Охота по обе стороны

      Сорокаоднолетний сотрудник Гестапо Генрих Вайренхольд заполнял протокол о руководстве вчерашним арестом и совместном допросе британского разведчика. Находился он в собственном кабинете. Впереди виднелась дверь, расположенная в трёх метрах от рабочего стола, слева два крупных окна были закрыты занавесками, справа находилась стена, оклеенная горчичного цвета обоями. Раньше в высотном здании у Площади Согласия работал крупный отель, но с приходом в Париж оккупационной администрации в нём разместился отдел Гестапо, ответственный за дела Парижа. На одной из улиц, вдали отсюда, главное управление этой зловещей организации во Франции.       В молодые годы Вайренхольд работал в немецком уголовном розыске. Но с приходом Гитлера к власти он вступил в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию. Впрочем, его интерес к политике продлился до той поры, пока он вскоре не понял, что красноречиво заниматься пустословием у него получалось плохо. Генрих привык больше работать, чем вещать с трибуны, потому через время Вайренхольд дистанцировался от партийного словоблудия, занявшись привычными для него вещами, вроде ловли нарушителей закона. В Гестапо он перешёл в 1934 году. Там его методы борьбы с преступниками, казавшиеся полицейским грязными, пришлись весьма кстати.       — Герр криминальдиректор, вас вызывает штурмбанфюрер Райзер, — в кабинет вошёл рослый подчинённый в сером мундире.       — Сейчас приду, — послышался шипящий голос Генриха.       Оформление протокола он закончил как раз вовремя. Перед выходом Вайренхольд посмотрелся в зеркало. В нём отразился среднего роста мужчина с маленькой головой. Гестаповец имел широкое лицо с высоким лбом выпуклой формы, который сужался наверху, впалыми щеками, квадратным подбородком, оттопыренными ушами и костистым носом. Ноздри были маленькими. Крупные близко посаженные глаза сверлили отражение в зеркале так, будто в нём отразился враг Рейха. Чуть дальше рта у темноволосого мужчины виднелись ямочки на лице, хорошо очерченных скул не наблюдалось. Серый китель, похожий больше на пиджак, с брюками он выгладил до совершенства. Под отложным открытым воротником виднелись белая рубашка и белый галстук. «Выглядишь как угрюмый служака. Что есть, то есть», — подумал он, направившись к начальству.       Коридоры в здании имели большую ширину, на полу лежали ковровые дорожки, которые достались в наследство от отеля. Обои почти везде имели горчичный цвет, у дверей стояли вазы с цветами. Райзер любил комфорт и гостиничный уют, потому своими распоряжениями штурмбанфюрер добился того, чтобы служебное здание не уступало по красоте лучшим отелям. Дорога к кабинету начальства продлилась недолго: сначала коридор вёл прямо, а потом поворачивал налево. Благо находились они на одном этаже.       Его встретило просторное помещение, где под высокими потолками за большим столом с роскошной отделкой сидел Райзер, на стульях перед ним сидели неизвестные Генриху люди.       — Садитесь, Вайренхольд, — сказал штурмбанфюрер, руководивший парижским департаментом. Он был младше Генриха на четыре года, а занимал более высокую должность за счёт своего членства в СС и высокому партийному весу. Трудяге Вайренхольду Ганс Райзер не нравился по многим причинам. И главной из них было то, что Райзер оказался банальным политическим выдвиженцем.       Взгляд исподлобья обрушился сначала на Ганса, подобно молоту на наковальню. На узком вытянутом вперёд длинном лице штурмбанфюрера появилось смущение. Нос у Райзера имел треугольную форму, отчего при повороте головы в бок он делал профиль функционера похожим на орлиный. Этому также способствовала переносица, плавно переходившая в круглый лоб. Маленькие голубые глазки делали эсэсовца похожим на крокодильчика.       — Это полковник Бауэр, служащий при военной администрации. Рядом с ним сидит криминальдкомиссар полиции безопасности Гейдлинг, — представил сидевших людей Вайренхольду Райзер. При смущённой улыбке стали заметны его крупные скулы. Светлые волосы, зачёсанные назад, и эсэсовские знаки различия делали начальника парижского Гестапо настоящим арийским идолом.       Круглые янтарные глаза медленно обошли присутствовавших в кабинете людей. Полковник был довольно молод, но толст, полицейский же наоборот выглядел как сухой лимон. «Он служит явно больше пятнадцати лет*», — подумал Генрих, смотревший на людей, которые сидели напротив него.       — Видимо, стряслось что-то очень серьёзное. Иначе бы такие гости дорогие к нам бы не зашли, — ехидно сказал Вайренхольд.       — Вы как-никак правы, — отозвался гнусавым голосом Гейдлинг. — Ночью было совершено нападение на полицейский склад оружия. Не слышали об этом?       — Никак нет. У меня вчера дел хватало и без этого.       — Мой подчинённый совместно с Абвером руководил арестом и допросом вражеского шпиона, — пояснил штурмбанфюрер.       — Понятно. Введу вас в курс дела. В полиции безопасности при содействии военной администрации во Франции разработали операцию под названием «Профилактика».       — Оригинальное название, — ответил криминальдиректор.       — Охрана склада существенно сокращалась. Получалась приманка. В наш штаб поступали сообщения от осведомителей о том, что в Париже формировались вооружённые отряды подполья для борьбы с нами. Ценой многих усилий нам удалось внедрить одного из моих людей в такую группу. Вчера произошёл триумф! Мы спровоцировали французов на нападение и нанесли им поражение! — рассказывал седоволосый полицейский.       — Герр Гейдлинг немного преувеличивает. Французам не удалось захватить оружие, и они потеряли четверых своих бойцов убитыми. Но остальные сбежали, — заговорил полковник в армейской униформе. — У нас появился шанс покончить с подпольным движением в Париже одним махом. Однако вчера не произошло ничего выдающегося. Дерзкий налёт, первый в этом городе, завершился тем, что кучка вооружённых преступников смогла сбежать.       — А агент? С ним что? — спросил Генрих.       — От него уже как два дня не поступали сведения в установленном для передачи информации месте. Он успел нас оповестить нас о планах налёта, но вот о личностях подпольщиков нам так ничего и неизвестно, — отчитался Гейдлинг.       — Поэтому мы хотим поручить вам поимку беглецов. Они нужным нам живыми, а полицейские на складе начали стрелять на поражение. Действия координировались плохо, из-за чего улицу не удалось оцепить сразу, из-за чего террористы смогли спастись от справедливого наказания, — продолжил Бауэр.       — Презираю дилетантов, — сказал с хитрой улыбкой Генрих Вайренхольд, глядя на Гейдлинга, который покраснел от обиды.       — Ваш руководитель рассказал много хорошего о вас. Такую репутацию не каждый заслуживает. Лучший сотрудник, вы так сказали? — полковник обратился к штурмбанфюреру.       — Именно так, — Ганс тоже не очень любил Вайренхольда с человеческой точки зрения, но с профессиональной криминальдиректор был незаменим. По сути, Вайренхольд решал многие вопросы за бестолкового начальника, имея некую власть над ним. Райзер опасался за свою должность, как банковский клерк, но без Генриха эсэсовец мог вылететь ещё быстрее, оставшись без толкового служащего, на коем, словно на атланте, держалось почти всё.       — Вам оказывается огромное доверие. Не подведите. Требуйте всё, что посчитаете нужным. Противник очень хорошо организован. То, что они планировали завладеть оружием без человеческих жертв, разоружив охрану без единого выстрела, говорит о том, что мы недооценили французское подполье. Это не шайка бандитов, а серьёзная организация. Если бы не наше вмешательство, то ночью террористы завладели бы огромным количеством оружия. Беглецы очень опасны и хорошо натренированы, раз они могли бы вчера с особым профессионализмом ограбить склад, находившийся под контролем вооружённой охраны. Никто не сомневается в том, что будь там даже больше людей, то у французов всё ровно были высоки шансы на успех. Выезды из Парижа на данный момент оцеплены, скоро будут введены особые меры.       — А разве по бульварам ходит мало людей в форме? Патрули, доносы, обыски и облавы существуют спокойно и так, — тоненькие губы гестаповца двигались быстро-быстро.       — Мы наводним каждый двор солдатами по первому вашему требованию, обыщем каждый чердак в Париже!       — Но-но-но-но! — Генрих скептически развёл руками. — Не нужно так громко кричать, герр оберст.       — Поверьте мне на слово, наши возможности почти безграничны.       — Почему же ко мне тогда обратились? Ладно, давайте выдохнем для начала.       — Вы мне не верите?       — Верю-верю. Только надобности в этом нет пока. Выходы из города держите под контролем и никого не выпускайте отсюда. Больше пока от вас мне ничего не нужно. Особые меры вводить нельзя, так как они спугнут беглецов. Как бы вы ни старались, но все норы французской столицы вам одновременно не обыскать. Нужно создать иллюзию спокойствия и действовать незаметно. Искать иголку в стоге сена трудно, а вы её хотите затолкать ещё глубже.       — Хорошо. Ваши замечания учтены. Я передам им главе администрации. В папке лежит протокол, составленный полицией о вчерашнем происшествии, информация о тех убитых, кого удалось опознать, сообщения от агента, зашифрованные для безопасности цифрами.       Вайренхольд взял бумаги.       — Не подведите нас.       — Можете не волноваться.       Вернувшись назад, Генрих изучил документы, выданные ему. «Грузовик угнанный. Пропал месяц назад, найден сегодня утром у кладбища Пер-Лашез. Водитель бросил машину, внутри не было ничего, что могло бы установить личность угонщика и его соучастников. Бандитов было девять, четверо убиты на месте преступления. Командир отряда, который знал больше остальных, погиб. Н-да, его убийство — глупость несусветная. Дилетанты наворотили дел, вставив палки мне в колёса. Последняя встреча должна была состояться к кафе-баре у «Фонтана». Оттуда стоит начинать копать. У командира всегда есть заместитель из числа надёжных людей, которым можно довериться. Погибать напрасно он не стал бы. Будем надеяться, что хоть его взять получиться. Не хватало только того, чтобы этот человек покончил с собой», — изучал бумаги Вайренхольд.       Затем произошёл вызов криминальинспектора Лутца.       — Болла, Шальке, Штрумма я направляю к полицейским и жандармам. Пусть они допросят всех задержанных за ночь людей, которые пытались покинуть Париж. Вряд ли там удастся найти кого-нибудь из беглецов, так как он не дураки и догадываются про оцепление. Им проще раствориться в Париже. Но кто знает, жизнь часто преподносит нам сюрпризы. Вебер пусть займётся обыском домов, где жили убитые террористы, — Вайренхольд проинструктировал подчинённого, а затем дал указания не только ему, но и другим сотрудникам своего штата. — Передай им это, а сам оставайся пока здесь. Следи за новостями.       — Будет исполнено, — ответил высокий черноволосый молодой человек с интеллигентным лицом, Отто Лутц. Начальник хорошо относился к нему: криминальинспектор всегда ответственно подходил к работе, будучи великолепным исполнителем. Но лидер из него получался не самый лучший. По крайней мере, Генриху казалось именно так. В Лутце ему не нравилась частичная мягкость и несдержанность.       — Если у штурмбанфюрера возникнут вопросы или трудности, то помоги ему, — тем не менее, Отто работу свою делал хорошо, ему можно было довериться, но допросы лучше проводить без его участия.       — Вы на месте главы департамента смотрелись бы лучше «Скрипача», — Райзер умел играть на струнных музыкальных инструментах, петь своим высоким нежным голосом. В спорте он тоже не отставал, но вот вести розыскную деятельность и руководить людьми у него получалось в разы хуже.       — Мнение своё держи при себе, а то договоришься когда-нибудь.       — Ну, с вами-то можно говорить откровеннее. Поражаюсь вашей выдержке. Вы нянчитесь с ним, а никаких ругательств в его адрес от вас не слышно. Хоть бы раз высказались начистоту.       Несдержанность Лутца порой приводила к тому, что он мог сказать такое, отчего ему хотелось сразу же закрыть рот. Случалось подобное вне заданий. Где было надо криминальинспектор молчал и не говорил лишнего. В штате имелись сотрудники постарше, но исполнительностью как у Лутца похвастаться они не могли. Из-за особого доверия, оказываемого Генрихом младшему служащему, другие гестаповцы Отто не слишком жаловали.       — Запомни, нужно знать, что и когда говорить. Ты толковый парень, но длинный язык может погубить тебя. Сведи резкие выводы на нет, мы не в полицейской школе.       — Понял.       — А я направляюсь в кафе «У фонтана». Один старичок видел там вчера группу неизвестных людей, что-то обсуждавших между собой. Самое смешное в том, что заведение было тогда закрыто, и никого внутри не должно было быть. Там и стоит начать расследование. Здорово то, что все другие мои дела переложили на плечи всего департамента, чтобы я мог сосредоточиться на поимке беглых французов. Пойду, прощупаю всё сам для начала, а потом уже решу, кто и чем будет заниматься.       Впрочем, сам Вайренхольд тоже порой мог бросить колкие фразы в чей-то адрес. Но, как правило, он в такой ситуации оказывался прав, а оппоненту приходилось несладко. Провокационные вопросы часто списывались им на «исполнение моих служебных обязанностей». Генрих отличался хитростью и изобретательностью. Криминальдиректор думал одно, говорил другое, а делал третье.       Ему было очень приятно хоть на какое-то время выбраться из кабинета и заняться делом на свежем воздухе прямо, как в старые добрые времена. Гестаповец мог отправить вместо себя кого-нибудь другого, но он предпочёл лично оценить ситуацию, раз выпала такая возможность.