***
Кот по-тихому умилялся, глядя на старания ребёнка, Пёс посматривал с сомнением, а Волк пытался задушить своё желание помочь на корню. Тензо вернулся в отряд сразу же после того, как оставил Кураму дома. Он заметил, что семпай вёл себя странно после доклада о том, как они с Узумаки провели время. Над ним что-то довлело, но понять, что именно, Тензо не мог и лезть в душу капитана счёл излишним. Сам же он пытался разобраться в себе и понять, почему так расположен к этому ребёнку. Единственным нормальным объяснением пока были ассоциации с собственным детством, проведённым сначала в колбе в лаборатории Орочимару, а потом в тёмных пещерах Корня, где из него старательно ковали оружие. Ситуация Джинчуурики была похожа на его собственную — изоляция и принуждение к превращению в монстра, которым будет легко управлять.***
Простые упражнения кончились, а АНБУ и не думали объявиться и любезно предложить помощь. И в каком месте у них глаза? Курама почувствовал, что начинает закипать. Просить кого-либо о помощи он, естественно, не собирался. По крайней мере, пока доброжелатели сами не предложат помощь. И если сами АНБУ не пошевелятся, он заставит их шевелиться. Так как звать на помощь — последнее дело, Курама выбрал другую тактику: выжидай и действуй на нервы. Как минимум один приставленный к нему АНБУ был достаточно мягок, чтобы проникнуться к ребёнку, когда возникла пустяковая, в общем-то, проблема с очередью в резиденции. При должном упорстве Волк-Тензо не сможет остаться в стороне, а дальше — просто соглашайся на предложенную помощь и наслаждайся тренировками! С упражнениями посложнее у Курамы возникли заметные трудности: то мышцы недостаточно растянуты, то с равновесием проблемы. Да и с чакрой было не ахти — Узумаки вообще ничего не мог сделать с чакрой, принадлежавшей этому (теперь уже, видимо, его) телу, да и ощущал её еле-еле. Плохо. Однако, сдаваться Курама не спешил: пыхтел, кряхтел, мысленно ругался и поминал Учих недобрым словом. Так или иначе, его Джинчуурики такой тактикой пользовались постоянно и своего добивались. Об упорстве Узумаки ходили легенды, а Курама теперь представитель этого клана, пусть и ненадолго. Как он и рассчитывал, первым не выдержал Волк. Капитан сопротивлялся, но как будто только для вида. В итоге АНБУ решили, что всё-таки надо помочь. Явление АНБУ — в этот раз всех троих — одному измученному ожиданием Джинчуурики произошло феерично. Через окно. Хотя Курама, кажется, не оценил: окинул вторженцев пристальным взглядом и усиленно изображал настороженность (в целом, сильно играть и не пришлось). Первым наладить контакт попытался Волк: — Привет, Курама-кун. Это мои товарищи, — он показал по очереди на других АНБУ, — Пёс и Кот. — Это я и сам понял, — хмыкнул Узумаки. Маски говорили сами за себя. — Чего пожаловали? — У тебя ведь явные проблемы с тренировками, — с отчётливым недовольством в голосе высказал Пёс. — Нам показалось, что у тебя возникли, м, сложности, — тут же поправил семпая Тензо, пока Курама осознавал и готовился оскорбиться. Впрочем, внутри хитрый лис уже потирал руки — всё получалось как нельзя кстати! — Не знаю уж, что вам там показалось, — всё же съязвил он для приличия. — Мы могли бы помочь тебе тренироваться, — произнёс АНБУ в маске Кота, который ростом был заметно ниже остальных. «Ещё ребёнок, что ли?» Честно говоря, Кураме очень хотелось ляпнуть что-то вроде «Спасибо за заботу, сам справлюсь» и послать всех троих куда подальше — сволочизмом Кьюби не был обделён. Но что поделать, обстоятельства не позволяли, поэтому он, всем видом выражая великое одолжение, кивнул: — Могли бы, АНБУ-сан. Доброжелатель в маске, кажется, обрадовался — Кураме показалось, что он даже почувствовал отголоски его эмоций. — Но давайте для начала хотя бы познакомимся? — Лис всё же не стал сдаваться так просто. — Вы покажете мне свои лица, назовёте имена. Я же должен знать, кому доверяю свои тренировки! АНБУ в маске Пса всё это не нравилось. Не смотря на то, что с доводами Волка он согласился и дал добро на эту затею, особого энтузиазма он не питал. Их определённо ждёт много вопросов от начальства, так ещё и этот нахальный мальчишка! Пёс и раньше не был доволен заданием по слежке за Джинчуурики, а сейчас, когда этот глупый ребёнок ещё и ставит какие-то свои условия… Он терял последние крупицы терпения. Но не мог просто бросить Узумаки, оставить на произвол судьбы хотя бы потому, что Джинчуурики — сын его сенсея. Он должен позаботиться о нём, в память о сенсее, в память о тех, кого не смог уберечь… Приняв решение, Пёс кивнул и сам снял маску, зачем-то сразу закрывая левый глаз, а Джинчуурики уставился на его лицо, скрытое зелёной маской до переносицы. За ним последовал Волк, и Курама вновь увидел вчерашнего знакомого. Последним свою маску снял Кот, и Узумаки принялся разглядывать его лицо с мягкой улыбкой и чёрными, неестественно взрослыми для юного шиноби глазами. — Хатаке Какаши, — коротко представился пепельноволосый, — ну что, тренироваться будешь? — Вы б сначала глаз мне свой показали, дяденька. Подозрительный вы, — фыркнул Курама. Мало ли какое Додзюцу этот Хатаке прячет в своей глазнице? — Ну, со мной ты знаком, — поспешил перетянуть на себя внимание Тензо. Курама кивнул и перевёл требовательный взгляд на своего третьего «сенсея». — Учиха Итачи, — просто сказал тот. «Учи-иха, — Курама прищурился, — и имя такое, хм, странное. Ласка. Символ несчастья, притягивающий болезни и беды. Уж до чего люди странные, но красноглазые бьют все рекорды!» В целом выбор соглядатаев был вполне логичным: Учиха с Шаринганом, Тензо с чакрой, подозрительно похожей на чакру Сенджу, и ещё один непонятный с сюрпризом в левом глазу. Команда подавления Биджу, не иначе (Лис даже признал, что люди иногда делают разумные вещи). — Ну раз мы познакомились, можем приступить к тренировкам? — предложил Тензо. Отказываться Узумаки, разумеется, не стал, только молча порадовался, пока удовлетворённый происходящим. Да, доверять этим АНБУ он не собирался, но раз уж они всё равно приставлены к нему, пусть от их нахождения рядом хотя бы будет польза. К тому же, он полагал, что именно им позволят тренировать его, потому что, в случае чего, они смогут сдержать Кьюби, а значит и тренировки Джинчуурики будут безопасны для Конохи (поймав себя на этой мысли, Курама мысленно выругался и обещал себе даже не думать больше в таком ключе). Так Курама в компании троицы АНБУ отправился на полигон. Найти место для тренировок оказалось непросто, но в итоге выбор пал на территорию клана Хатаке. Во-первых, туда никто не сунется за ненадобностью. Во-вторых, кроме Какаши людей в клане почти не осталось: одна старушка да сирота, приходившийся Копирующему Ниндзя двоюродным племянником, так что некому удивляться и расспрашивать о том, что это Демон делает среди людей. По дороге АНБУ успели по очереди смотаться до своей базы и переодеться (Хатаке вздохнул с облегчением, закрыв наконец свой глаз повязкой; постоянно держать один глаз закрытым — задача не из лёгких, а демонстрировать Шаринган пока он не был намерен), чтобы не оставлять Джинчуурики без присмотра. Курама на подобные меры предосторожности только фыркал да глаза закатывал, но в глубине души действия АНБУ одобрял. Прибыв на полигон клана Хатаке, джонины взялись за будущего шиноби с энтузиазмом и остервенением. Начиналось всё не очень и страшно, так, разминка небольшая, а вот потом… Курама понял, что это не он здесь демон, а его новые тренера. Такого с ним раньше не делал никто. А когда он попытался возмутиться, Какаши с серьёзным лицом прочёл ему небольшую лекцию о врождённой выносливости и больших физических возможностях Узумаки. И добавил, что в самую первую очередь шиноби должен закалять свои тело и дух тренировкой. Кураму это не убедило. Правда, собственные сволочность и упёртость не позволяли мальчику не то, что отступать, но даже и мысли не допускать о том, чтобы сдаться. Во многом система тренировок была заимствована Какаши у Майто Гая, являвшегося сильнейшим в тайдзюцу из своего поколения, так как сначала они решили развивать у подопечного Ян, к которому у Курамы уже была предрасположенность. Затем тренировки дорабатывали и адаптировали под возраст и способности Узумаки. Этим занимались Итачи и Тензо. Курама эти тренировки прозвал Девятью Кругами Страданий, потому что в их состав входили девять инстанций: бег (десять кругов вокруг Конохи), приседания (сто раз, и это только начало), метание кунаев и сюрикенов (по часу), отжимания (сотня — не предел!), пресс (два положения, в каждом по пятьдесят), упражнения на улучшение контроля чакры (здравствуйте, ненавистные иллюзорные клоны!), медитация (самый полюбившийся мальчику пункт), отработка ручных печатей и изучение теории. Последний пункт был очень полезен в преддверии поступления в Академию, потому что при наборе будут проверяться обязательная база знаний и наличие определённого "стартового" количества чакры. Обычно Ку с удовольствием слушал рассказчика после мучительной тренировки и отвечал потом на вопросы (степень усвояемости материала надо проверять), но когда очередь тренировать Узумаки доходила до Какаши, мальчик заведомо терпеть не мог эту теорию, ибо рассказывал Хатаке с явной неохотой, излагал только сухие факты, и рассказ его был нудным до ужаса. Впрочем, это было гораздо лучше, чем читать учебники, так что в целом Курама был доволен. Вместе с историей Узумаки учился решать различные задачи, пока самые простые, и пытался запомнить разных выдающихся личностей среди ниндзя, коих скопилось немало. Из-за тренировок мальчик стал частым гостем в доме Хатаке, и, что сильно его удивило, ему всегда здесь были рады. Добрая старушка Наоки взялась обучать Узумаки письму и каллиграфии, а двухлетний Такеши считал его своим братиком и увивался хвостом, стоило только ему появиться на территории клана. Кстати, для беспрепятственного прохождения через барьеры, установленные здесь уже очень давно мастерами Узумаки, Какаши выдал мальчику небольшую дощечку, на которой чакрой были выгравированы необходимые Фуин. Товарищам по отряду Хатаке выдавал подобные пропуска только на время тренировок Курамы. Покидая территорию клана, АНБУ отдавали дощечки обратно Главе клана. — Кулама-нии-сан! — ребёнок подбежал к названному брату, как и всегда коверкая его имя, — идём быстлее, баа-сан плиготовила долаяки! — О, это пища богов, — усмехнулся Узумаки, ласково потрепав малыша по странным, будто седым, волосам, — ну пошли, не будем огорчать Наоки-сан. Этот необычный ребёнок сумел расположить к себе Кураму за пару дней. Возможно, потому, что был до невозможности похож на его букашечку, оставленного где-то там, в привычном Лису мире. Не внешностью, конечно, но характер был один в один: такой же весёлый, любопытный и неунывающий непоседа, всегда улыбается и радуется абсолютно всему, будь то пёстрая бабочка, тёплый солнечный лучик или хмурый Какаши. — Баа-чан, смотли, блатик плисёл! — Такеши ворвался на кухню на полном ходу и неуклюже затормозил перед обеденным столом. Бабушка стояла возле плиты и раскладывала рис по тарелкам. На столе уже стояли соленья, а в соседней кастрюле булькал мисо-суп. — Доброе утро, Наоки-сан, — вежливо поздоровался Узумаки. Эту женщину Курама, можно сказать, уважал и был благодарен ей за вкусную еду и помощь в обучении. — Доброе, Курама-кун. Такеши, надо говорить не «смотли», а «смотри», не «блатик», а «братик», не «плисёл», а «пришёл». Ты уже большой мальчик, пора учиться говорить правильно, — отозвалась Наоки-сан, повернувшись к мальчишкам, — тебе накладывать, Курама-кун? — Не откажусь, спасибо, — кивнул тот, подняв названного братишку и усадив на стул. Завтрак был прекрасен: Узумаки умял всё до последней крошки, а сладкие дораяки на десерт и вовсе его покорили. А вот голова Тензо, так внезапно появившаяся из-за двери, что Ку аж подавился, ничего хорошего не предвещала, как и его загадочно-пугающая улыбка…