Охота по обе стороны

      Розен недолго пробыл в кафе-баре, перекусив по ходу дела прежде, чем отправиться на поиски заброшенного дома, о котором ему рассказала Лероа.       Ему пришлось проехаться на автобусе чуть ли не через весь город, чтобы затем углубиться в одну улицу и выйти на глухой пустырь, где раньше мог бы находиться какой-нибудь притон, а прогулка по такому месту предвещала бы встречу с хулиганами. «Почему территория не оцеплена? Здесь же стреляли, полицейские просто обязаны огородить подступы к этому дому. Хотя тут местечко такое отдалённое, что вряд ли кто вообще слышал гром пальбы. Особенно, когда Лероа пыталась убить Фонтэна в закрытом-то помещении. Скоро три этих сарая снесут окончательно, а на их месте построят новые, превратив пустырь в обычную парижскую улицу», — подумал Кристиан, шедший к одному из серых зданий по огромной зелёной лужайке, которую вдали окружали городские массивы.       Двухэтажный дом встретил путника пустотой и молчанием. Розен начал обыск, и вскоре уже хотел было бросить эту странную затею, но наверху в коридоре ему среди куч мусора встретился потрёпанный шкаф у голой стены, на коей виднелись пулевые отверстия. Куча мусора на полу не помешала сыщику поневоле заметить и подобрать гильзы от пуль, после чего он соотнёс их толщину с шириной пробитых выстрелами дыр. «Стреляли из пистолета, само собой. У револьвера гильзы в барабане остаются. А здесь у нас всё совпадает. Один человек подошёл к шкафчику, а второй стоял позади у лестницы вниз и стрелял в него, оставив на месте гильзы», — находки говорили о том, что огонь вёл только один человек. В ответ никто не стрелял, человек у стола просто убежал.       «Женевьева говорила, что она следила за Фонтеном и Дюпоном и застукала их у шкафа. Её заметил Ален. Он начал стрелять. Но выходит, что стреляли в человека, стоявшего перед шкафом. Тут что-то не сходится», — усомнился Розен.       «Допустим, Женевьева шпионка, а её слезливая история — ложь. Хорошо. Но почему она не солгала мне? Я пришёл именно туда, куда она говорила. И Женевьева даже не пыталась меня остановить», — сомнения Кристиана стали лишь усиливаться. «А в шкафчике у нас что? Ничего. Наверное, агент оставлял здесь свои сообщения для Гестапо. Женевьева утащила отсюда тот конверт», — после осмотра полок Розен принялся обыскивать другие части здания, потом обыскал другие заброшенные дома, но ничего нового уже не нашёл.       Солнце село. В хозяйственном магазине Розен купил линейку, с чьей помощью он произвёл замеры гильзы, чтобы определить калибр того оружия, из которого стреляли по человеку у шкафа. «Патрон 9 на 19 миллиметров, немецкий. Ими снаряжаются магазины пистолетов «Люгер» П.08 или «Вальтер» П38. У кого есть такая игрушка?» — полицейские знания в очередной раз ему очень пригодились.       Времени оставалось мало, потому Кристиан сел на автобус, чтобы быстрее добраться до места встречи с Фонтеном. «Комиссар Розен — это звучит здорово. Но вот карьера моя не задалась благодаря чаяниям немцев. Пусть другие делают грязную работёнку для них, а я лучше уйду, чем займусь ею», — по пути ему вспомнилась ещё одна причина, побудившая парижанина примкнуть к движению Сопротивления. Ею оказалась желчь, что разъедала его в первые дни новой жизни, подобно кислоте.       У канала посреди тёмной улицы он развернулся. Вдали виднелась светившаяся громадина — Эйфелева башня, чьё сияние падало на мост, который вёл на другую сторону. Кристиан спустился вниз по каменной лестнице туда, где, как ему казалось, находилось идеальное место для разговора без лишних глаз и ушей. Фонтен дал ему адрес дома, стоявшего напротив моста.       Проход оказался довольно узким. В темноте Розен не без труда нащупал отделавшие тропу от чёрной бездны железные поручни и направился вперёд под мост, откуда слышались знакомые голоса. Внизу заплескалась вода: кто-то кинул бутылку.       — Не рыпайся, гадёныш! — грозно сказал Робер.       — Что ты делаешь, баран? — возмущался в ответ Фонтен.       — Поговори мне ещё. Сейчас я дождусь твоего дружка, а потом поведу вас к немцам. Нас, как ни крути, они рано или поздно всё ровно поймают. Так чего тянуть?       — Неужели в тебе проснулась сознательность, кретин?       — Почти. Явка с повинной смягчит наказание, а мне и так грозит срок. Месяц другой назад я зарезал одного ажана. Думал, подполье поможет мне затеряться. А теперь вы сами в таком же дерьме.       Разговор проходил в очень интересном ключе: Робер стоял за спиной у Алена, приставив к затылку Фонтена пистолет. Матис так увлёкся, что даже не заметил того, как к нему незаметно подкралась тёмная фигура Розена.       — Теперь, дурачок, мне следует отправить тебя на корм рыбам. Язык мой — враг мой, — сказал, внезапно появившись, словно призрак, Кристиан, приставивший к голове Робера дуло револьвера. От встречи с Аленом он ожидал чего-то подобного, а потому сыщик прихватил с собой оружие. — Бросай свою игрушку. Без резких движений.       — Убей его! — отозвался Фонтен.       — Зря я с вами связался. Будет лучше, если я приведу вас к немцам, чем они вас сцапают сами. Всё ровно ведь возьмут в оборот, придурки, — ответил Матис, бросив «Люгер» на брусчатку.       — Чудесно. Сейчас ты резко заткнёшься и будешь выполнять все мои команды, если жить хочешь.       — Как прикажешь, гнида. Что дальше ты собираешься делать?       Обстановка более менее разрядилась, и Кристиан ненадолго опустил оружие, но Робер, будто всевидящее око, заметил это. Он резко ударил Розена по лицу с таком силой, что тот упал на поручень, а потом побежал вперёд, сбив Фонтена с ног. Искать немецкий пистолет в темноте беглец не решился, ибо такие поиски при недостатке времени всё ровно ему бы ничего не дали.       — Не дай этой скотине уйти! — закричал Ален.       Всё должно было остаться в тайне. Розен прицелился Роберу в ногу, рука его держалась твёрдо, после чего с грохотом из дула револьвера вылетела пуля, отчего Матис мгновенно упал. Однако ранение не остановило предателя — он, хромая, продолжил двигаться вперёд. Пока Кристиан колебался, Фонтен, поднявший пистолет, нажав на спуск, выстрелил во второй раз. Робер упал замертво, затем Ален подбежал к телу и сделал «контрольный в голову».       — Бежим! — двойня унесла ноги с места убийства.        «Одним подозреваемым меньше. Едва ли сейчас мы избавились от агента. Шпион вёл бы себя совсем иным образом, стараясь стравить нас между собой», — подумал на бегу Розен.       Французы обошли канал, далее Ален Фонтен зачем-то повел Кристиана на Эйфелеву башню. Пришлось подняться пешком наверх, чтобы укрыться в людном месте, где бы беглых подпольщиков искать никто бы не стал. Двойня остановилась на смотровой площадке, откуда открывался вид на всю столицу. Позади под светом ламп шло какое-то празднование, однако члены движения Сопротивления держались обособленно от радостных людей       — Быстро приехали, — тихо проронил слово Фонтен, наблюдавший за мостом неподалёку. — Отсюда прекрасно видно, что полиция оцепила весь район.       — Мы бы не успели выбраться, если бы пошли в другую сторону, — добавил Розен. — Может, расскажешь мне всё с самого начала?       — Позже и в другом месте. Мы лишние на чужом празднике жизни.       Где-то вдали виднелся Монмартр, чья вершина сияла, словно солнце, — базилика Сакре-Кёр, больше похожая на византийский храм, ярко светилась на фоне чёрного вечернего неба.       — Скажи мне, почему одна из великих держав дошла до такого? Мы же повелевали всем миром вместе с англичанами, — сделал лирическое отступление Фонтен. Сзади заиграла музыка в традиционном французском стиле, но к аккордеону прибавились бодрые заигрывания саксофона. — В Великую войну нами была одержана блестящая победа, а от немецкой военной машины не осталось и следа. А теперь тут хозяйничают боши. Проигравшие разгромили победителей. Как такое вообще возможно?       Музыка и громкие ликования радостных людей заглушили разговор двух чужаков. Их словно никогда вообще не было на башне.       — Где ты с такими убеждениями был в мае прошлого года? Давай, лучше поговорим о более приземлённых вещах. У нас есть небольшие проблемы. Сейчас не до философии.       — Я был негоден к строевой службе. Пошли. Там, куда мы поедем и перекусить можно. А-то на меня от нервов жор напал.       — Ладно, веди.       У Фонтена имелась своя машина, маленький и потрёпанный «Пежо» синего цвета, в чей салон рослый Кристиан с трудом уместился. Путь привёл их в огромный ресторан у оживлённого перекрёстка. Впереди виднелся я дом треугольной формы, весь бульвар блестел от света окон, цветных вывесок и фонарей.       — По-моему, тут слишком людно и дорого, — сказал Розен, вылезая из автомобиля, припаркованного на обочине неподалёку от входа в заведение.       — Спокойно. Сейчас всё узнаешь.       Помещения оказались просто гигантскими. В центре находилась большая площадка, где пела какая-то певичка, позади неё играл барабанщик, ритмично постукивая палочками, опять встретился саксофон. По бокам танцовщицы отплясывали перед скучавшими немецкими офицерами, которым, походу, праздничная атмосфера уже успела надоесть.       Кристиан с Аленом поднялись на балкон, где сели за столик.       — Пока официант пытается нас найти здесь, рассказывай, давай, — Розену показалось, что они с Фонтеном незаконным образом устроились на балконе, на котором места бронировались заранее.       — Ладно. С Дюпоном и Лероа мы сбежали вместе. С Дюпоном продолжаем и сейчас поддерживать связь. Могу даже подсказать, в каком отеле он сейчас остановился. А вот Женевьева захотела от нас уйти после того, как мы переждали ночь на голубятне. Есть один дом, нас туда Дюпон привёл. Я могу адрес написать, если понадобится.       К столика подошёл официант, который говорил с Аленом так, будто перед ним сидел сам владелец заведения. Он заказал себе и Кристиану по кружке коньяка с круассанами и эклерами.       — Не помешает. Где ты нашёл Робера? — продолжил разговор Розен.       — В одном притоне. Мне известно куда и зачем ходил каждый из вас до вчерашнего дня.       — Не удивительно, ты же следил за нами, — ответил сыщик поневоле, соотнося слова Фонтена с версией Женевьевы.       — Да. Потому я знал, как выйти на тебя. Робер сразу согласился со мной, что нужно найти всех участников налёта. Он сразу захотел пойти со мной на встречу с тобой.       — А зачем я тебе понадобился? — задал провокационный вопрос Кристиан.       — Мы с Дюпоном решили собрать всех наших, чтобы потом перед «строем» казнить предателя. Робер же оказался нервным ублюдком, который захотел сдать нас. Он по дороге украл у меня пистолет.       — Понятно. А кто предатель тогда, по-твоему?       — Лероа. Она шла к заброшенному дому, чтобы оставить зашифрованное сообщение в тайнике. Это было условленное место, где проходил обмен сообщениями.       — А вот она говорит, что конверт в шкаф хотел положить вы с Дюпоном. Она следила за вами.       — Чего?! — от удивления у Фонтена чуть челюсть не отвисла. — Она считает, что мы предатели? Но ведь это она положила в шкаф конверт! Она стояла перед шкафом. И это мы следили за ней!       — Успокойся. Я ей не сильно верю, так как кое-где она меня обманула. Я нашёл гильзы от немецкого пистолета, — Кристиан достал гильзы от «Люгера», найденные в заброшенном доме. — Дай-ка мне свою игрушку.       В магазине немецкого пистолета оставалось три патрона из восьми. Три пули были выпущены по Лероа, две другие ушли на Робера.       — Порядок. Расскажи-ка мне лучше, что произошло в том заброшенном доме. Как вы вообще туда попали? — Розен задал новые вопросы, вернув оружие собеседнику. — И почему Лероа до сих пор жива?       — Откуда ты это узнал? Она тебе всё рассказала?       — Сейчас речь идёт о тебе, а не обо мне.       — Тут вообще выходит странная история. Пару дней назад я видел Дюпона у тех заброшенных домов. Но в один момент я потерял его. Не знаю, что ему там понадобилось. Вряд ли бы кто мне поверил.       — Не спорю. Доказать ничего не получится, у нас есть только твои слова. Продолжай.       Ненадолго Кристиан и Ален замолчали — официант принёс заказ.       — После того, как Лероа ушла от нас, мы решили проследить за ней. Нас с Луи смутило то, что утром она вдруг решила уйти от нас. Вместе же сподручней. Нам же нечего друг от друга скрывать, так мне Луи сказал. И мы пошли за ней. Знаешь, какой-то чёрт заставил её заглянуть в свою настоящую квартиру. Она, если что, находится недалеко от тех заброшенных домов. Мы поджидали её, в один момент Лероа куда-то вышла. Мы последовали за ней. А потом настигли её у шкафа.       — Угу. Очень тёмная история в духе «кто кого переследит». Почему ты не убил её?       — Понимаешь, я не был уверен в том, что именно нас предала. Девка сама растерялась, когда смотрела на конверт. Она словно впервые его видела. Я думаю, Лероа наткнулась на него случайно. Но Дюпон выдал нас, кричал «Убей гадину!». Она вздрогнула, да и я тоже. У меня рука дернулась, я промахнулся.       — И ты промазал три раза?       — Я пытался, но ладонь так и тряслась, и все пули прошли мимо. Девка унесла бумажку с собой.       — Ага. А почему Дюпон сам не стрелял?       — У него не было оружия с собой.       — Ясно. Именно из-за него ты начал стрелять?       — Да, верно. Луи не дал мне времени на раздумья. Не будь его там, я бы не начал палить по Лероа. Я бы, наверное, поговорил с ней для начала.       — Получается, наш с тобой друг хотел заткнуть ей пасть, чтобы она ничего не могла сказать в свою защиту?       — Наверное.       — Или… Лероа узнала о нём что-то очень интересное, — осенило Розена.       — Возможно. Но я не верю, что Дюпон предатель.       — Идиот, у нас на руках факты, и они говорят, что, возможно, он предатель. Твои слова хоть что-то подтверждает. Но картинка всё ровно неполная. Слишком много слов, которые ничем не подтверждены.       — Слушай, мы же не в суде!       — Видишь ли, никто не мешает тебе соврать. Мне нужно встретиться с Дюпоном. Где его можно найти? Он оказался неплохим манипулятором. Я бы хотел услышать его версию.       Фонтен назвал адрес отеля на Бульваре Капуцинок.       — Хорошо. А тебя я где смогу найти?       Ален назвал номер дома и название улицы.       — Вот и славненько, — ответил Розен. — Теперь и перекусить можно.       Музыка продолжала греметь, а два подпольщика принялись уминать круассаны и жирными эклерами. Кристиан любил такие пирожные за тонкие стенки теста и обилие вкусного крема. Хороший французский коньяк неплохо внутренности после прогулки по сырым парижским улицам, где сгустились подозрительность и недоверие.       — Посмотри на них, эти паразиты умудряются хорошо жить всегда. Для дельцов нет разницы между свободой и оккупацией. Они либо пресмыкаются перед президентом, либо перед немцами, а те смеются над ними, — рассуждал Ален, глядя на сцену.       — А ты не из таких, да? Я бы не сказал, что передо мной сидит доведённый до отчаяния работяга, — ответил Розен. Причиной для замечания являлась одежда собеседника: дорогое пальто, чёрный пиджак, из чьего кармана в полосочку, белая рубашка, галстук. С затылка свисал светлый шарф. Да и уложенные гелем волосы говорили о том, что у Фонтена проблем с финансами не было.       — Нет, я не такой породы. Ради нашей страны я готов рискнуть, в отличие от музыкантов снизу. Они рады петь хоть самому Гитлеру, если им за это заплатят.       — Неожиданно. Обычно «золотые мальчики» прожигают жизнь без лишних раздумий о патриотизме. У нас с тобой свои причины, у тех людей снизу — свои. Сколько с меня?       — Не стоит. Мы же в заведении моего отца.       — Даже так? А папа знает, чем ты занимаешься?       — Нет.       — Завтра я заскочу за тобой. Есть у меня одна идея.       Розен вышел из здания и поспешил к автобусу.

***

      Вайренхольд прибыл на место, где убили Робера, чтобы обследовать его. Немцев заинтересовал тот факт, что француза убили из оружия германского производства. Замеры калибра и пуль, извлечённых из тела, помогли им прийти к такому выводу.       — Наши патрули здесь не проходили, — ответил на вопрос Генриха офицер фельджандармерии.       — Чудесно.       Гораздо интереснее оказались новости о том, что на одной из улиц дворник обнаружил пистолет «Руби», о чём сразу же сообщил в полицию.