Лесной царь: Король эльфов (Семейные хроники 2)

      — Я оставила твою долю, — показала Брина тарелку с аккуратно разобранными кусочками мяса. — Забрала только косточки и кожицу. Вы, лишенные клыков, всё равно их не любите.       — Благодарю.       — Ты устал. Ложись, я покормлю тебя с рук. Ты ведь кормил меня уже столько раз, мне хочется тебе отплатить.       Яр плюхнулся на спину поверх одеяла, не раздеваясь. И, задержав оценивающий взгляд на ее бедрах и разведенных для равновесия острых коленях, ладонь положил на плоскую грудь. Округлостей почти не ощущалось даже на ощупь. Правда, соски были действительно женские, много крупнее, чем имелись бы у мальчишки ее роста.       Она не возражала. С улыбкой вложила ему в рот сочный ломтик мяса.       — Ты достаточно взрослая для ночи с мужчиной?       Брина прыснула смешком. Сунула ему еще кусочек. Он продолжал смотреть на нее и жевать с самым серьезным видом.       — Люди назвали бы мой возраст «невеста на выданье».       — Сомневаюсь, чтобы кто-то из человеческих парней согласился взять в невесты развратную зверюшку вроде тебя. У тебя повадки куртизанок из борделя.       — У нас животные нравы и простые правила, — не обиделась она. — Понятия не имею, как должны вести себя в постели эльфийки. Объяснишь — попробую.       — Слишком долго, — отмахнулся Яр. — К тому же у меня не было эльфиек. Полагаю, с ними нужно много уговоров, а потом всё равно последуют визги и слезы. Тебе-то разве не жалко платить за утиные крылышки и пирожки своей невинностью?       — Чем? — снова хихикнула та.       Яр забрал из ее рук опустевшую тарелку и поставил на столик у изголовья кровати. Вернувшись к девушке, медленно и властно уложил ее спиной на подушки, развел торчащие коленки очень широко.       — Мда, — оценил он вид. — Теперь верю, что у вас, оборотней, вольные нравы. Твой предыдущий мужчина был волком или лосем?       — Он был сумасшедшим и страстным, — пожала она плечами. — Я попробовала, но замуж не захотела. Кто может родиться у волка и рыси? А если детей не будет, то зачем мне такой муж.       — И было у тебя их…       — Пятеро, кажется, — охотно сосчитала девчонка. — И двое рысей. Сразу двое, братьев. Мне понравилось.       Яр заткнул ее разговорчивый рот поцелуем. Оторвавшись без спешки, негромко сказал:       — Не могу обещать, что окажусь лучше тех двоих. Я просто хочу посмотреть, как устроено твое тело. Я люблю рысей, у меня дома их много. Только не подумай, будто я с ними что-то делаю непотребное — только глажу.       Он накрыл ее кучерявую шерстку ладонью.       — Тогда погладь и меня, пожалуйста, — игриво потерлась она о его пальцы.       — Жениться не буду! — сразу предупредил он.       — Как хочешь, — согласилась она, блаженно жмурясь.       И громко замурлыкала, лишив его остатков сомнений.       Он так и не снял с себя одежду. Ласкал ее, совершенно перед ним отрытую, пальцами, губами, языком. Она стонала, извивалось и ластилась, срывая неровное дыхание на громкие сладкие всхлипы.       Он улыбался и играл с нею, получая утонченное удовольствие, доставляя плотское наслаждение только ей, но не себе. Ему нравилось видеть ее агонию страсти, дрожащее в нетерпении хрупкое тело. То, как вскидываются ее тонкие ноги, заброшенные ему на плечи, как скребут коготками ее пальцы по обветшавшей ткани одеяла.       С нею он хотел иного удовлетворения. Ему вправду было интересно изучить особенности оборотней, и чем эта рысь отличается от ему привычных. Но кроме того он не удержался от соблазна — и позаимствовал у нее частичку жизни, слизав оную с влажных распахнутых губ, чем вызвал особенно громкие стоны. Всё равно эта беспомощная частичка пропала бы без всякой пользы, девчонка и не заметила бы очередной подобной пропажи. Зато Яр бережно проглотил этот почти невидимый кусочек, и у себя внутри тщательно оплел нитями, спрятал в укромном уголке под сердцем. На всякий случай, вдруг пригодится в будущем? Ведь пригодился же ему кусочек от Сильвана, равно как самому Сильвану еще как пригодился кусочек от их дракона!       — Ты… — запыхавшись после отсверкавшего под веками фейерверка, выдохнула она, растягиваясь всем тонким влажным телом на широкой постели. — Ты-ы!.. Точно не возьмешь меня в жены?       — Нет, — рассмеялся он. Лег рядом, позади нее, заботливо укутал обоих одеялом. — Прости.       — Верно, ты даже не дал мне попробовать твоего семени, — сладко зевнув, сообразила она. — Жадина! Мне наверняка понравилось бы носить в себе твоего котенка.       Яр снова не удержался от смеха — так странно и забавно перекликались их мысли.       Она заснула почти мгновенно.       Яр тоже попытался расслабиться и отдохнуть. Подумал, не раздеться ли… Но лишь напрасно пролежал с закрытыми глазами лишние полчаса.       Вздохнув, всё-таки поднялся с постели, стараясь не потревожить посапывающую девушку. Захватил со стола оставшееся яблоко — и отправился в сад, проветрить голову. Только не в тот священный уголок, где росло Древо рода, а в обычную часть сада, где еще на закате приметил запущенные грядки с лечебными растениями.       Как он уже объяснял младшему сыну, эльфы не принимали искусства лекарей и травников. Единственный из их народа, кто заинтересовался недугами и микстурами, был Ксаарз. Именно он устроил эти грядки, выискивая в людских справочниках любопытные сведения. К величайшему его удивлению, от крошечного огородика до сих пор что-то сохранилось!       Зелья, которые он варил тайком у себя в спальне, юный эльф испытывал на самом себе да на собаках из охотничьей своры, которые имели привычку время от времени болеть и в положенный срок умирать от старости, коротким, словно миг, отрезком жизни просто убивая впечатлительного мальчишку.       Яр хрустел сочным яблоком, в задумчивости обходя бывший свой огород. Низкий заборчик из узких досочек давно сгнил, и щепки ушли под слой рыхлой почвы и палой листвы. Многие полезные травы — или те, что казались ему полезными в те годы — исчезли, задушенные сорняками. Но кое-какие разрослись и сами стали сорными, наглыми, способными побороться за место под солнцем. Конечно, сейчас, осенью, о летней или весенней сочности можно было забыть. Однако какую-то пользу Яр всё-таки надеялся из них выжать — в прямом смысле слова.       Отбросив огрызок в кусты, он принялся собирать букет. И чуть не хрюкнул в голос, поняв, что с этим букетом отправится на ночное свидание с призраком чернокнижника, которого запер в своей детской. Слишком спутанные и громкие мысли ворочались у него в голове весь вечер и половину ночи, чтобы толком осознать, разобрать, переварить, что с ним происходит и что он творит. Не помогла очистить разум даже игра с отзывчивой кошечкой. И вот ноги сами принесли его к травам, руки сами выбрали лучшие растения, мозг вспомнил подходящие рецепты — и зачем? Затем, чтобы он смог довершить то, что не удалось сделать сто пятьдесят лет назад — спасти короля? Или дело вовсе не в короле?       Яр помотал головой, встав посреди грядки.       И чуть не подскочил, вспомнив — с сыном-то он не поговорил! А просто так Тишка вызывать его не стал бы, да и вид у него был далеко не цветущий. Значит впрямь что-то у старшего случилось! Яра скрутило изнутри чувством вины: как он мог настолько забыться, что пренебрег отцовским долгом?!       Суетливо нашарив за пазухой зеркальце из льдинки, он сосредоточился на мысли о Дубравном дворце.       Так и есть — Светозар всё еще не ложился спать, о чем-то усиленно размышляя. Судя по кислой мине, о чем-то невеселом. Яр редко видел своего старшего настолько огорченным и озабоченным, обычно с юного богатыря любые проблемы сходили, как с гуся вода, не оставляя следа на челе. (Кстати о воде — выплеснувшаяся из кувшина и зависшая над тазиком умывальника водяная копия головы отца нисколько Светозара не удивила, хотя и выглядела странно, да еще и была неудобно прозрачной).       Оказалось виновата в бессоннице царевича его невеста. Яр не знал, выдыхать ли с облегчением или, наоборот, вздыхать тяжко — гоблинка уже показала всем во дворце свой нелегкий норов. Если она вбила себе что-то в голову, то переупрямить ее будет сложнее, чем медведя-шатуна.       С другой стороны, Яр втайне разделял возражения бывшей супруги против их союза: слишком велика разница между женихом и невестой, причем по всем статьям — хоть по размерам и масти, хоть по характеру и воспитанию. В таком случае нужно ли способствовать их примирению? Не первая ли это ласточка, показывающая, что отношениям не суждено стать крепкими и долгими?       Впрочем, после развода с женой Яр окончательно потерял веру в романтические бредни о брачной верности и любви до гроба. Главное, что сын был несчастен в данный момент и грезил только о своей рыжей зазнобе, затмившей для него всех предшественниц. Даже если им суждено разойтись в будущем, Тишка вовсе не обязан страдать с разбитым сердцем уже сейчас.       С трудом разобравшись в причине ссоры между возлюбленными, добавив догадки о ссоре Груши с ее отцом, Яр сделал вывод, ошеломивший сына своей простотой:       — Она просто боится!       — Что? — не понял Тишка. — Меня боится? Я ничего ей не сделал!       — Мышонок, она боится потерять тебя! Она убеждена, что уже потеряла Сильвана из-за его женитьбы, и заранее ревнует к будущим детям. И это рождает тоску в ее сердце, делая слепой к настоящему положению дел. Ей кажется, что Силь ее предал — и она ждет, что точно так же предашь ее ты. Только и всего! А так как у нее нет душевных сил дождаться момента, когда ты отступишься от нее — она просто первая решила тебя оттолкнуть.       — И что мне с ней делать теперь? — растерялся сын.       — Не настаивай на своей правоте, слова здесь бесполезны. Попробуй начать всё сначала! У вас ведь не было времени на долгие ухаживания? Пусть она из тех девушек, кто предпочтет получить в подарок жирного зайца вместо охапки васильков, но это вовсе не значит, что ты не обязан дарить ей цветы.       — Я понял, пап, — решительно кивнул Тишка. — Даже снегопады мне не помешают — я засыплю ее букетами! Надо будет договориться с кем-то из лесовиков… Или оборву твой вечно цветущий садик! Можно? Там как раз сливовые деревья распустились, подснежники, крокусы, нарциссы и ландыши — дриады от аромата как пьяные ходят.       — Мышонок, я сказал про букеты для примера! — смеясь, остановил его порыв родитель. А сам спрятал охапку лечебных трав за спину. — Можно разными способами намекнуть девушке, что она тебе по сердцу. Ты, конечно, прежде с таким не сталкивался — все девицы сами падали тебе в объятия. Понимаю, тебе будет непросто…       — Я знаю, у кого надо спросить про ухаживания! — загорелся Тишка. — Ни ты, ни Силь мне в этом деле не помощники — вас жены сами под венец силой затащили. Зато Веснян намучился с Лилькой вдосталь! Вот к нему завтра и загляну утром, пусть поделится опытом.       Яр горячо одобрил — воеводе Березополья их придворная русалка столько раз отказывала в симпатии, что не сосчитать. И всё равно тот не сдался, добился-таки взаимности, доказав неизменность чувств.       Хотя было чуть-чуть обидно, что сын нашел себе советчика получше, чем родной отец.       На том и расстались. Яр лишь порадовался, что так просто удалось вернуть сыну жизнерадостность. Тишка клятвенно обещал сразу же лечь спать, чтобы поутру нарвать ландышей в росе — для сына Яру было не жаль даже волшебного садика. Хотя сердце тихонько ёкнуло, предчувствуя жертвы среди вытоптанной по неосторожности флоры… Самому же бывшему лесному царю было пока не до сна.       …Возвращаясь, погруженный в раздумья и сомнения, он не заметил, что всё это время за ним наблюдали. Лорд Орсааркс не мог отвести глаз от его лица, пока тот беседовал со старшим полуэльфом. Сердце старого лорда щемила очевидная разница: насколько смягчались черты изгнанника при общении с членами его собственной семьи — и насколько леденели от гнева и ненависти его светлые бирюзовые глаза, когда обращались к самому Орсаарксу, предавшему его из-за невыносимого груза собственной греховности…              _________              — Ты снова здесь?       — А ты всё-таки решил привести себя в порядок? Я рад. Значит, твоему телу стало легче.       — О да! — хохотнул Розенрик. — Я знатно облегчился, когда меня полчаса выворачивало без остановки!       Яр без колебаний прошел к кровати, выдвинул ночную вазу и, открыв фарфоровую крышку, внимательно рассмотрел наполнявшую почти да края жижу: так и есть, черные сгустки крови вперемешку с алыми, да зеленые плевки испорченной желчи. Яр с удовлетворением закрыл крышку:       — Отлично. Всё идет правильно, органы развернулись в положенную величину и начинают прирастать к положенным местам. Тебя мучает изжога? Икота?       Яр поднял голову и вопросительно взглянул на стоявшего перед незажженным камином собеседника.       …убить тебя?... ты беззащитен и соблазнителен…       На мгновение почудилось, что перед ним вовсе не Альдирейк, не русоволосый статный эльф, сохранивший благородную осанку даже после собственного убийства. На удар сердца Яр увидел другого — того, кто завладел бессмертным телом путем обмана. Темноволосый и бледнокожий, с тонкими и правильными чертами, с обведенными тенями глазами, слишком большими для узкого худого лица, с веками полуопущенными и тяжелыми в обманчиво ленивой расслабленности. На бесцветных узких губах его кривилась болезненная улыбка.       Яр сморгнул привидевшуюся картинку. Впрочем, приодевшийся в вещи Виара «покойный» король выглядел не намного краше, чем призрак.       …боишься меня?.. тогда зачем пришел сюда снова?.. один?..       Яр молча смерил его взглядом — и отвернулся, чтобы заняться травами.       Розенрик выдержал его оценивающий взгляд со спокойным любопытством, ответил тем же.       — Странно, что ты предпочел мое общество. Ты так мило выжимал писки и всхлипы из своей кошечки! Но бросил ее и потащился среди ночи в холодный осенний сад. Так расстроился после теплой встречи с отцом, что не можешь заснуть?       Яр не отвечал, сохраняя занятой вид. В шкафчиках нашлось всё, что было нужно для превращения растений в укрепляющее зелье. Странно, что Орсааркс не распорядился выбросить вещи изгнанника. Хотя у лорда просто могло не хватить времени на уборку, слишком он был занят другими заботами, слуги же не решились трогать комнату наследника без особого указания.       — Твой сын целый час не слезал с дракона, ты знаешь? — продолжил донимать его чернокнижник. — У меня острый слух, а здесь так тихо, что мне были прекрасно слышны стоны и скрип кровати. Руун так рычал, так неистовствовал, я даже немного испугался за малыша: не сбросил бы он его, не швырнул бы об стену в порыве страсти. Но твой сынок молодец, научился объезжать ящера. Марру всегда нравилось быть снизу, знаешь ли. Пока слушал их дуэт, столько воспоминаний нахлынуло… Даже немного позавидовал братцу. С другой стороны, Драгомир ведь крупнее не станет? Он вылитый ты, а значит, Марру придется всю жизнь довольствоваться тем, что уже выросло. Бедняга, с таким любовником особо до звезд не долетишь.       И тяжко вздохнул с безмерным сочувствием. Затем не выдержал-таки упорного молчания, добавил:       — Что ты собрался делать с этими склянками?       — Попробуй угадать сам, — предложил Яр, не отвлекаясь.       — Как жестоко с твоей стороны! — певуче протянул тот. — Тебе ведь Руун рассказал обо мне? О том, что отец отказывался меня обучать?       — Тебе предлагали пойти в ученики к старому отшельнику, насколько я слышал. По рассказам Сильвана, это был замечательный колдун.       — Старик был слишком занят своей любимой игрушкой, а потом и вовсе умер, отписав ему все потроха, — притворно горестно скривился чернокнижник. Тяжко вздохнул: — Я просто не успел вкусить плод познания.       Яр продолжал звенеть склянками, металлическими плошками и сосудами, золотисто поблескивающими в свете зажженных свечей и масляной горелки.       — Меня тоже не учили алхимии. Основу этого рецепта я взял из книги, составленной людьми. Разве твоя кормилица никогда не делала для вас с Кайянной отваров, когда вы болели в детстве? Ты рос среди людей, у тебя была возможность наблюдать за ними. Любая человеческая женщина немного знахарка и ведьма.       Он быстро и умело измельчил травы острым ножом с коротким фарфоровым лезвием, не затупившимся за столько лет, затем смешал с водой, добавил щепотки найденных в старых запасах порошков — и поставил на огонь.       — Ты надеялся, что мы не заметим твоих уловок? — обернулся бывший эльф к бывшему королю.       — Ты и не замечал, — насмешливо изогнул тот бровь. Не отодвинулся, хотя стоял так близко, что Яру пришлось опереться спиной о край столешницы. И запрокинуть голову, чтобы смотреть в глаза, а не упираться носом в тощую грудь под незастегнутым камзолом и распахнутой рубашкой.       — Да неужели? Я выгляжу таким глупым? — фыркнул Яр, не делая попыток избежать навязчивой близости. — А сегодня? Я был пьян, сильно расстроен и зол — и ты не нашел момента лучше, чтобы напасть на моего сына, вынудив меня атаковать тебя! Что осталось бы от сада, от замка, от Долины, если бы нервы сдали одновременно у меня, Орсааркса и Марра?       Призрак негромко рассмеялся голосом короля.       — Таков был твой план? — продолжал Яр. — Взбесить меня, довести до белого каления моего папашу — чтобы мы все вместе стерли тебя в порошок?       — Да, именно так, — пожал плечами Розенрик. — Ты меня раскусил.       — Довольно наивный план.       — Зато простой.       — Достойный необученного мальчишки, а не пожирателя душ, — высказал Яр, возвращаясь к закипевшей на горелке плошке.       Сняв с огня, Яр процедил отвар через миниатюрное ситечко, перелил в пузатую керамическую кружку, расписанную кривобокими котятами, добавил еще разных порошков, со звоном размешал обычной суповой ложкой.       — Ты сделал это для меня? — потянув носом теплый запах, уточнил Розенрик. — Опять будешь мучить это несчастное тело?       Яр снова уставился в его глаза, ища в светлых отражение других, темных, бездонных, как смертный сон.       — Ты ведь родился полуэльфом? — спросил он. — Твоя мать — эльфийка, изгнанница…       — Я знаю о своей матери не больше, чем ты о своей, — с намеком осадил его Розенрик.       Он заглянул ему за спину и, схватив кружку, поднес ко рту, сделал жадный глоток. И замычал от боли, отшатнулся. Яр поспешил отобрать из его рук зелье, пока тот всё не расплескал.       — Не остыло же, — произнес Яр с осуждением. — Язык обжег? Ты брат нашего дракона, но ведешь себя, как глупый мальчишка.       — Великолепно, — пробормотал тот, справившись с болью, без сил плюхнулся на край постели. — Это тело давно не ощущало вкуса горячего питья. Такое обжигающее, такое невыносимо горькое, аж слезы из глаз. Его величество сто лет не плакал, тем более из-за подобной мелочи — какой стыд!..       Яр хмыкнул.       — Ты родился полуэльфом, — продолжил он. — От матери ты должен был унаследовать еще какую-то способность, кроме тяги к некромантии. Ты мог бы найти этот дар и развить…       — Мог бы, — покаянно повесил голову ниже острых плеч чернокнижник. — Вот только не догадался вовремя, что полуэльфам положено какое-то наследство. Откуда мне было знать об этом? Кто бы мне рассказал? Да что теперь гадать — искать надо было раньше, пока я был жив. Пока я не переродился в нежить. Пока не бросил бренные искореженные останки, чтобы вселиться в этот сосуд.       Он поднял голову, спросил наигранно жалобно:       — Что ты вообще от меня хочешь? Почему не убьешь? Почему не прикажешь своему умненькому сыну отправить мой мятежный дух за грань? Зачем ты здесь?       Яр коснулся кружки с отваром, проверил, достаточно ли остыло.       — Почему ты выбрал меня? — спросил он вместо ответа.       — Искал Сильвана, — пожал плечами Розенрик. — Рэгнет указал направление, но там стояла установленная тобой граница, я не смог подобраться к вашему некроманту. Пытался звать Рууна — не докричался. Или он слышал, но не хотел отзываться. Чары по границе твоих земель были пропитаны твоей силой. И я ощущал твое присутствие рядом с Марром. Пока целился в него — зацепился за тебя. Ведь ты всех загораживал. Так что всё просто.       Яр взял кружку, протянул ему:       — Пей, остыло.       — Не хочу, — капризно поморщился тот. — Горько, мерзко. Меня мутит.       Бывший эльф не стал спорить. Просто сам отхлебнул большой глоток — и уселся на колени распахнувшего глаза короля, лицом к лицу, оседлал его, тесно обвив его ноги своими. Обхватив обеими ладонями голову, пропустил между пальцами жесткие сухие пряди. Коротко заглянув в глаза, завладел его губами, проник в рот, влил, ласкаясь языком, зелье прямо в горло.       — Ты сумасшедший? — проглотив, выдохнул, не веря, Розенрик.       Бывший эльф угукнул — и набрал следующий глоток, надув щеки. Приблизился губами к губам, выжидающе поднял глаза, сам целовать не стал.       Розенрик помедлил в раздумьях — и не стал отказываться.       — Ты хочешь оживить и этот орган заодно? — прошептал со смешком в перерыве, сделанном, чтобы оба могли отдышаться.       — Всего лишь проверить, не отсохло ли, — лукаво улыбнулся Яр. — Ой… кажется, ожил? Но работает ли — другой вопрос!..       Настойчиво и на удивление нежно они опустошили кружку глоток за глотком.       …если я убью тебя?..       «Давно бы убил. Для тебя нет ничего проще: проглотил душу — и сыт. Или тебе что-то мешает?»       У Яра самого под конец язык занемел от отвратительного вкуса зелья. От поцелуев он слегка захмелел — несмотря на горечь, они становились всё более пряными, с привкусом свежей крови. И с оттенком игры со смертью — словно стоишь на самом краю глубокого ущелья, решая, прыгать вниз или отступить. Сердце стучало гулко, по венам растекалась отрава похоти и азарта. По позвоночнику разбегались искры от каждого прикосновения холодной руки к разгоряченной коже поясницы.       — Ты уже не можешь сбежать, — хрипло произнес Розенрик, порывисто стаскивая с себя рубашку. — Не отпущу — раздразнил.       — Разве я против? — криво усмехнулся Яр, пытаясь скрыть дрожь нетерпения и не менее торопливо избавляясь от своей одежды, уже приведенной в неприличный беспорядок.       — Мне показалось, тебе не понравились поцелуи Кайянны, там, в заброшенном городе? — напомнил чернокнижник.       — Ты заставил меня целоваться с разложившимся трупом? — выдвинул обвинения Яр, хотя сам давно догадался.       — Нет, я успел поменяться местами.       Альдирейк определенно шел на поправку — подхватив своего «лекаря» под ягодицы, перевалил его на середину кровати. И сам почти упал сверху.       — Надо было сбросить покрывало, — заметил Яр. — Пыльно же.       Розенрик послушно стащил из-под него покрывало, не слишком ловко, не стараясь быть аккуратным. Зато следом медленно стянул и его штаны, с наслаждением оглаживая ладонями стройные конечности.       …ты еще так молод для эльфа… хочется вцепиться в нежное мясо, пить твою горячую кровь… порвать… искусать… свернуть твою тонкую шейку, чтобы хрустнули кости…       Яр жмурился от изучающих прикосновений, понимая, что угрозы бессмысленны и пусты. Зато добавляют остроты запретной связи — этого он не мог не признать.       «Еще! — потребовал он алчно, обвивая шею короля руками. — Пугай меня еще!»       Он сознавал себя в этот момент более открытым, чем была для него самого Брина совсем недавно. И это было странное, будоражащее, хмельное ощущение.       — Какой смысл тебя пугать, если ты только смеешься надо мной? — обиженно проворчал ему в ключицы Розенрик.       — Ты играл моими кошмарами, — прошептал Яр в горькие припухшие губы. — Разве ты не прочел все мои истинные страхи, как в отрытой книге? Какой же ты после этого чернокнижник? Пожиратель душ? Сопляк! Неумелый, неопытный, несдержанный…       Розенрик привстал над ним на вытянутых руках, всмотрелся в глаза.       И вот тут Яру сделалось по-настоящему страшно: глаза короля были безумными. Зрачки резко пульсировали, расширяясь до самых белков и сужаясь до точек, оставляя вместо глаз светлые слепые пятна.       Альдирейк захрипел. Язык не слушался его.       Яра кинуло в дрожь. Он, не отворачиваясь, попытался выползти из-под безумца, отталкиваясь от постели локтями и пятками, и сейчас мягкость перины несказанно мешала найти опору.       Король не дал ему уйти — схватил трясущимися, но сильными руками, подмял под себя, рывком перевернул на живот, тяжело прижался сверху.       — Розенрик! Останови его! — вырвалось у бывшего эльфа.       Перед глазами непрошено встали картины из прошлого — того прошлого, что он хранил в тайне от детей. Того, когда он впервые на своем опыте познакомился с людьми и их пониманием плотских удовольствий, еще не успев переступить порог борделя.       Тело у него за спиной затряслось в конвульсиях. Альдирейк утробно, как раненный зверь, зарычал, стискивая зубы, царапая собственное лицо обломанными короткими ногтями.       — …Без… ахр-р… бе-е-зз… безумен… Безумен!.. — через хрипы и подвывания получилось произнести слово.       Яр вскинулся, сердце застучало от облегчения.       Тело короля с призраком внутри упало без сил поперек постели, раскинув руки, с тяжело вздымающейся от рваного дыхания грудью — кожа и ребра.       — Безумен, — повторил Розенрик уже внятно. — Его величество настолько оскорбился моим вторжением, что от ярости давно потерял разум.       — Не говори так, словно ты не причастен к этому, — нервно хихикнул Яр. — Не от твоих ли пыток он сошел с ума?       Розенрик покачал головой:       — Я даже не успел вдоволь насладиться местью. Он не желал сдаваться страхам. Победа над этим телом стоила мне немалого труда.       Он посмотрел на бывшего эльфа с недоумением:       — Что еще? Разве ты не собираешься уйти? Я бы на твоем месте вернулся к кошке и вздремнул у нее под теплым боком.       Яр придвинулся, не пряча шальную улыбку, провел ладонями по тощей груди до шеи, накрыл пальцами часто бьющуюся жилку:       — Теперь и мне хочется немного наказать нашего короля.       Чернокнижник хохотнул:       — Разве для него это будет наказанием? Он и при жизни любил баловаться с мальчиками больше, чем с девочками.       — Да, но одно дело играть самому. И совсем другое — когда играют с тобой, как с вещью, используют тебя без твоего согласия, принуждают против воли, — многообещающе проговорил бывший эльф.       — Хочешь угостить меня вкусом его унижения? — понял тот. — Что ж, почему нет! Спасибо его величеству за бездарную попытку вырваться и твоему настоящему испугу — я давно так не насыщался! Но я хочу больше.       Он сел на постели, и Яр снова занял свое излюбленное место сверху на коленях. Невесомыми, дразнящими прикосновениями целуя приоткрытые губы, предложил:       — Давай попробуем кое-что другое? Ты когда-нибудь подпитывался чем-то, кроме энергии смерти, боли и страха?       Розенрик невнятно отрывисто промычал. Он слишком увлекся подставленной шеей, чтобы отвлекаться. Яр поморщился от укуса, последовавшего за поцелуями, но не сдавался:       — Конечно, откуда тебе! У тебя и выбора никогда не было. Я долгое время был лесным царем, ты примерно должен понимать, что это значит, раз пытался вторгнуться в мои владения… Ты специально оставляешь засосы и следы зубов, чтобы все увидели, как мы развлекались?       — М-м…       — Я умею брать энергию из земли, из совокупности растений, деревьев, рек… Ты слушаешь?       — Нет.       …замолчи… или стони… я заставлю тебя стонать…       — Дай мне минуту объяснить! — надул губы бывший эльф, хотя сам жарко прижимался всем телом, обнимал за острые плечи и призывно потирался ягодицами о костлявые бедра. — Я не только собирал в саду травы. Я пробудил эту землю напрямую, обойдя Древо Рода, и испросил позволения черпать силу… Не жуй мои уши, они же распухнут, что мне сын утром скажет!       — А ты не отвлекайся! — прохрипел Розенрик, переключаясь на вылизывание основания шеи. — Я не могу заставить тебя забыться, пока ты что-то там соображаешь и вещаешь! Я хочу получить от тебя пищу!       — Так возьми! — возразил Яр. — Я пытаюсь сказать тебе, что ты можешь черпать через меня чистую энергию от земли! Никто не знает о смерти, разрушении и разложении больше, чем живая почва!       — Ты говоришь слишком много, — вздохнул чернокнижник. — Я ничерта тебя не понимаю.       — Тогда позволь, я проведу над тобой опыт! — воодушевился Яр.       — Валяй, хоть убей, — неохотно разрешил Розенрик. — Или дай, наконец, насытиться!       Чтобы он не рычал, Яр заткнул ему рот поцелуем. И мысленно призвал дух, хранящий сады и земли владений Орсааркса. Это был очень слабый и почти не сознающий себя дух, но он радостно отозвался на призыв бывшего эльфа, признав в изгнаннике законного наследника клана. Пусть потоки энергий, даваемых этим клочком Долины, были несравненно слабее, чем те, какими привык управлять лесной царь в Дубраве, но и этого хватало с лихвой, чтобы пожиратель душ перестал ощущать хотя бы на время вечную пустоту и голод.       Яр расслабился в его руках, позволяя чистой, первозданной силе, не имеющей белой или темной окраски, свободно течь сквозь его тело и впитываться в существо, бывшее нежитью. Часть перепадала и Альдирейку — Яр старался направить тонкие потоки исключительно на восстановление тела короля, не давая разрастаться запасам магической мощи плененного безумца. Хотя получать удовольствие от жадных ласк соскучившегося по простой телесной близости Розенрика и при этом руководить всеми этими непростыми вещами было ужасно сложно. Хотелось отбросить все мысли и нежиться в чужих руках.       — Ты слишком разумен для нежити, — прошептал он в наконец-то потеплевшие, порозовевшие губы.       — Еще! Дай мне еще! — шептал, не сознавая, что говорит вслух, чернокнижник, расцвечивая всё тело бывшего эльфа синяками и кровоподтеками от укусов.       Яр морщился, но терпел. Следы он сведет легко, зато боль не даст ему всецело раствориться в наслаждении от наполненности, которой так давно жаждало его тело. Не позволит поверить в картины, настойчиво мелькающие в путанных мыслях:       …пожар… Лес сгорит… все деревья обуглены, поломаны, стволы без верхушек торчат острыми щепками в черное от дыма небо… животные погибли в огне… птицы с горящими крыльями падают в обжигающий пепел…       «Этого никогда не случится», — твердил себе Яр, извиваясь от глубоких и желанных проникновений.       …Лес потеряет разум и поглотит всю семью, рассеет личности, смешает в одно безумие…       «Я просто хочу получить удовольствие, — вздыхал в мыслях Яр. — Неужели я заслужил только такое обращение? Дай мне передышку!»       …твоя дочь погибнет при родах…       «Хватит!»       …люди умрут… мертвецы из города придут в твой дом и разрушат всё…       «Этот страх во мне откуда? — удивился бывший лесной царь, закусывая губу, чтобы не застонать в голос от близящейся разрядки. — Неужели от Сильвана заразился?»       …ты не вернешься домой… твои родные не будут горевать о тебе… они забудут тебя… ты им больше не нужен, семья обойдется без тебя… они будут жить, а ты исчезнешь…       «Это печально, — всхлипнул Яр. — Но это не страшно — это хорошо! Я хочу, чтобы они жили и радовались жизни, даже если я уйду!..»       От особенно глубокого резкого толчка он выплеснулся — и разрыдался в голос. Розенрик принялся жадно собирать его слезы губами. Яр капризно забил кулаками в его грудь, несильно, просто вымещая обиду:       — Я дал тебе столько! Тебе мало? Ты не можешь сдержаться хоть на минуту? Я разрешил кусаться, так не лезь в мою голову! Я заслужил награду за свою доброту, а ты не дал мне сосредоточиться на паршивом семяизвержении! У меня сто лет не было мужчины! Гад ты, а не пожиратель душ! Подлец!       — Ты думаешь, я стану извиняться? — тихо хмыкнул довольный и сытый чернокнижник.       — Нет, но молча терпеть я не обязан, — шмыгнул носом бывший эльф. Распорядился: — Всё, довольно с тебя кормежки! Теперь отплати мне за всё и будь благодарен!       — Заставить нежить быть благодарной? — хохотнул Розенрик. — Ты сумасшедший!       — Давай, пошевеливайся! — прикрикнул Яр, разворачиваясь спиной к нему. — Начинай, ну?       Потеплевшая ладонь погладила узкую спину, побуждая выгибаться сильнее.       — Ты воскрешаешь Альдирейка и подпитываешь меня, чтобы расклад в нашей битве за тело не изменился, — тихо и задумчиво произнес Розенрик. — В чем твоя выгода?       Он ощутил, как бывший эльф напрягся под его руками.       — Я собираюсь предложить вам сделку, — глухо пробурчал Яр, уткнувшись лицом в подушку. — Обоим.       — Какую? — озадачился чернокнижник.        — Обговорим утром. Ночь не для дел и торгов, — отрезал Яр. И настойчиво вильнул бедрами, напоминая о более важном сейчас процессе.       — Но что получу я? Что ты хочешь мне предложить? — не унимался тот.       — То, что ты желаешь больше всего! — раздраженно бросил бывший эльф.       Розенрик медленно, словно испытывал его терпение, процарапал неровными ногтями плавную линию по ягодице и спустился на чувствительную сторону бедра. Яр стиснул зубы — и расставил колени шире.       — Я согласен.       — Ты еще не выслушал, — буркнул Яр. — Поговорим завтра.       И замычал от бесцеремонной сильной хватки на стволе. Безволосую мошонку потерла широкая ладонь, шершавая и грубая по сравнению с нежной кожицей, прижала. Одновременно с тем в растянутое отверстие входа проскользнул большой палец, слишком неглубоко, слишком беспокойный, то сгибающийся внутри, то толкающийся.       — Я хочу, чтобы твой сын или твой легендарный друг Сильван упокоили меня. Больше ты ничего мне предложить не можешь, верно? И это единственное, о чем я прошу. И это вовсе не так просто сделать, как тебе может показаться, даже при моем согласии.       — У-уви-иди-им… — проныл бывший лесной царь, в забывчивости насаживаясь на палец.       — Ты так соблазнительно беззащитен сейчас! — ласково прошептали ему сзади в загривок.       — Пошел в задницу! — ругнулся распаленный Яр.       — Слушаюсь, золотце.       — Нежить ты!.. Заткнись хоть на минуту! Упокою собственными руками-и!..       _________              Утром Драгомир собрался с духом и вошел в спальню Рэгнета. Он стучался, но никто не ответил. Время же было давно не раннее, и юный некромант начинал волноваться за родителя, не без оснований подозревая того в самых безрассудных поступках.       — Пап? Па-апка? Ты спишь? — шепотом позвал младший, на цыпочках подбираясь к кровати поближе.       — М-м?.. — отозвался бывший лесной царь из недр смятой постели. С трудом приподнял взъерошенную голову, с огромным трудом заставил себя разлепить глаза. Узрев сына, расплылся в обожающей улыбке: — Сокровище? Иди ко мне, обниму!       И приподнял простыню, чтобы чадо занырнуло под бочок, понежиться.       У Драгомира глаза округлились от ужаса:       — Пап, кто это с тобой сделал?!       Яр поморщился от его возгласа, голова гудела, как после знатного праздника… Впрочем… Стоило пошевелиться, и тело напомнило, что ночью у него и впрямь случился праздник разрешения от воздержания.       — Ой-ой!.. — застонал он от стрельнувшей в пояснице боли. Похоже, сильно перегнули с отвычки-то. Пощупав, наткнулся пальцами на пояс штанов — ну, уже неплохо, хоть спать было не совсем удобно, но зато не засветился перед младшим в неглиже.       — Ты весь искусан! — продолжал между тем ужасаться Мир, настойчиво стягивая с его плеч простыню, пресекая тщетные попытки замотаться с головой. — Тебя волки всю ночь драли?!       От неосторожного слова родитель мечтательно потупился и зарделся маковым цветом.       — А? Что? — высунулась рыжая и тоже весьма взлохмаченная голова с другого конца постели, похлопала невинными заспанными глазами: — Какие укусы? Я не кусалась! Точно помню!       И кошка без умысла завладела всем вниманием полуэльфа, откинув одеяло в сторону и вольно потянувшись всем неприкрытым девичьим телом. От такого зрелища лицо Драгомира запылало ярче отцовского румянца.       — А… понятно… — промямлил он, не догадываясь отвести взгляд.       Яр хмыкнул, но одергивать сына не подумал — когда еще он полюбуется женскими прелестями?       — Сокровище, ты что-то хотел спросить? — поинтересовался родитель.       — А… да… — пробормотал полуэльф. Закрыл лицо ладонями, потер пальцами глаза. На ум пришел самый дурацкий из приготовленных к отцу вопросов: — Можно мне посмотреть твою детскую комнату? Это… так мило, наверное — спальня маленького эльфа, наследника клана…       — Да, разумеется, — благодушно махнул рукой Яр. Умилился: — Ты такой сентиментальный…       И вдруг вскинулся, как ужаленный, мигом изменил мнение:       — Нет! Нельзя!!!       — П-почему? — отшатнулся от него Мир, глянул с подозрительностью.       — Там… — лихорадочно пытался выдумать причину Яр. — Не прибрано! Да! Ужасный бардак! Розенрика мутило всю ночь — выворачивало желчью, кровью, ночной горшок опрокинули…       — Фу! — скривилась рысь, которая между тем пыталась пальцами расчесать всклокоченный пожар на голове.       Драгомир же нахмурился, чуя смесь лжи и полуправды.       — Не волнуйся, это теперь проблема Орсааркса, — отвел глаза папаня. — Всё равно старик заставит делать уборку Эжена. Ты только сам туда не ходи, там совершенно ничего интересного — все мои старые вещи давно выбросили.       — Жаль, — вздохнул огорченный запретом сын. Но спорить не стал, признавая право отца на секреты.              _________              К тайному облегчению отца, Драгомир быстро удрал из спальни, донельзя смущенный непосредственностью Брины. Однако вместо себя заботливо прислал дракона — подогреть воду в купальне. Теперь уже смутилась рысь: мигом разобралась с платьем, которое всего минуту назад капризно ругала за непостижимые застежки, и сбежала, хотя Руун на нее и не взглянул. Яр даже усомнился, заметил ли он ее вообще.       Дракон сегодня выглядел непривычно серьезным. Погруженный в глубокие раздумья, он машинально выполнил просьбу, молча нагрел в просторной мраморной купели воду, да так и остался сидеть на бортике, нахохлившись.       Яр, ложной стыдливостью не страдая, пожал плечами и залез мыться в присутствии зятя.       — Потри спинку! — потребовал заодно, потыкав лыковой мочалкой дракона в бок.       Тот без возражений и обычных шуточек взялся за мыло. И судя по затянувшемуся молчанию, отметин на бледной коже бывшего эльфа до сих пор не замечал, хотя Яр справедливо ожидал хоть какого-то удивления.       — Как провели ночь? — поинтересовался тесть.       — Хорошо, — произнес Руун. И снова притих, старательно и почти невесомо водя мочалкой по хрупким лопаткам.       Яр снова пожал плечами — если б Марр хотел что-то рассказать, то молчать не стал бы, не в его это натуре. С другой стороны, если бы действительно собирался что-то скрыть, то валял бы дурака пуще прежнего, чтобы никто ни о чем не догадался. С этим бывший лесной царь нырнул в воду с головой, чтобы промыть волосы от пыли, коей в комнатах замка хватало предостаточно.       А вынырнув, услышал тяжкий вздох.       — Признаешься, наконец, что тебя гложет? Или и дальше будешь страдать, действуя мне на нервы?       Дракон снова вздохнул всей грудью, на выдохе наполнив небольшое помещение запахом дыма.       — Только не говори мне, что ты ревнуешь Кайянну к Орсаарксу, а Розенрика ко мне! — строго сдвинул брови Яр.       — Что? — не поверил своим ушам Руун. Наконец-то вынырнул из глубокого омута раздумий — и осмысленно взглянул на следы бурной ночи, цветущие на прикрытом лишь водой и мыльной пеной теле. — Ты… с ним?..       — А ты против? — поинтересовался Яр, прищурившись.       — Он… он пил тебя? — тихо, с неподдельной тревогой спросил Марр.       — Разве я похож на выжатый фрукт? — выгнул бровь Яр. — На того, из кого вынули душу? Разве я сильнее дракона, который после подобного метался в лихорадке неделями?       — Тогда что же между вами было? — растерянно поморгал Руун.       — Развлеклись, не более того, — повел плечами Яр. И не отвел честных глаз, ясных, как безоблачное небо. — Искали общий язык. Изучали слабости пленного короля.       Руун опять вздохнул. Хотел верить в успокаивающие слова, но не верилось.       — Не позволяй ему морочить себя. Он умеет сводить с ума и выворачивать всё наизнанку.       — Я уже понял, — деловито кивнул Яр. — Можешь больше об этом не беспокоиться. Теперь заботу о твоем младшем брате я беру на себя, он больше не твоя ответственность. И уже давно не был, кстати сказать.       Руун ответил непонимающим взглядом. Но вместе с тем Яр не мог не заметить, как с облегчением распрямились его плечи, будто он вправду снял с него давний тяжелый груз.       Лениво плескаясь, бывший эльф осведомился:       — Это всё? Или тебя еще что-то волнует? Вы с Мирошем поладили в конце концов?       Вопрос попал в самое сердце — дракон густо покраснел и опустил глаза. Яр не удержался от смешка: трепетное смущение очень к лицу их большому смуглому ящеру.       — Твой сын…       — Мой. Ну и?..       Руун прикрыл горящее лицо ладонью, пробормотал:       — Мир наконец-то открылся для меня. Но мне бы хотелось…       — Что? — в нетерпении подплыл к нему поближе любопытный тесть.       — Он слишком нежен со мной, — выдавил признание дракон. — Слишком. Настолько, что я был, как на иголках, боялся всё испортить. И не смог получить никакого удовольствия… — добавил он чуть слышно.       — А тебе хотелось бы властного и сурового хозяина? — хихикнул Яр. — Соскучился по такому обращению?       Он указал на ожерелье синяков на своих ключицах. Да ткнул пальцем неосторожно, что сам зашипел.       — Нет! — горячо возразил Руун. — Я вовсе не об этом! Просто…       — Если вы забудете о нежности и осторожности, то это может быть опасным для Мироша! — строго напомнил тесть.       У дракона снова плечи поникли.       — Я знаю. Слишком велика разница между нами.       — Но! — вернул ему надежду Яр. — Если Мирош тебя хорошенько свяжет, то ты не сможешь брыкаться! Надо ему об этом намекнуть.       — Не говори ему! — аж вскочил на ноги Руун. — Не надо, чтобы он знал, что я говорил об этом с тобой!       Яр только расплылся в торжествующей ухмылке. И мысленно позвал младшего:       «Сокровище! Ты где?»       «Папка, не отвлекай! Роз мне показывает, как определить стадию заражения и разложения у замороженных эльфов. Дед тоже здесь. Слышал бы ты, как он скрипит зубами, когда Роз перечисляет, кто из нашей родни одной ногой в могиле, а у кого уже отлетела душа и он не разморозится живым».       — Что ты молчишь? — заподозрил неладное Руун. — Ты с ним говоришь, да? Не смей! Не выбалтывай ему!       «О, понимаю! — не обращал внимания на дракона Яр. — Вам, чернокнижникам, есть чему поучиться друг у друга. Я просто должен сказать тебе кое-что».       «Что? Давай короче, мне сложно слушать вас обоих одновременно».       — Я сказал, не смей! — взревел, как подстреленный, дракон.       «В двух словах, Мирош! Наш милый ящер мечтает, чтобы следующей ночью ты его связал хорошенько и надругался бы над ним безудержно, неукротимо и необузданно!»       «Папка!!! Я же просил не отвлекать! Как мне теперь сосредоточиться на потрохах и потоках энергий?!»       — Предатель!.. — взвыл Руун, метая молнии глазами и рассыпая искры из бешено раздувающихся ноздрей. Кинулся к двери, но на пороге развернулся, рявкнул: — Где он сейчас?       — У ледышек, — коротко отозвался Яр.       Руун с топотом ринулся прочь.       «И как ты вообще об этом прознал?» — усомнился сын.       «Он сам мне признался».       «А почему не сказал мне?!»       «Постеснялся. Кстати, сейчас он бежит к тебе — взволнованный и страстный!»       В ответ со стороны сына донеслось несколько неоформленных, но крайне возмущенных мыслей, и Драгомир разорвал связь.       «Сколько веков я не видел на твоей физиономии такой довольной ухмылки?»       Яр перестал ехидно жмуриться и открыл глаза. Прямо посреди купели поднялся водяной бюст Сильвана и с укоризной покачал прозрачной головой.       — Давно тут подслушиваешь? — игриво брызнул на приятеля водой Яр.       «Кое-что слышал, — не стал отпираться тот. — Просто не успевал вклиниться в разговор».       Голос его звучал глуховато, но вполне разборчиво и без бульканья.       — Скажи честно, что не хотел смущать нашего ящера еще больше, — хмыкнул бывший царь. Со вздохом сожаления, он решил, что пора и честь знать, надо выбираться из воды, пока еще кто-нибудь не нагрянул для бесед.       «Светозар по секрету сообщил мне вчера, что будто бы застал в твоей постели обнаженную девицу…»       — Кстати, где Мышонок сейчас? — перебил его Яр, отжимая волосы и встряхиваясь, чтобы кудри легли в привычном беспорядке. — Я хочу, чтобы он и Миленка тоже послушали, о чем мы будем тут говорить. То есть, не прямо тут, а скоро и где-нибудь там, в столовой, например — сядем за большой длинный стол, вместе обсудим, что делать с Орсаарксом и всем остальным.       «Боюсь, твоему старшему не до деловых разговоров нынче. Он спозаранку усвистал к Весняну. Зачем-то Березопольский ему срочно понадобился. Велел до ночи не ждать».       — Понятно, — отозвался Яр, придирчиво выбирая себе свежую рубашку из вороха вещей, прихваченных из шкафа Виара. Все мужские были, как назло, велики и широки в плечах, как ни подтягивай шнурок на вороте. Пришлось позаимствовать девичью из гардероба кузины, с кружевами на манжетах и с вышивкой по горловине, зато из тончайшей материи, весьма приятной для искусанного тела.       «Я полагаю, эти отметины оставила на тебе примерещившаяся Светозару девица?»       — Ничего она не примерещилась! — с дурашливой горделивостью отозвался Яр. — Была и девица, и кое-кто поинтереснее.       «Кто же? Та подозрительная ведьма, назвавшаяся внучкой Рууна? Тебя потянуло на рыжих?»       — О, так ведь ты ж ничего не знаешь! — оживился Яр.       «Что у вас произошло? — заволновался приятель, и водяной бюст подернулся рябью. — Эта ведьма что-то натворила?»       — Забудь о ней, — отмахнулся Яр, застегивая свой купленный в столице укороченный камзол. К модному фасону на удивление отлично подошла выбранная рубашка. — Кайянна оказалась вовсе не Кайянной, а Розенриком!       Сильван смерил его взором, полным сомнения. Уточнил:       «А Розенрик в таком случае кем оказался?»       — Ты не поверишь — Альдирейком! — поделился новостью Яр. Не услышав возгласов изумления, покосился на друга: — Хочешь услышать подробности?       «Нет, спасибо, я понял. Самозваная внучка Рууна оказалась его названной сестрой, которая оказалась его названным братом, а тот, в свою очередь, оказался последним королем эльфов. Драгомир далеко от тебя? Надо его позвать».       — Зачем?       «Пусть примет меры. Похоже, ты простудился и уже бредишь».       — А ты не умеешь толком подслушивать чужие разговоры, раз до сих пор ничего не понял!       Пришлось для особо бестолковых некромантов пересказывать события предыдущего вечера и ночи с подробными пояснениями. Только о матери-бабушке почему-то говорить не хотелось. Яр решил, что это не особо насущная новость. За это время он успел привести себя в порядок и даже высушил гриву, подняв вокруг себя небольшой вихрь теплого воздуха.       «Розенрик? — нахмурился некромант. — Ты провел бурную ночь в объятиях того, кто до полусмерти избил Руун Марра, прежде чем подкинуть его ко мне на порог? Того, чьи козни привели меня на костер?»       — Теперь ты обидишься и не пустишь меня назад на порог собственного дома? — огрызнулся Яр, пытаясь отшутиться.       «Я знаю твое правило, — печально произнес Сильван. — Ты считаешь, что прошлое должно оставаться в прошлом. Но всё ли возможно забыть и простить? Сделать вид, будто ничего не было!»       — Можешь ненавидеть его за нас троих, — буркнул Яр. — И можешь считать, что мне интересен не призрак чернокнижника, а безумный король, в теле которого Роз заперт.       «Заперт?» — с особенным выражением повторил Сильван.       — Да, представь себе! — вскинул голову Яр. — Он мечтает, чтобы ты упокоил его, поэтому и разыскивал. Но вот беда — если он покинет тело Альдирейка, лишенный рассудка всесильный король эльфов останется без узды и управы. Что он тогда сделает? Я не знаю. Никто не знает! Даже сам Альдирейк не представляет.       «Поэтому ты переспал с ними обоими», — не удержался, фыркнул Сильван.       — Не поэтому, — не стал отрицать бывший лесной царь. Хищно ухмыльнулся: — И нисколько не жалею об этой ночи, уж поверь.       «Верю», — вздохнул, сдаваясь, приятель. Подобный взгляд у бывшего эльфа был ему знаком — так Яр смотрел на Руун Марра, когда решал, оставить ли дракона в Дубраве и, если да, то каким образом примирить двух непримиримых бывших любовников, чтобы в семье сохранились лад и гармония. И ведь не прогадал!       «Что ты в нем разглядел?»       Яр пожал плечами. Снова оскалился:       — Тянет меня к чернокнижникам, что ли?       «Вот только не заблуждайся — этого ты уже не сможешь спасти, — мрачно предостерег друга некромант. — Здесь не отделаешься приращенными ногами или вторым сердцем. Он уже мертв! И причем переродился в нежить, существующую ради одной только мести».       — Да уж, будет трудно, — согласился в задумчивости Яр. — Придется где-то раздобыть новое тело целиком.       «Не сходи с ума! Это невозможно!» — возмутился некромант.       — Почему невозможно? Разве ты не научил Мира всем премудростям? Ты сам сколько раз запихивал души покойников в свежие трупы!       «Он — нежить! Даже если ты раздобудешь пригодный труп, сперва тебе придется каким-то образом убить безумного короля и при этом не повредить вселившемуся призраку. Даже если Мирош сможет разделить их и перенести дух в новый сосуд, у твоего дружка не выйдет прижиться в теле, так как он не сможет ожить, ибо суть его духа противоположна душе! Это будет отвратительное существо, в разлагающейся оболочке сознание будет испытывать адские мучения!»       — Погоди, — ухватился за представленный образ Яр. — Это похоже на то, что мы видели в Ущелье — ужасная оболочка с заключенным в нее разумом…       «Вполне возможно, так и есть», — надувшись, что его не слушают, пожал плечами некромант.       — А если его оставить призраком? Ну, ведь есть же у нас в Лесу русалки — бывшие утопленницы? И прочая нечисть.       «Какой интерес болтаться бесплотным призраком, сам подумай? У русалок и остальных в момент смерти был осуществлен иной принцип перехода на пограничное состояние. Русалки — те вообще добровольно топились. Мавок во младенчестве случайно убили горе-родительницы или их кикиморы умыкнули из пьющих семей… Там всё иначе! Истинная нежить, такая, как этот, незапечатанная, не созданная некромантом в наказание за провинность, а убитый без вины — из него призрак выйдет крайне скверный. Чтобы не рассеяться, не потерять разум, он, лишившись оболочки, будет вынужден нападать и поглощать души своих жертв беспрерывно! Еще хуже, чем было с ним раньше, когда он сохранял собственные останки… и мучил Руун Марра…»       — Угу… А где Миленка? — неожиданно вспомнил Яр.       «На кухне, наверное», — рассеянно ответил Сильван, не сразу справившийся с мыслями о прошлом.       — Что она там делает? — удивился бывший лесной царь. Накинулся на зятя: — Ты заставил жену в ее положении стоять у жаркого очага?       «Почему это я?!»       — Потому что только ради того, чтобы угодить твоим прихотям, моя дочь согласна заниматься готовкой!       «Ничего подобного! — попытался защититься некромант. — Просто ей вдруг захотелось отведать жареных маслят».       — И что с того? — продолжал негодовать заботливый отец. — У нас нет слуг? Некому царице принести лакомство?       «Лакомство?! — воскликнул Сильван. — Она потребовала полить грибы вареньем! И приправить чесноком и медом! Служанки наотрез отказались передавать кухаркам такое распоряжение».       — Мда, наши кухонные кикиморы за порчу продуктов могут и скалкой прибить, — согласился Яр.       Между тем, препираясь с приятелем, Яр не тратил время попусту и не стоял на месте: покинув крыло дворца, в котором располагались личные покои, он отправился на поиски своих спутников, минуя длинные коридоры и галереи, дворцовые лестницы и вереницы залов разной степени ветхости и разрушения. Голос Сильвана продолжал его сопровождать — водяной бюст пролился обратно в купель, зато «ожило» карманное ледяное зеркальце. При этом звук сделался куда чище, словно маг шел рядом, да и смотреть на «отражение» его лица без водянистой прозрачности Яру было куда приятнее.       Как и ожидалось, Драгомир и Розенрик обнаружились возле «замороженных» эльфов. Завидев отца, младший издалека состроил суровую рожицу и сделал знак не подходить близко, не отвлекать их от крайне занимательного изучения полупокойников.       Прежде чем спрятать зеркальце, Яр шепотом попросил:       — Силь? Не разрывай связь, я скоро опять тебя позову.       «Хорошо. Я всё равно никуда не собирался уходить. У меня здесь кое-какие алхимические процессы в разгаре, сижу у себя в лаборатории, слежу за реакцией».       — Не обляпайся там и не подожги дворец, — хихикнул Яр. Вспомнил: — Пожалуйста, пришли сюда к вечеру трех водяных коней и одну поночугу.       «Ты опять что-то затеял? — вздохнул приятель. Но настаивать с расспросами не стал, оставил на его совести. — Ладно, будут тебе чудо-кони. Сейчас Лещуку Илычу записку напишу, с шуликуном ему отправлю…»       Яр угукнул и сунул зеркальце в карман.       Здесь же нашелся и дракон — притирая спиной облупленный простенок между высокими окнами, Руун с мрачной миной не спускал глаз с щебечущей над гробами парочки: нынешний его хозяин и предыдущий на удивление быстро нашли общий язык.       С другого конца зала за беспокойными гостями присматривал Орсааркс, позади которого изнывал его верный рыцарь, страдая от противоречивой смеси дикого любопытства и животного страха перед Розенриком.        Яр не мог не отметить, что при свете дня Альдирейк, одетый в приличный эльфийский костюм, с вымытой и слегка подстриженной шевелюрой, с легким лихорадочным румянцем на бледной худой физиономии, выглядит не так уж плохо, как можно было ожидать от безумца, одержимого мстительным духом, удерживающим его на грани смерти последние полтора века. А игривые манеры чернокнижника, разительно отличающиеся от высокомерия эльфийской знати, придавали образу странное обаяние. Видимо, Сильван знает его, Яра, куда лучше, чем он сам себя, раз с полуслова понял, что, соприкоснувшись, теперь не сможет бросить…       Ход его мыслей сбила Брина. Завидев своего покровителя, девушка-рысь выскочила откуда-то вихрем светлых шелков и повисла у него на шее. Наверняка согласно кошачьим повадкам наблюдала за всеми, затаившись в укромном уголке, чтобы в неожиданный момент напасть на выбранную цель.       Естественно, Розенрик отвлекся от беседы о мертвечине и обратил всё внимание на них — к явной досаде Драгомира.       — Драная кошка в платьице эльфийской принцессы?       — Говорящий мертвец? — парировала та мгновенно.       — Подумай еще раз, кошка, — нехорошо усмехнулся тот. — Как следует обращаться к королю эльфов?       — Твое дохлое величество? — отлипнув от Яра, она присела в шутовском поклоне.       — Уже лучше, — похвалил ее Розенрик. — Но недостаточно почтительно. Не вижу должного трепета перед господином и повелителем твоего блохастого клана.       — Сойдет для бывшего правителя, — поправила его рысь. — Государи не заваливаются спать в пещере на сто с лишним лет, плюнув на своих подданных.       — Будь благодарна — я сделал вам одолжение! — хмыкнул Розенрик. — Если б я продолжал бодрствовать, от твоего клана никого не осталось бы в живых.       Он пристально взглянул в глаза Брине, и та прочитала в его взгляде нечто такое, отчего невольно охнула и отступила на шаг, с трудом поборов желание спрятаться за Яром.       …самоуверенная кошка… нагнать страха на нее легче легкого…       «Охота тебе пугать ребенка?» — отозвался на его насмешку Яр.       …заступаешься за самоуверенную соплячку?.. будешь жалеть, если я сломаю ее?..       «Она может знать что-то полезное, поумерь кровожадность», — мысленно рассмеялся Яр, втайне надеясь, что неуравновешенный призрак вскоре забудет о своем порыве, стоит отвлечь его на другой предмет.       — Дедуля! — оглянулся на вздрогнувшего старого эльфа Драгомир. — Раз все наконец-то в сборе, приглашай к столу? Признаться, я успел проголодаться, пока тут все гробы пересчитали.       — Еще бы! Время обедать, а мы еще не завтракали, — буркнул Руун.       — Идемте, — поморщившись, отрывисто бросил Орсааркс.       — Отлично, за трапезой и поговорим! — объявил Яр.       Все охотно потянулись за стариком. Кроме чернокнижника. Заметив это, Яр оглянулся:       — Роз?       Тот с неуверенностью негромко отозвался:       — Мне тоже идти с вами? Уверен?       Яр улыбнулся:       — Конечно. Теперь и твое тело нужно кормить, забыл?       Тот вздохнул, криво усмехнулся в ответ:       — Ты сам-то не забыл, кого приглашаешь в круг своей семьи? Такой наивный? Прикидываешься нарочно или правда думаешь, что всё так просто?       — Во-первых, Орсааркс тоже здесь, а он не моя семья, — напомнил Яр, запутав его своей логикой еще больше. — Во-вторых, не волнуйся, тебя не стошнит у всех на виду, твое тело почти полностью восстановилось. Несколько ложек обычной пищи пойдут твоему нутру на пользу, — он ободряюще похлопал его по животу ладонью. — Ну, а в-третьих, я же обещал тебе сделку? Ее и обсудим.       Розенрик вздохнул:       — Сам будешь виноват, если из-за моего присутствия кого-нибудь начнет лихорадить или мутить.       — Ты такой милый и заботливый! — насмешливо восхитился Яр. За воротник притянул его пригнуться к себе и коротко поцеловал в губы. — Но я не буду ругаться, если Орса стошнит. Хотя у тебя не хватит сил его запугать, он всё еще крепок для своего положения.       — Неужели тебе действительно наплевать?.. — недоверчиво проговорил Розенрик, но его прервали на полуслове.       «Я не поняла, это с кем там папка милуется?!» — раздался писк из кармана, и Яр торопливо извлек на свет позабытое на время зеркальце, в котором «отражалось» теперь изумленное личико дочурки.       — Здравствуй, солнышко! Ты хорошо себя чувствуешь?       Яр развернул зеркальце так, чтобы она смогла увидеть и его самого, и Розенрика за его плечом.       «Отлично, пап! А вы там как? А это кто с тобой? — затараторила лесная царица. По беспокойно дергающемуся изображению было ясно, что она всячески сопротивляется тому, чтобы отобранное у мужа зеркальце вернулось в его руки. — А что это вы сейчас делали? Мне точно не послышалось? Ой, а ведь я его знаю! Это последний король, да? Ведь так? Правда? Нежели? Вот чудеса!.. Вань, ты глянь! Они Альдирейка где-то раскопали! Легендарный эльфийский владыка, тот самый, которого наш Руун загрыз, а папка чуть не спас! Выглядит, правда, хуже, чем ты, когда я тебя нашла, но тоже симпатичный!»       «Вот на кого и смотреть не хочу», — послышалось ворчание мага. Однако когда картинка в зеркальце угомонилась и «отразила» сразу двоих, тесно друг к другу подсевших, Сильван против своих слов буквально впился испытующим взглядом в невозмутимо ухмыляющегося Розенрика. Правда, ничего не сказал, предоставляя супруге право и дальше тараторить.       «Пап, а это правда, что мне Ванечка рассказал? Будто твоей мачехой была вампирша? Кошмар-то какой! Да как же это ее угораздило влюбиться в того, кто убил ее жениха?! Даже если она сбежала с ним из дома из жалости или по глупости, но ведь они росли как брат и сестра! Вот ведь страсти-то! Как подумаю, так в дрожь бросает! Да если б кто руку поднял на Тишку или Мироша, да даже на Томила — я того в живых не оставила бы! На ее месте не просто покусала бы, а всю бы кровь выпустила!..»       Последние ее возгласы слышали все присутствующие: Драгомир хихикнул на сестрицыну непосредственность, Орсааркс поморщился, как от зубной боли. Пройдя за всеми в небольшую гостиную, где был накрыт стол к позднему завтраку, Яр взмахом руки сотворил переговорное зеркало побольше, позаимствовав немного воды из кувшина — движением пальцев растянув колышущуюся глянцевую пленку на четыре локтя в ширину, вертикально подвесил в воздухе под люстрой, увитой плотной бахромой паутины.       Завтрак, к слову, не сильно отличался от вчерашнего ужина и скорей всего отчасти им же и был. Еще на столе стояли на выбор три кувшина — с козьим молоком, с водой и с разбавленным вином. Также на всякий случай были приготовлены две полные бутылки крепкого вина.       Отдать должное, Эжен сносно справлялся с ролью прислуги, видимо, требовательный хозяин замка успел его неплохо вымуштровать: приборы и тарелки сияли чистотой, имелись салфетки, скатерть была постирана и даже выглажена, о чем свидетельствовал след от угольного утюга, прикрытый вазой с яблоками. Рыцарь пододвинул единственной даме стул, без напоминаний наполнил кубок своего милорда разбавленным вином, предложил Драгомиру угощение с блюда, стоявшего на дальнем конце стола — после встал за креслом Орсааркса, напряженно поглядывая в сторону Розенрика.       — Ты сегодня хорошо выглядишь, сэр Флорантен, — заметил рыцарю Руун. — Гораздо лучше, чем вчера.       — Благодарю, — ответил бывший менестрель с достоинством. — Милорд привел меня в чувства и милостиво наложил многоступенчатые заклятья защиты, которых не способен пробить ни один ныне живущий чернокнижник.       Розенрик тихонько фыркнул:       — «Ныне живущий»? Ну-ну.       Эжен побледнел, но не дрогнул, остался стоять позади патрона, всецело доверяя его мастерству.       — Итак, с чего начнем? — спросил Драгомир у отца, под внешней невозмутимостью пытаясь скрыть растущее напряжение.       — Лично я начну с ломтика оленины, — отозвался Яр, подоткнув салфетку за воротник, чтобы не испачкать кружева на рубашке. Обернулся к чернокнижнику, занявшему место рядом с ним: — А тебе, Роз, рекомендую угостить Альдирейка кусочком лепешки и парой ложек овощного рагу. Не забудь хорошенько прожевать!       — Как скажешь, милый, — послушно отозвался тот. Руун Марр, сидевший по другую руку от названного брата, тотчас взялся за ложку и подложил тому в тарелку строго указанное количество пищи.       Орсааркс, прекрасно слышавший их с другого конца стола, поперхнулся глотком вина, закашлялся, раздраженно поглядывая на потерявших меру приличия гостей.       — От вина и молока советую воздержаться, — продолжал Яр, не поведя на старика и бровью.       — Да, золотце, — с кротостью принимал опеку Розенрик, не поднимая глаз.       «Ох, что-то я снова проголодалась! — приглушенно донеслось из зеркала. — Пойду, украду что-нибудь вкусненькое на кухне. Ванечка, тебе принести рыбки с творожком?»       «Обойдусь, спасибо».       «Ну, как знаешь».       — Это какой-то нелепый сон, — произнес Орсааркс, ни к кому конкретно не обращаясь. — Две марионетки с лицами моего сына и моего короля сговорились и разыгрывают передо мной кошмарный в своем безумии спектакль.       Яр ласково улыбнулся менестрелю:       — Эжен, ты хорошо следишь за кубком милорда? Пожалуйста, не перепутай по неосторожности крепкое и разбавленное вино. Милорд уже не тот, что был прежде, ведро крепленого теперь не осилит без закуски. Всё-таки дряхлость сказывается даже на бессмертных.       Старый эльф метнул в него молнию взгляда, пробормотал:       — Скоморохи и призраки в моем замке. Похоже, смерть и ко мне протянула свои костлявые руки, раз мерещится подобное.       — Дедуль, ты, видимо, забыл себя оградить от влияния нежити, — робко предположил Драгомир. — Эжена закрыл, а о себе не позаботился. Вот тебе мысли о смерти и не дают трезво… Ой, я не то хотел сказать. Извини, дедуль, — смешался он и умолк.       — Ах, да! — разделавшись с первым ломтем оленины, вспомнил Яр. — Я ведь не представил единственную среди нас даму.       — Кошку, — с милой улыбкой поправил его Розенрик, промокнув после овощного рагу губы уголком салфетки. — «Дама» подразумевает благородное происхождение, чего, увы, не наблюдается.       — Вообще-то я дочь шамана, — возразила та оскорблено. — В Волчьем Ущелье нет более уважаемой семьи, чем наша.       — Госпожа Брина, — представил ее Яр.       — Мы уже догадались, что ты не простая рысь, — кивнул ей Драгомир. — Редкие оборотни способны пользоваться магией, не говоря про обычных животных. Позволь спросить: зачем тебе понадобилось за нами следить?       Та помешкала с ответом, обдумывая свои слова, поэтому вместо нее заговорил Яр:       — Полагаю, ей было приказано выйти через нас на след Альдирейка, — предположил он. Напомнил: — У оборотней к королю эльфов старые претензии. Вот бы нам еще узнать, в чем именно они заключаются!       И с намеком взглянул на Розенрика.       Драгомир заметил неувязку:       — Розенрик на некоторое время подчинил себе Ущелье! Более того, по его же словам, сто лет проспал где-то там в пещере. Зачем его искать, если он был всегда рядом? Если он был их предводителем?       — Был — но по их ли воле? Не зря ведь он ушел оттуда и даже спрятался за мертвой куклой, чтобы его не обнаружили, — напомнил Яр.       — Вообще-то я использовал, как ты выразился, куклу, чтобы иметь возможность находиться среди смертных, — счел нужным объяснить чернокнижник. Кивнул на Эжена: — Смертные до смешного падки на эльфийскую красоту, так что я не смог бы перемещаться незамеченным в этой оболочке. Но с другой стороны, они сходят с ума от ужаса в моем присутствии, что также доставило бы мне море хлопот.       — Спасибо, что пояснил то, о чем мы сами сразу догадались, — сухо поблагодарил его Драгомир.       — Пожалуйста, малыш, — одарил его ответной улыбкой Роз, одним словом сумев настроить полуэльфа против себя.       Брина отпила молока из кружки, кашлянула в кулачок и неуверенно начала:       — Думаю, мне стоит рассказать всё, что мне самой рассказывали старшие.       — Безумно интересно! С удовольствием послушаю, — пробормотал Розенрик, заставив ее снова по-кошачьи взъерошиться от раздражения.       — Когда-то в Ущелье, где жил народ оборотней, прибыл король эльфов Альдирейк…       — О, действительно очень издалека завела рассказ! — хмыкнул чернокнижник.       — Роз, перестань, — шикнул на него Яр. — Дай послушать, иначе что-нибудь важное упустим.       — Прости, милый, — изобразил нежную улыбку тот. И от скуки нашел себе новую цель — принялся строить глазки несчастному рыцарю.       — Так вот! — решительно повысила голос Брина. — Король прибыл с лживым обещанием — якобы он хотел заключить союз с нашим народом, чтобы совместно напасть на слишком расплодившихся людей. Люди раздражали его тем, что стали селиться близко к холмам. А в те времена оборотней было много больше, чем сейчас, и мы были сильны.       — Нам это известно, — прервал ее Драгомир. — Магистр Гильдии колдунов заверял, будто бы Альдирейк с тем же предложением мира и дружбы против оборотней навещал людского короля. Скорей всего он планировал натравить людей и оборотней друг на друга, чтобы избавиться разом и от тех, и от других. Как думаешь, дедуль?       Орсааркс пожал плечами, сделал знак Эжену, чтобы налил еще вина. При этом стало заметно, как трясутся у рыцаря руки.       — Возможно, — молвил старый эльф. — Его величество был не обязан отчитываться перед своей свитой за каждый шаг. Мы лишь следовали его распоряжениям и почитали за честь быть подле и исполнять его волю. Впрочем, его могущество было столь велико, что всё поголовье Ущелья и вся людская армия вместе взятые не составляли для него серьезной помехи. Если бы он хотел избавиться от них, он мог уничтожить всех в мгновение ока.       — Чтобы получить выжженную пустыню вокруг Долины и обозленных людей в королевствах подальше? — указал Драгомир. — Смертные мигом объединились бы против эльфов. Наверняка Альдирейк хотел не этого.       Орсааркс презрительно скривился, показывая, что соплякам и отступникам недоступны рассуждения истинного правителя.       — И такой могущественный государь пал в стычке с жалкой нежитью! — вставил ехидно Розенрик. — О, конечно, не без помощи дракона. Прости, братишка, чуть не забыл о тебе.       Рунн Марр неопределенно хмыкнул.       — Я могу продолжить? — поджала губы Брина.       — Да, прошу, будь любезна! — разрешил Розенрик.       — Благодарю. То, что ваш король нам солгал, выяснилось очень скоро. Когда опьяненные его красотой, речами и эльфийским вином старейшины и мой предок провели высокого гостя в заветные пещеры, дабы поклониться нашей святыне, Альдирейк тут же сбросил маску добродушия. Он разорил святилище! Забрал себе нечто, что объединяло и защищало наш народ. И немедленно скрылся с этим. Причем безжалостно бросил тех немногих, кто его сопровождал, на растерзание нашим воинам…       — Можешь говорить прямо, — снова перебил ее Драгомир. — Нам известно, что у вас был священный источник. Без его волшебных свойств твои соплеменники теряют разум и становятся подобны взбесившимся зверям. Ты можешь сказать, что именно похитил Альдирейк?       Брина насупилась, буркнула:       — Нет. Этого мне не говорили.       — То есть тебя выставили из родного дома и послали искать неизвестно что? — посочувствовал Яр. Коротко оглянулся на чернокнижника, шикнул: — Роз, прекрати издеваться над бедным парнем!       — Я не нарочно, прости! Ничего не могу с этим поделать, — повинился тот без капли сожаления в голосе.       Между тем Эжена, скорчившегося за креслом старого эльфа, трясло всё сильнее, аж было слышно, как клацают зубы, выбивая лихорадочную дробь. Наспех наложенные многоступенчатые защитные заклинания в присутствии нежити ломались одно за другим.       — Руун, будь добр, выведи мальчишку и запри где-нибудь неподалеку, — распорядился Яр. — Отвлекает.       «И оставь ему бутылку неразбавленного вина, — посоветовал внимательно слушавший их Сильван. — Смертным легче справиться со страхом смерти, если они напьются в стельку».       — Зачем Альдирейк похитил ребенка шамана, ты знаешь? — допытывался Драгомир.       Рысь покачала головой:       — Это мне тоже не известно. Но я знаю, что наши воины, бросившиеся по следу, после гибели Альдирейка смогли вернуть дитя назад, живым и здоровым. Это был мой прадед. Бабка говорила, что он почти ничего не запомнил из того, что с ним происходило тогда. Похоже, король окутал его чарами, которые окончательно рассеялись только спустя годы после возвращения.       — Бесполезная, — вздохнул Розенрик.       — А сам-то ты что можешь рассказать толкового? — огрызнулась рысь.       — Увы! — горестно закатил глаза к люстре чернокнижник. Там наткнулся в зеркале на мрачный взгляд Сильвана и весело ему подмигнул. — К великому моему сожалению память Альдирейка мне недоступна. Он запечатал себя сам, опасаясь, что я получу всё его могущество вместе с его телом. И это одна из причин его безумия — спешно наложенные изнутри на собственный разум нерушимые замки и оковы.       — То есть тебе тоже неизвестно, что же украл Альдирейк? — уточнил возвратившийся к ним Руун.       — Понятия не имею, — развел руками короля призрак.       — Когда в Ущелье появился колдун, от которого за милю несло мертвечиной, и с ним ведьма, пропахшая запахом крови, — продолжала Брина, — старейшины обрадовались им и приняли как правителей. Более того, позволили сотням наших воинов добровольно принести себя в жертву ради их насыщения и силы…       — Великодушно выделили нам с Кайянной дюжину волков: приволокли стариков, увечных мужчин и нескольких бесплодных женщин, — вспомнил Розенрик. Поморщился: — Я едва не протух от такой кормежки, а сестренка жаловалась на несварение и отвратительный вкус крови, отдающей псиной.       — …Мы надеялись, — нашла в себе силы не отвлекаться Брина, — что, помогая колдуну, сможем также исполнить и свое возмездие. Однако мы просчитались. Черный колдун вернулся в Ущелье в облике короля эльфов, но для нас его свершившаяся месть оказалась бессмысленной. Более — он поставил нас в тупик. Чтобы возвратить священному источнику волшебные свойства, нам нужен разум короля, его память, а не его оболочка.       — Поэтому вы стали искать некроманта, который смог бы разъединить этих двоих, — подсказал Драгомир.       Брина закивала:       — Мы знали, что есть очень сильный некромант, мы даже выведали его имя.       — Сильван, — произнес Яр.       — Да, он, — подтвердила рысь. — Когда эльфы отпустили дракона, и тот отправился на поиски своего любовника… Простите, мне так говорили, — пролепетала она, спохватившись, что все участники легендарных с ее точки зрения событий находятся перед нею. Виновато глянула на хмурого Рууна, на мага, застывшего по ту сторону зеркала, и в общем молчании продолжила: — Так вот. Наши воины, с риском быть узнанными и убитыми, обходили людские страны, искали также в пустынных местностях, в лесах, горах. Но некромант исчез. Оборотней же с каждым годом становилось всё меньше…       — Только не говори, что я всех сожрал, — фыркнул Розенрик. — Наигравшись с его величеством, я решил залечь в спячку. И сестру забрал с собой. Благо уговорить ее не составило труда — после общения с Орсаарксом у нее совершенно пропал аппетит к крови и к жизни.       Брина на него покосилась, но ничего ему не ответила, поспешила договорить:       — В общем, пока дракон выследил своего колдуна, пока оборотни догнали дракона, Сильван уже превратился в статую, но при этом научился защищать свою башню от непрошеных гостей. Мы не смогли к нему проникнуть, не смогли попросить о помощи. Да и вряд ли он нам помог бы в таком-то состоянии, — вздохнула она.       — Но недавно вы снова воспрянули духом, потому что почуяли, что заколдованная башня пала и некромант ожил, — сказал Яр.       — Да, всё так. Здесь уже я могу отвечать сама, потому что это я посылала наших воинов к башне, но мы застали только обломки. Затем мы пытались пройти по следам снявшейся с места общины гоблинов, но неведомая сила не пропустила нас в северные леса.       Яр покивал, подразумевая, что в его царство без приглашения так просто не проберешься.       «Как же вы узнали о моем освобождении из камня? — спросил Сильван с подозрительностью. — Нет! Как вы вообще узнали, что я был под заклятьем, если вы не могли проникнуть в башню?»       Брина отвела глаза:       — Я умею колдовать.       «Перемещаться в пространстве с помощью заранее заготовленных заклятий и обладать даром пророчества — это разные вещи, — заметил некромант. — Вы именно ждали, когда я освобожусь. Причем предсказатель у вас в Ущелье ущербный, раз постоянно на шаг опаздываете. Зная о неточности пророчеств, ты заранее подослала к моей башне волков. Теперь я припоминаю, я их прекрасно чувствовал — они кружили вокруг деревни две недели, то отходили для охоты, то возвращались и снова пугали моих гоблинш. Но день, когда за мной пришла Милена, они всё равно умудрились пропустить».       — Кстати, дочь шамана, — заинтересовался и Розенрик, — почему я не вижу в тебе достаточно сил, чтобы по собственной воле прыгать с места на место, как ты это проделывала всё время, что следовала за нами? Рысьи лапки слишком коротки, чтобы поспевать за двумя драконами.       — За одним драконом и одной подделкой, — огрызнулась она.       — Будет вам, — остановил намечавшуюся перебранку Яр. — Мы и так знаем, что в логове оборотней имеется нечто тошнотворное и злобное, чувствительное к колдовству. То, что, вероятно, заразило эльфов клана.       Он выжидающе посмотрел на Брину, но та пробормотала:       — Я не имею права говорить об этом ни с кем за пределами Ущелья.       — Но ты не отрицаешь того, что я прав? — сказал Яр.       Она кивнула.       Яр обратился к чернокнижнику:       — Теперь твоя очередь рассказывать. Как зараза попала в замок? Кто виноват в заражении — Альдирейк? Или Кайянна постаралась по твоему наущению? Ты вернулся к оборотням, когда получил короля — ты должен был видеть, что за нежить кроме тебя там поселилась. И не ври, будто ты ничего не знаешь или не почувствовал.       — Ох, какой серьезный допрос с пристрастием! — хмыкнул тот. Поиграл бровями: — Пытки будешь применять?       Яр молча ждал объяснений.       — Ну, хорошо. Про заразу можете верить или нет, как хотите, но ни я, ни сестренка в повальной болезни не виноваты. Я прислал Кай убить только Орсааркса: просто загрызть, растерзать, сделать с ним всё, что ей подскажет упыриная натура. Я не алхимик и не лекарь, чтобы разбираться в тонкостях болезней, да и на весь клан мне было плевать. Мне была нужно только его жизнь, — кивнул он на закаменевшего Орсааркса. — Что ж про нежить… Я впрямь ощущал поблизости нечто такое, медленно пробуждающееся. Но мне было не до того — я укрощал Альдирейка. Попутно из последних сил собачился с возвратившейся от эльфов сестренкой, совершенно потерявшей голову от буйно расцветшей любви.       Он одарил хозяина замка многозначительным и, как ни удивительно, каким-то сочувствующим взглядом. У старика только желваки ходили на побелевшем лице.       — То есть, ты тоже не скажешь нам, что там такое нас поджидает? — переспросил Руун.       — Я не знаю, во что это превратилось теперь, — вздохнул Розенрик. — Судя по вашим словам, получилось что-то отвратительное, похуже меня… Но полтора века назад это был человек. Самый обычный смертный. Если ничего не путаю — рыцарь, жених той принцессы, руку которой Альдирейк ради смеха требовал у людского короля в знак скрепления союза. Волки захватили его вместе с украденным внуком шамана. Но что именно сотворил с беднягой Альдирейк, что его так перекорежило, я представления не имею. Он и в те времена выглядел еле живым, не понимаю, как он умудрился не сгинуть на пути в Ущелье. И тем более не могу знать, зачем он понадобился шаману — со стороны оборотней было бы милосерднее прикончить его в самом начале.       «Ты сотню лет провел бок обок с еще одной нежитью — и тебя это нисколько не беспокоило?» — не поверил Сильван.       Тот снова развел руками, обернулся к Яру:       — Золотце! Скажи, вот ты обзавелся дружком, который вообще-то большую часть своего существования на свете был настоящей нежитью, живым мертвецом, благо у него вовремя нашелся любящий учитель, подтолкнувший его к возрождению. Но ведь и ты сам сколько раз потрошил его тушку не лучше, чем эту мою вчера, верно? Разве ты страдал бессонницей, если он был где-то рядом? Вот! И мне ничего не мешало. Я просто спал! Никого не трогал, никого не душил… Ну, понятно, кроме Альдирейка, чтобы не думал вырываться и лежал бы смирно.       В общем молчании он отхлебнул из кубка Яра глоток разбавленного вина — и слабый вкус принес ему неожиданно яркое удовольствие, какое он не сумел полностью скрыть, широко распахнув глаза.       — И что потом? — спросил Руун.       — Что… Меня бесцеремонно разбудили — вот эта кошка, — он махнул на Брину. — И приказала идти на все четыре стороны искать любовника моего братишки, чтобы он меня развоплотил.       «Почему же ты ее послушался? — спросил Сильван. — Почему спросонья не перегрыз оставшихся в Ущелье бедолаг?»       — Считайте, что я выспался, — оскалился тот. — Решил, что пора прогуляться по свету.       — Ага, — кивнул Яр, — сотворил себе куклу вместо личины — и засел на границе моего царства, на проезжем перекрестке, прямо как паук на паутине.       — А чем то место хуже других? — ухмыльнулся Розенрик. — Мне было без разницы, в каком трактире коротать время — мне ведь не требовалось есть их стряпню. Поскучал, подождал — и дождался твоего дядюшку.       «Какое замечательное совпадение», — ядовито заметил Сильван.       — И что Рэгнет? — поторопил с рассказом Драгомир.       — Я объяснил ему всё чистосердечно, — пожал плечами Розенрик. Добавил едко: — Потому что от сестренки знал, что он терпеть не может Орсааркса. Так что не стал от него скрывать ничего важного. Он меня внимательно выслушал, покивал, подумал, пробормотал многозначительно: «Ах, вот в чем дело, значит!» — и попросил отнести его в Долину. Я легко превращал «куклу» в дракона, поэтому для меня не составило большого труда выполнить его просьбу. Сперва я подумал, что он, как старый, умудренный опытом эльф, знает нечто такое, благодаря чему все разрозненные кусочки знаний, как мозаика, сложились в его голове в одну цельную понятную картину. Жаль, делиться со мной своими соображениями он отказался, зато посоветовал после вернуться и ждать на том же месте вашу дружную компанию. Вот только без остановок летать даже я не умею, и в одну темную ночь, когда мы приземлились в глухом лесу, на нас накинулась свора черных волков. Я с трудом спас свою мертвечину от их челюстей, а вот Рэгнета отбить не удалось. Очень уж я был уставшим после перелета, побоялся, что при первой же попытке дать отпор не смогу сосредоточиться и уложу всех сразу вместе с эльфом и всей окрестной живностью.       — Как так? — упавшим голосом ахнул Мир.       — Так он попал в Ущелье? — обернулся к Брине Яр.       Та с опаской взглянула на чернокнижника, словно боялась, что он сделает с нею что-то, если она посмеет солгать:       — Да. Я не видела его, но мне сообщили. И я не знаю, что там с ним было дальше. Простите.       Драгомир растерянно переглянулся с Руун Марром. Орсааркс уткнулся в свой кубок с уже неразбавленным вином. Яр прикрыл глаза, обдумывая возможности.       «Ну, что интересного я пропустила? — очень вовремя вернулась жизнерадостная лесная царица. Пододвинула мужа, с любопытством заглянула в зеркало. Вспомнила волнующую тему: — Слушайте, а кто-нибудь мне скажет, где сейчас наша бабушка-вампирша?»       Орсааркс подавился настолько сильно, что с бульканьем выплюнул вино обратно, взбеленился и с силой швырнул кубок о стену.       «Нет, ну правда? — не унималась Милена, отмахиваясь от шипящего мужа, как от комара. — Розенрик тут, а куда дели его сестру-невесту?»       — Действительно, — встрепенулся Яр. Хищно ухмыльнулся: — Чистокровные эльфы любят единожды в жизни. Раз моя мать была наваждением моего отца, значит, его истинной любовью стала леди Эстервит. Тот-то я гадал, почему он сошел от нее с ума и ловил каждое ее слово!       — Сойдешь тут, — проворчал Руун. — Это он еще не видел ее вампиршей — вот уж незабываемая красота была!       Орсааркс стиснул челюсти так яростно, что борода торчком встала.       — Мы легли в спячку вместе, но проснулся я в одиночестве, — подозрительно спокойно заявил Розенрик.       — Что это значит? — прищурился Руун. — Тебя разбудили, а ее нет? Или то, что ее не оказалось рядом?       — И то, и другое, — опустив глаза, подтвердил тот.       — Кайянну оборотни оставили в заложниках? — догадался Яр. — Вампиршу ведь могут убить даже смертные, тем более спящую вековым сном. Поэтому ты согласился подчиниться им?       — Нет! Это не... — воскликнула Брина, но осеклась, ибо Розенрик метнул в нее такой уничижающий взор, что она от страха вжалась в спинку стула и резко раздумала протестовать.       Руун и Драгомир снова переглянулись между собой через стол, словно не решаясь произнести вслух то, о чем подозревали они оба. Но Розенрик незаметно и очень ощутимо пихнул дракона в бок, требуя промолчать. Руун взглядом остановил открывшего было рот полуэльфа — и выразительно покосился на Орсааркса, бездумно ломавшего в нервных пальцах столовое серебро. Ради деда Мир сдержался, спрятал за ресницами наполненные жалостью глаза.       «Ох, вот ведь подлость какая!..» — от всего сердца посочувствовала Милена.       Яр тяжко вздохнул, чем заставил всех обернуться к нему, и принялся перечислять:       — Итак, что у нас получается? Обезумевшие оборотни похитили моего дядю и продолжают шастать вдоль границ моего царства…       «Без Рэгнета беременная Нэбелин сведет с ума своими жалобами Томила, который сведет с ума своими жалобами моего Ванечку», — вставила Милена.       «Скорее она сведет с ума Лукерью Власьевну», — поправил Сильван.       «Которая снова отыграется на тебе!» — подхватила жалостливо Милена.       — Вот именно, — кивнул Яр. — А я не хочу, чтобы мой зять и лучший друг стал нервным больше, чем ему свойственно. И кто знает, что еще могут натворить бешеные пришлые волки! Я не собираюсь рисковать благополучием семьи и спокойствием моих подданных.       — Значит, вы поможете нам отыскать святыню? — с надеждой спросила Брина.       — Ты же слышала, — сказал Розенрик, — если он что-то предпримет, то исключительно в собственных интересах.       — Чтобы образумить оборотней, нужно восстановить их священный источник, — продолжал рассуждать Яр. — Возможно, источник поможет решить проблему с зараженными эльфами. С другой стороны эти проблемы могут быть не связаны. Но и ради поиска святыни, и ради выяснения причины болезни нам нужно покопаться в памяти Альдирейка.       — А он меня к памяти не допускает, — подхватил Розенрик. — Я уже об этом вам говорил.       — Но если мы избавим короля от твоего присутствия, — предположил Яр, — к нему вернется разум, и он снимет печати со своей памяти.       — Совсем не обязательно получится так, как вам хочется, — возразил чернокнижник. — Во-первых, он может остаться безумным, и тогда я уже не смогу остановить его в буйном проявлении помешательства. А сумасшедший всемогущий король может много бед натворить, о чем я тоже уже говорил тебе. Во-вторых, если он и придет в себя, то не уверен, что вы сможете уговорить его или каким-то образом заставить с вами сотрудничать и раскрыть правду. В-третьих, он мог просто уничтожить святыню оборотней, а для болезни не отыщется лекарства.       — Боюсь, дедушка еще сто лет их не удержит, — вздохнул Драгомир. — Либо мы сейчас их вылечим, либо всех безболезненно убьем и освободим души — либо большинство погибнут в мучениях, а часть из них переродится в чудовища. Когда дедушка окончательно выдохнется и присоединится к предкам в семейном Древе, переродившиеся освободятся и отправятся искать себе пропитание. Мне бы не хотелось, чтобы по свету бродили такие мои кровожадные родственники.       — Вот именно — они же могут к нам в царство заявиться, когда в людских королевствах всех перебьют! — согласился Яр. — И кстати о Древе: без Альдирейка или без нового короля Долина беззащитна. Тем более форпостный замок давно в непригодном состоянии. Древо засохнет окончательно в скором времени, и последние приграничные чары спадут — Долину наводнят люди и оборотни. Очень сомневаюсь, что прочие кланы, привыкшие к замкнутой безопасной жизни, ослабленные из-за упадка магии, смогут оказать должное сопротивление. Скорей всего без короля они даже между собой не договорятся. Причем, если кланы изберут нового правителя, на объединение уйдет слишком много времени и сил…       — Нового короля выбрать невозможно, — произнес Орсааркс хрипло.       — Почему? — спросил Руун. — Разве как хранитель престола ты не можешь созвать глав кланов для совета?       Тот скрипуче рассмеялся:       — Созвать-то могу, и кто-нибудь да явится. Вот только нового правителя выбирают, когда прежний король мертв или добровольно отдает корону. Альдирейк, если вас послушать, жив.       — Хорошо, — кивнул Яр без намека на шутки. — Я могу убить его в любой момент.       Драгомир, хмурясь, вздохнул: он знал, что это обещание осуществимо. Но также видел, что отцу придется переступить через себя — нелегко убивать того, кого вот уже дважды пытался спасти.       Розенрик же не подумал скрыть свою радость:       — Ты сможешь? Уверен?       — Конечно, — пожал плечами Яр. — Теперь, когда я восстановил это тело, жизнь в нем поддерживается естественным образом. Если я не знал, что делать с магической иллюзией сердца, то с обычным сердцем из плоти я смогу сделать что угодно. Да и кроме этого есть множество иных способов умерщвления бессмертного эльфа. Для лекаря этот процесс выглядит еще проще, чем для воина, ибо воин может и промахнуться, а я буду бить наверняка.       Его слова заставили многих поежиться.       — Когда сосуд умрет, Розенрик освободится, Альдирейк же станет призраком, лишенным большей части своего прижизненного могущества, — продолжал Яр. — И я не сомневаюсь, кто из них окажется сильнее в схватке на грани бытия.       — То есть на твой взгляд из двух безумных духов я выгляжу более достойным доверия? — насмешливо выгнул бровь чернокнижник.       — Ты настаиваешь, чтобы я ответил иначе? — выгнул бровь и Яр.       — Ах, право, я не достоин твоего сочувствия! — наигранно всхлипнул Розенрик, схватил его за руки, стиснул в своих в притворном порыве чувств. — Ты ощущаешь наше духовное родство, потому что мы оба с тобой росли без материнской ласки? У нас были строгие, черствые отцы. Нас некому было утешить и ободрить, никто не понимал наших страданий! Ах, бедняжки!..       Яр в ответ улыбнулся так благожелательно, что у чернокнижника пропало всякое желание его дразнить.       — Кстати, я должен поблагодарить тебя за помощь, — продолжил Роз уже спокойным тоном. — Когда наш малодушный дракон вырвал сердце короля, надеясь, что тот не попадет живым мне в руки, именно ты своей попыткой его спасти подсказал Альдирейку, что можно направить магическую энергию вовнутрь себя и создать эффективную бесплотную замену органа. Большое тебе спасибо! Благодаря этому я смог так долго играть с этим замечательным телом.       — Пожалуйста, — отозвался Яр. — Пусть я совершенно не помню, что я пытался тогда сделать второпях. И очень сомневаюсь, что такая замечательная идея впрямь принадлежит мне.       — Видимо, тебя осенило вспышкой вдохновения, — не унимался Розенрик. И, пристально глядя в глаза, добавил только для него:       ...следы твоей необычной силы ясно сохранились на Альдирейке, когда я им завладел… я тебя запомнил… и поэтому смог добраться до твоего разума и страхов, когда скучал на границе твоих владений… никогда не знаешь, чем твой поступок может обернуться для тебя в будущем, верно?.. ты хотел спасти короля, но тем самым поставил под удар себя… как неосторожно… сожалей теперь, ибо ты никуда от меня не спрячешься…       «Не старайся, — отозвался бывший лесной царь, — я знаю все свои страхи, и ты не в силах обратить их против меня. Зачем мне скрываться от тебя? Наоборот, смущаться надо тебе — я получил возможность читать твою незрелую мальчишескую душу, как распахнутую книгу».       «Сразу видно — папка нашел себе новую любимую игрушку, — смущенно хихикнула Милена. — Наглядеться друг на дружку не могут!»       Опомнившись, Яр вырвал руки из цепких пальцев и отпихнул от себя хмыкнувшего чернокнижника. Кашлянув, обвел мрачных присутствующих взглядом и подытожил:       — Предлагаю поступить так: Драгомир и Руун еще раз посетят столицу и снова, но уже внимательнее, осмотрят Древо. Если Ораэн не воспротивится, прошу осмотреть также королевский дворец — вдруг Альдирейк спрятал украденную святыню там. И передайте Ораэну от имени хранителя престола просьбу созвать в город старейшин кланов. Хватит им стоять в сторонке, пусть тоже подумают, как быть и что можно сделать. Хотя толку от них, конечно, много не ждите.       — И вот еще что, — добавил он. — Мне кажется, есть смысл пригласить сюда в замок нашего знакомого магистра Колдовской Гильдии. Пусть тоже осмотрит замороженных, вдруг да присоветует что-то дельное. В любом случае мы обязаны предупредить его о возможном пробуждении нежити — пусть втайне готовится отразить нашествие.       «Если в Ущелье есть нежить, обладающая пророческим даром, — подал голос Сильван, — не нужно ли заручиться поддержкой тех бродячих гадалок? Судя по тому, что ты мне рассказал, им без разницы, где провести зиму — так пусть проведут ее в замке Орсааркса. Если вам удастся справиться с заразой и больных эльфов можно будет разморозить, помощь этих женщин придется очень кстати».       — Точно, наймем их как сиделок, а они и замок заодно отмоют, — хмыкнул Руун.       — Почему бы нет, — на полном серьезе поддержал предложение Яр.       — Моего разрешения не забыли спросить? — проворчал старый эльф, однако без ожидаемого упрямства. Видимо, настолько намучился с несчастным кланом, что готов был принять поддержку даже от презренных смертных.       — А ты что собираешься делать в это время? — резко спросил у отца Драгомир.       Не зря младший ощетинился.       — Я, вместе с Розенриком и Бриной, — невозмутимо ответил Яр, — наведаюсь в Волчье Ущелье. Пока Роз способен управлять этим телом, нужно использовать все возможности.       — Ты с ума сошел?! — воскликнул Мир.       Яр резко встал с места, хлопнув ладонями о столешнице:       — Всё! Еда остыла, вино выпито, молоко, судя по запаху, скисло. Семейное собрание окончено! Можете расходиться.       И взмахом руки развеял тонкую пленку зеркала в воздухе, Милена лишь успела заикнуться:       «Как окончено? Протестую!..»       — Отец! Ты не можешь! Это опасно! — вскочил из-за стола Драгомир.       — Сокровище, цыц! — строго глянул на него родитель, и тот от неожиданности опешил. Яр же добавил для всех: — Размышляем и обдумываем до заката. Утром разделяемся, как я предложил — если, конечно, никто не придумает что-то более умное.       Взглянув на безоблачное небо за окном, заявил, как ни в чем не бывало:       — Пойду-ка я прогуляюсь! Проветрю голову — и заодно спасу оставшиеся кусты фамильных роз, пока Эжен их совсем не угробил своей заботой.       — Удачного тебе садоводства! — помахал ему Розенрик с милой улыбкой. — Смотри, не закопайся с головой и не пусти корешки! Я б тебе помог, но…       — Лучше не надо, — фыркнул Яр, шагнув за порог комнаты.       Разумеется, Драгомир не подумал отстать — тенью последовал за отцом, смеша сердитым пыхтением.              ____________              — …Сокровище, но ведь он тебе самому понравился? — пытался Яр успокоить разбушевавшегося сына.       Драгомир не кричал на него и не топал ногами, но лучше бы орал! Яр изо всех сил старался не смотреть в умоляющие тревожные глаза лишний раз. Упорно занимался чахлыми кустиками плетистых роз, которые так любила, по словам дядюшки Виара, их общая с Орсаарксом мать: укреплял корни, исправлял накопившиеся в растениях невидимые пороки. Подвязывал выродившиеся корявые стебельки к специально раздобытым жердочкам — и в рассеянности беспрестанно кололся до крови о длинные шипы.       — Если мы с ним общались, это не значит, что он мне понравился, — насупился Мир. — Мы всего лишь обсуждали признаки приближающейся смерти у бессмертных. Он просто умеет увлечь болтовней, в этом они с Рууном похожи, как кровные братья.       — Еще бы, ведь они выросли вместе. Думаю, наш ящер был ему ближе родного отца.       — Пап, это неправильно! — снова воскликнул младший.       — Мирош, пойми, он не заслужил этого.       — Да, я понимаю, тебе его жалко. Может быть, глубоко внутри у него осталось что-то хорошее, недаром Руун до сих пор к нему привязан, и ты тоже подпал под это извращенное очарование. Но он всё равно, что… плачущий над своей жертвой палач!       — Он не казнил своих жертв, он охотился, — поправил ради справедливости Яр. — Просто питался, чтобы не потерять рассудок и не переродиться в безумное чудовище, убивающее всех без разбора.       — Хорошо! Значит он, как хищный зверь! Как паук, который высасывает из полуживой бабочки ее внутренности. Как волк, скорбно воющий над загрызенным оленем! А ты тогда — как выживший из ума монах, который умирает в корчах, но не травит в себе паразитов из любви ко всем тварям без исключения! Это противоестественно, пап! Это как отрезать себе ногу, чтобы кинуть голодной собаке!       — Не преувеличивай, — ужаснулся его фантазиям отец. — Ну, я бы сказал, это как напоить комара своей кровью.       — Тогда уж упыря! Даже Руун после его кормежки лежал в лихорадке месяцами. Отец, одумайся!       Яр поежился: кричать полушепотом, не повышая голоса, сын научился от матери. Лукерья, когда была помоложе, стеснялась скандалить во дворце и неосознанно придумала такую вот манеру. В исполнении трепетного младшего Яр с трудом выносил подобные крики. Обычно он мгновенно соглашался на что угодно, лишь бы сын не рвал его сердце.       — Мирош, ты мне не веришь, но я тоже намерен получить выгоду от нашего союза.       — Какую?!       — Пока точно не знаю, но что-то такое чувствую, — пожал плечами Яр. Взялся воскрешать следующий кустик роз, лишь бы занять руки и иметь причину встать к сыну спиной.       — Ты сумасшедший! Вот что ты чувствуешь — безумие!       — Сокровище мое, что же я еще могу с ним сделать? Отпустить и бросить? Его нужно обезвредить, ведь правильно же?       — Да, но почему ты?!       — А никто больше не справится. — Бросив бесполезное занятие, на котором не получалось сосредоточиться, Яр развернулся к своему сокровищу.       — Это не больной зверь, которого ты должен подобрать и вылечить! Даже зверь может укусить… — пытался воззвать к разуму Мир.       — От страха и боли, ты прав, — возразил отец. — Кто угодно может сойти с ума, если останется один, без помощи.       Яр взял сына за голову, сдавил ладонями виски, притянул к себе, поглядел прямо в глаза, стукнулся лбом в лоб.       — Малыш, я не умру. Я тебе обещаю. Я смогу ему помочь. Я знаю, я уверен.       И тут последние щиты самообладания лопнули, Драгомир разрыдался, заскулил, как напуганный кутёнок:       — А если не сможешь?       — Тогда ты поможешь мне, — улыбнулся отец. — Ты ведь будешь рядом?       — Да-а!..       — Ты присмотришь за нами. Поможешь, если потребуется. Но не станешь мешать, да?       — Хорошо. Отпусти, я понял.       — Даже если я стану вытворять что-то, что ты не сразу поймешь — ты не попытаешься меня остановить? — продолжал удерживать сына Яр.       — Да, обещаю! Доволен?!       Яр со смешком разжал ладони. Мир обиженно надул губы, шмыгнул носом:       — Всё равно ты поступаешь противоестественно!       — Пусть так, — пожал плечами отец.       И предвкушающее улыбнулся.       — Извращенец, — глянув на его довольную физиономию, буркнул Мир. — Мало тебе Сильвана, мало Рууна, теперь еще этот будет.       — Ты сам сказал, что я сумасшедший. Может, поэтому мне нравятся только такие вот безумцы. И вообще! Как ты можешь быть таким бессердечным? Это же родня твоего дракона! Единственный родной ему… хм, не человек, не мертвец и не призрак, — озадачился он с определением.       — Родня?! — возмутился сын. — Да они мучили его столько времени!       — Но ведь он мог от них сбежать? Причем гораздо раньше мог бы, еще до встречи с Сильваном! Но предпочел остаться и страдать.       — Не мог! — возразил Мир. Удрученно признал: — У него сильно развито чувство долга.       — Вот видишь — всё-таки родня, — ухмыльнулся родитель, возвращаясь к цветам.       — Это не значит, что его нужно приводить в нашу семью, — из последних сил пытался вразумить отца Драгомир, но уже понимал, что уговоры бесполезны.       — Почему бы нет? Где два чернокнижника, там и третий не помешает.       — Папка!       — А что такого? Перевоспитаете!       Хотя говорить по душам в этот раз было тяжеловато, Яр был рад, что Мир не стал копить в себе тревогу и выплеснул на него всё сразу. После минутки трогательных объятий, заметно успокоившийся и приободрившийся, сын убежал донимать дедушку. Яр наконец-то вздохнул с облегчением.       В своё удовольствие он прозанимался с благодарными растениями до самого вечера. Когда солнце зашло за островерхие крыши, умиротворенный и напитанный энергией земли бывший лесной царь решил, что пора возвращаться к своим спутникам, которые наверняка его заждались.       Неторопливо шагая по травяному ковру, он вовсе встал на месте, заслышав знакомые голоса — под густой тенью деревьев объяснялись двое:       — К чему был этот маскарад? — допытывался, порыкивая, дракон.       — Я уже говорил. Повторить для тугоухих? — ласково спросил призрак в облике короля.       — Почему ты не открылся мне сразу?!       — Ты стал бы меня слушать, братец? Помогать мне? После всего, что я с тобой проделывал?       — Ты делал, что хотел, но ты никогда не лгал мне. Почему же теперь начал?       — О! Так ты скучаешь по тем временам? Твой новый хозяин недостаточно силен, чтобы избить тебя до полусмерти, как я это делал — сколько раз, м-м? Даже не сосчитаю!..       — Прекрати бахвалиться. От тебя же осталась только тень! Прежде твое присутствие заставило бы корчиться от страха небытия даже бессмертного, а теперь ты не способен толком напугать одного мальчишку. Думаешь, я не заметил, как ты пробуешь на нем свои силы?       — Ну, что-то ведь у меня получилось всё-таки, — вздохнул Розенрик. — Так что даже тенью себя самого — я всё еще умею вызывать трепет и дрожь в конечностях.       — Как давно ты питался? — глухим голосом спросил Руун. Запнулся: — Хочешь… я подкормлю тебя?       — Как прежде? — мечтательно протянул тот. — Ты был самым восхитительным кушаньем в моей жизни и в посмертии!.. Как мило с твоей стороны предложить это. Но нет, вынужден отказаться. Не изменяй своему юному полуэльфу.       — Он… ничего не узнает, — неуверенно и тихо произнес Руун Марр.       — Нет, он узнал бы, — печально возразил его названный брат. — Он чувствительный, как и его папочка. Забавные… Но это не важно. Я не могу питаться, как раньше, вот уже сто с лишним лет.       — Что?.. — не поверил дракон. — Ты не…       — Да! — радостно возвестил тот. — Похвали меня, ящер: я больше не убиваю людей, как ты и хотел! В этом теле следовать старым привычкам оказалось слишком мучительно.       — Поэтому ты и залег в спячку?       — Ну да!       — Так ты на последнем издыхании всё это время был?! — зарычал дракон. — И еще морочил нас своей марионеткой!       — Она была мне нужна, — пояснил Розенрик. — Она была моим якорем. Но тебе не понять, конечно.       — Ты!.. — не находил слов Руун. Потрясенным шепотом раскрыл жуткую тайну: — Ты пожираешь собственную душу?       — Что ж поделать, приходится, — игриво повинился чернокнижник.       — Как ты заставил Альдирейка переварить собственные внутренности, точно так ты сжигаешь самого себя?..       — Ш-ш! Не надо так громко, я же стесняюсь! — засмеялся он. — Просто для меня это был единственный способ как выжить, так и прекратить свое существование. Теперь, конечно, твой дружок Ксаарз изрядно усложнил мне задачу. Вместо того, чтобы помочь мне упокоить короля, он взялся его пробуждать к жизни! Эх, сколько моих усилий пропало напрасно.       — Роз… Мне так жаль, Роз… Почему ты позволил мне уйти? Почему ты оттолкнул меня, не остановил, если тебе нужна была помощь?       — У тебя были свои дела, забыл? Ты так хотел от меня убежать, что послал своего любовника на костер. Как я мог тебя удерживать? Я не хотел тебя выпить до конца, а ты не понимал этого и возвращался снова и снова. Думаешь, мне было радостно доводить тебя до грани? И к тому же, чем бы ты мог мне помочь? Запереться с нами в пещере и сторожить наш с Кайянной сон? Пусть ты дракон, но такая жизнь и для дракона невесела. Единственная помощь, какая мне была нужна — это смерть. Желанный и недоступный для нежити покой. Но не в твоих силах было меня убить. Да у тебя и рука не поднялась бы. Как я теперь понимаю, у твоего бывшего любовника тоже не хватило бы духу мне противостоять.       — Но сжигать самого себя… это не выход…       — У, братец! Ты совсем разнюнился? Раньше ты был суровым ящером! Соберись. Что скажет мне твой хозяин, когда увидит твои красные прекрасные глазки? Да он меня убьет, ха-ха!.. Ладно, будет тебе. Сто лет со мной не виделся, и еще тысячу прекрасно проживешь без меня. И почему тебя так коробит мое самоедство, а?       — Убивать самого себя нельзя.       — Почему? Ведь мы убиваем других.       — Потому что от охотника или убийцы жертва может убежать. От себя не спрячешься — ты сам себе палач. Ты лишаешь себя права родиться в новой жизни.       — Плевать.       — Нет, не плевать! — вспылил Руун. — Ты этой-то жизни не видел совсем!       — Не печалься обо мне, братец. Я знаю, ты единственный, кто по-настоящему любил меня. Кай я заставил быть со мной, потом не позволил ей остаться с настоящим возлюбленным… Все другие меня просто боялись. Но теперь у тебя новая семья, будь верен им. Будь счастлив, ведь твой страх быть никому не нужным больше тебе не причинит боли.       — Но ты исчезнешь — навсегда…       — Это случится еще не скоро, не переживай. Обещаю, я еще успею тебе надоесть, — тихо рассмеялся призрак. — А теперь возвращайся к своему малышу, пока он не отправился тебя искать.       Когда Руун покинул этот тенистый уголок, тяжко вздыхая на ходу, Розенрик насмешливо позвал Яра выйти из-за древесных стволов:       — Собираешься пустить там корни, лесной царь? Хоть у тебя зелень в кудрях, но на дерево или куст ты всё равно не похож. От силы на золотистую маргаритку!       — Ты не сказал ему, что нашел себе добровольную жертву для подпитки, — обронил Яр.       — Считаешь, ему действительно нужно об этом знать? — усомнился тот. Кивнул: — Как скажешь! Сейчас догоню, расскажу…       — Прекрати.       — Тогда сам не говори ерунду. Вчера ты меня подпитал, завтра испугаешься и откажешь. Откуда мне знать, что у тебя на уме?       Яр вздохнул:       — Ты прав. Я понятия не имею, что у нас получится. Мирош догадался, что мы провели ночь…       — Нужно быть слепым, чтобы не догадаться! — хохотнул Розенрик.       — Будет лучше, если никто не узнает, что ты изводишь меня страхами с самого нашего отъезда из Дубравы, — пробормотал Яр, погруженный в раздумья. — Мирош и без того нервничает. Если наша связь откроется, это доставит мне много хлопот. Миленка, Сильван, Руун — они не поймут подобного риска.       Он поднял голову — и обнаружил, что Розенрик стоит слишком близко, почти вплотную, почти прижимая своим рослым телом его к дереву, опершись локтем о ствол повыше его плеча. И пристально, будто любуясь, смотрит на его губы.       — До ночи я не планировал тебя подкармливать, — проворчал Яр, сглотнул, мысленно ругая самого себя за слабость.       Розенрик насмешливо заглянул ему в глаза:       — Если я выпью тебя прямо сейчас, отдам твое нежное тельце клановому Древу, а душу заберу себе — твоя семейка взбесится и быстро найдет способ меня упокоить. Даже в Ущелье ехать не придется.       — Так я и напугался, угу! — фыркнул Яр. Потянулся за поцелуем, ибо нечего тут дразнить...