Охота по обе стороны

      Через несколько часов Розен в ужасе вскочил с дивана, как ошпаренный.       — Спокойно, спокойно, — сказала Женевьева, сидевшая на стуле.       — Сколько я проспал? — растерянно спросил Кристиан.       — Часа четыре. Не нервничай, всё в порядке. Нас никто не арестовал. Угомонись.       Он знал, где ему следовало искать Готье: Габриэль раньше часто вёл службы в церкви Сен-Пьер-де Монмартр, что располагалась неподалёку. Подельники находились подозрительно близко друг другу, что насторожило Кристиана. Не отобрал ли Бернар людей из одного района?       — Мне нужно идти. Я знаю, где можно найти Готье, — бывший полицейский стал собираться.       Женевьева остановила его у двери:       — Постой. Ты говорил, что нужен более весомый аргумент против Фонтена? Мы не договорили, если честно, ты уснул. Я хотела сказать тебе, что Фонтен и Дюпон заодно друг с другом.       — Вот как? А чем ты это докажешь?       — Посмотри сюда, — девушка отошла, а потом вернулась с маленьким разорванным конвертом. В нём лежал небольшой клочок бумаги с цифрами.       — Что-то похожее на зашифрованное сообщение. Точно сказать не могу. Ответь мне на два вопроса: где ты это взяла? И какого чёрта я вижу проклятый кусок этой бумажки только сейчас? — ответил Розен.       — Долгая история. Ты уснул, а я была вся на эмоциях. Но потом я и сама не заметила, как заснула. Нам ведь сначала нужно было побороть недоверие к друг другу. Теперь к делу. Мы с Фонтеном и Дюпоном убежали вместе и спрятались на голубятне в паре кварталов от склада. Туда нас привёл Дюпон. Мы никуда не выходили, поэтому я смогла усидеть рядом с Фонтеном. Тогда я подозревала только его. Потом я ушла от них. Не хватало мне ещё попасться в лапы к немцам. Но в то же время я хотела проследить за Фонтеном.       — И насколько удачной оказалась слежка?       — Фонтен зашёл в заброшенный дом. Там он положил эту бумажку в шкаф. Но он меня увидел. И Дюпон тоже. Я и подумать не могла, что Дюпон тоже предатель.       — Что произошло дальше?       — Дюпон закричал, я точно помню: «Убей гадину!» Совсем на него не похоже, он же был просто омерзительно вежлив со всеми нами, кроме Робера. Фонтен выстрелил в меня. Жалкий слизняк, ничтожество! Он ни разу не попал! — Женевьева снова помрачнела. — Чуть не убил меня, гадёныш никчёмный. Но я смогла стащить конверт. Рука сама к нему потянулась. Они меня вскоре потеряли. А потом ты меня нашёл.       — Ясно. Мы имеем на руках пару козырей. Их могло было быть и больше, но ты же не флик, у тебя нет опыта в таких делах.       — Ты это к чему?       — Ты делала всё правильно, однако Фонтен и Дюпон тебя заметили. Ты же никогда раньше не следила за людьми, не так ли? Нет. Им не составило труда заметить тебя. Они поняли, что ты нашла их укромный уголок. И теперь всё переигралось. Наши друзья поищут себе укромный уголок в другом месте, о котором мы не знаем. Если бы ты его не спугнула, мы бы могли взять его в том заброшенном доме.       — Хватит, я всё поняла. Я виновата.       — Не бери в голову, ты же не натасканный флик. Ты, между прочим, хоть что-то разнюхала, а это неплохо. Где находится этот заброшенный дом?       Лероа рассказала Кристиану, где находился злосчастный дом и как его найти.       — У нас есть хоть какие-то зацепки, но мне нужно идти, — Розен взял бумажку с собой.       — Я могу пойти с тобой?       — Нет. Останься здесь, я скоро вернусь.       История, услышанная Кристианом, показалась ему очень мутной, но это было хоть что-то. «Лероа могла запросто её подделать, если она шпионка. Пусть меня по другому пути и прикрыть себя, свалив всё на Фонтена», — задумался Розен. Он мог понять что к чему лишь только тогда, когда оказался бы в том месте, где стреляли в Женевьеву. Но сначала сыщик поневоле направился к Готье.       Церковь Сен-Пьер-де Монмартр являла собой мрачное строение, выполненной в готическом стиле, которое было окружено решетчатым забором. От неё веяло какой-то могильной тоской, что навевала мысли о необратимости встречи со смертью. Розен зашёл в церковь, откуда доносились песнопения. В сером каменном зале, где, людям казалось, будто бы открывались врата на небеса, он сел на лавочку, чтобы передохнуть и дождаться конца службы.       Через минут двадцать Кристиан услышал за спиной знакомый голос:       — Понравилось? — спросил Габриэль Готье, одетый в поношенный свитер.       — Вполне.       Собеседник Розена был очень упрямым человеком. Его лишили сана, а он всё ровно продолжил слушать исповеди, попутно воодушевляя людей на борьбу с оккупантами. Именно за это он лишился сана в прошлом. Розен с ним познакомился как раз на исповеди.       Как выяснилось, Готье нашёл временный приют в церкви по старому знакомству.       — Ты, наверное, спросишь, почему я бросил вас? — задал вопрос Габриэль.       Вдвоём прогуливалась по намокшему под дождями саду при церкви, а потом остановилась у сирени.       — Пожалуй, да.       — Нацисты шли за вами. Я решил, что шум привлечёт ваше внимание и послужит сигналом. Промедление стоило очень дорого. Немцы блокировали выход с улицы, потому я не смог бы подобрать вас всех.       — Понятно.       — Что случилось на складе?       Кристиан рассказал Габриэлю о произошедшем недоразумении, присматриваясь к собеседнику. «Вряд ли его лицо сможет мне хоть что-то сказать. Агент сыграет свою роль лучше любого актёра, ведь на кону стоит его жизнь, а наградой за бездарное перевоплощение может послужить жестокая казнь. С предателями всегда безжалостно расправляются», — бывший страж порядка отметил, что Готье вёл себя естественно.       — Нас явно поджидали, — закончил рассказ Розен. — Думаю, либо среди нас нашёлся предатель, либо немцы внедрили к нам своего человека.       — Возможно. Больше знать некому, не так ли? Человек пошёл на сделку, сравнимую с продажей души Сатане. Могу предположить, что это дело рук Робера. От легкомысленного парня, у которого в голове витает всякий вздор, можно ждать всё что угодно.       — С вами не поспоришь. Однако у него мозгов бы не хватило.       — А ему думать и не надо. За него всё решили немцы. К тому же, почему бы ему не притвориться дурачком? На глупца подумают в последнюю очередь.       — Логично. Жалко, что это всего лишь догадки.       — Дюпон тоже странный человек. Хитрости у него хватит.       — Не исключено. Вы считаете, что нас кто-то предал?       — Да. Причём осознанно и за немалые деньги. Внедрить лазутчика к нам сложнее.       — Может и так. Когда раскроем его, то спросим у него об этом.       — Он у нас запоёт!       — Не сомневаюсь. А мне пора уходить. Если что, то вас тут можно найти?       — Конечно.       — Подскажите время?       — Без пятнадцати пять.       — Спасибо. Нужно спешить.       — Что тобою движет, сын мой? — спросил напоследок Габриэль.       — Жажда справедливости, — Розен не стал раскрывать лишённому сана священнику все секреты. Для начала он хотел сам во всё разобраться. — До встречи.       — Надеюсь, она состоится уже скоро. Я же буду молиться за твой успех.       Затем Кристиан принял решение зайти к Мари, чтобы услышать от неё новую порцию новостей.       В кафе народу хватало, поводов для подозрений не обнаружилось. Сыщик поневоле заметил, что официантка Жаклин разговаривала с незнакомцем, темноволосым молодым человеком, одетым в чёрный кожаный плащ. Розен, растворившийся среди посетителей, незаметно проскочил к кабинету Мари.       — В розыск никого не объявили. Возможно, особые меры не введут, — дала ответ на вопрос Кристиана Дюшейн.       — Уже хорошо. Странные вещи творятся, — ответил Розен.       Лампа была выключена, а помещение было погружено в полумрак.       — После твоего ухода ко мне наведался один немец. Из полиции, наверное. За вас всех серьёзно взялись. Я чудом не раскололась. Знал бы ты, что это за фрукт! Вроде неприметный с виду, но если присмотришься к нему, так сразу поймёшь, что с тобой говорит маньяк. Наглости и уверенности у него хоть отбавляй. Он никому не даст себя обмануть. Мне он внушил настоящий ужас одним лишь своим взглядом. Такой человек, наверное, ест людей на завтрак, — рассказывая о Вайренхольде, Мари приходила чуть ли не в состояние оцепенения. Её лицо и глаза излучали неподдельный страх.       «Каким тогда должен быть страшным этот бош на самом деле?» — промелькнуло в голове Розена       — Надеюсь, этот тип больше здесь не появится, — Кристиан попытался утешить девушку.       — Для тебя есть ещё кое-что интересное, — Мари повернулась налево. Её лицо в профиль смотрелось не менее привлекательно, чем спереди. С такой позиции хорошо просматривались прямоугольный лоб и нос правильной формы. — Возьми.       Лампа загорелась. На столе через несколько секунд перед лицом Розена возникла освещённая её свечением записка, в которой Кристиан прочёл послание от кого-то из подельников: «Розен, приходи к восьми вечера к ****. Вопрос жизни и смерти. Ты можешь мне верить». «Анонимный доброжелатель из оркестра Бернара», — гласила подпись снизу.       — Вот же сумасшедший. Параноик, — Кристиана пробило на смех. — Откуда ты это взяла?       — Один лощёный паренёк сунул мне её в окно, когда я проветривала. Серьёзно, — с непониманием ответила Мари Дюшейн. — Что смешного?       — Есть среди нас один юный псих, решивший поиграть в шпионов. А ведь умеет заинтриговать, — Розен без труда распознал Фонтэна, чьи слежки и тяга к конспирации сразу же выдали его. — Надеюсь, он узнал что-то важное.       От Мари опасную информацию Кристиан тоже пока решил скрыть.

***

      Лутц вернулся для доклада командиру.       — Жаклин Резан я завербовал. Пара слов об угрозе её родственничках, торгующих на чёрном рынке, сделали своё дело: она с рабской покорностью согласилась следить за Дюшейн. Лишь бы её родню не трогали, — прозвучал доклад довольного собой подчинённого.       — Великолепно. Хотелось бы, чтоб дело пошло быстрее, но действовать сейчас нужно сдержанно и очень осторожно. Зато, если всё пройдёт так, как я задумал, то мы задавим французов очень быстро, а главное, что обойдёмся без долгой возни, — ответил Вайренхольд, продолжая строчить протокол. — Бумажки, бумажки. В моей голове помещается намного больше, но без них теперь вообще никуда       Затем Генрих уже отчитался перед Райзером.       — Хорошо справляетесь. Я думал, всё может зайти в тупик, — с долей равнодушия сказал Ганс.       «Лучше всех, чтоб тебя! Ты давно потираешь лапки, пока я работаю, предвкушая новое кресло, крокодильчик кабинетный!» — говорил про себя Генрих.       — Если что-то придёт от агента, то его сообщение будет сразу же доставлено вам. Есть надежда на то, что он ещё жив и не раскрыт.