Охота по обе стороны

      Колонна, состоявшая из трёх грузовиков, джипа, «Мерседеса» и мотоцикла, остановилась, после чего из кузовов «Опелей блиц» выгрузились бойцы Вермахта, которых Вайренхольд задействовал для проведения силовой операции. К солдатам регулярной армии у него процент доверия был намного выше, чем к эсэсовцам. Руководство же собралось у мотоцикла.       — Герр криминальдиректор, люди готовы, — доложил обер-лейтенант Вайсберг.       — Отлично. Нам приказано уничтожить банду, но это не значит, что вам нужно просто убить любого человека с оружием в руках, — ответил Генрих, стоя в кожаном непромокаемом плаще перед фарами грузовика. — Стрелять только в ответ, по возможности ранить. Я понимаю, что и погода плохая, и время суток неважное, но чем больше мы возьмём живых французов, тем только лучше будет для нас с вами обоих.       — Есть.       Командиры ждали ещё одного коллегу.       — Посты расставлены, район оцеплен, — наконец-то явился толстый офицер дорожной полиции.       — Если французам удастся просочиться через ваших людей, то вам скоро самому придётся проскальзывать через кордоны и патрули. Ладно, пора приниматься за дела! — гестаповец закончил инструктаж, и немецкая лавина двинулась к загородному домику.       — Слежка за партизанскими грузовиками оказалась очень результативной, — сказал Шальке стоявшему на вершине склона начальнику.       — Да. Впрочем, мы и без того знали, куда они держали путь. Осталось лишь завершить последнюю фазу моего плана, а потом праздновать победу, — Генрих, словно полководец времён наполеоновских войн, непоколебимо веря в успех своей затеи, свысока смотрел за тем, кем немецкие войска постепенно приближались к группе партизан.       Один из боевиков движения Сопротивления заметил людей Вайсберга и выстрелил из винтовки в их сторону. Вскоре его примеру последовали остальные. Послышалась оружейная трескотня, а военные быстро рассредоточились, залегли, а потом открыли ответный огонь, совсем не растерявшись.       — Мы готовы к такому повороту, верно? Главное, чтоб никто не подобрался слишком близко к нашим неуловимым борцам за свободу, иначе на линии огня мотоцикла появятся помехи, — отметил Вайренхольд, с интересом следивший за исходом боя.       — Да, пулемётчик может перестрелять французов вместе с нашими солдатами, — согласился Шальке.       Противники разделились: одна половина вела прикрывающий огонь, в то время как вторая отходила в сторону леса. Но когда загремел пулемёт МГ-34, который размещался в коляске «Цундаппа» КС750, то беглецы сразу оказались под градом пуль, рвавших их плоть на части. После нескольких очередей от группы подпольщиков остались лишь изувеченные свинцом тела. Они раскинулись на фоне вспаханной земли, которая обагрилась алой кровью, что потекла в сторону луж.       «Ещё немного, и людские ресурсы врага иссякнут, а мы триумфально войдём на их территорию как победители», — издевался над бравыми речами полководцев и тоном документов Генрих. «С высокой огневой мощью тягаться непросто. Но почему же они тогда не сдаются? Их борьба обречена, однако кучка энтузиастов продолжает сопротивляться перед лицом смерти. Зачем?» — подумал он.       Затем внезапно послышался рёв автомобильного двигателя, и из-за тёмного домика резко вырвался вперёд автомобиль, двигавшийся влево, в сторону леса, где имелась ещё одна дорожка, по которой он направился на запад. «Мы совсем упустили из виду тех людей в доме. Ладно, не зря же выставлены посты. Не уйдут», — на какой-то момент Вайренхольд ощутил сильное напряжение, отчего он занервничал. Но вскоре Генрих успокоил себя тем, что район проведения операции был оцеплен силами дорожной полиции.       Перестрелка пришла к своему логическому завершение через пять минут, после чего уцелевшие французы сдались.       — Одной машине удалось проскочить, — сообщил Шальке, передав доклад вестового Генриху.       — Проклятье, — сдержанно выругался криминальдиректор. Такого он совсем не ожидал. — Я чувствую, что скоро полетят на пол кое-чьи погоны.       Начальник успокоился, а потом ненадолго задумался. В его положении следовало искать выход их сложившейся ситуации без истеричных причитаний и унижения виноватых.       — Разошлите ориентировку на уехавшую машину по всем департаментам. Благо, у нас есть её номера, — почти мгновенно сориентировался старший по званию.       — Сделаем. Герр криминальдиректор, я вам напоминаю, что за пределами Парижа власти у нас нет. Эта операция — исключение, одобренное штабом. Нужно поставить вышестоящее руководство в известность, чтобы получить его разрешение на новые действия за городом. Тут уже не наша юрисдикция. Уехавшей машиной займутся другие люди, — вспомнил об организационных моментах Шальке. — В Париже у нас тоже уйма дел.       — Знаю. Делай то, что я сказал. Там видно будет.       Генрих знал, что погоней должны были заняться уже полицейские сельских округов вместе с жандармами, но охотника не отпускало чувство профессионального азарта. Вайренхольд желал лично встретиться с Розеном, чтобы воочию увидеть беглеца, который смог перевернуть все события вспять. Теперь же он осознал тот факт, что его обскакали, а история длительной погони лишилась своей развязки. «Мы дело сделали — шайка уничтожена, четверо преступников взято в плен. В Париже задержано около тридцати человек, связанных с подпольными ячейками, возглавляемыми Франциском Дюшейном. Всё это тоже гигантский труд, на фоне которого бегство маленькой группы людей окажется сущим пустяком», — постарался себя утешить гестаповец, направившись осматривать дом.       Там он достал «Вальтер» и занялся делом. Под руку ничего интересного не попадалось, но в спальне нацист услышал шум. Вайренхольд зашёл туда, продолжая слышать какое-то шарканье внутри. «Бросай оружие, выходи, иначе я сейчас стрелять буду!» — голосом опытный сотрудник изобразил страх, попутно почти бесшумно, словно ночной жнец, он отошёл в угол, что спасло ему жизнь: из шкафа вырвались пули, пробившие дверцы и вонзившиеся в стену, около которой Генрих озвучил свой призыв.       Ответным огнём гестаповец расстрелял весь магазин, и вскоре наружу выпал труп партизанского стрелка, из чьих рук выскользнул револьвер.       — Вы в порядке? — спросил Вайсберг.       — Я? Да. А вот ему очень плохо. Лучше нужно проводить обыск. По всей видимости, в гуще перестрелки этот юноша сумел пробраться в домик и скрыться здесь, — ответил криминальдиректор.       Среди мертвецов Кристиана Розена и Мари Дюшейн не оказалось. Отца девушки изорвал пулемётчик, так что убийство лидера парижской сети теперь было подтверждено. «Вот ведь сорванец!» — криво ухмыльнулся немец, проникаясь двойственными чувствами к Кристиану. С одной стороны, Вайренхольд видел в нём достойного противника, однако с другой — злейшего врага, которого непременно стоило казнить.       — Передайте также ориентировки на наших голубков. Мы теперь ещё и знаем, кого нужно искать. Старые знакомые так и норовят убежать от нас, — продолжил раздавать приказы своим людям Вайренхольд, находясь в заднем дворе у пруда, откуда поехал «Ситроен». — Возможно, с ними ещё кто-то. Не больше двух человек.       — Есть, — дал ответ Шальке.       Затем гестаповец обратился к обер-лейтенанту:       — Мы тут закончили. В пути криминалисты. До их прибытия охраняйте территорию, а потом, когда тела поедут в морги, можете быть свободны. Обыщите напоследок вон тот лесок.       — Исключено, герр криминальдиректор, мои люди не дали французам сбежать. Мы их сразу же отрезали огнём от путей к отходу, — деликатно возразил военный. — Вы и сами всё видели.       — Да, пожалуй, вы правы. Каковы наши потери?       Офицер слегка смутился. «Думает, мы подобным не интересуемся», — Генрих объяснил для себя причины смены настроя Вайсберга.       — Минимальные, один солдат погиб, трое ранено. У французов же десять трупов, — через время ответил армеец.       — Хорошо. Благодарю вас за службу. В отчёте укажу ваш высокий профессионализм, обер-лейтенант.       Мероприятия подошли к концу, но Генриха не покидало жгучее желание поймать Розена лично…

***

      Всю ночь «Ситроен», преодолевший ранее препятствие в виде пары мотоциклов на посту, ехал без остановки на юг. Мари, увидев смерть своего отца, потеряла над собой контроль, потому вести пришлось Розену. Девушка всё время молчала, но было видно, как изнутри её безжалостно терзали переживания. Дикие муки не отпускали Дюшейн очень долго, а потом она, ощутив безумное опустошение, словно немцы выжали из её молодого тела все жизненные соки, оставив лишь иссохшую мумию, уснула, пока уставший Кристиан продолжал вести автомобиль.       Вместе с ними ещё ехал худощавый паренёк, попросивший, чтобы его взяли с собой, так как у него был хороший друг на юге, у которого беглецы могли бы найти временный приют. Периодически незнакомец брал управление машиной на себя, но его пребывание за водительским местом продолжалось недолго. Розен обычно садился обратно после недолгой передышки, не до конца доверяя ему. В такой суматохе парень не успел даже представиться, а Мари с Кристианом мало интересовало имя попутчика.       Розен же ломал голову над тем, как немцам удалось выйти на него. Да и появление вооружённого отряда французского подполья показалось ему совсем не случайным. «Неужели Мари меня предала? Не верю! Но ведь ты сам всё прекрасно знаешь, не желая верить в то, что произошло на самом деле», — устало подумал Кристиан, чьи глаза, красные, как нацистский флаг, начали слипаться.       Утром он резко остановился на участке дороги, окружённом лесополосой справа и слева, и от сильной усталости, перемешанной с отчаянием, прижался головой к рулю после того, как свернул на обочину. Для дороги к Виши топлива оказалось мало, его хватало лишь для возвращения в Париж.       — Мне нужно передохнуть, — коротко сказал Кристиан, в чьём осипшем голосе чувствовалась подавленность.       — Как раз вовремя. Меня тошнит, дайте мне немного времени, — парень, прихватив винтовку, вышел из салона и пошёл налево вглубь зарослей, дыша свежим воздухом.       — Ты совсем себя загонял, — тихо сказала Мари, посмотрев на Розена. Она словно ожила после долгой спячки.       — Пожалуй, я тоже выйду подышать.       Лидер беглецов не стал далеко отходить от машины: молодой мужчина встал рядом с ней, после чего прижался к её кузову. Девушка пристроилась правее. Чувствовался утренний холодок, который на удивление было приятно ощущать. Сквозь кроны деревьев просматривалось молочное небо.       — Мне очень жаль, что твой отец погиб, — начал Кристиан. — Дела идут паршиво. Вся надежда на того парнишку и его друга.       Он тяжело вздохнул.       — Нам не хватит горючки до границы, — продолжил говорить Розен. — И до той деревушки, о которой говорил наш попутчик, мы не дотянем. Либо нам придётся заправиться, либо угнать другую машину.       Мари Дюшейн обняла, крепко обхватив тело Кристиана и прижавшись к его груди. Со стороны они выглядели, как опустошённые мертвецы, которые из последних сил хватались за маленькую капельку жизни, не дававшую им окончательно уйти в королевство смерти. С другой стороны, в такой хмурой картине обречённой любви просматривалось нечто восхитительно прекрасное и возвышенное. Красота, пропитанная трагическим духом, могла бы приковать внимание многих художников, окажись они рядом. Но созерцать её было некому. Перед наступлением катастрофы загнанные в угол любовники хоть как-то старались насладиться друг другом. У них было совсем мало времени для выражения своих чувств, потому Мари просто горячо поцеловала Кристиана, пробудив в нём сильные чувства, а потом произнесла заветные слова:       — Я тебя люблю. И молчать больше не могу, — девушка решила во всём сознаться Кристиану.       Издалека слышался шум приближавшейся машины.       — Мне нужно кое-что тебе объяснить, — продолжила она.       Дверцы открылись, и из чёрного «Мерседеса» вышли люди.       — Действительно, Розен, ей есть о чём тебе рассказать, — послышался голос Вайренхольда. — Вот мы наконец-то и встретились.       Нацисты выстроились перед ними, но Кристиан с Мари даже не дрогнули при их появлении.       — Признаю, ты очень достойный противник. Такую славную кашу не каждому дано заварить, — довольно говорил гестаповец, стоявший в сопровождении крепких бойцов из зондеркоманды.       — Какой разговорчивый сукин сын! Браво! — истерично похлопал в ладоши Розен. — Ответь тогда, как вы нас нашли?       — Это несложно. Номер машины твоей подружки был у нас в картотеке, и мы разослали его в дорожную полицию. Не буду отрицать того, что ехали вы по очень предсказуемому маршруту. Потому я разработал план и смог обходными путями нагнать тебя. Я здесь по своей воли — начальство не дало мне приказа брать вас всех. Так что оцени то, насколько ты для меня значим, раз я, рискуя положением, направился за тобой.       — Очень польщён.       — Вы оба так чудно смотритесь вместе. Правда, честно говорю. Хочешь узнать, благодаря кому твои дружки из подполья добрались до загородного домика?       — Валяй.       — Мадемуазель Дюшейн помогла им найти тебя. Более того, она действовала по моей инициативе. Раскусить её оказалось очень просто, а когда мои догадки подтвердили показания трёх человек, одного из которых ты убил, то мне стало ещё легче работать.       Кристиан посмотрел на Мари, как бы спрашивая у неё: «Немец врёт? Я ему не верю».       — Он говорит правду, — ответила на взгляд Дюшейн.       — Обидно, правда? — продолжил Генрих. — Твоя возлюбленная испугалась за свою шкуру и согласилась на меня работать в обмен на то, что я не трону её семью. Далее она выдала тебя людям отца. В итоге, все пришли к выводу, что надо уехать в загородный домик и разобраться уже там без лишних глаз. Конечно же, я использовал вас как приманку и поймал крупную рыбёшку при полном сотрудничестве со стороны мадемуазель Дюшейн. Как всегда, всех сгубила женщина.       — Прости меня, Кристиан, — слезливо попросила Мари.       — Я должен перед вами извиниться, Мари. Вы свою часть нашего договора выполнили, а я вас подвёл. Меня вообще удивляет, что вы поехали с ним, зная о том, что в Париже на ваше имя была выписана крупная сумма в знак благодарности от оккупационных властей. После казни Женевьевы Лероа и Алена Фонтена, этакого кнута, бюрократы решили дать попробовать французам пряник. Иными словами, мы показали вам, что бывает с теми, кто встаёт против нас, и в то же время продемонстрировали благие намерения к тем, кто решил сотрудничать с нами. Мадемуазель Дюшейн завербована со вчерашнего дня, её вина полностью искуплена перед Германией. И потому она может спокойно вернуться домой. Вот заверение от властей, — Вайренхольд предъявил важный документ. — Письменная благодарность, подкреплённая банковским чеком, свидетельствует о высоком признании ваших заслуг с нашей стороны.       — Возьми её, — бесстрастно ответил Розен, раздавленный окончательно.       — А вам, месье, стоит сдаться в руки правосудия.       За спинами послышались шаги.       — Оружие на землю, быстро! — закричал парнишка, наведя винтовку на Генриха.       — Ну надо же, какой грозный мальчик! — усмехнулся нацист.       — Я не шучу! Убью всех без жалости, твари!       — Ладно, ладно, сынок! Не нервничай, — после слов Вайренхольда немцы подчинились команде.       — Почему так долго? — спросил Розен, почувствовавший облегчение.       — Сначала я испугался, потом сложился очень удачный момент. Мне удалось победить страх, — ответил попутчик.       — Неужели вы думаете, что нас тут мало? — последовал вопрос от невозмутимого криминальдиректора. — За нами ехала полицейская машина. Думаю, через минуту она уже будет здесь.       — Если это так, то давай мне ключи от своей машины сейчас же, — властно сказал Розен. — Или малец пристрелит вас троих, а я вырву их из твоих мёртвых пальцев.       — Они в зажигании. Тебе не уйти, Розен. Мы оба это знаем.       Наряд полиции, о котором говорил нацист, спешно приближался.       — Может и так, — скептически ответил Кристиан, взяв пистолет. Затем он обратился к парню с винтовкой. — Садись в его машину и езжай за нами.       — Хорошо.       Сначала отъехал «Мерседес», а только потом уже «Ситроен». Затрещали винтовки, но французы к этому моменту заметно отдалились, вскоре оторвавшись от хвоста.