конец; вот и его полёт замедлился и завершился. Мягко приземлившись на ноги, Курама с цепким интересом начал осматриваться вокруг. Местечко было мрачноватое и отдалённо напоминало подсознание Наруто: стены из больших небрежно обтёсанных камней, вода на полу по щиколотку, какие-то ржавые трубы под потолком и множество тёмных коридоров, которым не было конца. К своему удивлению, оглядев себя, он обнаружил, что его облик вновь изменился, приняв почти эфемерный вид: тело вытянулось, на руках появились заострённые ногти, красные волосы стали длиннее, до поясницы, а детская одежда сменилась красивым кимоно в пол. Удовлетворённо хмыкнув, Лис пошёл вперёд. Досадовать он мог лишь на то, что хвосты ему так и не вернули, и форму Хвостатого тоже принять не получилось. Впрочем, это досадное обстоятельство не мешало ему наслаждаться вернувшимся ночным зрением.       Сколько времени он блуждал в темноте, Курама не знал. Его внимание привлёк мягкий свет, исходивший откуда-то неподалёку. Источник света нашёлся довольно быстро, и Кьюби вошёл в небольшую комнату, очень похожую на спальню Джинчуурики. На кровати сидел ребёнок, чья форма здесь соответствовала новому телу Лиса.       — Ясно. Значит, мы сейчас в твоём подсознании? — негромко спросил Курама, но голос эхом отразился от стен. Мальчик поднял голову, и в его синих глазах отразился испуг.       — Кто вы и как сюда попали?       — Кто я? Хм. Я — Кьюби но Йоко, сильнейший из девяти Хвостатых. Устроит? — не без пафоса фыркнул Лис. — А насчёт того, как я сюда попал... Было бы хорошо, если бы мне тоже объяснили.       — Уходите, — неуверенно пробормотал ребёнок, сжимая в руке трёхлепестковый кунай.       — А то что? Атаковать будешь? — мужчина прошёл внутрь и сел на стул. — Не стоит. Давай-ка лучше расскажи, как тебя зовут и почему ты здесь сидишь.       — А вы не будете меня бить, дяденька? — пискнул малыш, как-то весь сжавшись. Курама удивлённо вскинул бровь.       — Бить? Нет. Я ведь не похож на тех, кто тебя обижает? — спросил Лис. Мальчик помотал головой, заметно расслабившись. — Мы с тобой, человечек, оба попали в затруднительное положение и, думаю, могли бы друг другу помочь.       — Вы хотите мне помочь, дяденька? Правда? — малыш аж просиял. — Тогда разрешите представиться — Узумаки Курама! — широкая щербатая улыбка украсила детское личико. А Лис поперхнулся, кажется, воздухом. И резко изменился в лице, оскалившись:       — Да как ты, человек, смеешь называться моим именем?!       Ярость, старательно сдерживаемая некоторое время, прорвалась в вопрос глухим рычанием. Малыш испугался, инстинктивно выставив ладошки над головой. А Кьюби замер, вглядываясь в лицо ребёнка, что вот-вот заплачет. Красноволосый мальчик напомнил Кураме его детство. Когда старик ушёл, оставив его, братьев и сестру, маленький лисёнок тоже плакал.       Глубоко вздохнув, Курама полностью успокоился, медленно подошёл к ребёнку и ласково погладил по голове.       — Ну, не плачь. Я тебя напугал, прости за это, малыш.       Узумаки поднял голову и, громко всхлипнув, прижался к мужчине, вцепившись руками в полы кимоно. Йоко опешил от подобных действий, но не стал отталкивать ребёнка.       «Выходит, я попал совсем не в букашку? Не в его тело, а, скорее всего, даже в другой мир? Помнится, старик говорил что-то о параллелях... Эх, вечно не дают спокойно поспать! — мысленно бурчал Лис, — И в этом, предположительно другом мире я существую, как Узумаки Курама? Забавно. Родной сын Кушины и той противной таракашки, да ещё и Джинчуурики! Какая ирония!»       — Дяденька, значит вас тоже Курамой зовут? — вопросило дитя, вырвав Лиса из пространных рассуждений.       — Да, я тоже Курама, — кивнул он.       — А давайте тогда, чтобы не путаться, меня будем называть Ку? — предложил Узумаки.       — Согласен. Знаешь, Ку, так получилось, что мы сейчас вдвоём сидим в твоём теле. Вроде как мы с тобой — две души, а тело почему-то одно. Так как я более сильный, то я и заполучил над телом контроль, невольно заставив тебя сидеть здесь. Но зато, пока я здесь нахожусь, я буду защищать тебя от тех, кто тебя обижает.       — Защищать меня? Правда-правда?       — Правда-правда. Тут ещё такое дело... Видишь ли, я, на самом деле, большущий лис, у которого забрали всю чакру. Поэтому я выгляжу как человек. Но я же совершенно не имею знаний о человеческом быте и отношениях между людьми. Мой максимум — это этикет тысячелетней давности, но, как я понял, люди изобрели много всяких штуковин, например тот белый шкаф, в котором поддерживается холод, — терпеливо объяснял Лис.       — А я знаю, знаю! – смеялся мальчишка. — Это же холодильник!       — Вот, понимаешь? Мне было бы гораздо легче тебя защищать, если бы ты поделился со мной всем, что знаешь.       — Всем-всем? — вновь удивился мальчик.       — Всем-всем, — подтвердил мужчина. — И, кстати, я тоже поделюсь с тобой всем, что знаю. Разными Дзюцу, преданиями времён Рикудо-сеннина, событиями многовековой давности, очевидцем которых я стал, — перечислял Лис. Синие глаза смотрели на него с таким неподдельным восторгом, что Курама невольно улыбнулся. Впервые за много веков.       — Курама-сан, вы потрясающий! — воскликнул мальчишка. — Но как же так сделать, чтобы обменяться знаниями? Это ведь целый день придётся рассказывать, или два... — нахмурился он, пытаясь высчитать.       — Нет, если, как ты говоришь, всё-всё рассказывать, уйдёт гораздо больше времени. Так много, что и не сосчитать. Но я знаю один способ, — заверил Лис, — только представь: я буду всегда рядом с тобой и никому не дам тебя обидеть, но при этом тебе не придётся здесь сидеть.       — Всегда со мной?       — Всегда, Ку.       Мальчик смотрел на мужчину, не веря своим ушам. Это казалось таким невозможным, чтобы кто-то сам захотел быть рядом с ним.       — Я согласен, Курама-сан. Буду всегда с вами, — тихо прошептал малыш.       — Что ж, тогда закрой глаза, Ку. И ни за что меня не отпускай.       «Я не против стать маленьким лисёнком снова. Может, что-то изменится в лучшую сторону. Слиться с осколком прежнего Курамы не составит труда. Ты будешь счастлив, Ку. Обещаю».       Мальчик весь засветился изнутри. Не смея нарушить приказ, он крепко вцепился в свою взрослую версию и зажмурился. Ещё совсем немного, и его полупрозрачные руки провалились в мужчину, а затем и он сам оказался где-то внутри Хвостатого. Тот несколько удивлённо рассматривал свои полуразмытые очертания.       «Что ж, теперь мне присущи человеческие чувства, качества и слабости, но главное — это знания. А значит, вернуть себе свою чакру будет не в пример легче. И, что бы там ни пряталось, удерживая на себе роль Кьюби, пусть готовится, потому что я своё заберу».