Лесной царь: Король эльфов (Семейные хроники 2)

      Видя, что у обоих его «принцесс» этим утром смурное настроение, причем у каждого по собственной особой причине, Руун Марр, как истинный рыцарь, взял все хлопоты на себя. Во-первых, выяснил у прислуги, что хозяева дома имеют в привычках подниматься не рано и завтракать каждый у себя в комнатах. Поэтому Руун с чистой совестью попросил экономку передать господам благодарность за приют и привет, распорядился подать завтрак на троих Яру в постель — и заодно намекнул, что охотно соблаговолит принять в презент кое-какие припасы в дорогу. Пусть намекать пришлось очень прозрачно, почти на грани приличия, ибо экономка была слишком взбудоражена переменами в здоровье старой графини и больше говорила сама, чем слушала, зато результат оправдал неловкость — позже при выходе им вручили огромную корзину для пикника, набитую разнообразными деликатесами, что Рууна порадовало весьма. Признаться, дракону уже поднадоело готовить самому в походных условиях, даже для любимых «принцесс», даже по очереди с Яром. Всё-таки жизнь в Дубравном дворце порядком его разбаловала.       Пока Руун хлопотал со сборами и провизией, Яр посредством умывального тазика, наполненного водой, связался сперва с магистром Гильдии магов, а затем с Прародительницей табора гадалок. К сожалению, что тот, что другая похвастать ничем не могли — все усилия по поиску Рэгнета результатов не дали. Про Ущелье пока тоже ничего нового выяснить не удалось. Отсутствие новостей было для Яра плохой новостью, отчего настроение его испортилось еще больше.       На укладывание сумок много времени не понадобилось, к тому же поночуги на рассвете забрали немалую часть багажа, потому вылететь удалось по городским меркам довольно рано. Взмывшего над крышами дракона узрели только жители окрестных улиц, которым посчастливилось в этот момент выглянуть в окна, и кроме того помощник молочника, развозивший жестяные бидоны в дребезжащей тележке, да его ослик, с перепугу эту самую тележку чуть не перевернувший. И собственно слуги гостеприимного особняка — во главе с экономкой они выстроились в холле и на крыльце, дабы торжественно проводить столь незаурядных странников.       Тут, кстати, Рууну снова пришлось проявить расторопность. Яр объявил, что своим радушием люди заслужили зрелища. Однако Мир запротестовал, что зрелище не обязательно должно состоять из лицезрения дракона в чём мать родила. Поэтому Марру было велено выпрыгнуть в окно и обернуться в саду, под прикрытием колючих кустов. Из окна же на его голову посыпались сумки — не тащить же «принцессам» общий багаж на своих хрупких плечах! Так что бывший эльф и полуэльф спустились к выходу по парадной лестнице, как положено приличным гостям, в холле выслушали краткую прощальную речь восторженной экономки, затем вышли на улицу — где вместо кареты к ним тотчас подлетел дракон, на коего они и взгромоздились под изумленное молчание онемевших зрителей.       Путь до холмов, отделяющих Долину эльфов от внешнего мира, прошел без происшествий. Разговаривали мало, каждый был занят своими мыслями. И все с разным интересом рассматривали местность с высоты драконьего полета: Драгомир просто с любопытством, Яр — примечая произошедшие за полтора века изменения, Марр — с легкой печалью о прошлом и с небольшим волнением о грядущем, хотя и бывал здесь совсем недавно в компании Светозара.       «Забавно, — мысленно заметил дракон. — Пролетел спокойно, даже не заметил».       «Что не заметил?» — встрепенулся Мир.       «Еще недавно здесь была сильная стена защиты. Когда летели с твоим братом, едва оба не расшиблись, когда чары заставили меня обернуться человеком».       «А раньше предупредить не мог? — недовольно высказал Яр. — Спустил бы нас на землю, сам бы пешочком через стену прокрался. Не обязательно же падать всякий раз!»       «Ну, не упал же, — примирительно пробурчал Руун. — Тем более я точно не помню, где эта стена начиналась. Не ползти же на цыпочках полдороги?»       «Интересно, почему убрали защиту?» — задумался Драгомир.       «Орсааркс был ответственен за охрану перевала, — сказал Яр. — Так нетерпеливо ждет нашего прибытия, что держит «двери» нараспашку».       «Или окончательно выдохся и бережет силы», — предположил Руун.       «Или решил, что, если Долине плевать на его клан, то и ему нет смысла охранять чужой покой», — подытожил Яр.       На подлете к лесистой макушке холма они заметили Кайянну.       «Гляди-ка, тоже просочилась!» — хмыкнул Марр.       В облике искристой драконихи она взвилась в небо, приветствуя их нетерпеливыми кульбитами в воздухе и обозначая местечко, куда предлагает приземлиться. От приглашения они отказываться не стали, тем более пришло время обеда, и корзина с деликатесами манила исследовать ее содержимое не только на взгляд.       — Где вы пропадали?! — обрушила на них возмущение Кайянна, когда они приземлились и сошлись вместе над живописным обрывом, чтобы устроить пикник с видом на Долину. Однако недовольство ее осталось полностью проигнорированным.       — Чудесное местечко ты присмотрела, дорогая! — вздохнул полной грудью Яр. Приобнял дракониху за плечи, другой рукой широко взмахнул, очертив пейзаж: — Помню, как я рыдал, взглянув отсюда на родимый дом в последний раз! Меня тогда выгнали, даже коня не дали, и я, неуклюжий сопляк, карабкался по вон тем неприступным скалам, обливаясь слезами…       — Пап, не ври, — прервал его разглагольствования Драгомир, расстилая на пожухлой траве нашедшуюся в корзине клетчатую скатерть. — Тебя тайными тропами вывез из Долины дядя Рэгнет и оставил с той стороны у подножия холма, у проезжей дороги.       — Не помню такого и помнить не хочу! — шикнул на сына изгнанник. — Тоже мне, благодеяние с его стороны — проследил, чтобы воспитанник не шмыгнул в другой конец Долины! Выставили за порог с последними почестями! Да еще глаза завязал, чтобы не запомнил эти самые тайные тропы.       Между тем к ним вернулся одевшийся Руун, и Кайянна наконец-то обратила внимание, что вся троица щеголяет в обновках.       — Значит, в людской столице у портных прохлаждались, пока я вас здесь ждала?! — возмутилась она до глубины души.       — Могла бы и с нами слетать, развеялась бы, — невинно похлопал глазами Яр. — О, я там такое платье мерил, с оборочками — тебе бы точно подошло!       Оскорблено фыркнув, Кайянна дернула плечом, высвободилась из объятий бывшего эльфа и, задрав нос, направилась в ближайшую рощу.       — Куда ты? А обедать? — окликнул ее Руун.       — Сыта! — отрезала та и скрылась за деревьями.       С удовольствием стащив сапоги, Яр устроился на уголке скатерти, и Мир передал ему тончайшую фарфоровую тарелку с ломтиками поджаренного хлеба, намазанными паштетом, присыпанным пряной зеленью.       — Пап, мне кажется, я понял, почему она ничего не ест, — сказал Драгомир, понизив голос, чтобы не нервировать лишний раз дракона. Руун и так ругался сквозь зубы, сражаясь с застрявшей пробкой в бутылке вина, найденного в недрах корзины.       — Я тоже увидел, малыш, — кивнул Яр. — Мы сумеем разобраться с этим, не волнуйся.       — Даже жалко как-то, — вздохнул Мир.       Яр накрыл руку сына своей и легонько пожал пальцы, чтобы не расстраивался.       — О чем шепчемся и печалимся? — плюхнулся коленями на другой угол скатерти Руун с наконец-то откупоренной бутылкой.       — О том, что вино-то нам положили, а кружек нет, — увильнул Яр. И это была чистая правда, да и с собой они возили лишь необходимое: котелок, три миски, ложки-поварешки, а пили прямо из фляжек. — Грех хорошее вино из горла глотать!       — Эх, верно, — признал дракон. Сразу выдвинул блестящую идею: — Беру сей грех на себя! Я глотну, а ты меня поцелуешь — напою из своего клювика, как птичка птенчика! Идет?       Драгомир, слушавший молча, подавился паштетом и закашлялся не на шутку. Пришлось его первого вином отпаивать. Более Марр не осмеливался заикаться о птичках.       Как только они поднялись в воздух, Кайянна вновь нашлась — вылетела стрелой из-под крон, быстро догнала и обогнала. Летела впереди с таким независимым видом, будто Яру или Руун Марру требовались провожатые, чтобы найти путь к замку Орсааркса!       Хмыкнув на ее поведение, Яр скомандовал:       «Сворачивай левее! Хочу показать сыну столицу эльфийского королевства».        «Королевство без короля, столица страны без городов… — мысленно проворчал дракон, подчиняясь. — Пыхнуть огнем, чтобы она оглянулась? А то опять удерет вперед и будет потом дуться, что с собой не позвали».       «Папка! Опять придумал отсрочку?»       «Малыш, это небесполезный крюк, честно-честно!»       Но давать сигнальный залп не потребовалось: наученная опытом, Кайянна, отлетев на порядочное расстояние, всё-таки переборола гордыню и оглянулась. Обнаружив спутников вовсе не там, где она полагала им быть, летящими вовсе не в том направлении, какое она считала правильным, дракониха замолотила крыльями по воздуху в крутом развороте. Кажется, даже в голос зарычала от досады на их сумасбродное поведение — правда, было слишком далеко, чтобы разобрать наверняка.       Так как эльфийское королевство имело вытянутые контуры, а столица располагалась ровно посередине, лететь до нее от границы было далековато. Яр рассчитывал, что при попутном ветре они доберутся туда в лучшем случае в сумерки.       «Долина вообще место довольно тесное, особо не разгуляешься, — принялся рассуждать-пояснять для сына Яр. — Располагается она между двумя грядами неприступных гор: одна очерчивает северо-западную границу, вторая гряда тянется с северо-востока на юго-запад. С севера, как сами видели, горные хребты соединяются перемычкой из полукольца холмов. Южной границей Долина выходит к морскому побережью. Говорят, там круглый год лето, буйство зелени и много фруктов, уютные бухточки с песчаными пляжами… Мирош, давай слетаем, поглядим на южное море?»       «Обязательно слетаем, пап. Только не прямо сейчас, а после того, как навестим дедушку. Ты продолжай, мне интересно».       «Эх, вечно ты так… — вздохнул Яр. Стал дальше просвещать: — Город только один — столица. Хотя городом это назвать сложно, вернее сказать большой архитектурный ансамбль в окружении вечно цветущих садов. Полновластный хозяин здесь король, все здания и дворцы принадлежат ему, и кроме него других постоянных жителей, считай, тут и нет».       «Он хочет сказать, — вмешался в лекцию Руун, — что остальные эльфы поживут в столице лет сто-двести, потом домой возвращаются, меняются с собратьями».       «За двести лет любой город надоест, даже прекрасная столица», — заметил Драгомир.       «Попрошу не перебивать! — важничал Яр. — Итак, все эльфы принадлежат к какому-нибудь роду…»       «Кроме одного», — ехидно хмыкнул дракон.       «Я давно не эльф, — парировал Яр. — Значит, кланы обитают каждый на своем клочке земли. У короля же семьи нет, он одиночка, отрекшийся от власти рода над собой ради справедливого правления…»       «Прямо как ты!» — насмешливо восхитился Марр.       Бывший лесной царь на шпильку гордо вскинул голову:       «У меня есть род, в коем я основатель! Итак, у короля есть свита и двор, но придворные, в отличие от короля, не привязаны к Древу и могут сменяться, и уж точно своим домом столицу не считают. Кто-то, как Орсааркс, не поленился построить замок, кого-то устраивает жизнь в поселениях вроде деревень. Другие семьи разрастаются островками хуторов, своеобразных, конечно. Деревни эльфов никогда не превратятся в города, как вечно растущие людские поселения. Всё потому, что люди рожают детей по десятку каждая пара, так сказать с запасом, ибо справедливо боятся, что все перемрут, не достигнув зрелости. У эльфийских пар бывает только один ребенок за всю многовековую жизнь. Редко два, если повезет и эльфийка не зачахнет после первого. Поэтому и без того малочисленный народ продолжает сокращаться. Медленно, очень медленно, но верно».       «Значит, пап, ты и здесь исключение из правил? У тебя нас трое», — хихикнул Драгомир.       «Полуэльфов, малыш, это другое дело», — поправил Яр.       «Сокровище, вспомни арифметику, тебя же Сильван учил! — снова встрял Руун. — Если сложить трех полуэльфов, получится полтора эльфа, что меньше двух — как раз укладывается в обычай!»       За рассуждениями Яр не забывал подколдовывать. Благодаря устроенным им попутным воздушным потокам, буквально подталкивающим Рууна и Кайянну в зад, драконы развили такую скорость полета, что сами дивились. Марр даже отказался лишний раз приземляться для отдыха, так легко было скользить в струях ветерка по вечернему небу, раскрашенному полосами облаков, сиренево-розовыми по бирюзово-золотому. Кайянна тоже держалась хорошо, не отставала.       Яр не развлекал спутников, рассказывая обо всём, что касалось столицы эльфийского королевства — обо всём, что знал сам, что мог вспомнить. Лишь бы не молчать. Лишь бы самому себе не дать погрузиться в раздумья, взирая на простирающиеся внизу зеленые просторы Долины, ожидая появления на горизонте шпилей и башен белоснежных дворцов.       «…Для упрочения связей между кланами Альдирейк придумал организовать училище для эльфийской молодежи. Многие старейшины родов были против, мало кому хотелось отсылать драгоценных отпрысков ко двору, но кто станет возражать Хранителю Древа? Альдирейк же одной затеей добивался сразу многих целей: во-первых, юноши и девушки становились живыми заложниками — их родители не смели перечить королевской воле, дрожа за благополучие своих кровиночек. Во-вторых, обучаясь вместе, юные эльфы имели возможность создать межклановые брачные союзы, что прежде было редкостью. Ради счастья влюбленных друг в друга отпрысков бабули и дедули вынуждены были забывать о распрях тысячелетней давности и заново учились дружить семьями, а значит, и торговые отношения между кланами возобновлялись, начинались совместные взаимовыгодные предприятия по хозяйству и так далее. В-третьих, для преподавания ко двору призывались самые могущественные, умные и магически одаренные эльфийские старцы. Если у себя дома они занимались бы воспитанием одного-двух внуков-правнуков, то при дворе к их мудрости и опыту могла приобщиться вся эльфийская молодежь. В ученики к ним попали не ближайшие родственники, а именно те, кто обладал подходящим даром. Более того, старцы регулярно сцеплялись друг с другом в публичных диспутах по разнообразным важнейшим вопросам магии и мироздания, и нередко в такие моменты случались великие открытия и прорывы в алхимии или прочих науках и искусствах.»       «Старцы! — хмыкнул Руун, когда Яр прервался, чтобы собраться с мыслями. — Сокровище, как ты представляешь себе эльфийских старцев?»       «Наверно, точно такими же, как прочих эльфов, — рассмеялся Драгомир. — Понятия не имею, как можно по внешности определить возраст бессмертных. Может быть, они одеваются старомодно?»       «Мирош, запомни, — тоже развеселился родитель, — если ты увидишь прекрасного ликом эльфа, одетого в шубу посреди лета, который будет медленно двигаться и неторопливо разговаривать очень тихим голосом, будь с ним почтительным, ибо перед тобой существо тысячелетнего возраста».       Несмотря на попытки веселья, Яр внутренне прислушивался к себе и к окружающей обстановке: склоняющееся к горизонту солнце освещало безмятежные земли. В Долине царило вечное лето, здесь осень отличалась от весны лишь меньшим обилием цветения, а снега вовсе никогда не бывало. Замок Орсааркса остался далеко позади, со столицей же королевства у Яра не было связано никаких личных воспоминаний, он бывал там всего несколько раз в сопровождении старших и почти не помнил деталей. Но почему же на сердце делалось всё тревожней? Он терялся, не зная, откуда ожидать опасность. Кто вообще способен напасть на дракона и его всадников, далеко не столь безобидных, какими кажутся на вид?.. Яр успокаивал себя мыслью, что ни Драгомир, ни Руун не ощущают этого гнетущего ожидания неприятностей, хотя оба не менее чувствительны, чем он. Так почему только ему хочется заорать во весь голос, выплескивая скручивающийся внутри страх?..       Страх…       Яр усмехнулся про себя: как легко забыть, что ты не хозяин собственным эмоциям. Охватившую его тревогу следует разбавить пожиже раз в двадцать — вот что он на самом деле ощущает: не больше, чем всегда при его неспокойном характере. Всё остальное не его. Это тот же внушенный кошмар, как ночные сновидения, заставляющие его метаться, проваливаясь в беспамятство, до смерти пугая угрозой остаться без семьи, потерять близких, вернуться к неприкаянному одиночеству… Яр вздохнул: поскорей бы всё разрешилось. Безусловно, он выдержит столько, сколько потребуется, его силы очень сложно истощить. Однако даже бывший лесной царь способен устать, и усталость начала накапливаться, наслаиваться на раздражение от предстоящей встречи с родственничком. Как бы не вспылить, лишь бы не доставить хлопот Драгомиру — только это его волновало, вовсе не собственная безопасность и бесцеремонно нарушенное душевное равновесие.       «Если бы ты попал в это училище, у тебя жизнь сложилась бы совершенно по-другому. Пап, ты меня слышишь?»       «А?.. Да, Мирош, просто задумался. Если бы у меня была возможность попасть туда, я не был бы собой».       «Как это? — запутался Руун. — Ты был сыном лорда, который был правой рукой Последнего короля. У тебя должна была быть такая возможность».       «Не в положении дело. Конечно, Виар и мой драгоценный родитель с радостью отправили бы меня в столицу, если б могли от меня избавиться таким образом. К их великому сожалению, мой дар не пробудился вовремя, я был ущербным юношей. Хуже того, такая магия была просто неприлична для сына лорда. Для эльфа! Даже если бы они переступили через семейную гордость и явили бы меня остроухой общественности, в столице и во всей Долине не нашлось бы для меня наставника, я продолжал бы вечно оставаться несчастным необученным изгоем. Среди эльфов нет лекарей, врачеватели им не нужны… Я не знаю, может, у кого-то до меня случался такой позор, но вслух об этом никто не говорил, тем более при мне, сопляке. Возможно, незадачливые мои предшественники стыдливо скрывали подобный дар от своих семей и развивали сопутствующие умения как основные. Или уходили из Долины в добровольное изгнание. Мне об этом ничего неизвестно. Так что в итоге я рад, что оказался в мире людей, где смог стать самим собой. Бордель был моим лучшим училищем, ха-ха. Вдвойне благодарен судьбе за Сильвана, за его знания, которыми он поделился со мной, за его сожженное тело, благодаря которому я без устали оттачивал свои навыки, за его искалеченную душу, потому что он цеплялся за меня с не меньшей силой, чем я за него…»       Яр понял, что его больше не перебивают.       «Простите, — пробормотал он, смешавшись. — Я наговорил лишнего. Мирош, не обращай внимания. Похоже, я взбудоражен возвращением в Долину больше, чем сам от себя ожидал».       «Тебе не нужно извиняться, пап. Я понимаю».       «Я тоже», — эхом подхватил дракон. И в его тоне Яр прочел иную печаль: если Драгомир сожалел о невзгодах прошлого, Руун Марр знал о том, что творится с ним в настоящем и смотрел в будущее с тревогой, чувствуя за собой вину.       «Как же я люблю вас, охламонов», — улыбнулся Яр. И крепко-крепко обнял сына. Он и дракона бы обнял, но уже сжимал его хребет и бока коленями.       «Папка, ладно тебе, — смутился прилива нежности Мир. — Смотри, мы уж прилетели!»       И действительно, Яр за своими внутренними бурями не замечал, какая красота творится в небесах и на земле: лучи наполовину ушедшего за горизонт солнца освещали золотисто-багряным сиянием стремительно приближающийся к ним город. Столица раскинулась привольно на обоих берегах спокойной небольшой реки, протекающей по дну долины — словно круглую серебряную монету пересекала плавная трещинка. В пригороде низкие строения с многочисленными ярусными террасами, нисходящими к прудам и ветвистым каналам, утопали в тенистом буйстве садов. Ближе к центральным улицам дома становились всё выше, крыши делались уже и остроконечней. Самый центр занимал сложный лабиринт дворца, возвышавшийся над всем городом башнями, башенками и шпилями. И нигде не было видно положенных городу крепостных стен. Даже оград, даже заборов.       Кайянна первая плавно нырнула в снижение по широкой спирали, распахнув полупрозрачные в закатном свете острые крылья.       «А там внизу уже сумерки», — заметил Руун. И последовал за спутницей.       И правда, на земле царил вечер с густыми тенями, казавшимися синими после обилия света в небе. Видимое с высоты облаков солнце на земле косыми лучами золотило только верхние кромки крыш и верхушки башен. Но в считанные минуты сумерки отыграли и эти осколки уходящего дня, мягко стерли яркие пятна и растушевали в серо-голубой гамме.       Руун опустился на одной из центральных площадей. Когда-то здесь наверняка было шумно и оживленно, но сейчас стояла исключительная тишина. Вечерняя, благоговейная, нерушимая. Даже их собственные голоса без эха тонули в молчании города. Впрочем, разговаривать громко никому не хотелось. Даже Кайянна, мгновенно обернувшись, не торопилась начинать тараторить. Цепким взглядом разглядывая вычурные фасады смотрящих на площадь зданий, она прошлась по кругу, бесшумно ступая каким-то крадущимся шагом, будто одним своим присутствием нарушала некие древние законы и знала об этом.       — Малолюдно, — иронично заметил Руун, быстро одевшись.       — Малоэльфно тогда уж, — поправил его Драгомир.       — Король сгинул, и столица стала никому не нужной. Город-склеп, — пробормотал Яр.       — Пап, ты мне что-то хотел показать, — напомнил Мир. — Сходим, посмотрим, да и улетим отсюда. Почему-то мне совсем не хочется оставаться здесь на ночь.       Яр кивнул. Пошел первым, на ходу вспоминая планировку улиц и выбирая нужное направление. Пояснял, указывая взмахом руки то в одну сторону, то в другую:       — Вот в этих зданиях размещалось училище. Там чуть дальше стояли башни алхимиков и звездочетов, просто частокол из башен. А, вон, вижу, парочки «зубов» не хватает в «челюсти» — то ли взорвали в экспериментах, то ли сами рухнули. Вон та улица была отведена нашему клану. Орсааркс с его подлизами занимал первый дворец, родственники по линии матери во главе с Виаром останавливались в следующем за этим, а младшие семьи рода заселяли все другие дома согласно старшинству — аж до самого края пригорода. У нас был суровый, но многочисленный клан — хватало на полный замок, еще сколько уходили стражниками по холмам бродить, другие состояли в личной гвардии короля. Помню, Виар рассказывал про соседей, что у них народа на улицу не набрать, те всем кланом умещались в основном дворце, да еще, если приезжали на весенние праздники, нанимали временную прислугу из дружеских кланов. Интересно, что с ними всеми стало… Наш клан понятно — многие погибли, защищая короля в Ущелье и на людских землях, остальные потом заразились невесть чем и полегли. Но почему никто из других процветающих родов не желает прибрать к рукам город? Ведь не пустое место — столько всего стоит без дела! Разрушается без присмотра и ухода...       — Столько добра пропадает, — согласно покивала Кайянна, вышагивавшая рядышком.       — Позвольте возразить вам, юноша, — раздался позади них тихий голос. — Присмотр наличествует. Город не в столь плачевном состоянии, как вам может показаться. Да, что-то разрушается, не буду отрицать, бывают исключительные происшествия. Но в большинстве своем здания стоят в пригодном состоянии, хоть сейчас поселяйтесь. Город терпеливо ждет своего государя, запечатанный и не ощущающий течения времени.       Как только из неприметного проулка появился незнакомец, Руун ощетинился, готовый к бою. Прикрыв собой троих спутников, он был готов в любой момент выдохнуть струю огня и полоснуть управляемом пламенем по возможному врагу, аж из ноздрей просочилась струйка дыма. Драгомир также напрягся, плечом заслонил отца. Кайянна неприметно скользнула в тень ближайшего строения. Однако высокий статный мужчина, облаченный в строгую темную мантию без украшений, продолжал говорить, словно не заметил их откровенного недоверия. У него были тонкие черты лица чистокровного эльфа, черные волосы, обрезанные по плечи, гладко зачесаны назад, открывая лоб мыслителя, и конечно же, уши с заостренными кончиками.       — Прошу прощения, что не представился, — легко кивнул незнакомец. — Мое имя Ораэн, в данное десятилетие я назначен Советом Глав Кланов дежурным смотрителем города. С кем имею честь беседовать?       — Ксаарз, — отодвинув защитников, вышел вперед и вежливо поклонился Яр. — Отвергнутый сын лорда Орсааркса из Северного клана. Это мои спутники: мой сын, полуэльф, и два дракона.       — О! — негромко и ровно изумился эльф. — Неужели передо мной Убийца Последнего Короля?       — Тогда уж двое убийц — истинный и напрасно обвиненный, — хмыкнул Руун. Он шумно выдохнул дымом в сторону, внешне расслабился, но продолжал следить за смотрителем предельно внимательно.       — Двойная честь для скромного сторожа, — с насмешливой улыбочкой еще раз склонил голову эльф, также не спуская глаз с дракона. — Прошу, не ждите от меня обвинений или попыток вам каким-то образом навредить. Какого бы мнения я ни придерживался в вопросе гибели его величества, это останется при мне. Здесь я нахожусь исключительно для охраны городского имущества. Если вы и ваши спутники, господин Ксаарз, не имеете в своих планах принести ущерб городу или мне, как единственному его жителю, я не стану предпринимать против вас никаких действий.       — Обещаю, господин Ораэн, — кивнул Яр. — Даю слово за себя и за своих спутников. Считайте, что мы заглянули сюда проездом. Мы не отнимем у вас много времени.       — Прекрасно, — ослепил гостей безукоризненной улыбкой эльф. Радушно повел рукой: — Желаете осмотреть достопримечательности? Или вы проделали столь дальний путь ради каких-то иных целей?       — Нам бы хотелось взглянуть на Великое Древо, — сказал Яр. — Это возможно?       — Как пожелаете, — отозвался Ораэн. — Древо, как обычно, растет во внутреннем саду королевского дворца. Хотите заодно осмотреть парадные залы?       — Нет, — негромко и резко произнесла Кайянна.       Яр с трудом подавил в себе порыв оглянуться на нее — он совершенно успел про нее забыть и не заметил, как она снова встала в шаге от него. Вместо этого он вопросительно взглянул на Драгомира. Тот неприметно пожал плечами, убранства королевских покоев его мало интересовали. А вот Руун с удовольствием прошелся бы по самому роскошному эльфийскому дворцу, только у него спросить, к сожалению, забыли.       — Что ж, мне же меньше мороки — не придется заново начищать во дворце полы, — усмехнулся эльф. Сделал изящный приглашающий жест: — Соблаговолите следовать за мной, любезные гости.       «Противный тип, — поделился впечатлением Драгомир. — Напыщенный и самовлюбленный».       «Лорд Ораэн, он из одного южного очень богатого рода, — пояснил Яр. — Был левой рукой Альдирейка и всем сердцем ненавидел моего папашу».       «Когда свитские лорды прошляпили убийство короля, — продолжил за него Руун, — этот индюк едва не убил Орсааркса от злости. А потом чуть не удавился от зависти, когда Совет Глав объявил того, а не этого, хранителем трона. Интересно, за какие грехи Совет посадил его сторожить пустой город?»       «Десять лет для тысячелетнего эльфа не тяжкий срок, — сказал Яр. — Полагаю, бабули из Совета распределили дежурство среди всех лордов бесполезной свиты».       «Бабули?» — заинтересовался Драгомир.       «Большинство родов возглавляют почтенные дамы, старшие праматери. Клан Орсааркса стал одним из редких исключений, ведь у моего папаши не имелось ни матери, ни жены, ни сестры. Ах, несчастный сирота и вдовец, стерегущий вход в Долину, словно суровый цепной пёс! Хм, может, поэтому у него был такой отвратительный характер?»       «Жена у него появилась, попозже», — напомнил Руун.       «Вторая супруга! — парировал Яр. — Невозможный случай для приличного эльфа. Измена памяти покойной жены, матери его единственного ребенка — если бы не покровительство короля, за такой грех Совет бабулек присудил бы ему позорное изгнание».       «Прибавить к этому жестокое обращение с несовершеннолетним сыном, о!» — поддакнул дракон.       «Вот-вот! — буркнул Яр. — Как он получил звание хранителя трона, не понимаю!»       «Наверное, просто никто не хотел делать хранителем вот его», — предположил Драгомир, кинув взгляд в спину впереди идущего эльфа.       Между тем сторож столицы изволил вести с ними неспешный разговор. То есть, он говорил, наслаждаясь возможностью беседы с живыми слушателями, а они по очереди изредка с ним соглашались. Что ж не согласиться, если предлагают оценить красоту какого-нибудь дворца, павильона с ажурной колоннадой или изящную статую?       Удостоверившись, что гости ведут себя чинно и благопристойно, Ораэн даже проявил любезность и задействовал чары уличной иллюминации, заодно запустил фонтаны перед дворцовым комплексом. Признаться, гирлянды разноцветных звезд, засиявших по обочинам улиц и дорожек, а также среди листвы деревьев и по карнизам фасадов, оставили приятное впечатление. Еще больше понравились Драгомиру фонтаны, чьи струи взмывали в воздух тонкими дугами и сплетали в сиянии звезд изменчивые кружева, полные волшебного очарования сиюминутности.       — Надо Томилу рассказать, пусть в Новом Городе устроит такие же! — вдохновился Мир. — Там на горе как раз вечная проблема с колодцами, бабы с коромыслами к реке по нескольку раз на дню ходят — вот бы обрадовались такой-то штуковине!       Пока он с неподдельным интересом выпытывал у надутого от гордости эльфа, каким образом подается вода, да какое давление необходимо произвести в трубах, они неспешно добрались до внутреннего дворцового садика. Поняв, что сторож умеет лишь подпитывать магией и запускать водомёты, но ничего не смыслит в настройках и тем более сооружении оных, Драгомир мгновенно переключил внимание на предъявленное Великое Древо, торчащее посредине просторного, идеально ровного, желтовато-жухлого газона. Собственно, весь так называемый сад и состоял из одной засохшей палки и травы вокруг.       — Вы его совсем не поливали, что ли? — с крайним возмущением развернулся Драгомир к смотрителю.       Лорд Ораэн одарил его презрительно-снисходительной улыбкой:       — Юноша, Великое Древо находится в сердце Долины. Вся Долина славится исключительно прекрасными погодными условиями, столица же идеальна для проживания в любой сезон года. Если бы вы потрудились внимательно смотреть по сторонам, то заметили бы, как чудесно цветут сады в любом уголке нашего города. Так неужели вы думаете, что Великое Древо питается не от тех же благодатных дождей и нуждается в дополнительном поливе?       Драгомир прищурился и сложил руки на груди:       — Вы хотите сказать, милорд, что растения, подобные вашему Великому Древу, процветают здесь в каждом саду?       Тот фыркнул:       — Юноша, Великое Древо уникально! Оно единственное и исключительное!       — Так почему вы считаете, что ему должно подходить всё то, что годится для обычных деревьев? Если оно неповторимое и особенное, неужели трудно понять, что ему требуется особый уход?! — рассвирепел на глупость оппонента Драгомир.       Лорд-сторож захлопал глазами. На него никогда не орали, тем более он не ожидал подобного от мальчишки-полуэльфа.       — Ш-ш, малыш, выдохни, — похлопал младшего по плечу Яр. — Господин Ораэн, конечно, ни черта не смыслит в садоводстве, как и положено благородному лорду. Вот только Древо при всем старании одним поливом и удобрением не спасти. Оно начало засыхать еще до Альдирейка, до того, как он принял корону из рук главы Совета Старейшин. А это случилось очень и очень давно — твой дед еще тогда не родился на свет, вот какая это древняя проблема.       — Но при Альдирейке Древо еще зеленело, хотя уже не цвело, — оправившись от изумления, подхватил рассказ Ораэн. — Когда же наш король был убит, — тут он метнул выразительный взгляд в сторону дракона, — Древо начало стремительно терять листву. Когда же лорд Орсааркс отказался принять титул правителя, придумав для себя бессмысленное звание хранителя трона, — он метнул не менее выразительный взгляд на Яра, — с Древа совершенно облетели листья, ветви начали сохнуть. Что бы ни предпринимали наши лучшие маги, среди коих были умелые садоводы, остановить увядание оказалось невозможно.       Драгомир непонимающе оглянулся на отца. Тот развел руками:       — Древо не зря символизирует королевскую власть. Оно крепко связано с магией правителя Долины. Нет короля — у Древа нарушено течение потоков жизненной энергии.       — Не только у Древа, — вздохнул Ораэн, отложив личную неприязнь к гостям. — Постепенно, десятилетие за десятилетием, вся Долина ощутила потерю. Урожаи стали скудными, сады цветут, но почти не плодоносят. Зверье лесное бежит из Долины, скот плохо плодится, тощает, хворает…       — А лечить переставших давать молоко коров вы и не пробуете, — с мстительным весельем поддакнул Яр. — Лекарей-то у вас в Долине нет, а людских пригласить гордыня не позволяет.       — Зачем лечить скотину? — искренне не понял Ораэн. — Чтобы дальше заразу разносили? Животных ради пользы держат, а какая польза от хворых, даже на мясо не пустишь — только сжигать.       Драгомир неверяще переводил взгляд с одного на другого: он понятия не имел, что народ эльфов настолько жестокосерден.       — Так поэтому никто не пришел на помощь клану Орсааркса? — спросил он. — Бессметные эльфы не признают никаких болезней? Значит, вы поступили даже милосердно, не вмешавшись — не уничтожили замок, но позволили умирать медленной смертью?       Яр остановил его, успокаивающе погладил по волосам. Сам тихо спросил:       — Неурожаи и сократившиеся стада. А что еще? Что происходит в других кланах?       Эльф пожал плечами. Соизволил посвятить в слухи:       — Каждый род стал сам по себе, по своим внутренним законам. Все закрылись, оборвали связи, боясь заразиться тоже. Дети прекратили рождаться. Говорят, некоторые особо древние прадеды добровольно рассеялись в прах, дабы поддержать Деревья своего рода.       — Как это? — еще больше округлил глаза Мир.       — Прадеды — это очень старые эльфы, малыш, — мягко пояснил Яр. — Так называют тех, кому больше нескольких десятков тысяч лет. Обычно они уже не участвуют в жизни семьи, целыми днями погруженные в созерцательную дремоту, прекрасные внешне и хрупкие внутри, как соломинка. Однако магическая сила каждого из них огромна. Так что отдать жизнь ради благополучия родных — это мудрое и понятное решение. Считай, они просто перешли в иную форму, сделавшись частью Древа рода. Моя мать и твоя бабушка также продолжает существовать в Древе клана Орсааркса. Я покажу тебе потом.       — Неужели изгнанник возвращается в отвергнувший его род, дабы излечить несчастных родичей? — хмыкнул эльф. — Какой благородный поступок! Сколько всепрощения!       — Кто вам сказал такую глупость, милорд? — насмешливо отозвался Яр, мигом ощетинившись. — Я лишь собираюсь проведать замок, который рано или поздно достанется мне в наследство. Полюбуюсь на разруху, поглумлюсь над папашей, позлорадствую — и сразу назад.       — Папка! — осуждающе воскликнул Драгомир.       Зато Ораэн понимающе покивал, вообразив, что их ненависть к Орсаарксу схожа. Яр не подумал развеивать его заблуждения, ведь никакие объяснения не заставят этого эльфа понять ничтожность своих чувств.       — Малыш, я не понимаю! — Он развернулся к сыну, всплеснув руками. — Ты будешь смотреть на эту корягу или нет? Мы зачем сюда вообще прилетели — разговоры только разговаривать? Вот тебе столица королевства! Вот тебе всё, что осталось от Великого Древа! Если насмотрелись, то можно назад лететь.       На это Драгомир справедливо возмутился, что Яр сам болтает без умолку, слово вставить не дает, сосредоточиться совершенно невозможно. А ведь, между прочим, если кто и может помочь бедному зачахшему дереву, так это он — некромант, маг жизни и бывший лесной царь в одном лице! Потому, фыркнув на ласково взирающего на него папашу, юный полуэльф всецело посвятил свое внимание несчастному реликту.       От разнообразия сочетающихся в полуэльфе талантов лорд-сторож вновь застыл в изумлении. Из онемения его вывел Яр:       — Милорд, с вашего позволения я прогуляюсь. Не беспокойтесь, заходить в дома я не стану. Даже не хочу топтать сапогами ваши чистые улицы! — С этими словами он обернулся крошкой-феей с яркими крыльями бабочки за спиной и взлетел на уровень дворцовых окон.       Ораэн явно не ожидал подобного фокуса и разинул рот с совершенно немыслимым для почтенного эльфа выражением. Сегодняшние гости будто взялись соревноваться, кто его поразит сильнее! И самое обидное, что в действительности им не было никакого дела до его удивления.       «Присмотри за Драгомиром», — мысленно обратился Яр к дракону.       «Естественно, мог бы не просить, — отозвался тот. — Только всё равно далеко не улетай. Кстати, почему ты не используешь эту форму, когда ездишь на мне верхом?»       «Опасаюсь, как бы ни сдуло ветром».       — Мирош, я ненадолго, не скучай!       Угукнув в ответ, Драгомир даже не обернулся, занятый изучением состояния почвы и корней. Лорда Ораэна он поминутно дергал, спрашивая разрешения сделать то одну, то другую проверку. На десятый раз сторож сдался и проворчал разрешение делать всё, что полуэльфу взбредет в голову — всё равно большинство вопросов Ораэн не понимал, как не владея искусством некромантии, так и ничего не смысля во внутреннем строении растений.              _________              Яр неспешно пролетал по мертвой улице — и ощущал, как уже ставшая привычной глухая тоска сжимает сердце. Он не скорбел о городе или короле, или пришедшей в упадок Долине. Выслушав сторожа, он почувствовал к бывшим соплеменникам только раздражение: не нашлось ни одного клана, кто захотел бы выяснить причину случившегося. За сто с лишним лет, что его здесь не было, не появилось ни одного эльфа, кто пожелал бы возродить величие своего народа. Все забились в норы, поджались, предпочитая терпеть и выжидать, лишь бы ничего не делать. Тысячи лет всё шло прекрасно в чудесной Долине — так зачем им волноваться теперь из-за «неудач» последних жалких ста лет? Зачем что-то предпринимать, если со временем всё наладится само собой? Наверняка они все так и думают. И только изгнанник, связавший себя иными узами, потерявший право называться эльфом, — только он по-человечески торопится жить, спешит устранять все проблемы, встающие на его пути. Истинные бессмертные предпочитают закрывать глаза на мимолетные неприятности и не терять достоинство в суете…       Разозлившись сам не зная на что, Яр даже шуршание собственных крылышек счел раздражающим. Вернувшись в обычный размер, он продолжил прогулку пешком. Ни дворцы, ни витражи, ни тонкие колонны, ни статуи, ни лепнина — ничто не радовало его глаз. Взгляд безразлично скользил по зданиям и предметам.       Улицы всё еще освещали зажженные сторожем огоньки, это выглядело бы празднично, если бы не гнетущая тишина. В голову бывшего эльфа лезли всевозможные пакостные мысли, он начал уставать от самих попыток отогнать тревоги и не думать о навязчивых кошмарах. Что, если Драгомир в его отсутствие случайно пробудит Древо и не сможет освободиться от паразитирующей связи? Его мальчик прекрасный источник сил для зачахшего колдовского растения, он отлично управлялся с Лесом, будучи царем, наверняка Древо захочет его себе… Еще этот Ораэн — извечный соперник Орсааркса, наверняка не упустит шанса отыграться на его внуке, беззащитном наивном мальчике! Даже взрослый дракон не сможет тягаться в поединке с опытным взрослым эльфийским лордом, который способен без ущерба для себя хранить запечатанным от течения времени целый город…       Поддавшись глупейшим опасениям, он резко остановился, чтобы бежать назад… Как вдруг заметил в сумеречных тенях яркое пятно. Рыжее, причем в пятнышко. И это было единственное встреченное им в городе живое существо (если не считать сторожа).       — Рысёныш?       Удивительно, что котенку удалось последовать за ними и проникнуть за охранные щиты, поддерживаемые Ораэном. Одно дело, когда гостей обнаруживают еще на подлете и позволяют без помех приземлиться, дабы любоваться достопримечательностями. И совсем другой расклад, если использовать портал для мгновенных перемещений — страж наверняка должен заметить подобное вторжение, пусть нарушитель столь невинен по виду и размеру.       — Что ты здесь делаешь? Опять за нами увязался? Иди ко мне! Слушай, если получилось проникнуть сюда, это вовсе не значит, что ты легко сможешь отсюда выбраться. Вот уж не хочу оставлять тебя этому чурбану!..       Однако рысенок и не подумал подойти. Напротив, покрутившись на виду, точно хотел быть непременно замеченным, он поспешно юркнул за угол, стоило с ним заговорить. Конечно же Яр пошел за ним, ускоряя шаг — совершенно не обращая внимания на окружающее. Вокруг же явственно потемнело.       Свернув, они оказались в узком переулке, где дома потеряли помпезность. И разноцветных гирлянд «светлячков» здесь уже не было. От неба исходил слабый синеватый свет, который не мог рассеять чернильные тени под выступающими крышами домов.       На ходу призывая рысенка к благоразумию, Яр без колебаний нарушил данное сторожу обещание — и вошел за разыгравшимся зверенышем в один из пустых домов. В сплошной стене не было окон. Дверь почему-то была распахнута, проем с низкой притолокой чернел в плотных сумерках колодезным провалом.       — Рыжик, заканчивай прятки с салочками! Давай я заберу тебя с собой? Не надоело тебе вечно голодным носиться невесть где?       Переступив порог, Яр почувствовал неладное. Ноздрей коснулся запах псины, смешанный с сыростью подвала. Даже эльфийское зрение не помогло разобрать что-либо в черноте помещения. В воздухе среди безмолвия зазвенело напряжение, как будто кто-то спрятался в темноте и ждал возможности напрыгнуть на него. Дверь за спиной с тихим скрипом и со щелчком захлопнулась.       — Рыжик, такова твоя благодарность за угощения? — Голос обиженно дрогнул.       Он ощутил, как котенок потерся о его ногу, будто хотел успокоить или просил прощения.       Яр присел на корточки, чтобы погладить пушистого шалуна. Пальцы скользнули по узкой шелковистой спинке… и плавно перешли на гладкую кожу. Рысенок прямо под его руками обернулся. Юное гибкое тело вытянулось до человеческого, став ненамного больше в талии, чем было в кошачьем облике. Яр не отдернул руки. Ладони огладили поясницу, прогнувшуюся от легкого прикосновения, очертили ягодицы, небольшие и жестковатые, прошлись вниз по тонким ногам — «рысёныш» стоял перед ним на коленях, голыми ногами на холодном полу.       — Простудишься, — прошептал Яр. — Возьми мой камзол, если хочешь разговоры вести…       «Звереныш» прильнул всем узким телом подростка, вклинившись ему между расставленных коленок. Яр не удержался на корточках, неловко плюхнулся на копчик. «Рыжик» обвил тонкими руками его шею. И поймал губами шепот. Их дыхание смешалось на пару мгновений, словно «рысенок» колебался. Но Яр не вырывался и не особо давал волю рукам, позволяя решать самому, отстраниться или всё же поцеловать.       Всё же поцеловать.       Яр, негромко замычав в мягкие неумелые губы, с сопением повозившись, просунул руку между ними. «Рысенок» сперва не понял и пытался притиснуться еще ближе, чтобы не оттолкнули. Но Яр всего лишь расстегнул на себе камзол. Запахнув в полы своей одежды «звереныша», он уже сам обеими руками обнял «напавшего» и принялся учить целоваться.       «Рысенок» охотно включился в обучение, тут же принялся отнимать ведущую роль, обхватив ладонями его голову, стиснув щеки, впившись в виски растопыренными тонкими пальцами.       Еще немного, и поцелуи приобрели оттенок укусов. Увлекшись, «звереныш» повалил Яра на пол спиной, извиваясь на нем сверху, елозил, льнул, обескураживал своим напором…       «Хватит!»       Яр вздрогнул, отчетливо услышав это резкое требование в обозленном рычании. Вот откуда тянуло псиной: где-то рядом имелась дверь в подвал, и оттуда появились огромные звери, чьи шкуры были темнее безлунной ночи, длинная шерсть струилась, как рваные клочья тумана. Яр плохо различал их текучие движения в кромешной темноте, но ощущал по льющейся от них силе, какой-то ущербной, но тем не менее смертоносной.       «У него давно ничего нет! Он больше нам не нужен! Отойди!»       «Рысенок» замер на груди Яра. Уткнулся лбом в его приоткрытые губы, дрожа всем тонким телом. Явно не желая отпускать, как было велено.       — Кто вы? — громко спросил Яр. Сев, он отстранил от себя «котенка», чтобы тот имел возможность уйти. «Рысенок» отошел на два шага и встал, безуспешно пряча дрожащие руки от собратьев оборотней.       Ответом на повисший в темноте вопрос было глухое рычание. Еще мгновение, и на него точно кинутся.       Яр лихорадочно пытался сообразить, чем обезвредить эти скалящиеся сгустки тьмы: он видел в них течение энергий, но не мог проникнуть сквозь щиты тьмы и дотянуться до органов. С подобными созданиями ему не доводилось прежде сталкиваться, изучать же их слабости теперь — на это совершенно не оставалось времени. Дьявольские волки шаг за шагом уверенно сжимали петлю вокруг своей жертвы, делаясь всё смелее, не встречая сопротивления.       Неожиданный удар в закрытую дверь остановил их.       — Ксаарз! Какого черта ты там заперся?!       Яр и не думал, что настолько обрадуется, услышав голос Кайянны. Похоже, она следовала за ним на отдалении, поэтому не видела, что сам он шел за рысенком.       Еще один удар сотряс дверь. Волки замерли, не зная, чего ожидать от нового противника, следует ли им бежать или вообще не стоит брать в расчет. Яр криво усмехнулся: злость порядком затмевала их разум, делая тупее, чем положено быть зверям.       Однако и собственный мозг Яра слегка давал сбои: он вот уже который вдох не мог решить, следует ли отослать Кайянну за Рууном? Или пусть она вышибет дверь, если ее сил на это хватит, тогда он сможет использовать стихию ветра, и они сбегут вместе? Или волки успеют на них наброситься до того, как он оторвет свой зад от пола?..       — Так ты не один тут? — оценила расклад Кайянна, ногой распахнув сорванную с петель дверь, так что створка криво повисла на петле засова.       В помещение наконец-то пролился хоть какой-то свет. Волки злобно заворчали, напружинившись, пригнули оскаленные морды… И завизжали, как побитые палкой щенки.       Яр тоже вскрикнул — так резанула по глазам вспышка. Схватив рысенка, который тут же у него в руках обернулся зверьком со вздыбленной шерстью, Яр рывком откатился-отполз к противоположной стене. Прижав трясущегося и бестолково рвущегося котенка к себе, прищурился: сквозь пятна вспышек можно было с огромным трудом разобрать, как Кайянна уверенно теснит беснующихся оборотней в угол, не подпуская к себе и к Яру. Черные тела разрывали новые и новые дыры, клочковатый мех утратил колдовскую текучесть тумана, сделался обычными грязными шкурами, заляпанными сгустками крови, рвущимися снова и снова… Однако Кайянна убивала их вовсе не драконьим огнем, как можно было ожидать. Из ее тела вырывались потоки эльфийской магии. Яр не мог обмануться, даже с закрытыми глазами он чувствовал разницу. И мощь этой силы была несоразмерна ненадежному женскому телу, словно была одолжена у истинного владельца.       Растерзав в клочки всех черных тварей, не оставив ни единого целого куска, обрызгав все стены и пол кровью и шматками обугленной плоти, Кайянна, пошатнувшись, с полусонным видом развернулась к Яру и замершему в его руках котенку.       — Стой! Хватит! — тревожно приказал Яр.       Кайянна опустила руки.       Яр позволил рысенку сползти с него.       Очутившись на твердом, хоть и скользком полу, котенок не утерпел и рванул со всех лап — в дверь мимо ног Кайянны.       Та машинально среагировала на движение, вновь вскинула руки, чтобы пустить с ладоней последнюю вспышку в последнего убегающего от нее оборотня…       Но Яр успел подскочить и обнять ее сзади.       Рысенок перепрыгнул через выбитую створу двери за порог и припустил прочь.       — Всё, хватит! Приди в себя! — зашептал Яр. Развернул ее, обмякшую, к себе лицом, поразился бледности и остекленевшим глазам.       — Позволь… Позволь мне… — пробормотала она, еле-еле ворочая языком. — Иначе он вырвется…       Яр не понимал, что именно она просит, но готов был дать всё, что мог.       У нее подкосились ноги, она тяжело рухнула на колени, наверняка больно при этом стукнувшись. И под ее весом не устоял, тоже осел Яр, продолжая обнимать ее, поддерживая.       Ей было не сложно потянуться к нему — всего чуть ближе наклонить голову. Однако он видел, что даже это простое движение далось ей с трудом. И он сам потянулся к ней.       Лицо ее исказилось, с губ сорвался вздох боли, смешанной с облегчением. Кажется, она хотела ему благодарно улыбнуться, но вышла мерзкая гримаса. И всё же Яр переборол в себе оторопь и позволил ей себя поцеловать.       Всё тело бывшего эльфа пронзил разряд, словно через него пропустили молнию. Он задохнулся, дернулся отстраниться, но ему не позволили — руки ее, внезапно возвратившие силу и цепкость, схватили его так порывисто, что защемило в ребрах. На мгновение он ощутил себя мелкой мошкой в длинных лапах паука.       Это был совершенно другой поцелуй. Если недавно «рысенок» требовал от него что-то, только ему известное, упрямо вылизывал языком его рот и губы, словно целенаправленно что-то искал, приводя Яра в немое замешательство нелепостью такой уверенности. Кайянна же не искала и не требовала — она брала. Она видела цель прямо перед собой, и этой целью был сам Яр. Не какое-то его свойство или умение — он весь целиком, его сердце, его душа, личность. Она пила его, жадно, взахлеб, не столько энергию жизни, которую он мог отдать легко, без сожаления, сколько его эмоции. Смятение. Подозрение. Надежду. Страх. Опьянение.       Яр был испуган, в замешательстве. Хуже того — он был в ужасе. Он не понимал, чего от него она хочет, что пытается отнять столь напористо и вместе с тем мягко. Изнутри поднимались темные клубы страхов, мелькали образы из кошмаров, о которых он старался не думать и не мог не думать — и она пила их. Кошмары от этого не пропадали, напротив, они множились с необратимостью, на место одного высыпали сотни новых, заставляя дрожать, метаться, лихорадочно искать выход. И тем не менее он не мог отказать — у него не было этого права, возможности… и стремления. Яр сам льнул к ней ближе, не понимая, чего он хочет от их связи: чтобы она выпила его кошмары? Но тогда он захлебнется в новых, еще более ярких и пронзающих. Чтобы она отпустила его? Но тогда он снова останется один, не смея разделить сокровенные ужасы ни с кем другим.       Он не сомневался, что она видит всё. Он понимал, что открыт и беззащитен перед нею. Он никогда так не открывался — ни перед любовниками, ни перед Лукерьей в минуты нежнейшей близости, ни перед Сильваном за кружкой вина или перед детьми за откровенным разговором. Даже перед Лесом, с которым сливался в одно существо — тогда, даже в моменты безумия, он оставался в своей «скорлупе», принадлежа, но не растворяясь. Но теперь… Он чувствовал себя, словно книга, страницы которой перебирают осторожной рукой, скользя взглядом по строчкам и не останавливаясь ни на одной букве. И в то же время она была раскрыта в ответ точно так же — и он мог бы прочитать ее от начала до конца, если бы не был столь поглощен собственными ощущениями. Она просто держала его душу в своих ладонях…       Но…       Она ли? Сейчас он чувствовал совсем не ту незнакомку, что привязалась к их компании. Его целовали не те губы, пила его чувства не та рыжеволосая девчонка, смешавшая в себе несочетаемое — ведьму, дракона, оборотня. Яр сам не понимал, как можно объяснить ощущение: да, это то же самое существо, с кем они общались всё это время, но теперь без лживой маски, без какой-то отгораживающейся стены, вызывавшей отвращение не только у него, но и у Драгомира. Кайянна, которая вовсе не Кайянна. Совсем не она… Но при всей открытости, Яр не видел ответа, кто же перед ним. Он не встречал прежде никого подобного — с душой и разумом, но не человек и не эльф, с огромным даром, но не маг и не некромант…       Зато он ясно видел, что за их связью — смерть. И это не будет милостивый сон и покой — это будет ледяное ничто, пустота, грызущая душу и разум, чернота пытки беспамятства и одиночества. Он обязан разорвать поцелуй, если хочет выжить. И он боялся это сделать, боялся больше, чем в самых жутких своих кошмарах. Ведь если он так поступит, смерть придет неотвратимо. От нее не убежать. Вот только кого из них двоих она заберет?.. При всей пульсирующей, поглощающей ясность мыслей боли — он не желал отдавать смерти того, кого держал сейчас в объятиях. Собственническое чувство эльфийской жадной любви взыграло в Яре как никогда сильно. Пусть это мука, но мучитель отныне принадлежит ему! Яр открылся, отдал часть себя, заплатил названную цену — теперь он имеет на него право! И только он будет решать, кто и когда отправится за грань бытия.       …Видимо, их страстное лобзание закончилось для него обмороком.       Когда Яр разлепил глаза, ощущая полнейшее опустошение и ломоту во всех мышцах и суставах, над ним склонялся Драгомир, мигая заплаканными глазами.       — Папка! — закричал младший. И разразился в сердцах непотребной бранью, подслушанной не иначе как в людской конюшне.       — Кого-то я давно не шлёпал, — хрипловато произнес Яр. — Руун! Ты тут? Найди кусок мыла и вымой своему хозяину рот!       — Это тебе надо всыпать! — парировал младший. — Ушел он погулять! С кем ты здесь гулял, что мы тебя находим в луже из кишок и кровищи?!       Яр вскинулся, резко сел — и тут же пожалел о поспешности, ибо улица вместе с домами и звездным небом над крышами провернулась в его глазах раза два.       — Где Кайянна? — поморщившись, спросил он.       — Здесь я, — тихо откликнулась их спутница.       Яр окинул ее взглядом: выглядит как обычно, ничто не напоминало в ней о произошедшем, даже на платье брызг не осталось.       Неподалеку нашлись и остальные: Руун задумчиво подпирал спиной ближайшую стену. Лорд Ораэн ходил взад-вперед, усиленно размышляя и хмуря брови.       — Она рассказала, что случилось? — осторожно уточнил Яр, кивнув сыну на их ведьму-дракониху.       — Нет, молчала, — пожаловался Мир. — Твердила, что ты сам объяснишь. Ну?       — Я долго был без сознания? — отмахнулся от его требования родитель.       — Несколько минут, — пояснила Кайянна. — Хватило, чтобы эти прибежали.       — Папка! Что тут было?!       — Ничего особенного, Мирош, — изобразил невозмутимость Яр. Поднялся с земли, опираясь на подставленное сыном плечо. — Я гулял. На меня напали те же твари, что похитили Рэгнета. Пока я думал, как отбиться, подоспела Кайянна и всех покрошила в окрошку. Вернее, на фарш. Только и всего.       — Только!.. — эхом повторил Ораэн, воздев руки к небу.       — Станете уверять, будто не знали о проникших в город оборотнях?! — возмущенно накинулся на сторожа Драгомир. — Или вам безразлично, кто здесь разгуливает и чем занимается, лишь бы не причиняли вред зданиям?       — Позвольте возразить! — вспыхнул эльф. — Это ваш отец, юноша, привел в мой город сих мерзких тварей!       — Мирош, успокойся, — попросил Яр, сжав локоть сына. — Он действительно мог не знать, что они здесь. Они появились из портала, вон там следы на земле, видишь? — Он указал на выжженный в траве круг, наверняка оставленный сбежавшим рысенком. — Да и мы сильно отвлекали его внимание.       — Лорд Ораэн, — обратился он к сердито пыхтящему эльфу, — осмелюсь в свою очередь возразить: в Долину оборотни пришли не за мной, а гораздо раньше — за его величеством Альдирейком.       — Да как вы смеете! — зашипел тот, сверкая глазами. — Очерняете память его величества! Вы! Его убийцы!       Яр поднял ладонь, призывая успокоиться:       — Вы состояли в свите короля и должны были быть в курсе всех его тайных делишек.       — Еще слово!.. — вскипел пуще сторож столицы.       — Неужели Альдирейк вам не доверял? — хохотнул Руун, вступаясь за своих «принцесс», становясь между ними и разъяренным смотрителем. — Даже люди помнят про его авантюру с оборотнями. Или у вас с памятью беда?       Ораэн тряхнул головой, словно пытаясь проглотить душащее негодование, да лишь идеальную укладку испортил. Выдавил из себя через силу:       — Об этих авантюрах, как вы изволили выразиться, спрашивайте вашего дражайшего отца, милорда Орсааркса. Я же ничего не знал тогда и сейчас ничего знать не желаю. Я не ездил в Ущелье, а занимался делами государственной важности, от коих его величество вечно старался отгородиться и перекладывал на меня. Посему все ваши намеки и обвинения считаю оскорбительными! Извольте сейчас же принести извинения и покинуть город!       Яр заметил, как Драгомир стиснул кулаки, замерцавшие зелеными искрами, а у Марра из ноздрей потянулись струйки дыма. Пришлось торопливо извиняться перед всеми сразу — каяться в своей неосмотрительности, непредусмотрительности, легкомыслии, безалаберности, и так далее по предъявленному списку.       Извинялся он так многословно, долго, со вкусом и прочувствованно, что Ораэн проникся и поверил. Смягчился, простил — и позволил остаться на ночлег. Расположиться предложил в небольшом домике на окраине, по сути в жилище для слуг. Но они и этому были рады: главное, что там имелись три спальни с кроватями и кухня с утварью, так что можно было с удобством приготовить ужин и отдохнуть. Лорд-сторож от приглашения разделить трапезу вежливо отказался. Гости настолько его утомили, что на рассвете он не вышел их проводить.                     _________              В пути до родительского замка Яр был капризен сверх всякого терпения. Однако Мир и Руун крепились из последних сил, сознавая, какой это подвиг с его стороны — вообще заставить себя вернуться. То он просил спуститься, чтобы позавтракать, потом ему не понравилась полянка, какую он сам же выбрал; то требовал долететь до речушки, чтобы искупаться, но вода там оказалась слишком холодной — из горных ручьев, а дракон отказался подогревать быстрое течение своим пламенем. Когда всё-таки позавтракали и поднялись в небо снова, ему вдруг приспичило в кустики — и Мир ощутил, что отцу действительно серьезно подвело живот, но не от пищи, а от нервного волнения. В кустиках Яр застрял надолго — после основного дела долго умывался в ручейке, после чего собирал позднюю малину, в которой Мира заставил уничтожить всех червячков, однако избавиться от праха насекомых на помятых вялых ягодах не получилось, и всю горсть пришлось выбросить. Затем они еще приземлялись несколько раз: Яру, понятно, снова захотелось есть, после раннего обеда следовало отдохнуть от тряски полета, потом они любовались великолепными пейзажами долины, потом почти переругались между собой из-за какого-то пустяка, о котором тотчас забыли в пылу ссоры… В итоге к замку подлетали в лучах вечернего солнца, висящего ровно на полпути от зенита до горизонта.       Одна Кайянна вела себя безукоризненно — всю дорогу изображала тень на облаках. Присоединилась она к ним у главных парковых ворот. Яр решил не пикировать на драконе сразу во внутренний двор или на балкон башни, мрачное настроение и наступившая после капризов молчаливость заронили в нем желание пройтись по парадной аллее парка пешком. Мир и Руун не возражали — красота открывавшихся видов того стоила.       — Парк выглядит не таким запущенным, как я ожидал со слов Тишки, — заметил Драгомир.       — Отвратительно, — проворчал Яр. — В запущенности есть своя дикая прелесть и торжество природных стихий. А здесь сейчас торжествует неумелый, никчемный, ни черта не понимающий в растениях и красоте садовник самоучка.       — Наверняка Эжен ко всему приложил руки, — со смешком вспомнил Руун Марр бестолкового рыцаря-менестреля.       — Оно и видно, — продолжал ворчать Яр. — Вон, розы переломал, пока заботливо привязывал их к жердям. Тут выкосил цветы вместе с крапивой. Здесь вообще повыдергивал всё до голой земли, оставив отличное место для сорняков. Не умеет — не трогал бы.       — Научится со временем, — пожал плечами Руун. Но тут же, вспомнив годы, проведенные при башне непутевой принцессы, сам себе возразил: — Хотя вот сколько лет его уже знаю — менестрель и есть менестрель!       Так и обсуждали горе-садовода до самого выхода к главным воротам замка.       — А здесь?! Клубнику затоптал, не заметил он!.. Репу посадил, вы смотрите-ка — нашел где, задних огородов ему мало. Раз посадил, мог бы и поливать… Ох ты ж, капуста! Как, интересно, он умудрился рассаду довести до такого состояния, это ж надо было постараться…       Эльфийский замок не имел, подобно людским, неприступной внешней крепостной стены, рва или барбакана с хитроумными ловушками. Тех врагов, для кого такие укрепления стали бы препятствием, эльфы за врагов-то высокомерно не считали. Против настоящих противников у лорда Орсааркса были припасены совсем иные средства защиты — по крайней мере, так было раньше.       Спутники остановились на почтительном расстоянии перед воротами. Драгомир с интересом отметил, что здесь не было предусмотрено ни опускающейся решетки, ни подъемного щита, чтобы закрывать проезд, ни крепких створ, коие могли бы противостоять тарану — лишь изящное дворцовое кружево. И ни следа защитных чар. Такие ворота не стали бы преградой даже для толпы безоружных смертных, если бы те вдруг очутились перед замком с намереньем устроить штурм.       — Орсаарксу крупно повезло, что на его добро до сих пор никто не позарился, — пробормотал Яр. — Стоит одному случайному страннику забрести сюда, а потом донести человеческим королям о состоянии пограничной крепости — вся Долина в считанные годы окажется заселена людьми.       — А Великое Древо пустят на дрова, — хихикнула Кайянна.       — Полагаю, через какое-то время так оно и случится, — произнес Руун Марр. — Рано или поздно люди захотят прибрать себе эти земли.       Драгомир, слушавший их рассуждения, поежился — невеселая открывалась перспектива для эльфийского народа. Насколько ему было известно, другие кланы, при всем своем магическом могуществе, были куда менее воинственны, чем родня его отца, следовательно, они не смогут дать отпор захватчикам. Оставалось надеяться, что остатки чар, окутывающих холмы, еще какое-то время поддержат среди людей миф о неприступности Долины.       — Так мы войдем или будем стоять здесь? — поторопила их Кайянна.       — Постоим еще немного, — ответил Яр.       — Там кое-кто ковыляет нас встретить, — пояснил Руун, кивнув на ворота.       Кайянна вздохнула. А Драгомир встрепенулся: теперь, когда они сказали, он и сам заметил: ощущение мыслящего живого существа, приближающиеся шаги, странный запах пыли, тления, увядания и безысходности — будто это существо вылезло из могильника, где собиралось похоронить себя заживо.       — Лорд Орсааркс собственной персоной, — фыркнул с презрением Яр. — Лично послужит привратным лакеем.       Сквозь ажурные прутья решетчатых створ они прекрасно видели спешащего к воротам дряхлого эльфа.       — А он выглядит гораздо лучше, чем в последнюю нашу встречу! — удивился Руун Марр. — Видать, Эжен всё-таки на что-то пригоден — неплохо смотрит за милордом, обстирывает, вон даже откормил, бороду ему постриг. Молодец!       Драгомир молча ужаснулся: высокий и худой, как щепка, старец считается у дракона откормленным? Насколько же он был изможденным в позапрошлое лето! Тишка, конечно, показывал брату воспоминания о поездке, но детали мысленных картин обычно размываются, другое дело увидеть всё своими глазами.       Яр же при виде столь изменившегося отца словно окаменел. Да, он тоже был готов к этой встрече и, признаться, немало злорадствовал насчет заслуженного, по его мнению, наказания, выпавшего на долю ненавистного родителя. Но по-настоящему осознал всё только сейчас. Бессмертный эльф волею судьбы сделался стариком как внешне, так и внутренне выгорел до крайней дряхлости.       Орсааркс добрался до ворот, отпер замок, со скрипом распахнул створы. Прищурившись, коротко взглянул на гостей, но, похоже, мало что смог увидеть: ущербному старческому зрению мешала густая тень от деревьев, под которыми они встали, а еще солнце ослепляло косыми лучами, зависнув позади них над верхушками крон. Однако он не ошибся в своей догадке. Поклонился гостям, не слишком низко, но с искренней приветливостью, проговорил:       — Здравствуй. Я бесконечно рад твоему возвращению, мой мальчик.       Яр не шевельнулся. Ни один мускул на его лице не дрогнул.       Руун и Кайянна ожидали его решения, разумно не собираясь вмешиваться в напряженные семейные отношения.       Зато Драгомиру не хватило терпения — он сорвался с места, побежал к хозяину замка с широко распахнутыми руками и с криком:       — Дедуля! Я так давно хотел с тобой познакомиться!       Старый эльф подхватил его в объятия, на радостях поцеловал в щеку, со слезами на глазах проговорил:       — О, Ксаарз, мой мальчик! Прости меня за всё, я так виноват перед тобой…       — Дедуля! — повторял, сияя счастьем, юный некромант.       Яр хмыкнул.       Руун неприметно перевел дыхание с неимоверным облегчением: младшенький своей выходкой заставил-таки папаню ожить, оттаять из душевного окаменения.       Старый эльф наконец-то сумел отлепить от себя ласкающегося мальчишку: всё-таки для сурового лорда столь непосредственное выражение родственных чувств было в радость лишь при условии соблюдения разумной умеренности.       — Ну, будет-будет, — приговаривал он, уклоняясь от поцелуев в заросшие бородой впалые щеки. — Позволь же мне на тебя взглянуть!       Драгомир послушно отступил на шаг, встал на хорошо освещенное место. С улыбкой оглянулся на остававшихся в тени спутников.       «А то я не заметил, как ты ему зрение подлечил! — ворчливо отозвался Яр. — Только это ему мало поможет при всех прочих его проблемах».       — Ты совсем не изменился! — внимательно осмотрел полуэльфа старик. — Всё такой же тоненький и смазливый, как девочка. Так и не вырос, всё же получился коротышкой.       Яр снова хмыкнул, на сей раз с легким раздражением.       — И волосы по-прежнему вьются — непонятно, в кого ты такой уродился… — продолжал «опознание» лорд. Догадался удивиться: — Но почему ты называешь меня «дедушкой»? Я, конечно, помню о твоем Светозаре, но подобное обращение сейчас уместно ли?..       — Вот именно, Мирош! — резковато воскликнул Яр, выступая вперед. — Уместно ли называть тебе милорда Орсааркса дедом, если он отрекся от твоего отца?       — Ну, папка, перестань хоть сейчас! — запросил Драгомир.       Старый эльф оглянулся — и с изумлением распахнул блеклые глаза, словно и узнавая, и в то же время не признавая собственного сына в представшем перед ним бывшем лесном царе. А когда Мир тут же повис на плече отца, взгляд Орсааркса заметался между ними, выискивая разницу, которая, кстати, всё же была очевидна, пусть и невелика — как в росте (Драгомир вырос на пару вершков повыше), так и в прочих чертах.       Яр широко улыбался и при этом был откровенно зол, как тысяча разбуженных среди зимы водяных.       — Что, ты даже не помнишь, что у твоего единственного сына волосы были цвета бледного золота? — прошипел он, сверля Орсааркса ненавидящим взглядом. — Или думал, что от горя и скитаний я сменил масть до темно-русого?       — И позеленел от тоски, — негромко вставил Руун, намекая на изумрудные прядки, впрочем, одинаковые у обоих.       — И обрел дар некромантии, — добавила Кайянна.       — И стал полуэльфом, — хихикнул Драгомир, тоже не удержался.       — Ты хоть что-то помнишь о сыне? — допытывался Яр у поджавшего губы старика. — Или тебе наследник был не интересен до изгнания ровно так же, как и после? Зачем же теперь изображаешь благодушного отца, встречая блудное чадо?       — Не моя вина в том, что я спутал вас двоих, — попытался оправдаться лорд. — Вы схожи, как две горошины из одного стручка.       — Мы похожи, потому что это мой любимый сын, рожденный мною от любимого мужчины и любимой женщины, — в запальчивости парировал Яр, неосознанно прижимая к себе младшего, будто кто-то пытался его отнять.       Услыхав такое признание, выданное сгоряча, Орсааркс еще больше выпучил глаза: подобного он от своего отпрыска точно не ожидал. Яр же продолжал торопливо, не видя ничего и никого вокруг, не отводя глаз от родителя — словно очутился во сне наяву, ибо множество раз прокручивал эту сцену в смятенном сознании:       — Он похож на меня, потому что он частичка меня, моего сердца, мое продолжение. Если бы ты любил меня хоть чуть-чуть, хотя бы так, как ты любил своего коня, как был привязан привычкой к своему княжескому перстню на руке — я тоже вырос бы похожим на тебя. Теперь же у меня с тобой нет ничего общего, ни единой капли крови. Ты добился того, чего хотел: я тебе не сын, Орсааркс.       Лорд смолчал, проглотив отповедь. Только чуть больше ссутулился и отвел глаза. Помедлил, дав Яру перевести дыхание, и мотнул головой в сторону замка:       — Такие речи не ведут на пороге. Прошу, входите. Не могу обещать пир в вашу честь, ибо мои кладовые давно оскудели. Но сносный ужин Эжен для нас приготовил — сегодня ему повезло настрелять дичи. И огород благодаря его усердию радует последней осенней зеленью. Комнат же во дворце предостаточно — любые покои в вашем распоряжении.       — Благодарю за гостеприимство, милорд, — сказал Руун Марр.       Орсааркс скользнул по дракону взглядом, скривил рот, повторил с особым выражением:       — Да, любые комнаты. Все спальни в замке пустуют, кроме моей и каморки Флорантена. Так что в подземельях гостям ночевать не придется.       Руун выдохнул через ноздри струйку дыма.       — Так вы нас ждали? — поспешил вставить Драгомир.       — Смотритель столицы предупредил вчерашним вечером, — кивнул Орсааркс с несколько рассеянным видом. Видимо, не одному Яру требовалось время, чтобы переварить первое впечатление от встречи. — Впервые за целый век кто-то из эльфов вспомнил о моем существовании. Только из-за вас. И кто? Мой бывший соперник. Что ж, теперь даже Ораэн признал меня достойным жалости.       Он наконец-то пошел вперед, небрежно сделав приглашающий жест следовать за ним. Они последовали, но на почтительном отдалении от него.       — Несносный старикашка, — тихонько фыркнула Кайянна, державшаяся позади спутников. — Непонятно, почему моя бабуля в него влюбилась. Его же просто убить хочется, даже когда он молчит с эдаким надутым видом! Придворный вельможа без короля и без двора. Владетельный князь на общей могиле своих подданных.       — А она влюбилась? — с горячим интересом уточнил Драгомир.       — О, да. К великому сожалению, — вздохнула Кайянна.       Руун на ходу обернулся на нее, окинул недоверчивым взглядом:       — У нее же был Розенрик? Ее единственный возлюбленный при жизни и после смерти. Как вообще она могла бы увлечься тем, кто убил их обоих так жестоко и бессмысленно?       — Увы, — с досадой отозвалась Кайянна. — Она пришла сюда вершить месть, но, как и Розенрик, в своей ярости была ослеплена пылом чувств и не рассчитала предел своих возможностей. Она смотрела только на него и не могла отвести глаз, горя ненавистью. И чем дольше смотрела, впитывая каждый его взгляд, каждый жест — тем сильнее увязала в собственной паутине лжи. Изображая влюбленную невинность — забыла, что играет роль.       — Но как она могла изменить Розенрику? — изумился Драгомир.       Кайянна пожала плечами, явно сердясь на себя саму, что вообще заикнулась об этом вслух:       — Да просто! Как? Как все девушки! Розенрик был ей братом, другом, всем на свете. Он был с ней всегда — как часть ее, как дыхание жизни. Она его любила так же сильно, как себя саму, весь мир и солнце вместе взятые — и в мыслях не имела измены. Об измене и речи не шло. В блистательного эльфийского лорда она влюбилась точно так, как сделала бы это на ее месте любая простая смертная девчонка — он был слишком хорош, чтобы в него не влюбиться! Даже на фоне прочих кавалеров, коих в те дни в замке было предостаточно. Особенно при столь пристальном внимании к его персоне. Различные это были любови, понимаешь? Разные!       — А папку она подставила из ревности, выходит? — усомнился Драгомир.       — Чушь! — вынес вердикт Яр, насупленный и мрачный.       — Истинная чушь, — задумчиво согласился с ним Руун.       Кайянна пожала плечами, спорить не стала — она и так слишком много рассказала лишнего. С преувеличенным восхищением она принялась разглядывать архитектурные красоты замка — колоннады, лестницы, арки проходов, сводчатые потолки, высокие, как само небо. Лишь Драгомир, внимательно поглядывавший на нее, заметил под маской наигранного восторга неподдельную застарелую печаль, боль обиды, давно потерявшую остроту, но не забытую.       Яр на одном из пролетов роскошной лестницы обогнал хозяина замка, которому одолеть множество ступеней было откровенно тяжело:       — Прошу прощения за назойливость! — подчеркнуто вежливо он обратился к отцу. — Мне хотелось бы сразу уточнить цель нашего визита, чтобы не вводить вас в заблуждение, милорд.       Орсааркс остановился на широкой площадке на повороте лестницы, на лице его было смешано удивление с непониманием. Но выдержка ему не изменил и голос не дрогнул:       — Буду признателен, если просветишь меня касательно ваших планов.       — Я прибыл сюда, — продолжал Яр, глядя на него снизу вверх из-за значительной разницы в росте, — чтобы наш дракон окончательно успокоился касательно своей клятвы.       — Я уже освободил его от данного слова, когда он привез ко мне твоего старшего сына, — старый эльф с легким недоумением оглянулся на оставшегося стоять на ступеньках ниже Рууна.       — И всё же, — развел руками Яр.       — Сомневаюсь, что это единственная причина, почему ты здесь, — чуть усмехнулся Орсааркс. — Хотел проверить, как я слежу за твоим наследственным замком?       Яр открыто улыбнулся в ответ:       — Как мне такое могло взбрести в голову? Изгнанник не имеет прав на наследство.       Орсааркс хмыкнул:       — На проклятый замок других желающих не найдется.       — Мне он не нужен, будь спокоен, — тут же начал закипать Яр. — У меня есть собственный прекрасный дворец, какой тебе и во сне не вообразить! И столько земель, что твой клочок несколько раз уместится только в Задубравных рощах — на задворках у моего дворца!       — Вот теперь вижу, что они родня! — подал ехидный голос Руун. — А еще будут уверять, будто нет.       — Два сапога пара! — поддакнул Драгомир.       Оба спорщика соизволили на них оглянуться и почти одновременно презрительно фыркнули на неуместное замечание.       — Я здесь, потому что мой сын загорелся интересом проведать твоих спящих подданных, — заставил себя успокоиться Яр. — Он лекарь, так же, как я. И некромант, как его второй отец. Поэтому если кто-то и сможет помочь несчастным, то только он.       — Ты сам не станешь помогать? — выгнул бровь Орсааркс, заранее предвидя ответ.       — Я буду помогать моему сыну, если ему потребуется совет или поддержка, — ответил Яр. — Тебе или кому-либо еще в этом замке я ничем не обязан и ничего не должен. От меня помощи не жди. Как только Драгомиру наскучит этим заниматься, мы сразу же покинем твой замок.       — Понятно, — кивнул Орсааркс. Продолжил подъем по ступеням.       — Кстати! — с небрежностью заговорил Руун, вспомнив о третьей причине их визита. — Милорд, ваш драгоценный родич господин Виар здесь не появлялся?       Старый эльф ответил холодно, не обернувшись:       — Нет. Я не видел его с тех самых пор, как он отбыл путешествовать вместе со своей дочерью.       — Жаль, — пробормотал Руун, подразумевая, что поиски придется продолжить, но уже не имея никаких иных зацепок, кроме слов Кайянны об Ущелье.       — Мне — нисколько, — продолжил тем же ледяным тоном хозяин замка.       — Это да, учитывая, что, уехав, они не стали жертвами заразы… — заговорил Драгомир. Но дед его перебил:       — Мне было бы вдвойне тяжелее сохранять жизни моих подданных, если бы пришлось весь век прожить, любуясь на слащавую физиономию твоего ненаглядного дядюшки, Ксаарз.       — О, ты и его возненавидел из-за того поцелуя? — прищурился Яр.       — Вовсе нет, — твердо ответил старик, внимательно смотря под ноги. — Об этом маленьком недоразумении я давно забыл. В отличие от тебя, сын. — Он кинул выразительный взгляд в сторону Яра, и тот вспыхнул, поняв, что отец смотрит на крошечный шрам на его скуле, тот самый, оставленный перстнем и сохраненный на недобрую память. — У нас с Виаром были и без тебя причины для взаимной нелюбви. Иногда мне казалось, что это он подстроил нашу с тобой ссору, чтобы отомстить мне.       — Вот как? — нахмурился Яр. — Никогда об этом не слышал. Всегда казалось, что вы понимаете друг друга с полуслова.       — Так оно и было, — признал Орсааркс. — И он не перечил мне, признавая законным главой семьи. Однако это не мешало ему меня ненавидеть всем существом. Ты был тогда слишком юн и глуп, чтобы это замечать.       — И за что же он тебя ненавидел?       Орсааркс отвернулся, промолчав в ответ.       Они наконец-то преодолели лестницу, и старик распахнул перед ними двери одного из парадных залов. Руун признал это место — анфилада вела к бывшей большой трапезной, где теперь покоились «замороженные» эльфы.       — Почему ты считаешь, что Виар мог тебе отомстить, лишив наследника, которого сам же воспитал в любви и ласке? Ответь! — не желал довольствоваться молчанием Яр.       Орсааркс взмахнул рукой, словно прося оставить прошлое в прошлом:       — Мне так казалось в минуты отчаянья. Ты прав, это не мог сделать он. Он слишком тебя любил, своего драгоценного племянника. Виар не стал бы очернять память своей горячо обожаемой сестры подобным грехом.       — Не потому ли он тебя возненавидел, что ты сам очернил память моей матери, взяв себе вторую жену? — не унимался Яр.       Орсааркс медленно вздохнул, словно получил пощечину, но признал ее заслуженной. Тихо произнес, полуприкрыв глаза веками:       — Нет. Я потерял его расположение задолго до появления в моей жизни Эстервит. Достаточно вопросов. Если ты хочешь знать остальное, найди Виара и расспроси его. Может быть, он решит посвятить тебя в эту тайну. Я же не стану раскрывать тебе свое прошлое. Ты не должен знать больше, чем тебе известно сейчас.       — Конечно, — оскалился Яр, — ведь я тебе никто. Есть только одна проблема — Виар исчез. Пропал, и след тянется к Волчьему Ущелью. Могу предположить, что тебе об этом ничего не известно? Ты ведь так скажешь?       Старый эльф крепко задумался:       — Исчез? Хм…       — Ладно тебе, пап, — миролюбиво вмешался Драгомир. — Не мучай дедушку! Смотри, какой он у нас старенький. Может, он что-то и знал про оборотней и последнего короля, но не мудрено, если забыл за столько-то лет.       Орсааркс хмыкнул:       — Воистину это твой родной сын, Ксаарз! — Но взглянул на полуэльфа без неприязни во взгляде. Добавил: — Этот, хоть и мелкий, как ты сам, но кажется посмышленей первого.       — Что ты, дедуль, — возразил Мир, — Светозар у нас тоже не дурак. Просто он мечтает сделаться героем, а герои слов на ветер не бросают и говорят всегда только чистую правду. Нас, чернокнижников, к подобному никто не обязывает, к счастью.       — Если б я знал, что род мой закончится на полуэльфах, на чернокнижниках!.. — тяжко вздохнул старик.       — То что бы тогда ты сделал, не допустил бы моего рождения? — хмыкнул Яр.       — Почему же закончится? — невинно удивился Драгомир. — Положим, я вряд ли заведу потомство с моим-то драконом. Но зато Тишка и Грюн наверняка сообразят на двоих нескольких полу-полуэльфят и полу-полугоблинчиков. А Миленка — она уже на сносях, двойню ждет от некроманта. Так что нами род не закончится, не мечтай, дедуль.       При упоминании полугоблинов Орсааркс вздохнул еще горше, почти застонал от груза навалившегося на его старческие плечи позора.       Расплывшийся в довольной ухмылке Яр не замедлил напомнить сыну, что из-за особенностей бытия лесного владыки он на самом деле почти выжег в себе эльфийскую кровь, поэтому они, его любимые отпрыски, могут считаться потомками Орсааркса весьма условно — ни кровно, ни законно их родство установить невозможно.       Руун Марр же притих, пораженный словами своего юного хозяина про общее с ним потомство. Возможно, еще больше, чем смысл этих слов, его поразила легкость, с какой Драгомир это произнес вслух перед собственным отцом. Дракон шел за ними следом через вереницу залов и боялся на Яра глаза поднять. При этом сердце его беззвучно пело от счастья.       — Перестань лыбиться, как идиот, — шепотом одернула его Кайянна. — Аж светишься! И мурлычь потише, иначе прохлопаешь всё ушами-то, и придется тебе сидеть на яйцах самому!       Руун сперва удивился ее предостережению, но прислушался к разговору своих «принцесс» — и волосы на голове зашевелились: Яр, нисколько не смущаясь присутствия своего родителя, рассуждал на тему размножения драконов. Драгомир выглядел смущенным, но слушал внимательно и вставлял дельные замечания. Похоже, эти двое уже немало надумали насчет откладывания яиц магическим способом, не требующим участия драконихи или вообще женщины любого вида. Сказать, что Руун Марр был поражен, значит сильно приуменьшить степень его изумления.       Дракон только выдохнул с облегчением, когда они вошли в зал с «замороженными» в стеклянных гробах эльфами. Оказалось, болтовня о кладках, гнездах и о возрождении драконьего вымирающего вида была всего лишь прикрытием для истинного состояния обоих лекарей: что у Яра, что у Драгомира нервы были натянуты до предела. Оказавшись перед первыми прозрачными гробами, они резко примолкли и взволнованно засопели, всецело сосредоточившись на осмотре обезображенных жертв неизвестной болезни.       Оставшиеся не у дел Руун, Кайянна и Орсааркс, чтобы не мешать, отошли в сторонку. Тут наконец-то хозяин замка соизволил заметить рыжую незнакомку.       — Это ты, что ли, та ящерица, с которой мой внучок собрался вить гнездо? — презрительно спросил он у Кайянны.       Та кокетливо захлопала глазами:       — Что вы! Я еще слишком молода и даже не думала о гнездовании! Это вот с ним они милуются, — и она ткнула пальчиком в обмершего Марра.       Орсааркс перевел потемневший взгляд на своего бывшего узника. Руун через силу выдавил из себя самый наглый оскал, на какой был способен:       — Ни о каких гнездах мой молодой хозяин мне еще не говорил. Может, стеснялся, не знаю. Башню на двоих построить собираемся, это да. Касательно моих яиц — они принадлежат только моему хозяину, как и весь я целиком. В общем, как он решит, так и будет. Дедуля.       Лицо старика перекосило мучением, словно у него заболели все зубы сразу: мало того, что внук пошел в сына не только внешностью, но и греховными наклонностями, так еще выбрал себе спутника как будто нарочно деду назло! С этим перекошенным лицом Орсааркс и покинул их общество, бормоча что-то о долге гостеприимства — явно не для их сведения, а чтобы самому себе напомнить о необходимости сдерживать эмоции даже перед такой несносной родней.       Руун, переведя дух, оглянулся на Кайянну — та словно вдруг потухла изнутри.       — Эй, ты чего раскисла? — дракон легонько пихнул ее локтем.       Та встрепенулась и показательно шмыгнула носом, утерла кончиком мизинца с ресниц несуществующую слезинку:       — Всё-таки я внучка его второй жены, а он меня не признал. Даже взгляд на мне не задержал — не подумал, что я ему кого-то напоминаю. Ах, как это грустно! А ведь я так похожа на мою бабулю! А бабуля моя полюбила его всем сердцем, вопреки всему миру и собственной судьбе!       — Угу, всем мертвым сердцем вампирши, — сочувственно покивал Марр. — Пока терзалась от любви, выпила здесь в замке всех ушастых до того, что они позеленели, завшивели, покрылись коростой и полегли всем кланом. Одного ненаглядного лорда оставила в живых, пощадила из великой любви — и бросила в одиночестве оплакивать былое величие погибшего рода.       — Да что ты знаешь-то? Что понимаешь?! — оскорбилась та не на шутку, надула губы. — Рассуждаешь еще!       — Я знаю, что Орсааркс даже под пытками не вспомнит убитую им парочку! — рыкнул на нее дракон. — Сомневаюсь, что он вообще успел рассмотреть, с кем Альдирейк провел веселую ночку в лесной хижине. За местью же твоя бабка явилась к нему под личиной эльфийской леди, не имеющей ничего общего ни с истинной внешностью Кайянны, ни с твоей жалкой мордочкой!       — Ах, ты!.. — задохнулась она от негодования.       — А вот мне теперь кажется, что Эстервит наоборот каким-то неведомым способом защитила старика от этой заразы, — проговорил Яр. Он вдоволь насмотрелся на заключенных в нетающий лед сородичей и в задумчивости отошел к спутникам, предоставляя сыну продолжать исследование тел на свое усмотрение. — При всей моей неприязни к самозваной мачехе я не могу найти каких-либо следов ее воздействия на этих бедолаг. У них не отнимали кровь, не пили тайком жизненные силы, на них не накладывали чар…       — На каждого из них в отдельности — нет, не колдовали, — поддержал мнение родителя Драгомир, который тоже оторвался от рассматривания еле заметных течений энергий в одном из самых обезображенных тел. — Но их всех коснулось некое общее заклятье, послужившее первопричиной изменений. Очень странное, очень необычное, не несущее целенаправленного зла. Их никто не хотел нарочно убить, сглазить или навести порчу. Всё вышло как будто случайно. Это колдовство вредило эльфам клана подобно именно заразной болезни — само по себе не созданное для причинения вреда, вступив с ними в соприкосновение, оно оказало неожиданное ужасное воздействие, вызвало столь безобразный ответ их организмов.       Он замолчал, увлеченный раздумьями.       — Ты смог увидеть больше, чем удалось рассмотреть мне, — с одобрением сказал Яр. — Неужели найдешь способ, как вернуть их с порога смерти? Я вот совершенно не вижу подходящих способов лечения.       Драгомир огорченно покачал головой:       — Может быть, если потрачу достаточное количество времени, то смогу понять больше… Пока у меня сложилось странное впечатление, будто все они против собственной воли пытались превратиться в какое-то искусственное подобие наших Дубравных лесовиков. Или дриад. Хотя я не уверен, конечно…       — Что ты хочешь этим сказать? — требовательно воскликнул от дверей неожиданно возвратившийся к ним Орсааркс.       За его спиной Руун заметил старого знакомого — Эжена Флорантена. Рыцарь-менестрель после совместного со Светозаром путешествия поставил крест на любви к принцессам и твердо решил посвятить свой меч и лиру эльфам вообще и лорду Орсаарксу в частности. Дракон издалека приветливо кивнул знакомцу, и тот, узнав его, обрадовался и суетливо поклонился в ответ.       — Мой сын говорит, — повысил голос Яр, — что кто-то насильно пытался превратить живых существ из плоти и крови в духов, хранителей земли и растительности.       — Я пока не совсем уверен в этом, — робко заикнулся Драгомир.       — Как это вообще возможно? — не понял Орсааркс.       — Вот и мы гадаем! — отозвался Яр. — Как? И зачем? Духи-хранители развиваются из сильных душ неупокоенных мертвецов. Из людей или из животных с высоким сознанием — это я вам говорю как бывший лесной царь, в моих землях подобное происходило не один раз, бывало прямо на моих глазах. Но такое превращение возможно лишь после гибели! И спустя порядочный срок, нужный душе для перерождения в виде духа. Здесь же это происходит с бессмертными существами — с эльфами! И не после гибели, а при жизни, во плоти! Это настолько мерзко, что мне не хватает слов, чтобы описать мое отвращение к таким чарам. Я… Такое я вообще видел один раз в жизни… причем недавно…       Он сам поразился, поймав себя на внезапном озарении. Обвел взглядом своих спутников, напомнил:       — В Волчьем Ущелье.       Драгомир схватился за голову:       — Та ужасная жижа, смотрящая без глаз? Не живое и не умершее?       — То жуткое воняющее дерьмо? — вырвалось у Марра. — Неужели они все, — он махнул рукой в сторону «ледяных гробов», — должны были превратиться в ТАКОЕ?       Яр не ответил, взглянул на сына. Драгомир кивнул:       — Да, — тихо произнес он. — Определенно, всё очень похоже. Если бы дед не затормозил превращение, они все выродились бы в подобную нежить.       Орсааркс видел, в каком потрясении его гости, однако всё еще не понимал истинных размахов беды, произошедшей в собственном клане:       — Могу ли я просить подробных объяснений? — нахмурился он. — Если здесь вы закончили с изысканиями, предлагаю перейти в более удобное для бесед место, тем более стол к ужину накрыт и…       — Ой, только не надо сейчас о еде, дедуль! — взмолился Драгомир. — Ты не представляешь, ЧТО на нас глядело из Волчьего Ущелья! Там было такое… Как подумаю об этом — от одного воспоминания мутить начинает.       — Эжен, не мог бы ты принести нам вино в малую зеленую гостиную? — смирился с отсрочкой ужина хозяин замка.       — И побольше! — окликнул рыцаря Руун. — Чую, объяснения и разговоры затянутся до глубокой ночи.