Какого, спрашивается, Мадары?!

      За бесконечными тренировками и занятиями шесть месяцев пролетели перед глазами словно миг, и настал тот самый день — День Вступительных Экзаменов.              Будущие ученики и их родители собирались во внутреннем дворе Академии, усыпанном нежно-розовыми лепестками. Набор в новый класс и начало учебного года всегда совпадали с сезоном сакуры, тогда как конец года сопровождался цветением сливы. Курама с ехидцей думал, специально ли люди подбирали время, но получалось в любом случае забавно. В саму Академию их, почему-то, никто пускать не спешил, так что и дети, и взрослые изрядно изнервничались. Курама с Тензо за ручку (заставил-таки АНБУшник проклятый под страхом ежедневных тренировок в утроенном режиме!) пришли одними из последних, и теперь Узумаки разглядывал пёструю толпу, оставаясь в стороне и оценивая потенциальных одноклассников. На него самого никто из детей внимания не обращал — юные умы были слишком захвачены предстоящим испытанием — что устраивало Кураму более чем. Кто-то из родителей, стоявших ближе к краю, посматривал косо, но наличие рядом с Джинчуурики сопровождения их, вероятно, смущало.              — Эй, Ку, — обратился к мальчику Тензо, — не боишься завалить?              Узумаки прищурился, одарив того долгим взглядом неопределённого характера:              — Ещё чего! Да я благодаря некоторым особо старательным доброжелателям чуть ли не всю программу Академии освоил! У вас вообще чувство меры есть? — и он почти не преувеличивал. Единственное, что напрягало, так это проблемы с чакрой — нормально пользоваться ею Курама по-прежнему не мог, хотя прогресс явно был.              — Есть, но только не тогда, когда необходимо помочь с тренировками нашему дорогому и любимому Курамочке! — Юноша лукаво улыбнулся и потрепал мальчика по красным волосам. Курама в ответ только фыркнул и отвернулся, возвращаясь к своему занятию.              Вскоре во дворик вышли несколько чуунинов — вероятно, учителя, которые будут принимать экзамен — и запустили толпу в Академию. Там детей отправили в одно крыло, а родителей — в другое. Желающих было много, так что детей разделили на группы и отправили по соседним классам — в один они бы все точно не влезли.              Курама, растолкав всех локтями, протиснулся самым первым и уселся за задней партой. Парты, кстати, были трёхместными, так что рядом с ним присел мальчик с хвостом на затылке, чья голова в купе с причёской напоминала ананас, и тут же упал лицом на парту с тихим вздохом. Узумаки неопределённо повёл плечом, откидываясь на спинку стула. Рядом со спящим "ананасом" на стул плюхнулся полноватый мальчик с пачкой чипсов в руках.              — Привет, Шикамару, — поздоровался он, — столько народу пришло, ух! Я даже не смог тебя отыскать во дворе.              — Ничего, Чоджи, — отозвался сонный Шикамару, не поднимая головы.              Курама слушал их краем уха, не особо вникая в суть, но на всякий случай запоминал имена. В конце концов, чем меньше он будет трогать этих детей, тем меньше они будут трогать его. В принципе, монотонный хруст чипсов и внимательный взгляд "ананаса" — тот перекатил голову набок, не отрывая щеки от парты — ничуть не нервировали. Пусть смотрит, пока смотрится.              В аудиторию вошёл шиноби с хвостом на затылке, забавно похожий на Шикамару. Разве что хвост его не был так туго стянут и не топорщился вверх. Поздоровавшись с детьми, он раздал каждому листок с заданиями на проверку логики, мышления и прочих качеств будущих шиноби. Как оказалось, Курама вообще зря накручивал себя — тест был легче лёгкого, по крайней мере, исходя из тех знаний, которые он получил от троицы АНБУ. Вообще, больше всего его поразило то, что задания у каждого были разными. По крайней мере, они не повторялись у тех, кто сидел рядом за одной или соседними партами, а это тянуло на двенадцать или даже шестнадцать разных вариантов. И не лень же им было!                     Вообще, Курама сделал вывод, что этот экзамен — сугубо номинальный, дабы позапугивать будущих шиноби и мотивировать их на подготовку ещё до учёбы в Академии, ну и чтобы отсеивать совсем уж бездарных бесклановых, количество свободной чакры которых стремится к нулю. Сдавали, кстати, листки с выполненным заданием дети сами — ограничений по времени не было — и, когда подходили к учительскому столу, сенсей передавал ребёнка к сенсору в коридоре. После проверки на чакру ребят, наконец, отпускали. Так что выходили не всей толпой, а поодиночке или же небольшими группами по три-четыре человека, за что Узумаки мысленно поблагодарил организаторов. Сдавать одним из первых Ку не стал, хотя решил задания минут за пятнадцать. Не хотелось отсвечивать перед Хокаге, которому, естественно, всё доложат. Миновав крыло, где в ожидании детишек сидели родственники его будущих одноклассников, Курама отправился прямиком на улицу. По ранней договорённости Тензо уже был здесь, прячась от уже по-апрельски горячего солнца в тени старого дерева.              — Не слишком долго ждали?              — Вовсе нет, — джонин оторвался от чтения странной книжечки с сомнительным содержанием.              — Что, от Какаши-сана заразились? — в недоумении приподнял бровь Узумаки, и Тензо негромко рассмеялся.              — Как видишь. Семпай дал почитать, сказал, что поможет скоротать время.              «Ну да, ну да. Время скоротать», — скептически фыркнул Ку, разглядывая яркую оранжевую обложку.              — Куда пойдём? — спросил Тензо, предоставляя мальчику выбор.              — Да как обычно, — негромко отозвался тот, — Наоки-сан обещала онигири на обед.              Тензо только кивнул, видя, что настроение у Курамы в самый раз для размышлений, не для разговоров.              Так они и дошли до ворот клана Хатаке в молчании; каждый думал о своём. На подходе к дому их встретил радостный Такеши, с разбегу кинувшись в объятия старшего братика и вызвав на его лице лёгкую улыбку. Это уже стало традицией, как и совместные обеды в доме Наоки-сан. Даже Итачи или Тензо иногда оставались за столом. Какаши пропускать дневной приём пищи строго запрещалось, потому что, в конце концов, он должен нормально питаться и проводить хоть немного времени рядом с малышом Такеши.              Всю следующую неделю Курама провёл в ожидании — экзамен для будущих первогодок проходил двадцать третьего марта, в самый первый день экзаменационной недели; остальные дни были скорее резервными для тех, кто не смог сдавать вместе со всеми. Список принятых на первый год обучения вывесили двадцать восьмого марта, о чём сообщил Итачи, и Курама в этом списке ожидаемо был. Последние деньки свободной жизни Узумаки снова провёл в тренировках, причём тренировал его один Тензо — Какаши и Итачи ушли на миссию за пределами деревни, но обещали вернуться к началу учебного года.              Собственно, тот самый день, четвёртое апреля, для Курамы начался не самым удачным образом: с фееричного падения с кровати в пять утра и тщетных попыток вновь уснуть. Так Узумаки и провалялся в кровати до семи, не смыкая глаз и размышляя о всяком.              Сегодня их распределят по классам в Академии. Курама, естественно, был уверен, что его отправят в А-класс, что-то вроде элиты шиноби. В этом классе будут учиться наследники и химе наиболее влиятельных кланов, а также самые одарённые из бесклановых. Собственно, он справедливо полагал, что в других классах ему делать нечего — это будет не просто скучная, но и совершенно бесполезная трата времени.              А ещё с этого дня ему придётся общаться с целой кучей своих сверстников. Эта мысль окончательно испортила ему настроение. Конечно, мелкий Такеши или та девочка из лавки Такахаши, Тен, не требовали от Курамы чего-то сверх его сил и желания говорить. Для отото счастьем было само присутствие старшего братика, а если Ку был ещё и настроен на весёлые игры, счастью не было предела. С Тен-тен они и вовсе виделись всего раза три со дня знакомства, да и говорила по большей части сама девочка, а Узумаки предпочитал слушать, часто находя для себя интересную информацию. Кроме того, как дочь оружейных дел мастера, Тен знала много чего интересного о всевозможном оружии, а Курама, скучавший по своим длинным и острым когтям и клыкам, проникся к колюще-режущим предметам любопытством и потому легко находил с ней общий язык. Однако надеяться на то, что его одноклассники будут столь же полезны (или хотя бы интересны), не приходилось.              «Тер-рпеть маленьких людишек ещё хуже, чем больших, особенно когда ты сам — маленький!»              В общем, зайдя за мальчиком в семь тридцать утра, как и было заранее оговорено, Тензо узрел Его Величество Мрачность. Донельзя угрюмый не выспавшийся шестилетний ребёнок со взглядом «как же я вас всех ненавижу», неслабой жаждой убийства и тёмной аурой кого хочешь доведёт до нервного срыва, и не важно, АНБУшник ты с десятилетним стажем или простой гражданский. Ещё и так мастерски скопировал устрашающий взгляд самого Тензо, что джонин в шоке отступил на шаг.               — Доброе утро, — заунывным голосом протянул Курама, — у Вас, кажется, седые волоски появились.              — А… ага, — только и выдавил из себя обладатель Мокутона, поняв, что жизнь его к такому точно не готовила.              По дороге до Академии оба не проронили и слова. Надо отдать должное Тензо и его выдержке, ибо он умудрялся идти рядом с этим мрачно-унылым сгустком отчаяния и улыбаться как ни в чём ни бывало… Всех детей и их родителей опять собрали во дворе Академии, чтобы торжественно объявить о начале учебного года и напутствовать чад, так сказать, на путь истинный. Не понятно, правда, когда они собирались делать всё это, ибо на часах было уже полдевятого, а никто из учителей так и не показался. И дети, и родители тратили предоставленное им время на разговоры — дети с детьми, взрослые со взрослыми. Курама стоял под старым раскидистым деревом, на толстых ветвях которого висели качели. Не растеряв ни капли своей мрачности и пребывая в ужаснейшем настроении, он оглядывал своих сверстников из-под красной чёлки. Тензо стоял тут же, и если остальные родители переживали волну ностальгии, он испытывал лишь тихую тоску. Джонин ни разу не был в этих стенах в качестве ученика, да и вряд ли уже побывает. Они вдвоём держались в стороне ото всех, в тени. Никто из взрослых и не думал подходить к Демону, а детей отпугивал угрюмый вид Узумаки и мрачная аура, витавшая вокруг него.              Однако, нашлись и те, кого не пугали ни Биджу, запечатанный в мальчике, ни его мрачный вид. В частности, это были Итачи и его мать, Микото. Она, вообще-то, хотела забрать сына лучшей подруги ещё из ясель, но никто не дал ей оформить опекунство — страх дать Учихам огромную силу, с которой они могут совладать, пересилил доводы разума. Вот и удивляется теперь дедушка Третий, почему Курама-кун такой неконтактный. Поэтому, когда Итачи, заметив сотоварища и Джинчуурики, предложил Саске с ним познакомиться, Микото только поддержала старшего сына и двинулась к качелям, оставив мужа обсуждать экономику вместе с Нара.              Курама надвигавшуюся угрозу почуял почти сразу, а потом, заприметив семейство Учих, еле удержался от закатывания глаз.              — Йо, Итачи! — поздоровался Тензо.              — День добрый, — в своей обычной манере отозвался Учиха с мягкой улыбкой на лице, — а ты чего такой хмурый, Курама-кун?              — Воздержусь от перечисления причин, пожалуй, — хмыкнул тот. — А то Тензо-сан, вон, уже приобрёл с десяток седых волос…              Итачи лишь покачал головой, словно с укоризной; Курама переключился на женщину, подошедшую с ним. Она тоже приветливо улыбалась, а за её спиной прятался мальчик его возраста с забавным ёжиком тёмных волос на затылке — ещё один Учиха, только маленький.              — Сынок, познакомишь нас со своим другом? — спросила Учиха, имея в виду, конечно, Кураму.              — О, конечно, — согласился Итачи, — это Курама, — он положил ладонь на голову Узумаки и заботливо потрепал по красным волосам, на что Курама только прищурился, — а это моя мама, Микото, и младший братик, Саске.              — Тот самый, что боится щекотки? — не без некоторой доли коварства уточнил Ку, припомнив, как Итачи на тренировке применил против него эту жестокую пыточную технику и после пояснил, что отрабатывал её на брате. Младший Учиха, заинтересованно выглядывавший из-за матери, надулся, смущённый.              — Нии-сан! Зачем ты рассказал? — вскрикнул он.              — Приятно познакомиться, Курама-кун, надеюсь, ты станешь хорошим другом Саске, — Микото только улыбалась, глядя на своих сыновей и на красноволосого мальчика.              — Взаимно, Микото-сан, — ответствовал Курама, мимоходом разглядывая черноволосую женщину. Настроение стремительно улучшалось.              «А мама у Итачи ничего так женщина, даром, что Учиха. И глаза, и манеру улыбаться он наверняка у неё унаследовал…»              — И да, кстати, надеюсь, наши тренировки продолжатся? — Узумаки вернулся к делам более насущным.              — Конечно, — кивнул Итачи.              — И не пропускайте, пожалуйста. Не хочу два раза подряд слушать нудные лекции Какаши-сана. Толком и объяснить не может, что от меня требуется, а потом говорит, что я бездарность, и книжонки свои почитывает.              Микото проникалась к сыну Кушины всё большим интересом, а сын её младший, кажется, всерьёз намеревался просверлить в нём дыру взглядом. И в брате своём заодно:              — Так вот где ты всё время занят, нии-сан! Почему ты его тренируешь вместо меня, я же твой брат! Это нечестно!              — Успокойся, отото, это моя работа, — пытался спасти своё положение Итачи, не особо успешно, правда.              — О, там объявляют списки классов! Идите скорее, мальчики, не то всё пропустите! — Микото очень вовремя заметила трёх чунинов, вышедших из Академии с листами бумаги в руках. Итачи посмотрел на свою каа-сан с благодарностью, когда Саске отстал от него и отправился сквозь толпу поближе к их будущим учителям. Курама последовал его примеру, махнув на прощание Тензо. У его сопровождающего было ещё много дел на сегодня, так что остаться на официальную часть тот не мог. Узумаки, уставший от постоянного присмотра, даже немного порадовался. Раздвигая толпу локтями, Лис пробился в первые ряды, опять оказавшись, как ни странно, рядом с младшим Учихой. Тот недовольно фыркнул в лучших традициях своего клана, одарив Джинчуурики обиженным взглядом. Курама, не обратив на Саске вообще никакого внимания, принялся внимательно слушать того самого шатена с причёской, как у, кажется, Шикамару, и шрамом на переносице. Он как раз озвучивал список класса А.              Естественно, туда попали и Саске, и Курама, и Шикамару с Чоджи, и ещё много кто. Клановые отпрыски, в основном, но было и несколько одарённых бесклановых, но имён Узумаки не запомнил.              Сейчас они все собрались в аудитории c тремя рядами по три трёхместных парты, похожей на ту, где проводили вступительный экзамен. Вопросом, почему шиноби так любят число три, Ку решил заняться как-нибудь потом, хотя его это повеселило, а пока он расположился на последней парте у стены. Это было, пожалуй, самое мало освещённое место в классе. Прибавить к этому тёмную одежду, не особо дружелюбный вид мальчика, который там сидел, и ненавистное отношение к нему взрослых, вот и получится «Угрюмый демон». Это прозвище Курама умудрился получить уже в первые минуты знакомства с одноклассниками.              Рядом с Ку сидеть отказались все, но так как в классе было двадцать семь человек и двадцать семь мест, кому-то пришлось бы занять два злополучных места. Умино Ирука, представившийся детям, как их сенсей, предпочёл бы и вовсе не замечать Джинчуурики, но усадить детей было необходимо. Не стоя же им полдня учиться? В общем-то, сначала он хотел посадить туда Саске, ну, для успокоения собственных нервов и нервов родителей, которые должны были вот-вот зайти в класс, но Учиха наотрез отказался сидеть с Узумаки. Последний только чуть ухмылялся и вообще, похоже, получал удовольствие от происходящего. Однако, решать возникшую задачу надо было, так что Ирука без лишних разговоров посадил рядом с ним парочку бесклановых. Ку даже не посмотрел на них, сосредоточив внимание на взрослых, что пришли наставить своих отпрысков на долгий и тернистый путь становления шиноби. Речь Хокаге, который был тут же, при полном параде, он, естественно, пропустил мимо ушей, занимаясь анализом всех присутствующих. По опытам прошлых лет сумел идентифицировать глав таких кланов, как Нара, Учиха, Хьюга, Акимичи и Яманака, и, собственно, их детей тоже. На всякий случай.              После окончания церемонии и всех этих долгих и бессмысленных разговоров наконец начались уроки. Первым была история Конохагакуре-но-Сато, на которой Курама благополучно отоспался. А на перемене его разбудил тот самый Учиха, что боится щекотки, ударив кулаками по парте:              — Ты, глупый добе! С этого дня ты — мой соперник!              — Да запросто!