Охота по обе стороны

      Домик, куда держали путь беглецы, находился в пятидесяти пяти километрах от южной окраины Парижа. Маршрут оказался очень однообразным на вид: за окном мелькали либо поля, либо леса с деревьями, который в ночной тьме выглядели довольно устрашающе. Розен, по большей части, думал о том, как ему следовало жить дальше, а в перерывах спрашивал у Мари о том, сколько им ещё оставалось ехать.       В половину третьего ночи «Ситроен» появился на перекрёстке, окружённом густыми чащами мрачных фигур, после чего автомобиль свернул направо. Вдали слева, как сказала Дюшейн, находилась небольшая деревушка. Машина, которая двигалась по грунтовой дороге, съехала по длинному невысокому склону и остановилась через пару минут на широкой поляне метров двести в длину и столько же в толщину.       — Мы приехали, — устало сообщила Мари, остановив автомобиль в заднем дворе.       — Я понял.       За пределами территории домика виднелся длинный пруд.       — Хорошее местечко, — сонно подметил Розен.       Домик оказался невелик, по своей форме он больше походил на лежавший на ребре параллелепипед. Имелась тут и своя подстанция, благодаря чему вскоре загорелись фонари, при чьём свете стало заметно, что здание было выкрашено в бежевый цвет. «Богатая у них семейка. В таком раннем возрасте уже есть собственная квартира, автомобиль с кафе. А ведь некоторым приходилось горбатиться чуть ли не до смерти, чтобы заработать денег на такие атрибуты успешной жизни», — подумал Кристиан. Войдя внутрь, он при виде дивана чёрного цвета сразу бросился к нему, чтобы вскоре уснуть на нём.       Утром следующего дня гость разглядел убранство гостиной: его окружали стены, оклеенные белыми обоями, на стене висели часы с кукушкой, а напротив стояли коричневые шкафы, которые в хмурую погоду смотрелись как чёрные. По бокам находились проходы в другие комнаты, в центре виднелся выход на улицу. Далее Розен решил исследовать загородный домик. Побывав на кухне, он заглянул в спальную, а оттуда наведался в ванную. «Тут и водопровод есть! Для местечка, куда ты ездишь всего несколько раз в год, тут всё очень даже слишком», — довольно улыбнулся Кристиан.       В зеркале над раковиной появилось отражение уставшего человека с суровым лицом, которое сильно обросло щетиной, отчего Розен больше походил на легионера, нёсшего службу в колониях, чем бывшего полицейского, живущего в метрополии.       После Кристиан, не обнаружив Мари в доме, вышел во двор, где расположилась деревянная беседка. Было тепло, и беглый боец за собственную жизнь остался в одной рубашке.       — Доброе утро, — поздоровался он.       — Доброе. Доброе.       Они сели за стол и позавтракали печеньем с чаем. За пределами города Розен ощутил небывалую свежесть.       — Прятаться здесь вечно не получится, — начала грустный разговор Дюшейн, сняв пиджак и оставшись в белой блузке. — Отец рано или поздно найдёт нас.       — Я должен тебя ещё раз поблагодарить. И в то же время попросить прощения.       — О чём это ты?       — Я ставлю твою жизнь под угрозу.       Они сидели боком ко склону напротив друг друга. Серое небо придавало этому разговору какой-то мрачный оттенок, пропитанный безысходностью, словно враг находился уже почти перед беглецами.       — Знаю, — задумчиво ответила Мари. — И готова пойти с тобой до конца.       — Не стоит. Я не хочу втягивать тебя в это.       — Ты уже меня втянул, — с саркастичным смехом сказала Дюшейн.       — Но пока есть ещё путь назад, — вздохнул Кристиан, намеревавшийся наконец-то объясниться с девушкой на счёт своих чувств. — Мне нужно кое-что тебе сказать. Возможно, больше не представится такой возможности.       — Давай вот только о плохом думать не будем, ладно? Пока всё хорошо, пусть так и останется.       — Мне бы твой оптимизм, — нервно ответил Розен, собираясь с мыслями.       — Что ты хотел мне сказать?       — Это будет звучать глупо, вычурно и по-военному точно, но ситуация такова, что по-другому выражаться у меня просто нет времени.       — Хорошо. Только к чему ты клонишь?       Прежде чем начать, Кристиан вдохнул поглубже:       — К тому, что хотел бы быть вместе с тобой. Судьба разнесёт нас в разные стороны, а я буду думать о тебе даже за несколько тысяч километров отсюда. Мне совсем не хочется расставаться. Меня тянет к тебе, и с этим ничего не поделаешь.       Его переполняли чувства настолько сильно, что он встал из-за стола, будучи не в силах удержать себя на месте.       — Ты можешь смеяться надо мной, но в своих чувствах к тебе я уверен. Просто знай о них, больше мне ничего не надо. При иных обстоятельствах мы бы могли быть счастливы вместе, но не сейчас. Я бегу, как трусливая самодовольная крыса, ставя под удар тебя, из-за того, что боюсь принять смерть по-мужски. В последние дни только такое гадкое стремление и движет мною, — продолжил говорить с болью в голосе Розен.       Мари внимательно его слушала, а затем ответила:       — Не нужно так уничижительно говорить про себя, Кристиан. Тебя можно понять. Я к тебе тоже не равнодушна, признаюсь, и потому помогаю всем, чем только могу, — реакция Мари и её искренние слова оказались полной неожиданностью для Розена.       Они обняли друг друга, смотрясь со стороны как несчастные люди, обречённые на смерть, но решившиеся ухватиться за свои жизни перед казнью.       — Я догадывался, — коротко ответил Кристиан.       — Я тоже. Мы знали о симпатиях друг к другу с самого начала.       — И теперь, когда мы наконец-то объяснились, я должен уйти, чтобы не подставлять тебя под удар. Я взял с собой все свои деньги и не испытываю финансовых затруднений. А тебе же нужно рисковать собой, — мужчина отстранился.       Дюшейн сказала ему вслед:       — Не нужно решать всё за меня.       — Просто у тебя есть ещё шанс. Меня же ничего хорошего не ждёт, — Кристиан повернулся обратно. — Я хочу для тебя лучшего.       — Как и я для тебя.       На какое-то время они предпочли остаться наедине с собой, чтобы лучше разобраться в своих чувствах и устремлениях. Так беглецы и просидели в разных концах домика до вечера, когда всё-таки Кристиан встретился с Мари, после чего пара села за столик у окна. У Дюшейн был очень беспокойный вид, настороживший Розена.       — Что-то стряслось? — спросил он.       — Я обо многом подумала. Знаешь, если Фонтен и Лероа выдали немцам тебя, то и меня тоже. Ты сам помнишь, к кому сказал идти Бернар в случае провала, — уклончиво ответила девушка. Казалось, она говорила одно, но думала о совсем другом.       — Да.       — Вот и получается, что мне тоже нужно бежать.       — Попроси убежище у отца. Тебя-то он убивать не станет. Сама посуди, у тебя в Париже кафе, переживающее не самые лучшие времена. Неужели ты вот так легко сможешь всё бросить? — спросил Крисиан.       — Не знаю, я в стремлении помочь тебе ушла так далеко, что совсем забыла о себе. Но ведь немцы рано или поздно доберутся до меня. Мы с тобой в одной лодке, — продолжала говорить Мари. Её что-то терзало изнутри, но Дюшейн продолжала умалчивать о причинах своих переживаний.       — Просто я смогу адаптироваться на новом месте, но вот как ты себя будешь там чувствовать? Нам тогда ещё понадобятся фальшивые документы для тебя, а в колониях мы начнём новую жизнь под никогда не существовавшими именами. У меня выхода нет, но вот тебе стоит задуматься. Возможно, помощь отца будет лучшим вариантом.       — Не стану отрицать. Но… я тоже не могу понять, почему немцы не объявили нас в розыск?       — Не сочти меня грубым человеком, но мне кажется, что ты думаешь не об этом, — Розен догадался о том, что его водили за нос, и решил во всём разобраться. — Вчера ещё ты не задавалась таким вопросом. Предчувствия редко меня обманывают.       — И что они тебе говорят?       — Ты от меня что-то скрываешь, испытывая душевные терзания. Я думал, у нас нет секретов друга от друга, — перешёл к делу Кристиан, сидевший в полутьме. Лучи настольной лампы освещали лишь половину его лица. — Может, тебе станет легче, если ты всё мне расскажешь.       Вдалеке проехали машины, шипя резиной по мокрому асфальту.       Мари глубоко вздохнула. Прежде чем она решилась, прошло две минуты.       — Я не давлю на тебя, — Розен постарался перевести разговор в более дружелюбную форму, чтобы он не походил на полицейский допрос. — Но мне кажется, что тебе самой легче станет. Я не враг, и моё доверие безгранично. Тяжело видеть тебя такой напряжённой.       — Ладно, будь по твоему, — с тяжестью в голосе ответила Мари. — Очень непросто о таком говорить.       Розену ненадолго показалось, будто со стороны дороги в сторону загородного домика следовали призрачные фигуры людей, слившиеся с вечерней темнотой, словно хамелеон в тропическом лесу.       — Я понимаю, но ты постарайся, — тревожно сказал Кристиан, глядя в окно.       — Тебе понравится слышать такое от меня, — ответила Дюшейн. — Но я, в самом деле, больше не могу сдерживаться. Это будет не справедливо по отношению к тебе.       Зрение не обмануло мужчину: к дому приблизились люди в гражданской одежде, в основном, в плащах и шляпах, в чьих руках виднелось оружие, начиная от револьверов и, заканчивая винтовка «Лебель». Было тихо, лишь стук капель громкой барабанной дробью напоминал о том, что за окном шёл дождь.       В центр вышел Франциск Дюшейн.       — Вот мы и встретились, Кристиан. Давай поступим, как умные люди. Просто проведём переговоры без стрельбы, — предложил он. — У тебя моя дочь, и я хочу решить всё миром.       «Неужели ты думаешь, что я до такого опущусь? Я не гнусная сволочь, которая возьмёт безоружного человека в заложники. А с другой стороны, какие у меня ещё есть аргументы? В пистолете патронов хватит не на всех, да и у них численный перевес», — задумался настигнутый врагом беглец, оценивая свои шансы на спасение.       — Тогда зачем было пытаться убить меня в городе? — задал он провокационный вопрос. — Боши славно потрудились. Зачем врать? Пора говорить на чистоту, лучше сразу перейти к сути дела. Вы пришли за моей головой.       — Неужели ты думаешь выиграть бой? Нас пятнадцать человек, а ты один. С чего в твоей голове вообще появилась мысль о том, что мы хотим избавиться от тебя? Те люди к нам отношения не имеют.       — Вот только врать мне не надо. В полиции я научился выводить на чистую воду таких бездарных лжецов, как вы. Честные люди плохо понимают о том, что обман является очень сложным искусством, — Розен раскусил Франциска в два счёта. — Кто приходит на переговоры с оружием?       Плащ лежал недалеко от стола, потому Кристиан быстро схватил «Браунинг».       — А ты сам подумай, как нам стоило поступить. Ты видишь в нас убийц, которые пришли лишить тебя жизни, — объяснял Франциск. — Понятное дело, что в такой ситуации человек с оружием может начать стрелять первым, а только потом задавать вопросы. Мы на всякий случай прихватили с собой средства защиты. Кто знает, как ты можешь отреагировать на наше появление?       — Охотно верю, — иронично ответил Розен.       — Вот лучше поверь. Я не вижу причин для того, чтобы превратить свой загородный домик в решето. Ты же умный человек, Кристиан, и сам всё понимаешь. Выходи с поднятыми руками, мы всё обсудим, а затем ты продолжишь жить своей жизнью, как раньше, — продолжил твердить Дюшейн.       — Ага, выйду я к вам без оружия, чтоб потом меня и пристрелили. Я не верю ни единому вашему слову.       — Не вынуждай нас, Кристиан. Тебе нечего нам противопоставить, кроме жизни Мари. Но я-то знаю, что ты никогда не опустишься до такой низости. Будь ты редкостным негодяем, то продолжал бы служить в полиции.       Франциску неплохо удавалось дергать за верёвочки. Он поставил Розена в такие рамки, в которых ему только и оставалось совершить омерзительный поступок для спасения собственной жизни, предав Мари. Причём, лидер подпольной группы прекрасно знал, что Кристиан никогда не воспользовался бы подобного рода «козырем», а потому Дюшейн планировал взять беглеца напором.       Мари же молча сидела за столом, совсем не зная о том, как ей себя следовало повести в сложившейся ситуации. Её разрывало изнутри: с одной стороны верность семье говорила ей встать на сторону отца, а чувства к любимому человеку велели помочь Кристиану. Она сильно колебалась в своём выборе.       — Мне интересно, что заставило вас передумать, а? То убить меня хотели, а теперь решили взять обманом? — Розен, загнанный в угол.       — Наверное, то, что у тебя моя дочь. Давай поговорим, потом, я даю тебе слово, ты спокойно уедешь в Виши.       — Если бы дело действительно обстояло так, то вы бы сюда не пришли, — Кристиан опять почувствовал отвратительный аромат лжи.       — Папа, уходи! У него пистолет, и он направлен на меня! — закричала Мари, отчего Розен, который стоял у стенки, прижавшись к ней, сам сильно удивился.       Поскольку его руки оказались скрыты от глаз членов вооружённого отряда движения Сопротивления, то Дюшейн, всё-таки склонившись на сторону Кристиана, пошла на спасительный обман.       — Скажи мне, что она ошибается? — тревожно спросил Франциск.       — Нет, я говорю правду! Ты не видишь, но он действительно направил на меня пистолет. Стена всё закрывает, вы видите лишь его голову, торчащую из-за угла! — продолжила врать девушка.       — Неужели ты всё-таки оказался уродом, Кристиан? — во-второй раз задал вопрос Дюшейн.       — Да, вы же не оставили мне выбора. А жить мне очень хочется. Теперь слушайте меня, — Розен вошёл в образ. — Поступим следующим образом: вы сложите оружие и выстроитесь у меня на виду, после чего я сяду в машину и отпущу вашу дочь. Затем уеду. Вот решайте, что вам важнее, судьба Франции или жизнь дочери?       — Ты бесхребетный слюнтяй. Когда я отдавал приказ убить тебя, то меня ещё коробило от принятия такого решения. Теперь же я с радостью прострелю тебе башку, — в порыве злости Франциск, сам того не ведая, сознался в своей инициативе.       — Как-нибудь в другой раз, — ехидно ответил Розен. — Выполняйте.       — Стой! Дай нам подумать!       — Хорошо, даю вам две минуты. Кстати, кто помог вам найти меня?       Издалека опять послышался шум остановившихся автомобилей, после чего в домику стремились другие «претенденты» на победу при поддержке мотоцикла, чьё гуденье сразу же разнеслось по всей округе. Немцы очень быстро приближались к домику. «Приехали, чёрт бы вас всех побрал! И кто их сюда привёл?!» — от увиденной картины Розен просто взорвался.       — Командир, боши с тыла! — закричал один из партизан.       — К оружию! Ложись! — заголосил Дюшейн.       Из громкоговорителя послышалась французская речь с ярко выраженным акцентом «восточных соседей»:       — Сдавайтесь! Оружие на землю! Или мы открываем огонь!       Партизаны начали стрелять, разбежавшись по сторонам, немецкие войска не замедлили с ответом, а шальные пули устремились в сторону загородного домика.       — Ложись! — Розен повалил Мари на пол, что оказалось очень вовремя, так как над столом прошла пулемётная очередь.       Завязалось сражение, от участия в котором пара из двух влюблённых друг в друга беглецов отказалась участвовать, спрятавшись внутри, словно их вообще тут не было. Пальба ни на секунду не утихала.       — Кто их сюда привёл?! — с улицы донёсся голос Франциска Дюшейна.