7
19 марта 2018 г. в 17:31
— Итак? — обвел гостей взглядом Орсааркс, когда все расселись и получили по бокалу превосходного эльфийского вина для вдохновения к беседе.
— Мирош, будь добр, расскажи дедушке про Розенрика, — велел Яр и уткнулся носом в узкий бокал, наслаждаясь изысканным букетом аромата. Словно его тут и не было и его это всё никоим образом не касалось.
— Почему я? — справедливо усомнился Драгомир. Сделав первый глоток, он сразу вино отставил, чтобы невзначай с непривычки не опьянеть, что было бы сейчас досадной помехой. — Вон пусть Руун говорит! Это же был его брат.
— Распинаться перед бывшим врагом не собираюсь, — отрезал дракон. И перевел проблему на сидящую рядом: — Кайянна, рассказывай! Твои же предки, тебе и говорить.
Та задумчиво держала бокал в руках, оставаясь на удивление совершенно равнодушной к чарующему аромату напитка, не помышляя даже пригубить, хотя наверняка прежде никогда подобного не пробовала.
— Надеюсь, я всё-таки дождусь объяснений? — поторопил их Орсааркс.
Эжен, привычно пристроившийся позади кресла своего лорда, тоже с нетерпением навострил уши — понятное дело, ему, как менестрелю, новые истории были нужны, как воздух.
Кайянна вздохнула. Не поднимая глаз, негромко оттараторила:
— Что тут рассказывать? Жили-были мальчик и девочка, любили друг друга, сбежали из дома и поселились в лесу при подножии холмов. Однажды к ним в лачугу попросился переночевать эльфийский король, соблазнил обоих. Утром за королем приехала свита, один из эльфов убил мальчика и девочку. Король покачал головой на недоразумение и уехал. А мальчик и девочка превратились в черную нежить и стали думать, как отомстить эльфам. Мальчик заставил своего дракона убить короля, а девочка обернулась эльфийкой и поселилась в замке у эльфа-убийцы. Эльф ее не узнал и женился на ней. Она забыла о мести и влюбилась в него. И когда за ней пришел ее мальчик, она упросила его не убивать эльфа. Он согласился, но ей пришлось бросить эльфа и уйти с мальчиком. Конец.
Яр с неприкрытым вызовом поднял на Орсааркса вопросительный взгляд:
— Что скажешь? Забавная сказка?
Тот мрачно жевал губы и метал глазами молнии из-под насупленных бровей.
— Оскорбительные намеки, — проскрежетал он спустя долгое мгновение, с трудом переварив услышанное. — В иное время я спустил бы таких наглых рассказчиков и клеветников с лестницы и велел бы страже вышвырнуть вон.
Кайянна тоже подняла голову и посмотрела лорду в глаза. Молча. Ее взгляда тот не выдержал — сделал вид, что хочет налить еще вина.
— Розенрик и Кайянна, — произнес Руун Марр. — Мои названные брат и сестра. При жизни — необученный черный маг и чахоточная девушка. После смерти…
— Из твоих уст, ящерица, исходит лишь яд и смрад! — Старик вскочил с кресла и поспешно отошел к окну, отвернулся от них, якобы заинтересовавшись видом. — Ты лгал мне прежде и не скажешь правды сейчас! Зачем мне тебя слушать?!
— Мои брат и сестра! — повторил, повысив голос, дракон. — Ты убил их собственной рукой! Ты сотворил из них чудовищ. Твоя жестокость и равнодушие Альдирейка извратили их души, ввергли во тьму. И ты же не узнал в своей второй избраннице сотворенного тобой вампира.
— Чушь! Чушь и ересь! — прикрикнул на него Орсааркс, не оборачиваясь.
Яр наблюдал за отцом со всем вниманием, неприятная улыбка довольства играла на его губах. Он не стеснялся и приступил уже ко второму бокалу вина, будто празднуя этот момент.
— Ты назвал своей женой и возлюбленной мертвеца! — горячился Руун, даже спустя немалый срок принимавший случившееся близко к сердцу. — Я знал твою жену куда лучше, чем ты. Куда ближе, чем ты вообще можешь себе представить! Она кормилась моей кровью и делила со мной ложе — неужели ты думаешь, я не узнал бы ее под личиной, которую она носила ради тебя?
— Да как ты смеешь говорить подобное об Эстервит? — наконец-то развернулся к ним Орсааркс, окончательно потеряв лицо от дикой ярости.
Старик едва не набросился на дракона, но удержался вовсе не из немощи. Его остановил сын — Яр громко расхохотался, точно смотрел комедию в балагане.
— Браво! Моя милая мачеха оказалась кровожадной вампиршей и двоемужницей. Мой папаша не нашел получше кандидаток, чтобы влюбиться! А еще он с меня спрашивает, в кого я уродился таким ущербным.
Орсааркс сгорбился, замолк, напомнив Драгомиру своим скорбным видом последний бурый листок на ветке, иссохший и скрученный от мороза.
— Всё ложь, — пробормотал старик, рухнув в кресло. — От первого до последнего слова ложь.
Кайянна, наблюдавшая с напряженным вниманием, снова вздохнула:
— Запирайся и дальше, если только так ты можешь жить, — проговорила она негромко. — Вычеркни прошлое, объяви всё ложью, закройся в ветшающем замке и призывай свою смерть, если ни на что другое не хватает смелости.
Поняв, что разговор зашел в тупик, Драгомир решил, что пора и ему подать голос:
— Милорд!.. — обратился он и сам же себя поправил: — Дедушка.
Орсааркс вздрогнул, поднял на чуть смутившегося полуэльфа непонимающий взгляд.
— Давайте пока оставим Розенрика и его спутницу в покое, — предложил Мир. — Нам бы важнее выяснить, что там творится в Волчьем Ущелье. И Ораэн, и магистр из колдовской гильдии упоминали, что Альдирейк имел дело с оборотнями. И что именно ты знаешь об этом больше, чем любой из ныне живущих. Мы были бы рады услышать твою версию тех событий, дедушка.
— Да он ничерта не помнит, — насмешливо отмахнулся Яр.
Старый эльф снова насупил брови. Выпрямился, ощутив прилив своей значимости, пусть даже в наивных глазах мальчишки-полуэльфа.
— Ты прав, Ксаарз, — заявил он неожиданно, тем самым заставив Яра поперхнуться глотком вина. — Мне известно немногое. Его величество всё держал в тайне и даже со мной делился далеко не всем. Насколько знаю, в Волчьем Ущелье он надеялся найти нечто, что должно было помочь ему восстановить жизненные силы Великого Древа. В то время Древо выглядело превосходно, но какие-то скрытые признаки будущего увядания Альдирейк уже тогда сумел распознать.
— Сдается мне, его величество просто не желал тратить свои собственные жизненные силы на тесное общение с Древом и Долиной, — вставил Яр, бесцеремонно перебив родителя. — Там, где он обязан был пожертвовать собой и своим временем, Альдирейк придумал выкрутиться за счет чужого колдовства — с тем и нагрянул к дальним хвостатым соседям. Верно, папуля?
— Возможно, — скривился от его фамильярности старый эльф. — Понятия не имею, что требовалось Древу. Я не силен в растительных чарах и не умею разговаривать с деревьями.
— А я полжизни из дремучего леса не вылезал! — захохотал Яр.
— Папка, не отвлекай, — укоризненно покачал головой Драгомир.
— Молчу, сокровище, больше ни слова, — покладисто перешел на шепот бывший лесной царь.
И завладел бутылкой с остатками вина. При объеме в полведра остатков там плескалось на донышке не так уж и мало. Но сын отбирать не решился, лишь осуждающе поджал губы. И совестливый отец поспешил поделиться вином с зятем, хотя было жалко, ибо Руун осушил свой бокал слишком уж рассеянно, словно воду выпил.
Орсааркс не сумел устоять перед очаровательной настырностью внука и вполне охотно выдал всё, что ему было известно о делах последнего короля эльфов с оборотнями. Тем более, зачем продолжать хранить секреты, если Альдирейк давно погиб? Зато появился пусть призрачный, но шанс, что эти сведения помогут оживить членов клана. И найти ниточку, что приведет к исчезнувшему Виару — при всей взаимной нелюбви Орсааркс ощущал и за него свою ответственность.
Король вправду лично навещал Ущелье: прибыл туда с предложением мира и взаимовыгодных предприятий, а сбежал от оборотней как вор и вероломный обманщик. Что именно он оттуда увез, не знал даже Орсааркс. Даже своему преданному другу и первому помощнику Альдирейк не раскрыл все свои замыслы.
— Щенок в клетке? — освежил память деда Драгомир.
— Да, это был отпрыск шамана, — мрачно кивнул старый эльф, до сих пор испытывая стыд за позорные действия своего государя. — Единственный внук единственного колдуна в стае. Или внучка, у них на вид не разобрать. Из опасения за жизнь щенка оборотни остереглись спустить на убегающих гостей горную лавину… Но было украдено и еще что-то. Я не уверен, могу только предположить, что это была особенная для оборотней святыня. У них в Ущелье есть почитаемый источник, шаман служил при нем хранителем и жрецом. Лишившись же некоего предмета, источник растерял свои волшебные свойства… Нет, не знаю. Я не хочу вас запутать, смешивая домыслы, слухи и крупицы известной мне правды.
— Теперь понятно, почему оборотни покинули свои земли и последовали за Альдирейком даже в столицу людей, — кивнул Драгомир.
— Про источник и украденную святыню — это правда, так оно и есть, — подтвердила Кайянна. — Оборотни до сих пор ищут и не могут найти эту святыню, а без источника они сходят с ума. А старого шамана король эльфов тогда убил своей рукой — чтобы выкраденный щенок сделался единственным наследником колдовского дара.
— Этого я не знал, — еще больше помрачнел Орсааркс.
Яр фыркнул:
— Похоже, твой государь был тем еще пройдохой и не спрашивал у тебя советов. Поневоле теперь задумываюсь: какой бес дернул меня сунуться к нему с лечением? Не дракон, так оборотни, не оборотни, так Розенрик — всё равно нашелся бы кто-нибудь, кто его с радостью добил бы.
Орсааркс бросил на сына возмущенный взгляд, но промолчал.
— Погодите, — пустился в рассуждения Мир. — Если наследника шамана оборотни выкрали из дворца людского правителя, то куда подевалась святыня? Почему они ее не захватили тоже?
— Кстати да! — кивнул Яр. — Если оборотни забрали щенка, то не могли ли они прихватить с собой того соблазненного Альдирейком рыцаря? Ну, помните, несчастного жениха людской принцессы, к которой Альдирейк посватался из мимолетного каприза? И святыню заодно вернули!
— Сомневаюсь, что у такой особы бывали мимолетные капризы! — справедливо возразил Драгомир. — Может, ему именно рыцарь и был нужен, а вовсе не принцесса? Но вернее было подобраться к нему, пригрозив отобрать невесту, чтобы он героически сам предложил себя на замену.
— Святыню до сих пор не вернули, — напомнила Кайянна с легким раздражением. — Иначе меня бы тут не было.
— Может быть, Альдирейк как-то запихнул святыню в рыцаря? — предположил наобум Руун Марр. — Вот они его и забрали. А вытащить назад не могут, использовать по-старому тоже не выходит, поэтому послали тебя за Сильваном. Рыцарь-то уж давно помер, кому с костями разбираться, как не некроманту?
Кайянна пожала плечами:
— Может и так. Мне-то откуда знать?
— Если бы так, оборотни не рыскали бы здесь вокруг да около, — возразил Яр. — На месте Альдирейка я бы эту штуковину не стал держать при себе. Сами рассудите: он повез щенка к людям как подарок в честь союза против оборотней, это понятно — припугнуть зверюшкой, показать себя охотником. Но зачем ему таскать с собой святыню, если на него постоянно совершались нападения? Логичней было бы отправить ее в столицу Долины или вообще сразу применить на Древе — раз он ее и достал для того, чтобы оно перестало чахнуть. Правильно?
— Так-то оно, может, и правильно, на словах, — покачал головой Драгомир. — Да только я видел Древо, и в нем ничего лишнего не было. Ты и сам всё осмотрел, пап, уж вдвоем бы мы с тобой заметили, если б там было что-то странное.
— А если под корнями? В земле? — не сдавался Яр. — Я же не проверял всё досконально, да и тебя этот Ораэн отвлекал болтовней. За годы штуковина могла израсходовать всю свою святость и силу — чем она тогда будет по ощущениям отличаться от обычного булыжника? Мы же не искали специально.
— Тоже верно, — задумался Мир. — Но ведь оборотни нашли способ проникнуть в город — кто им мешал выкорчевать Древо и перерыть под ним землю?
Тут пришел черед смеяться Орсаарксу. Все удивленно обернулись на старика, не сразу поняв, то ли он зашелся в негромком мелком кашле, то ли заскрипел судорожными легкими:
— Мальчик мой! — обратился он к полуэльфу. — Древо зачахло, но еще не окончательно погибло! Оно уснуло, чтобы сохранить в себе жизнь глубоко внутри под слоем коры. Однако к нему не так-то просто подобраться с кирками и пилами, кхе-кхе! Вы пришли к нему в сопровождении хранителя, среди вас не было чужаков. Даже этот ящер, — лорд кивнул на Рууна, — провел достаточно много времени в Долине, пока был заключен в подземельях моего замка. Древо не увидело в вас опасности, поэтому и позволило приблизиться.
Драгомир с любопытством взглянул на Кайянну, на что та нашлась:
— А у меня прабабушка по дедушке была эльфийкой! И вообще, больно нужно мне ваше Древо, меня старейшины не за дровами к вам посылали.
— Но ты ведь тоже ничего не заметила в нем необычного? Ты же выросла в Ущелье среди оборотней, сама наполовину оборотень — ты не ощутила никакой родственной магии? — уточнил у нее Мир на всякий случай.
Кайянна только плечами пожала.
— Слишком много вопросов — и слишком мало мы знаем правды, — со вздохом подытожил Яр. У него и вино закончилось в бутыли, что не добавляло оптимизма. — Одни домыслы и догадки, никаких путеводных нитей… Мир, пошли в сад? Погуляем, головы проветрим. Милорд, дозволите ли нам навестить Древо Рода?
При всей неприязни пришлось Яру обратиться к главе клана с полагающейся вежливостью, иначе им в запретную часть сада никоим образом не проникнуть.
Орсааркс от внезапности просьбы несколько растерялся, однако отказать не хватило духа:
— Да, конечно. Идемте, я представлю тебя и твоего сына Древу.
— Будь любезен, — вновь оскалился уязвленный Яр. — Без твоего слова Древо меня, изгнанника, ни за что не узнает. Уж так я сильно изменился за годы скитаний — ничего от прежнего Ксаарза не осталось!
Разумеется, никто из их спутников не захотел остаться и скучать в тишине гостиной, все пошли в сад вместе с ними. Наверняка Орсаарксу это не понравилось, в запретный уголок сада обычно допускались только члены старшей семьи клана, но он не подал вида. Возможно, счел любопытство двух драконов не слишком уж оскорбительным, всё-таки один из них был женихом его внука, а вторая, если верить недавним заверениям, состояла в родстве с Эстервит. (Старый эльф проявил свою власть лорда только, указав разочарованному Эжену не следовать за ними, лишний раз напомнив, что человек эльфам не ровня).
— Как ты знаешь, у эльфов не бывает гробниц и кладбищ, — по пути рассуждал Яр, обращаясь к слушавшему его вполуха сыну. — Если бессмертных настигает гибель, тело просто рассыпается прахом.
— А этот прах эльфы используют в качестве удобрения для садовых деревьев, — подхватил Драгомир. — Я помню, ты говорил.
— Не просто деревьев, — поправил Яр. — Есть среди обычных яблонь, груш, слив и вишен одно особенное Древо. Подобное Королевскому Древу, Древо Рода хранит свою часть Долины, клочок земли, принадлежащий одному клану. Это дерево становится живым памятником многим поколениям семьи, всем ветвям рода, корнями впитывая прах предков.
— А души? — перебил его младший. — Куда деваются души бессмертных эльфов после смерти? Уходят за грань в иной мир?
— Нет, малыш, за грань стремятся люди, там им обещан Рай или Небеса — каждому свое согласно их вере. Духи животных и полудиких язычников, как ты знаешь, уходят в землю, из земли и пробуждаются для нового воплощения. Эльфы же редко улетают в иной мир, они слишком привязываются к этому за долгую жизнь. Пропасть за гранью, раствориться в небытии — это участь изгнанников вроде меня или матери Розенрика. Или одиночки, не имеющего семьи, как Альдирейк. Впрочем нет, у короля же есть главное Древо.
— Не поэтому ли ты поспешил основать свой собственный род? — понял Руун.
Яра не смутил его бестактный вопрос:
— Возможно, отчасти. Трудно не верить в то, что тебе внушают с малых лет. Небытие может испугать кого угодно! Правда, теперь я начал сомневаться, что эта черная жуткая пустота именно такова, как о ней принято думать… — Он бросил взгляд на Кайянну, которая делала вид, что совершенно их не слушает, а любуется заросшим садом в свете звезд и раскачивающегося в руке Орсааркса фонаря.
— Так или иначе, — громче продолжил Яр, — порядочным эльфам нет дела до Небес. Они никуда не уходят и возрождаются строго в пределах своего клана. Древо Рода в этом смысле очень важно — оно является их временным убежищем. Благодаря его волшебству душа сохраняется в неискаженном виде и спокойно дожидается своей очереди, погруженная в подобие сна. Когда придет время, эльф или эльфийка возродится в теле своего потомка, внука, пра-пра-правнука или внучатого племянника на худой конец. Поэтому эльфам так важны кланы: если у тебя самого не будет детей, у твоих кузенов обязательно кто-то да родится — в этом и заключен секрет истинного бессмертия.
— Как удобно, — оценил Драгомир, — и никаких неожиданностей даже в загробном бытии.
— И навечно привязан к одному клану без возможности выбора, — возразил Руун. — Если учесть, что многие ушастые вообще не собираются никогда умирать — их торопливые собратья успеют несколько раз возродиться в одном и том же окружении. Просто каторга какая-то получается, пытка однообразием и вечностью.
— Неожиданности всё-таки могут быть даже у эльфов, — рассмеялся Яр, не помышляя понизить голос. — Взять Орсааркса! Если он умрет сейчас, то унесет за собой жизни всех зараженных, которых он поддерживает. И так как мы с тобой, Мир, к этому клану не принадлежим, следовательно, весь род сразу и полностью прекратит свое существование! И всем им придется развеяться в небытии, без надежды на перерождение.
Даже Руун поежился от таких слов. Орсааркс лишь молча скрипнул зубами, но не обернулся, идя впереди них по заросшей садовой дорожке.
— Нет, папка, ты про тетю Нэб забыл, — улыбнулся Драгомир. — То есть Риинд. Она-то не отказывалась от своей родни. Она и ее малыш от Томила станут надеждой рода, как ты выразился.
Яр состроил непонятливому сыну возмущенную рожицу — по простоте душевной не дал отцу всласть позлорадничать над дедом! Мир на его гримасы только хихикнул.
— Эх, верно говоришь! — с преувеличенным сожалением воскликнул Яр, глядя в спину своего родителя, заметно распрямившуюся. — Про кузину я запамятовал. Достанется такое наследство ее чаду — полуэльфу, рожденному от городского колдуна. Надеюсь лишь, что ребенок не уродится таким же чахлым и болезненным, как его отец, не зря прозванный Сивым.
И Яр с удовлетворением отметил, как вновь поникли плечи отца — еще один полуэльф на голову старика, да еще хилый, от какого-то провинциального шарлатана.
— Папка! — звонко рассмеялся Мир. — Будет тебе уже! Хватит на Томила наговаривать, он же тебе роднее, чем сама Нэбелин.
— Ну да, — вынужденно согласился Яр. — Внук мужа твоей мамы всё-таки…
За болтовней они добрались до очень отдаленного уголка сада. Здесь ощущение заброшенности и растительного буйства чувствовалось особенно сильно. Тут не было одичавших плодовых деревьев, усыпанных мелкими червивыми яблочками или перезревшими прямо на ветках ягодами. Зато, когда кусты, вольно вылезающие с обеих сторон на тропинку, расступились, перед гостями замка открылась почти лесная поляна с живописными деревьями-великанами.
— Дубы? — Драгомир запрокинул голову к темному звездному небу, пытаясь разглядеть в узоре высокой кроны листочки. — Или сосны? Нет, может, кедры? Что-то не пойму, какой это вид?
— Древо Рода, — благоговейно понизил голос Яр. Подошел к сыну сзади, положил руки на плечи, чтобы постоял спокойно и не вертелся. — Это самые древние растения на земле. Больше таких нигде не найти. Они особенные у каждого клана. Единственные и неповторимые.
— Погоди, ты хочешь сказать, — уточнил младший, — что все эти огромные стволы — это одно дерево?
— Угу. Клан ведь тоже состоит из разных семей — есть главная и есть побочные, еще младшие и самые низшие, откуда берется прислуга и работники.
Яр засмотрелся, бездумно обнимая сына, и на лице его расцвело мечтательно-счастливое выражение, какого Мир у него прежде никогда не видал. Вроде бы тут и смотреть не на что, у них в Дубраве есть поляны красивее. Тем более темно кругом, фонарь Орсааркса мало что освещает. Кроны где-то высоко в небесах собирают ветками звезды. Корни вон узловатые, то выныривают на поверхность, как рыбацкая грубая сеть, то уходят в глубину, как застывшие исполинские змеи — протянулись через всю поляну и дальше, обычные совсем корни. Совершенно ничего примечательного в этом Древе Рода Драгомир не увидел, даже как-то разочаровался.
— Где-то здесь душа моей матери, — прошептал на ухо сыну Яр. — Я ее совсем не помню, она умерла при родах. Корни впитали прах… Она здесь, заперта внутри — ведь после меня в клане не рождались дети, я был последним, так что ей не в ком было переродиться. Когда папаша или Виар доводили меня до слез, я прибегал сюда и прятался среди этих стволов-колонн. Никто не мог найти меня против моей воли, я будто становился невидимкой. Она по-своему защищала меня, как могла.
Драгомир, взволнованно сглотнув, сделал шаг подойти к Древу ближе. Но Яр удержал его, сильно стиснув плечи, почти до боли.
— Ну же, представь нас предкам! — потребовал он у Орсааркса.
Сейчас старик выглядел еще более усталым и несчастным, чем во время недавнего разговора. Поставив фонарь на плоский валун, видимо, служивший столом или алтарем, Орсааркс отвесил центральному стволу поясной поклон. Мир почувствовал, что дед также послал Древу волну своей силы, будто постучался, прося дозволения говорить.
Однако говорить он не стал — старый эльф запел. Голос разнесся по поляне широко, звучно, пусть и не громко, переливчато.
— Древнее дерево пробудить нелегко, вибрации песни проникают в глубину стволов и корней легче, чем произнесенные слова, — шепотом на ухо пояснил сыну Яр.
И волшебство не заставило себя ждать, на голос главы клана Древо Рода отозвалось мгновенно: едва уловимые зрению всполохи света пронеслись от земли до самых верхних веточек. Кое-где в трещинках коры засветились крошечные искры, словно светлячки — или, что вернее, призрачные огни.
Орсаакс обратился к Древу, воспользовавшись формулой на языке настолько древнем, что сами эльфы его наполовину забыли. Разумеется, Драгомир ни слова не понял, пусть и выучил стараниями обоих отцов немало наречий живых и сгинувших народов.
— Ксаарз! Назови свое нынешнее имя, — потребовал старый эльф.
— Яр, — откликнулся тот и с почтением поклонился Древу, приложив руку к сердцу.
Древо приняло его благосклонно, это было очевидно по новой волне теплого света, она пробежала под корой стволов и рассыпалась розоватыми звездочками, замершими на кончиках ветвей.
— Через тебя, Яр, род принял и твоих детей, и всех, кого ты называешь семьей, — усмехнулся Орсааркс.
И в этой усмешке угадывалась ядовитая капля ехидства — ответ на злорадство Яра о возможной кончине клана. Теперь-то, благодаря новой ветви в Дубраве, род вернул свое право на бессмертие.
Яр покачал головой, легко улыбнулся, словно говоря отцу, как это глупо — сначала отказываться от сына, потом принимать его обратно, но под иным именем.
— Теперь мы по-настоящему родственники? — воскликнул Руун. И распахнул объятия: — Давай же обнимемся, дедуля! И забудем былые обиды!
Орсааркс чуть не запнулся о корень, резко отшатнувшись. К его счастью, на самом деле дракон не собирался бежать к нему через всю полянку — Марр лишь довольно хмыкнул, посчитав, что для шутки напугал старика достаточно сильно.
Между тем Драгомир подошел к стволу и положил на тонкую шершавую кору обе ладони. Он закрыл глаза и послал внутрь дерева волну своей двойственной силы, строго отмеряя безопасное ее количество, ибо вовсе не хотел, чтобы у символа рода обгорела кора или отсохли ветки.
Из-под его пальцев поверх коры разбежались маленькие язычки зеленого пламени, втянулись в трещинки и смешались со внутренним розоватым свечением, придав тому чуть больше яркости.
— Па-а-ап! — распахнув глаза, сам же своего эксперимента испугался полуэльф.
— Что, малыш? — мгновенно встревожился Яр. Подбежав, присмотрелся, однако дотрагиваться, отрывать сына или вмешиваться как-то иначе пока поостерегся. — Что не так? Ты что-то почувствовал? Души?.. Ты же некромант, конечно же!.. Как я не подумал об этом.
— Угу, души, — кивнул Мир рассеянно. Всё внимание его было сосредоточено на безмолвном отклике, заставляющем ствол почти что вибрировать изнутри.
— Будь осторожен! — еще сильнее взволновался Яр. — Древние эльфы обладали большой силой. Они были великолепными магами! Не соприкасайся с ними, это может быть крайне опасно! Разум в них сейчас дремлет, они могут без злого умысла причинить тебе вред…
— Нет, пап, — перебил его Мир. — Отозвалась только одна душа. Она в ясном сознании. Она удивлена. И обрадована. Клянется, что ни за что не сделает мне больно. Она спрашивает: почему ты назвался другим именем? Где ты был так долго? Почему она звала тебя, а ты не откликался? Не приходил ее навещать более сотни зим?
Яр смотрел на сына широко открытыми глазами. И чем больше тот задавал вопросов, тем больше влаги блестело на ресницах — пока не пролились две дорожки по щекам.
— Пап, дай руку. Сами можете поговорить, чего я тут вам буду пересказывать, — проворчал он, старательно делая вид, будто не замечает, как родителя трясет от беззвучных рыданий.
Драгомир приложил обе ладони отца к коре, свои положил поверх. Яр зажмурился, позволяя сыну вести его. И Древо приняло его почтительное обращение, раскрылось для него с доброжелательностью и безграничным спокойствием. Это отчасти было похоже на общение с Лесом, поэтому сам процесс не пугал. Но то, с кем он сейчас разговаривал, не используя слов, просто обмениваясь потоками образов, воспоминаний и чувств…
Мир смог выдержать несколько минут. И это время показалось Яру долгим, как целый день, наполненный летним теплым солнцем, играющим под веками красными и золотыми сполохами.
— Всё, иначе тебя не удержу, засосет к корням, к предкам, — вздохнул юный некромант, плавно отрезая связь. — А тебе еще рано, пап.
Отодвинувшись от ствола, Мир не сразу отпустил его дрожащие руки, чуть согрел пальцы, легонько размял в своих ладонях, возвращая покалывающую тысячей иголочек чувствительность. Подошедший сзади Руун обнял Яра, и Мир позволил отцу отвернуться, ненадолго спрятать заплаканное и печально-счастливое лицо на груди дракона.
Орсааркс молчал. Потрясенный тем, чему оказался свидетелем. Не веря собственным глазам.
— Мне сейчас кое-что объяснили, — заговорил Драгомир. — Оказывается, все клановые деревья в Долине соединялись между собой в одну живую рощу… Не знаю, как выразиться точнее. Раньше они умели переговариваться друг с другом, соприкасаться кончиками корней — я не понял, то ли действительно, то ли образно, посредством энергетических нитей. Но теперь это дерево не чувствует присутствия Великого Древа, а без него клановые деревья объединиться не могут. По отдельности они гораздо слабее, чем когда вместе. Потому и Долина истощается, кланы беднеют магией, и даже поля дают всё более скудные урожаи.
— Ты правда смог это узнать благодаря некромантии? — выдавил из себя Орсааркс.
— Не только, — пожал плечами Мир. — У меня двойная сила — жизни и смерти, я одновременно пользуюсь обеими сторонами своего дара. Это как использовать при работе две руки.
— Ты действительно очень силен, — с какой-то непонятной восторженной алчностью пробормотала и Кайянна, стоявшая доселе тихо, не сводившая с полуэльфа почти что влюбленных глаз. Мир невольно поежился, это было непохоже на ее обычную насмешливую безобидную улыбку. — Неужели ты сильнее Сильвана?
— У меня почти такие же возможности, как у обоих моих отцов вместе взятых, — рассеянно кивнул ей Мир. — Опыта вот гораздо меньше, но со временем надеюсь… Подожди, не сбивай меня, пожалуйста.
Он снова обернулся к старому эльфу.
— Бабушка мне тут еще кое-что рассказала, — начал он, пересиливая накатившую стеснительность. — Я предпочел бы, конечно, оставить это в тайне, но ее это сильно беспокоит. Она очень настаивала на объяснении. Она ощущала вашу с папкой ссору, ясно чувствовала и вражду между тобой и Рэгнетом, ой, то есть Виаром.
— Малыш, не заставляй себя вникать в эти отношения, — шмыгнув носом в последний раз, собрался с силами Яр, отлип от заботливого дракона. — Не нужно тебе в этом пачкаться. Что было, то прошло.
— Нет, пап! — горячо возразил Драгомир. — Я ведь тоже унаследовал эту нашу семейную «черту»! Помнишь? Совсем недавно я сходил с ума, воображая, будто влюблен в тебя по-настоящему!
— Ты и был влюблен, — тихо произнес Яр. — Чувства подделать нельзя. Вопрос в том, чем была эта страсть навеяна — на тебе был морок из-за трудно пробуждавшейся силы. Поэтому когда дар раскрылся, влюбленность переросла в сыновнюю любовь.
— Как и у тебя, — упрямился Мир. — Но твоя влюбленность обратилась в ненависть!
— Малыш, я стараюсь сдерживаться, разве ты не видишь? — виновато повесил голову Яр. — Я уже гораздо спокойнее, чем даже год назад, скажешь нет?
— Боюсь представить, как же ты ненавидел Рэгнета сто лет назад, — сочувствующе поморщился Руун.
— Не Виара! — неожиданно возразил Драгомир. — Твои чувства были обращены на него! — он указал на опешившего лорда.
Яр хотел было вновь спрятаться под «крылышком» дракона, но резко развернулся и вскинул голову:
— И что с того?
— Ксаарз? — пробормотал потрясенно старый эльф. — Это правда?
— Тебе-то какое дело? — огрызнулся Яр. — Не влезай, я говорю с сыном. Он имеет право спрашивать, ты — нет, так что молчи.
У Драгомира от переполняющего сердце сочувствия уже глаза на мокром месте были. Он прекрасно знал на собственном опыте, что значит любить, мучиться и не сметь раскрыться перед самым нужным существом в мире.
— Ты заставил себя полюбить Рэгнета, который всегда хорошо к тебе относился и который не стыдился своей привязанности, — продолжал раскрывать былое младший. — Ты пытался перевести свои чувства на него. Насильно. Это же было так больно… Как ты мог так с собой поступить, пап?
— У меня не было выбора, — пожал плечами Яр. — Малыш, передо мной были двое — отец, которого я боготворил, и дядюшка, который во мне души не чаял. Отцу я был безразличен и почти всегда я его раздражал. Даже если просто был рядом. Даже если не поднимал глаз. Меня жгло изнутри, корежило, сила искала созвучия с родственным даром, чтобы обрести свою форму и суть. Я не мог ни спать, ни есть, меня трясло от любого звука, выворачивало до дна от крошки хлеба. Что мне было делать? Только брать то, что мне давали добровольно — близость дяди. Виар догадывался, что со мной происходит. Он был великодушен и не навязывался, если я его отталкивал, не находя в себе сил терпеть его ласку. Но умирать-то от разрыва сердца не хотелось, понимаешь? Проверять свое бессмертие на крепость тоже. Хотелось жить. И я пытался подладить мои неуправляемые потоки под ровную силу Виара. Под конец мне казалось, что у меня почти получилось. Но Эстервит заметила нашу непозволительную по ее мнению связь и доложила о постыдных свиданиях милорду. А дальше ты знаешь. Вы все знаете, — он обвел твердым взглядом присутствующих.
— Но… — прошептал Орсааркс. — Почему ты не сказал мне?..
— Я пытался! Отец, я много раз пытался тебе сказать! — с надрывом воскликнул Яр, не сдержался. Но тотчас взял себя в руки, чтобы не волновать из-за давно минувшего прошлого своего чувствительного сына, который украдкой утирал рукавом слезы с дрожащих ресниц. Заговорил ровно, почти бесстрастно: — Я намекал, как мог, насколько хватало моего детского разумения. Но ты не находил минуты, чтобы меня выслушать, прогонял или отделывался пустыми фразами, отрезвляющими лучше, чем ведро льда на голову. Я верил тебе и считал себя ничтожеством, не способным справиться даже с ростками дара… Неподобающего дара для бессмертного эльфа. Бельмо на твоих глазах. Единственный наследник, которого ты с радостью убил бы своими руками, если б тебя не останавливала твоя высокородная спесь, не отвращала бы от звания детоубийцы. Что ж, теперь я думаю, что Эстервит… нет — Кайянна. Вампирша, чуткая к силе, она действительно видела правду и поняла, что только так сможет освободить меня от этой пытки. Сам-то я и представить себе не мог, что мне следует покинуть твой дом. Откуда я мог знать, что ты врал мне и я вовсе не ничтожество, я смогу выжить в чуждом мире один, сам. И как именно, с помощью чего можно будет открыть и развить мой дар. Так что для меня всё обернулось благом.
Орсааркс не находил слов для ответа. У него были глаза слепца, не видящего окружающий мир.
— И я всё равно ненавижу тебя, — произнес Яр с затаенной, как старая рана, болью. — И всегда буду ненавидеть. Именно тебя. На Виара легла лишь тень от моего отношения к тебе — и этого хватило: при нашей первой встрече после столетней разлуки я чудом удержался, чтобы не убить его. Я не шучу сейчас.
— Он не шутит, так всё и было — они тогда чуть не стерли с лица земли целый город, — подтвердил деду Мир.
— Виар ненавидел меня, — прошелестел старик. — Ты не представляешь, с какой яростью он вкладывал всё свое сердце в это чувство… Ты не знаешь, за что. И не должен знать.
Он устремил на Драгомира умоляющий взгляд, уже заранее понимая, что посвященный призраком в тайну внук не станет молчать.
Мир безжалостно отвернулся от деда.
— У нас это сумасшествие в роду, — криво улыбнулся он Рууну, ища поддержки.
У дракона внутри всё сжималось от сочувствия к своим «принцессам». Однако умом он понимал, что глубокие гнойники от ран прошлого на душах болят до самого конца, чем дальше, тем хуже, и вскрывать их нужно безжалостным ударом, иначе рано или поздно за болью потеряешь самого себя. Раненый в сердце, выродишься в исходящее ядом чудовище… И надо признать, при взгляде на Яра дракон уже видел, насколько искорежили его характер испытания ранней юности. Иметь в свекрах злого на весь мир брюзгу Руун вовсе не жаждал.
— На самом деле Виар был братом матери Орсааркса, — проговорил Мир.
Яр просто сел на землю. Колени подломились, отказываясь держать. Он несмело улыбнулся, в уме одно складывалось с другим, являя долгожданную цельную картину. Подняв глаза на побелевшего старика, громко и почти безумно расхохотался.
— Ты! О, святые Небеса! — хохоча, Яр весело хлопал себя по коленке, взмахивал руками, хватался за голову, будто пытаясь выдрать волосы прядями, раскачивался вперед-назад. И безудержно смеялся от облегчения — до слез, до визга, до икоты и всхлипов. — Ты! Боже!.. Не может быть! Не верю! Всё так просто?!
К счастью, приступ безумия оставил его быстро, он выдохся за минуту. Сидя на земле, уткнувшись в ладони, завесившись растрепанными волосами, сдавленно разрыдался.
— Пап… — сочувствующе позвал его Мир.
Тот, не поднимая головы, помахал ему рукой, показывая, чтобы ему дали еще немножко времени.
— Прости… малыш… — между всхлипами выжал из себя. — Я сейчас… Сейчас пройдет… Это оказалось для меня слишком… Прости… Боже — он ее сын! Не верю!
И рыдания непостижимым образом смешались с новым приступом хохота.
Руун догадался найти у себя на поясе маленькую походную фляжку. Откупорив, попробовал, тихо справился у Мира:
— У меня только вино. Можно ему дать?
— Можно-можно! — Яр его сам услышал, слепо замахал рукой, цепляя воздух, потребовал хрипло: — Дай скорее! А то не успокоюсь. Боже, это правда слишком смешно…
Дракону пришлось присесть на колени перед ним и самому отыскать под растрепанной гривой дрожащий подбородок, всунуть между стучащих челюстей горлышко и придержать фляжку, следя, чтобы тот не захлебнулся и не утопился, булькая смешками.
Драгомир несмело подошел к деду, спросил громким шепотом, наполненным жалостью и ужасом:
— Так ты поэтому прогонял от себя сына? Морок развеялся, и ты понял, к чему склонил собственную мать? А появившейся на свет ребенок стал тебе вечным напоминанием о грехе… Вот кошмар-то!
— Я озверел, едва понял, на что именно указала мне Эстервит, — с неподдельным горем признался старик. — Я принудил родную мать! Она слишком меня любила, чтобы одернуть или отказать — даже в этом. Мы оба были ослеплены любовью друг к другу — такой разной. Она — чистой и всепрощающей. Я — наваждением… Она умерла с моим именем на устах. Она меня не простила, хотя я умолял ее о прощении — она не считала, что я согрешил, ей нечего было мне прощать. Она приняла свою судьбу безропотно, никого не виня… Ослепленный страхом и стыдом за содеянное, я решил, что Ксаарз повторит мой грех с Виаром. Я не мог этого допустить! Понимаешь? Не мог!..
Яр, опустошив фляжку, сумел подняться с земли при поддержке Рууна. И снова рассмеялся — осмысленно, едко, ядовито:
— О, да! Ты решил, что Виар подкрепит мое безумие, родив мне ребенка? И будет по замку бегать еще один я — плод греха кровосмешения! Самого отвратительного преступления на свете! Прости, но это нелепо. Взять хоть то, что Виар — мой дядя, даже не отец, не брат. Хотя… ты теперь получаешься мне братом? Да, Орсааркс? А он?.. Черт, всё равно дядя, как ни крути. Он мужчина, идиот!!! Даже если бы я лег под него — какое тебе дело?!! Никто из нас не родил бы ублюдков, как это сделал ты!!! Зато моя бабушка мне же стала мамой! Ха-ха! Руун, оцени, а?
Дракон послушно хмыкнул.
— Орсааркс!!! — рявкнул Яр, выдохнув скопившуюся ненависть. — Ты жалок! Ты ничтожество! Ты не остановился на поцелуе! Ты не укротил свое безумие малым — тебе потребовалось обрюхатить безропотную эльфийку, для которой ты был самой жизнью! И ты, безмозглое похотливое животное, убил МОЮ мать! Она родила тебя — и выжила. Но ты! Ты!!!.. И ты еще посмел публично обвинить меня? Мальчишку! За поцелуй! Единственный!!! О-о, ка-ак же я тебя презираю!..
«ПАПКА! Достаточно!» — Драгомир строго окрикнул через мысленную связь, видимо, не рассчитывая, что отец сможет услышать его голос.
«Мирош, я сто лет мечтал на него наорать!» — виновато и смущенно отозвался Яр.
«Поорал и будет», — отрезал сын. Вслух продолжил отповедь:
— Разве вы не видите? Вы обвиняете друг друга в одном и том же!
— Сокровище, это совсем...
— Нет, пап! Хватит! Ты сказал всё, что хотел и даже больше, чем должен был. Теперь дай сказать мне. Потому что дед оправдываться не станет! Он не простил тебе тот поцелуй — потому что ты обратился к тому, кто его ненавидел долгие-долгие годы. Ты отказался дать ему шанс искупить свою вину...
— Да кто ж ему мешал? — с горечью рассмеялся Яр.
— Мешал! — возразил Мир. — Думаешь, он не казнил самого себя на протяжении всей твоей жизни? Думаешь, ему не больно было сознавать себя убийцей вашей матери? Ты скучал по ней, но ты ее даже не знал. Она же его вырастила — и он потерял ее по своей вине! Представь, каково ему было, когда морок наконец-то его отпустил? Да я бы на его месте покончил с собой тут же! Понимаешь? Если бы я тогда в Дубраве, в твоей спальне, не остановился с тобой, ты сам позволил бы мне всё! Ты лег со мной, зная, чем рискуешь — ты поступил точно так же, как она! А он не мог себя убить — у него на руках был младенец. Подумай, если бы меня переклинило не на тебе, а на Миленке? Что мы стали бы делать с ребенком, отнявшим ее жизнь? Как любить это существо, ежечасно напоминающее тебе о самом ужасном грехе?
— Малыш, я слышу тебя, не кричи, — попросил Яр. — Не смешивай всё в одно.
— Буду! — распалялся сын. — Потому что это и есть одно! Он не мог простить себя — поэтому так испугался, что ты повторишь его путь! Вы оба — отражение друг друга!..
Пришлось Яру выслушивать, стоя с поникшей головой. Мир безусловно был прав... Вот только накатившая усталость не давала сосредоточиться на его справедливых доводах. В голове слегка шумело от выпитого вина — сперва эльфийское, чарующее и крепкое, потом из запасов дракона — погрубее, купленное в людском трактире, но тоже неслабое…
И еще его безумно отвлекало едва приметное шебуршание в окрестных кустах. В редких просветах между веток, в пятнах от слабого света фонаря мелькала рыжая пятнистая шкурка. Яр никогда так сильно не удивлялся нежданному появлению ушастого лазутчика, как сейчас.
Однако благодаря рысенку ему удалось заметить кое-что другое, куда более тревожное. Поглядывая по сторонам, прикрываясь всклокоченной гривой, Яр обнаружил, что их дракониха куда-то пропала. Было очень сомнительно, что она из тактичности решила оставить вздорную семейку и пошла погулять. Во-первых, она вряд ли отказалась бы от такого спектакля. А во-вторых, у Яра были веские причины ее подозревать не только в пороке любопытства.
«Сокровище! Продолжай меня ругать, но будь настороже!» — мысленно обратился он к сыну. Драгомир от неожиданности споткнулся на полуслове, но послушно продолжил говорить, пусть уже и без прежнего искреннего запала.
«Руун! Кайянна что-то задумала, — предупредил Яр и дракона. — Присмотри за Мирошем, слишком она на него восхищенно пялилась — чую, не к добру!»
«Она у него за спиной», — ответил Марр.
«У него за спиной рысенок», — возразил Яр.
«Рысенок твой левее! — рыкнул дракон. — Она прошла через тень».
«Ведьмы так не умеют, — растерялся Драгомир. — Ходить через тени — привилегия призраков и чернокнижников».
«Сокровище, не переживай, я слежу за ней», — заверил Руун.
«Я и сам могу себя защитить», — проворчал изрядно разволновавшийся полуэльф.
«Не отвлекайся, малыш, продолжай, — съехидничал папаша, не удержался. — Ты говорил что-то про мое нежелание понимать душевные терзания Орсааркса».
«Папка, да ты же пьян в дым!..» — укорил его сын. Однако, как ни странно, это помогло полуэльфу немного успокоиться и собраться.
— Вы, как два глухих, — сбивчиво выговаривал деду и отцу Мир. — Ничем друг от друга не отличаетесь! И оба не хотите понимать друг друга, взглянуть на мир чужими глазами, примерить на себя положение другого... Ой!
Ойкнул он от неожиданности — на горло легли холодные пальцы. Кайянна, внезапно появившаяся у него за спиной из полумрака, обхватила его шею руками, чтобы удержать от лишних движений. Ладно душить сразу не принялась, пока что это было похоже на грубую ласку.
— Что ты собралась делать с моим сыном? — рыкнул на ведьму Яр, с угрозой растер ладонь о ладонь, будто приготовился к драке.
— Он у тебя такой смышленый, одаренный мальчик! — почти пропела Кайянна, с притворной страстью прижимаясь к полуэльфу, скисшему от брезгливости. — Уверена, в Ущелье ему будут рады ничуть не меньше, чем Сильвану. Раз я не могу привезти к ним старшего, почему бы мне не забрать младшего?
…я убью вас… всех убью… одного за другим… вам не спастись…
Яр вздрогнул — беззвучный голос из ночных кошмаров достиг его наяву? Быстро оглянулся: похоже, угрозу слышал только он один.
— А разрешение у меня спросить не забыла? — рассвирепел он. И так натурально у него получилось изобразить ярость, что даже Мир едва не поверил — если бы не раздавшийся в его мыслях оклик родителя:
«Подыграй! Вспыхни, когда скажу!»
«Вспыхнуть?» — не сразу сообразил Драгомир, но тут же понял и неприметно кивнул отцу.
«Я могу сжечь…» — вызвался было дракон, но Яр перебил:
«Можешь, знаю! А потом дерево тушить?»
— Что это всё значит? — подал голос Орсааркс.
Яр на отца махнул рукой:
— Не лезь! Не твое дело.
…я уничтожу вас… сожру ваши души…
«Прочь из моей головы!» — мысленно заорал Яр. От каждого ментального удара у него на миг двоилось в глазах. И он прекрасно знал, кто с ним играет, стараясь вывести из себя.
— Почему же не его? — продолжала Кайянна тянуть время, хотя кто угодно на ее месте предпочел бы действовать быстро и без лишних разговоров. — Альдирейк одним своим капризом умудрился нагадить как оборотням, так выкосить и весь клан Орсааркса. Пусть эльфы обрастают коростой, а волки теряют разум, но источник-то их бед единый! Неужели лорду почти вымершего рода не хотелось отомстить за своих родичей такому глупому и самонадеянному королю? Королю, которому верно служил — и вот что получил за службу!
Говоря это, Кайянна сбросила с себя иллюзорную внешность рыжеволосой ведьмы — и показала охнувшему старику облик его второй жены, эльфийской леди Эстервит.
— Что за шутки?! — мгновенно разъярился Орсааркс. — Как ты смеешь! Откуда ты вообще знаешь…
— Не лезь! — повысил голос, повторил отцу Яр. — Я сам разберусь!
…не сопротивляйся — я сильнее!.. ты умрешь здесь, скоро… и твой милый сын последует за тобой во тьму небытия…
«Не пугай зря!»
Яр вскинул руки вперед, будто в ударе — спустил с ладоней вихрь ветра, рванувший в сторону Мира и Кайянны.
«Мирош, огонь!»
Драгомир послушно запылал зеленоватым пламенем, весь целиком, от ступней до макушки, постаравшись вызвать пусть краткую, но ослепительную вспышку, как можно более яркую.
Ветер и сияние племени выглядели эффектно. Вот только ни то, ни другое всерьез навредить кому бы то ни было не могли — огонь пылал, но не жегся по приказу некроманта, ибо Мир не хотел остаться сам без волос и одежды. Ветер ударил порывом, но сбил с ног и отбросил в кусты только рысенка — под прикрытием зарослей отчаянный звереныш как раз собирался напрыгнуть на Кайянну со спины. Следивший за ним краем глаза Яр решил, что котенку рано мериться силами с таким противником, поэтому забросил его в жухлую зелень заросшей клумбы, чтобы не мешался.
Однако все эти фокусы сделали свое дело — они обманули Кайянну. Вернее, того, кто ею управлял.
В мгновение между тем, как Яр вскинул руки, но вихрь еще не сорвался вперед, тело Кайянны упало на землю. Без искры жизни, как куль с костями, чем оно, собственно, и являлось на самом деле. За спиной Драгомира остался стоять некто. Приняв вспышку огня и выпад Яра за настоящий, он тут же отпихнул полуэльфа в сторону — чтобы ничто не помешало ему собственной грудью встретить разящий магический удар…
— Розенрик?
На плечи легли руки дракона.
Пришлось открыть глаза. Он не сдержал вздох разочарования — не вышло! Хмельной бывший эльф оказался не настолько пьян и зол, чтобы уничтожить его в мгновение ока. Он пытался провести их — они обманули его.
…ты всё равно умрешь… я выпью твои страхи… выпью твою душу… а перед тем у тебя на глазах сожру твоего сына…
«Пугай, сколько влезет, — мысленно хмыкнул Яр. — Тебе воображения не хватит напугать меня сильнее, чем это делал Мирош, когда был младенцем и отказывался жить. Откуда тебе знать истинные, неподдельные страхи? Ты принял смерть мальчишкой и ничего не смыслишь в жизни».
«Пап, почему ты всё время бубнишь? Я не понимаю тебя! И что это за странные ощущения идут от тебя?» — вмешался недоумевающий Драгомир.
«Не обращай внимания, сокровище».
На земле горело в зеленом пламени тело, недавно игравшее роль Кайянны. Огонь некроманта всё-таки нашел свою цель. Без покрова чар труп выглядел и пах так, как и должно было: отвратительно. Вот почему даже Драгомира поначалу мутило от вида навязавшейся в спутницы «ведьмы-драконихи». Полуразложившаяся, полузасохшая мертвечина изображала рыжую бойкую красотку благодаря сложнейшей паутине заклинаний. Теперь, отброшенное за ненадобностью, тело разваливалось на куски и чернело под язычками колдовского огня, осыпаясь на переплетенные корни Древа струйками пепла.
Все не спускали глаз с него — незнакомца, стоявшего на месте подставной «ведьмы». Вернее, незнакомцем его назвать было бы неправильно, ведь им всем был известен этот облик, даже Драгомир видел это лицо в воспоминаниях Яра. Правда, даже тогда, полтора века назад, при встрече с юным эльфом-лекарем, истекая кровью от ран, оставленных когтями дракона, он выглядел куда краше, чем сейчас.
— Альдирейк? — не веря собственным глазам, выдохнул Орсааркс.
— Узнал? — хмыкнул он. — Надо же.
Узнать и впрямь было сложно: некогда прекрасный эльфийский король превратился в бледную тень самого себя. Роскошные русые волосы теперь напоминали паклю. Вместо дорогого наряда и драгоценностей — простая крестьянская одежда, и та давно нуждалась в чистке и штопке. Лицо — кожа, натянутая на череп. Глаза — провалы в ореолах теней. Но насмешливая улыбка змеилась на тонких губах, белизной сверкнули зубы.
— Прямо мертвец, вылезший из склепа! — восхищенно оценил Драгомир.
— Благодарю, — шутливо поклонился тот, насколько позволила крепкая хватка стоявшего за спиной дракона. — Ты почти угадал, малыш.
…очаровательный мальчик… с каким удовольствием я растерзаю его нежное тело, а после выпью ду…
«Заткнись уже, раздражаешь!»
…злишься?.. злость сделает твою силу вкуснее… заставит кровь бурлить в венах — это ли не жизнь?.. злись, мне нравится твоя беспомощность…
«О, нет! Из нас беспомощный — это ты».
…злись же… питай меня своей ненавистью… и презрением… раздражение — лишь ступень… еще шаг — в мои объятия…
— Не называй меня так! — мигом надулся юный некромант. — Руун, можешь его не держать — бесполезно. Если захочет, он проскользнет куда угодно через теневую изнанку яви.
— Может, ему приятно меня обнять? — оглянулся через плечо тот на мрачного, как на поминках, дракона. — Столько лет не виделись всё-таки!
Руун Марр, не изменяя выражения на окаменевшем лице, отпустил его и отступил на шаг, но продолжал сверлить тяжелым взглядом.
…если я убью сейчас дракона — твой сын будет горько плакать?.. чем ты его утешишь?..
«Не убьешь никогда, не ври хоть самому себе — не сможешь».
…я могу — я знаю каждую венку в его теле, каждую мышцу, каждый нерв… это будет легко…
«Сам себе не веришь».
— Кстати, выходит, он в этой вашей чернокнижной изнанке держал свое второе тело? — между тем крайне заинтересованно обратился к сыну Яр. А сам без суеты и спешки достал из-за пазухи флакончик, намедни добытый в тайнике разбойничьего логова, да нашел в кармане мешочек, позаимствованный у Рууна.
— Нет, пап, пусть он и черный колдун, но продержать тело эльфа в изнанке столько времени даже ему не под силу, — принялся с увлечением объяснять Драгомир. — Чтобы нас одурачить, ему пришлось спрятать основное тело в смежном дополнительном пространстве. Ну, то есть, это точно так же, как Руун меняет свою драконью тушку на человеческую, понимаешь? Ты же сам по наитию этим дополнительным измерением бытия пользуешься, чтобы уменьшаться до размера феи.
— Так в том и дело, что по наитию! — кивнул Яр. — Пользоваться — это одно. А узнать, как это работает, понять, как это можно объяснить по науке — это же совсем другое.
— Ну, так-то оно так, — согласился Драгомир. — Добавь к этому, что тело Кайянны… понятия не имею, кто это, но пока назовем ее так. Так вот! Это тело невозможно использовать для подселения из-за ужасного состояния. К тому же он просто не мог разделиться одновременно на два сосуда, ведь в таком случае пришлось бы бросить Альдирейка. Он использовал сложную технику управления: она стала марионеткой, буквально управляющейся через нити. Вот эти нити, потоки энергии, проходя сквозь пространства, только и соединяли два тела — через них же шла подпитка заклятий личины, из-за чего мы не смогли сразу распознать, что перед нами просто кукла. Причем, насколько я успел заметить при разрыве связи, взятый труп сохранился не целиком: руки, видимо, сгнили до того, как ее подняли, и их пришлось заменить на более свежие, позаимствованные у оборотня. А еще в нее добавили частичку плоти или немного крови Рууна — вот поэтому создалось впечатление, будто она его родственница.
— Всё правильно догадался. Умница! — похвалил полуэльфа внимательно слушавший «мертвец».
Их рассуждения никто не прервал. Орсааркс ошеломленно пожирал глазами ожившего покойника. Руун тоже молчал. Рысенок — тот обиженно шуршал где-то в сторонке.
Под разговор Яр не спеша достал из мешочка локон русых волос, мизинцем заправил-запихал его в узкое горлышко пузырька, чтобы смешать с зельем. Едва не застрял пальцем, но с трудом выкрутил, освободил, заодно хорошенько взболтал получившуюся при растворении локона жижу. Понюхал придирчиво, поглядел на свет — благо у трупа под их ногами еще догорал череп, и зеленый огонек светил ярче, чем закопченный фонарь Орсааркса или, тем более, чем взволнованно бегающие по стволу Древа розоватые искры.
— Это не Альдирейк, — в образовавшейся паузе пробормотал старый эльф.
— Дошло до тебя! — хмыкнул Яр, деловито забирая у Рууна из ножен на поясе длинный охотничий нож. Осторожно держа разогревшуюся от алхимической реакции склянку, проверил лезвие на остроту, чиркнув кончиком ногтя, и остался доволен. Взвесил нож в руке, перехватил рукоятку удобнее. — И всё-таки ты не прав, папаня. Это твой король. Его величество собственной персоной! Живой… хм, а вот насколько здоровый — это мы сейчас и проверим.
— Хочешь меня убить? — охотно раскинул руки тот, открываясь навстречу. — Попробуй! Всё равно у тебя ничерта не получится.
…да, ненавидь меня!.. желай мне смерти!.. убей собственной рукой!..
— Благодарю за доверие, — фыркнул Яр. — Руун, придержи его снова!
Дракону повторять дважды не пришлось, он заломил костлявые руки за спиной, не встретив сопротивления. «Мертвец» лишь рассмеялся, откинув голову на плечо Рууна, и из-под прищуренных век взглянул на лорда:
— Старик разве не хочет тоже поучаствовать?
— Обойдется, — буркнул Яр, сосредоточенно разглядывая его живот и грудь, определяя расположение внутренностей прямо сквозь одежду.
…я ощущаю его страх… его ужас и отвращение… твой отец сочится ненавистью к этому сосуду… скажи ему — пусть выпустит свою злобу!.. ее так много накопилось… я с радостью приму всю — дай ему отомстить за каждого из рода…
«Ну уж нет! — мысленно усмехнулся Яр. — Чтобы я поделился чем-то с моим папашей? Даже тобой не стану делиться!»
— Ты странный, — взглянув на бывшего эльфа сверху вниз из-за разницы в росте, задумчиво обронил «покойник».
Яр ответил ему хмельной азартной улыбкой.
И с размаху всадил нож в его живот по самую рукоять.
Альдирейк надсадно застонал сквозь зубы. Розенрик же растянул губы короля в безумной улыбке.
…ему больно… так больно!.. спасибо, это прекрасно!.. благодарю…
— Пожалуйста, мне в радость, — отозвался Яр. С натугой повел клинок вверх, не вынимая, словно дичь потрошил перед тем, как посадить на вертел. Вот только «дичь» была еще живая и всё чувствовала.
— Что ты творишь?! — прошипел пораженный Руун, но слабо дергающуюся жертву из железной хватки не выпустил.
— Пожалуй, с тебя хватит удовольствия, — пробормотал Яр, обращаясь к черному колдуну. Оглянулся на остолбеневшего сына: — Мирош, погрузи его в сон! Но не удивляйся, если тело будет спать, а он продолжит чесать языком.
— Две души, да ведь? — подтвердил свою догадку Драгомир.
Втроем они уложили обмякшее тело на землю. Несмотря на полную расслабленность, вызванную временным заклятьем юного некроманта, льдисто-голубые глаза продолжали с интересом следить за ними сквозь щелки припухших век.
— Что всё это значит? — с плохо сдерживаемым бешенством снова произнес Орсааркс. — Кто это? Что вы с ним собираетесь сделать?
Яр не отвлекался — как заправский мясник раскроил грудную клетку. Показал всем, торжествуя:
— Видите? Сердца нет!
— Нет… — чуть слышно подтвердил «полупокойник», еле ворочая языком, будто в стельку пьяный. — Потому что его сожрал… дракон…
Руун дернулся, на четвереньках торопливо отполз на пару шагов, сунулся в заросли, где его вывернуло.
— Как он смог?.. — изумился Мир. — Полторы сотни лет — жить без сердца? Ведь он живой! Он не поднятый мертвец. Бессмертный эльф, но всё-таки даже эльф…
— Магия… — скривил губы в подобии улыбки «мертвец».
— Всё верно — это сила огромного дара, каким обладает король эльфов, — подтвердил Яр. Он поймал сына за руку и сунул пальцами в кровавую полость: — Чуешь? Потоки энергии неслыханной мощи! Они заменяют утраченный орган. Альдирейк не желает сдаваться. Но так как он не способен восстановить потерянное, он не лекарь даже для самого себя — он просто создал иллюзию органа.
— И даже во сне он обязан поддерживать это плетение заклинаний… — потрясенно прошептал Драгомир. — Всё это время, год за годом…
— Хуже того! Смотри! — Яр раздвинул нижние ребра, погрузил руки по запястья вовнутрь. — Нет! У него не осталось ни желудка, ни печени, ни кишок! Есть только самое необходимое, чтобы двигаться и говорить — мышцы, скелет, легкие, кровь с жилами и нервы.
— Без легких… не поболтаешь… — прохрипел распотрошенный.
Драгомир без всякого волшебного зрения проследил, как поперечная мышечная перегородка под ребрами вынуждает два белесых пузырчатых мешка рывками выталкивать воздух через трубки, ведущие к горлу — «полумертвец» еще пытается смеяться!
— Куда же делись потроха? — хрипло поинтересовался Руун, однако не спешил разворачиваться к ним обратно.
— Он не кормил его. Похоже, не давал даже пить. И тело было вынуждено «питаться» собственными внутренностями, чтобы не усохли мышцы, — с ужасом и восхищением пояснил Яр.
— Кто не кормил? — почти взвыл Орсааркс.
— Розенрик, — сжалился над дедом Драгомир.
— Кого?! — не понимал тот.
— Альдирейка.
— Как? Зачем? Почему?! — от кошмара, творящегося перед глазами, старик совершенно забыл о недавнем разговоре.
— Потому что он питается болью, страхом и предсмертной агонией своих жертв, — пояснил Яр.
— Кто? Альдирейк? — запутался лорд окончательно, сдался в бессилии.
— Мой брат! — рявкнул дракон из кустов. — Любовник твоей второй женушки! Вернее, ее первый муж и молочный брат.
— Так твой брат? Или ее брат?!.. — Орсааркс был в шаге от того, чтобы завыть по-звериному и вцепиться себе руками в волосы.
…да… еще… он так прекрасен в ярости и злобе…
«И так глуп до нелепого».
«Пап, ты что-то сказал?» — вскинул голову засмотревшийся на «внутренний мир» младший.
— Смотри, Мирош! Сейчас ему станет по-настоящему больно, — пообещал Яр, берясь за флакон с зельем. — Поможешь мне? Приготовься держать его еще крепче, пока я буду вылепливать ему новый желудок и всё остальное прочее.
— Может, его легче упокоить? — неуверенно и с жалостью предложил Мир.
— Он нам еще понадобится, — покачал головой Яр.
— Если потребуется что-то спросить, так я могу призрака потом призвать, — напомнил сын.
— Убейте… его… — подал голос и черный колдун, раз о призраках помянули. — Я не смогу его удержать… Отпускать его нельзя… Увы… он оказался слишком живучим… Слишком могущественный и упрямый для меня… Я пытался поглотить его душу — и сам чуть не оказался проглочен…
— С Альдирейком разберемся потом, — легкомысленно отмахнулся от предупреждений Яр.
— Зачем?.. — просипел призрак. — Почему ты так сильно хочешь вернуть его?..
— Потому что я лекарь, — отрезал Яр. — У меня привычка такая забавляться — обожаю расставлять все потроха на законные места.
Больше «покойник» не проронил ни звука. Даже не стонал — словно вправду умер на время. К удивлению, Драгомиру не пришлось прилагать больше усилий, чтобы сдержать его — видимо, призрак колдуна сам успешно справлялся с захваченным телом, не позволяя метаться в судорогах от причиняемой «лечением» боли.
«Сегодня ты вдоволь насытился мучениями?» — с долей ехидства окликнул Яр тишину.
…премного благодарствую за угощение…
Беззвучный голос показался на этот раз тише шелеста трав в безветрии, бесцветный, как пасмурные сумерки. В нем не было ничего, кроме безмерной усталости.
Пришлось провозиться немало времени, выпачкавшись в крови по локоть. Но с помощью сына бывший лесной царь справился с вызовом — залил всю утробу зельем, как соусом, и вылепил из размягченной плоти недостающее, начиная с сердца. Заново разместил всё, розовое, аккуратное, скользкое, по местам, наметил, куда прорастать нервам и сосудам, закрепил временными чарами. Потом доверил Миру закрыть чудовищную рану — восстановить сокрушенные хрящи, ребра, мышцы, запаять расползающуюся кожу бугристым швом.
— Он так легко слушается! — восхитился юный некромант. — Я почти не трачу собственных сил — только направляю, всё срастается само собой!
— Твой двойственный дар приятен этому телу, — пожал плечами его порядком утомившийся, но весьма довольный родитель. — Он столько времени провел под властью чернокнижника, что привык к его энергиям. К тому же сам Альдирейк счастлив получить свои потроха обратно. Вспомни, как Сильван рассказывал о своем оживлении стараниями его учителя? Видимо, только лучшие некроманты способны вернуть к жизни то, что едва держится на грани смерти.
— Скажешь ведь! — смущенно фыркнул сын, чуть зарделся.
Руун, в ожидании сидевший на земле поодаль, не рискуя отходить далеко от кустов, невольно залюбовался своим юным хозяином.
— Всё! Закончили, — удовлетворенно объявил Мир. — Только, пап, ты ему одежду всю разрезал. Смотри, и пояс на штанах раскромсал. В чем ему теперь ходить?
— Поищем в замке что-нибудь на замену, — отозвался Яр. И широко зевнул. — Идемте ужинать?
— Хоть руки помоешь, перед тем как за стол сесть? — буркнул Орсааркс.
— О, разве ты еще здесь? Я думал, ты давно ушел, — парировал Яр. — Или в обмороке лежишь.
— Устроили бойню возле Древа Рода! — огрызнулся старик. — Всё заляпали кровью!
Вместо оправданий Драгомир еще раз спустил с ладоней зеленые огоньки. Язычки пламени весело запрыгали по поляне от одного алого пятна до другого, затанцевали хороводами вокруг лужиц, пока всё не испепелили в считанные секунды.
Яр в свою очередь поднял руки к небу, и спустя два глубоких вздоха по ветвям и листьям зашлепали тяжелые капли дождя. Пусть короткий ливень был довольно прохладным — всё-таки осень на дворе! — и у всех промокла одежда, зато Яр успел руки помыть, Драгомир отер остатками искромсанной рубахи тело Альдирейка, а пепел от сгоревшей крови и кучки праха, оставшиеся от трупа Кайянны, успешно впитались в землю между корней. Руун, подставив лицо под хлесткие капли, с каким-то особенным выражением следил глазами, как смываются последние следы от той, что назвалась его родственницей.
— Натворили тут! — зло ворчал старик. — Под сенью Древа всегда рассыпали прах только членов клана! А вы кого похоронили? Неизвестную падаль!
Руун кинул на него полный отвращения взгляд, но промолчал. Опустив голову, торопливо стер ладонью капли с ресниц. Драгомир заметил его состояние и молча подошел, взял своего дракона за руку, сочувствующе заглянул в глаза.
«Неужели это была…» — Но Мир не договорил даже в мыслях, не решился, не зная, что должно последовать за такой догадкой. Не произнеся же, это можно было оставить личной тайной.
То ли по совпадению, то ли по иной причине, больше всего осадков выпало над тем местом, где стоял старый эльф. Лорд Орсааркс, вымокший до нитки, взъерошенный, растерянный и сердитый, представлял собой жалкое и забавное зрелище.
Дождь окончился так же внезапно, как и начался. Правда, с ветвей продолжали срываться крупные капли.
В хрустально-прохладной тишине сада послышались шаги — Эжен Флорантен с озабоченным видом спешил к ним по дорожке, шлепая по не успевшим впитаться в землю лужам.
— Милорд! — еще на подходе обратился менестрель к хозяину замка. — Прошу простить, я ослушался вашего распоряжения. Вы слишком долго не возвращались, поэтому я взял на себя смелость прийти сюда и проверить, не требуется ли помощь.
— Прощаю, — буркнул Орсааркс.
Яр встрепенулся, заинтересованно вытянул шею, пытаясь рассмотреть поверх поникших от ливня кустарников и трав, что же несет в руках рыцарь.
— Здесь прошел дождь? — удивленно констатировал Эжен, с положенной долей благоговения и почтительности вступая под сень заветного Древа. — Как необычно — везде сухо, а тут…
— Что это у тебя? — требовательно спросил Яр, указав на сверток, который Эжен прижимал к себе излишне сильно.
Тот с неловкостью поклонился, словно извиняясь, что засмотрелся на играющее всполохами Древо:
— Поймал на пути сюда. Зверь вел себя подозрительно, и я решил, что о нем следует доложить милорду. Все руки мне, гаденыш, искусал в кровь!
Яр немедленно отобрал у него шевелящийся клубок. Это оказался свернутый в комок кафтан самого рыцаря — внутри же нашелся рысенок. Причем котенок, добившись, чтобы его голову наконец-то выпутали из-под тяжелой ткани, дальше вылезать вовсе не торопился — пригрелся, пока барахтался. А очутившись на руках у бывшего лесного царя, совсем успокоился и даже принялся кокетливо жмуриться в ответ на обращенное к нему ласковое сюсюканье:
— Ты ж мой рыжик! Изловил тебя этот коварный менестрель, да? Вот нехороший какой!..
— Еще не хватало — оборотня в мои владения привели! — зарычал Орсааркс.
От грозного его рыка крона родового Древа сотряслась, и на голову лорду пролился водопад из задержавшихся на ветках дождевых капель. При этом всех остальных почти не забрызгало.
Яр ревниво прикрыл котенка рукой, выговорил примолкшему от неожиданности родителю:
— Как вам не стыдно, милорд? Великодушный хозяин не должен запугивать юную леди! Тем более если она пришла с предложением мира, представляя в лице своей очаровательной мордочки всё племя оборотней.
Новость всех огорошила.
— Леди? — изумился Эжен.
— Папе лучше знать, — хихикнул Драгомир, — он в рысях разбирается. О-о… Теперь я понял, пап, почему ты так упорно старался заманить ее к себе в постель! Ну, или мне так показалось, — поспешно забрал он назад слова, поймав на себе тяжелый взгляд родителя.
— Я полагал, это просто малолетний лазутчик, подосланный шаманом из Волчьего Ущелья, — произнес Руун. — Ишь ты, посол…
— Пусть обернется и скажет сама! — потребовал Орсааркс.
— Это невозможно, — надул губы Яр, прижал к себе рысь, словно кто-то порывался ее отобрать. — Вы просите о неприличном, милорд! Обернувшись, она предстанет перед собранием незнакомых мужчин без покрова шерсти, то есть первозданно голая. Своим требованием вы хотите опозорить ее или себя, милорд?
Орсааркс еле сдержался, чтобы не сплюнуть в досаде или не чертыхнуться. Шумно выдохнув, он обратил гневный взгляд на струхнувшего рыцаря:
— Флорантен! Завтра на восходе возьми метлу и тщательно вымети тут всё! Собери всю пыль из-под корней и спусти в помойную яму!
Дракон на такое распоряжение скрипнул зубами. Яр же не промедлил с насмешкой:
— Подметать корни деревьев? Это какая-то неизвестная мне традиция? — невинно вскинул он брови. Обернулся к Драгомиру, предположил с сомнением: — Неужели его величество Альдирейк засушил Великое Древо старательным подметанием? Они бы еще граблями по корням прошлись, право слово!
— Заодно всех духов переполошили бы, — поддакнул сын.
— Вот-вот!
С поистине царским видом Яр, укачивая на руках зевающую во все клычки рысь, принялся распоряжаться вместо онемевшего от его наглости хозяина:
— Эжен, надеюсь, ужин еще ожидает нас? Комнаты для гостей приготовлены? В любом случае я займу покои Виара. О бане или ванне, конечно, вы не сообразили позаботиться? Ну и черт с вами. Мирош! Поцелуй своего дракона, чтобы он перестал кукситься! И соскребите вдвоем с земли нашего пропащего короля с начинкой. Надо отвести его в мою старую детскую комнату, не оставлять же на ночь на холоде, не для того мы его сейчас штопали. Милорд, надеюсь, моя прежняя комната свободна? Ах, да ведь! О чем же я? Ведь нынче свободен весь замок, кроме зала с ледяными гробами! Как я мог запамятовать? Эжен, дорогуша, тебе лучше…
Но менестрель не слушал — округлившимися глазами воззрился на Альдирейка, поднимающегося на ноги с большим трудом, даже при поддержке полуэльфа и дракона:
— О, боги! Это же легендарный Последний Король! Ваше величество! Я столько о вас слышал! Я сотню баллад наизусть знаю, вас воспевающих!..
Яр со вздохом закатил глаза. Попытался повысить голос:
— Эжен, тебе не стоит…
— Я сразу вас узнал по портретам и описанию в книгах! — кинулся тот к своему кумиру, и даже Драгомир не успел его остановить.
Эжен не прикоснулся к полуживому «покойнику» — в шаге от него скрючился от ужаса. Шарахнулся назад, точно ударенный молнией, выпучил глаза на чуть усмехнувшегося короля, как на самое страшное чудовище из кошмаров. И заорал, однотонно, гнусаво, во весь голос.
— Ну вот, чего и следовало ожидать, — вдохнул Яр. — Смертные абсолютно не переносят близости нежити.
Несчастный менестрель с безумным видом ринулся прочь, не разбирая дороги, прямо через кусты. Вопль его огласил земли поместья, кажется, до самых окраин, переполошив спавших птиц.
— Идемте, — под шум карканья и криков распорядился Яр. Рысь на его руках запрокинула ушастую голову, с ленивым любопытством упялившись в ожившее ночное небо. — Пусть побегает вокруг замка, быстрее успокоится.
— О, так вот почему ты использовал эту куклу? Чтобы люди от тебя не шарахались! — поделился с «покойником» догадкой юный некромант, поддерживая болезного под локоть, тогда как дракон с похоронным видом подставил ему плечо с другой стороны.
______________
Ужинать за одним большим столом никто не захотел. Орсааркс молча удалился в свои покои. Руун по указаниям Яра отвел шатающегося на ходу «покойника» в комнаты, ранее принадлежавшие юному Ксаарзу. Яр и Мир забрали с напрасно накрытого стола немного еды с собой, каждый, сколько посчитал нужным для поздней трапезы со своей парой.
— Опять не придешь к нам? — с неловкостью спросил младший.
Яр покачал головой:
— Теперь вам и без меня ночевать не скучно, полагаю.
Полуэльф залился краской, в смущении принялся накладывать на большое блюдо явно уже лишние ломти вяленой оленины и домашние грубые лепешки с луковым припеком. Яр лишь улыбнулся, но не стал указывать, что дракон не осилит и половины, а в расстроенном состоянии вообще может отказаться от еды. Сам он прихватил для себя и рыси пару ножек от запеченного глухаря да два крупных яблока.
— Малыш, постарайся его успокоить. Наш ящер хочет выглядеть толстокожим, но на самом деле…
— Будто я не вижу, пап.
— Заверь его в том, что он тебе необходим. Он жаждет быть нужным. Докажи ему, что ты его полновластный хозяин.
— Ой, пап, хватит тебе! — пробормотал Мир, не зная, куда глаза спрятать от стыда. Стыда за неуместное свое маленькое эгоистичное счастье, для него самого огромное, как небо.
— Беги уже, утешь и обязательно покорми. А то как же будем на нем, отощавшем, кататься? — подмигнул заботливый родитель. — Если понадоблюсь, я буду в покоях Виара.
— Те комнаты, что рядом с твоей старой спальней? — оглянулся на полпути к выходу Мир.
— Рэгнет не обидится, — легкомысленно пожал плечами Яр. — Я часто ночевал у него… Когда был совсем мелким, а не так, как ты подумал! Ох, зря я тебя в бордель сводил — нахватался развратных мыслей!
— Ну да, конечно, в борделе, — фыркнул младший. — Спокойной ночи!
— Вряд ли она выдастся спокойной даже у вас двоих, — вернул ухмылку родитель.
В спальне, принадлежавшей Рэгнету, когда тот был наставником при юном наследнике рода, мало что изменилось за прошедший век. Разве только пыль легла повсюду толстым сизым слоем. И высокое окно полностью застелил ползущий снаружи по стене плющ.
Стоило переступить порог, как немедленно зажглись свечи в особенных, заговоренных бронзовых подставках. Виар обожал окружать себя и племянника подобными штучками, не требующими прилагать собственную магию. Как Рэгнет научился обходиться без привычных удобств, встав на путь менестреля, было сложно представить.
Яр торопливо ссадил рысь на постель, не заботясь о поднятом с покрывала облаке пыли, поставил тарелку с закусками на стол при кровати. И сразу же принялся обследовать шкафчики, сундучки с вещами и ящики массивного комода, на котором стояло потемневшее круглое зеркало размером с чайное блюдце.
Это самое зеркало не замедлило сквозь вуаль паутины засветиться мягким голубоватым отсветом светлячков, заменявших в Дубраве лампы.
«Папка!»
Бывший лесной царь подскочил от неожиданности, развернулся на возглас — в зеркале сияла физиономия старшего сына.
— Мышонок? — изумился Яр. Схватил зеркало в руки, отошел к окну, принялся протирать краем не менее пыльной шторы.
Златовласый Светозар был, как всегда, красив как бог, и даже синеватые круги под покрасневшими глазами не могли его испортить.
— Ты чего вдруг? Случилось что?
«Не волнуйся, дома всё, как обычно, — заверил сын. — А у вас как? Ты у деда в гостях?»
— Да, добрались наконец-то, — небрежно сказал родитель. — Завтра утром думал с вами связаться, с тобой и Сильваном.
«Есть важные новости? — сразу понял Тишка. — Рэгнета нашли?»
— Пока нет, да и не искали особо, — увильнул от прямого ответа Яр. — Завтра всё обсудим, не к спеху. Ты что-то хотел спросить, Мышонок?
«Да, пап… — неуверенно замялся старший, что на него было непохоже. — Совета спросить хотел у тебя. Мы тут с Грушей…»
— Что у вас с Грушей? — переспросил Яр. — И почему у тебя нездоровый вид? Давай скорее объясняй, а то я немножко занят.
Светозар кивнул. А сам уставился на что-то за спиной отца.
«Ага, вижу, впрямь занят, — промямлил он. — Тогда я попозже, чтобы тебя не отвлекать. У меня тоже не к спеху. Доброй ночи!»
— Да погоди!..
Но сын уже разорвал связь.
Яр в непонимании оглянулся — и сам на мгновение остолбенел. На кровати вместо рысенка сидела девица. Голая. Некрупная, прямо сказать мелкая до хрупкости. Тощая, почти плоская в области груди. И рыжая, как костер. Не только волосы на голове полыхали закатной медью, но кучерявые пучки в подмышках и треугольник ниже пупка были ярче, чем рысья шкурка летом. На плечах, на лице и на груди, даже на бедрах щедро цвели россыпи веснушек. Девица привольно потягивалась, не заботясь о наготе. И, жмурясь, с поощрением и ожиданием поглядывала на бывшего эльфа.
— Скажешь свое имя? — без лишних реверансов уточнил Яр, не считая нужным отводить взгляд в притворной скромности.
— Брина, — негромко отозвалась та. — Не подумай плохого, я следила за вами…
— Все объяснения завтра! — оборвал ее Яр, вернувшись к суетливому копанию в вещах дядюшки. — Ничего не хочу слышать, я слишком устал, чтобы до утра раздумывать над твоим важным рассказом.
— Я дочь шамана из Ущелья, — всё-таки добавила она.
— Молодец, скушай яблочко, — проворчал он. — Конечно, ты дочь шамана — иначе как бы ты успевала скакать за нами с места на место, не имея крыльев? Вот, надень! Ночи нынче холодные, а камин я топить не буду.
Он швырнул в нее женской ночной сорочкой с оборочками и рукавами-фонариками. Следом полетели предметы нижнего белья и платье из пышного легкого шелка.
— Оденешься в это к завтраку. Это вещи моей кузины. Дядюшка Рэгнет сохранил ее любимые наряды детского возраста. Тебе подойдет, ведь ты много ниже ее ростом. Зато в груди у вас одинаково плоско. Не прими в обиду, — машинально поправился он, — у нее и сейчас при беременности там не сильно распухло. Эльфийка чистокровная, не то что моя Миленка.
На этом поиски не закончились, Яр перешел к запасам мужской одежды.
— Кажется, это будет ему впору, — пробормотал он, прикидывая на себя вытащенные из разворошенной стопки штаны, рубашку с кружевными манжетами и темно-пунцового бархата камзол. Штаны ему пришлось вытянуть перед собой на поднятых руках, чтобы низ не волочился по полу. Рубашка сошла бы для него за ночную сорочку, если б ворот не был великоват. Камзол он и примерять не стал, чтобы не расстраиваться лишний раз. — Да, они ведь все были на подбор, что король, что его свитские лорды. Хотя теперь болтаться будет, на костях-то… Оставь мне одну! Если хочешь еще, сбегай до кухни сама — по запаху найдешь, не заплутаешь.
Рыжая бесстыдница угукнула и не подумала слезть с кровати. Она спихнула пыльное покрывало на пол, сама улеглась поверх одеяла кверху голой попой, болтая ногами в воздухе, и с аппетитом вгрызлась в один из окорочков, хрустя косточками и зажаристой корочкой.
— Не уходи, я скоро вернусь, — бросил Яр, покидая комнату.
— То не уходи, то сбегай до кухни, — донеслось ему вслед ворчливо кокетливое.
В соседние покои Яр вошел, невольно задержав дыхание. Только на мгновение — и поймал себя на этом, мысленно себя же обматерил последними словами за трусость.
В комнатах, где он провел долгое эльфийское детство и начало юности, всё казалось безумно знакомым… и странно чужим. Он помнил каждый предмет, но воспоминания как будто касались кого-то другого, не его.
Из небольшой гостиной, где часы учебы за книгами текли бесконечной рекой, казавшейся тогда вечностью, он уверенно свернул в уютную спальню. Света из незашторенного окна хватало, чтобы различать очертания вещей и немногочисленной простой мебели.
— Ты пришел?
Слабый голос донесся из темного угла под окном.
— Почему ты сидишь на полу? — нахмурился Яр.
— Потому что не собираюсь спать. Я давно решил, что этому телу сон не нужен. Если только вечный.
— Вижу, тебе стало лучше, — сухо отметил Яр. Положил принесенную одежду на кровать: — Королю, даже убитому, не годится ходить в лохмотьях, поэтому вот, наденешь.
— Еще прикажи мне помыться и причесаться, — фыркнул Розенрик, блестя из темноты насмешливыми глазами Альдирейка.
— Если ты слишком немощен, можешь не умываться, — парировал бывший эльф.
Но всё же заглянул в крошечную купальную комнатку. И не сдержал смешок: прежде у него не хватало магии даже на то, чтобы самостоятельно запустить по скрытым трубам воду, поднимавшуюся из колодца в подвале замка. Всё за него приходилось делать дядюшке Виару. Теперь же Яру пальцем пошевелить не пришлось — одной мысли хватило, чтобы в каменной лохани забулькала, прибывая, ледяная и мутная вода. Он мимоходом подумал, не стоит ли ее нагреть, но решил, что это будет излишним.
— Это если всё-таки захочешь привести свой сосуд в подобие порядка, — пояснил он внимательно следившему за ним Розенрику. — Конечно, Альдирейку хватило бы могущества призвать чистую воду, но уж извини, это всё, что могу, я тут не у себя дома.
— Ты прекрасно понимаешь, что я не могу управлять магией Альдирейка, — отозвался его гость.
Яр оставил замечание без ответа. Он слазил в пыльную темноту под кроватью и извлек оттуда ночную вазу. Поставил перед окном на видное место, пояснил:
— Если почувствуешь тошноту, не нужно терпеть.
— Хочешь видеть меня совершенно опозоренным? — ощетинился Розенрик.
Яр помотал головой, терпеливо произнес:
— Не нужно сдерживать то, что должно выйти. Я не для того перекраивал это тело, чтобы ты заставил его задохнуться в собственной крови и желчи.
— Отвратительная была бы смерть, — оценил Розенрик. — Совсем не королевская.
— Угу, — согласился Яр. Добавил: — Надеюсь, ты не будешь возражать, если я запру тебя здесь до утра?
— Это твой замок и твоя детская — делай, что хочешь! — слабо взмахнул костлявой рукой «покойник».
— Именно, — кивнул Яр без тени улыбки. Прикоснувшись к стоявшей на одной из полок лампе с волшебным фитилем, зажег крошечный язычок сиреневого пламени, заигравший под граненным хрустальным колпаком радужными искрами. — Моя комната. Я был слабым и пугливым ребенком. Мой наставник и нянька, дядюшка Виар, ограждал меня от всего на свете. Я боялся даже ночной темноты. Это было закономерное отражение того, как я чувствовал свою ущербность и беспомощность. Поэтому мою спальню Виар защитил не только собственными печатями заклятий, в которых он был мастером, но замкнул цепью специально для меня созданные охранные талисманы. Так что, если я запру комнату на замок, сюда или отсюда никто не сможет проникнуть без моего разрешения ни через дверь, ни через окно, ни через теневую изнанку яви. Будь это хоть призрак, хоть сам король эльфов.
Розенрик понятливо фыркнул и кивнул:
— Ты боишься, что я сбегу? Или что нагряну к тебе, пока ты будешь спать?
— Скорее опасаюсь, что к тебе кто-нибудь может заглянуть без моего ведома.
— М-м… Это звучит… обнадеживающе, — многозначительно протянул чернокнижник.