***
Прятки с судьбой. Бег от будущего, которого не избежать. Именно такие мысли приходят к тебе в голову, пока ты, прогуливаясь, вспоминаешь, как вообще оказалась в лесу. Тихое, мрачное место навевает серую атмосферу, при которой не знаешь: биться ли в истерики, бояться любого шороха и радоваться внезапной тишине. Она обволакивает и затягивает, деревья подавляют любой шум со стороны поляны, и ты на какую-то долю секунду даже позволяешь себе забыться, не вспоминать, где находишься, и какую работу пропускаешь, показывая свою слабость. Всего на мгновение ты даришь себе возможность не думать ни о чем, что гложет тебя уже…неделю? Меньше? Ты уже перестала считать дни, проведенные здесь. Оглядываясь назад, ты понимаешь, что между девчушкой, что расцарапала себе спину в лифте и той, что сейчас бредет между деревьями прошла целая жизнь. Жизнь, с радостями и горестями. С болью и смехом. Настоящая, живая жизнь, что должна была закалить ее, сделать сильной, несгибаемой. Но оставить живой, с блеском в глазах и искренней улыбкой на лице. Но что же получается в итоге? В итоге судьба плюнула на все законы жанра и оставила от девушки лишь мокрую лужу. Кусок грязи, что сгибается под первым же дуновением ветра, что забыл, что такое искренняя улыбка. Что такое чертова жизнь. Губы сжимаются в тонкую полоску до боли, до скрипа зубов, пока ты закрываешь лицо ладонями, на секунду зажмурившись. Тряпка. Черт, ты действительно превратилась в тряпку? В ту, которой изо всех сил старалась не стать? Той, об которую может каждый вытереть ноги, стоит сильным друзьям отвернуться? В голову лезут картинками прошлого, когда ты оказывалась в опасных, неконтролируемых ситуациях. Стычка с Галли в первый день. Неконтролируемый страх после первого ночного кошмара. Порез на руке. Обморок. Каждый, каждый гребанный раз около тебя оказывались друзья, что постоянно спасали тебя, помогали, поддерживали. Не давали в обиду. Но стоит тебе остаться одной, стоит кому-то загнать тебя в угол, и все летит к чертям. Ты не можешь позаботиться о себе сама. Ты не способная защитить себя. Руки опускаются ниже, и, забравшись под кофту, обнимают кусок голой кожи, покрытой гематомами. Нет… Нет. Нет! Ты не можешь быть такой. Ты не хочешь быть такой. Тебе надоело бояться каждого парня, что подходит к тебе, тебе осточертело оборачиваться на каждый шорох за спиной. Как так вышло, что ты решила заранее сдаваться, даже не стараясь сражаться? Ты же не такая. И ты не будешь такой. В голове маленьким светлячком что-то зажигается, а в глазах появляется тот самый огонек. Маленьким пламенем он нерешительно разгорается, освещая тебе путь. Ты станешь сильнее. Ты больше не дашь себя в обиду. Чего бы тебе этого не стоило. Ты не дашь себя растоптать. На лице появляется невесомая, робкая улыбка. Настоящая улыбка. Та, по которой ты так скучала.***
Тени леса остались прежними. Мир остался прежним. Стены лабиринта не разрушились, память никому не вернулась. Но ты все равно чувствуешь себя иначе. Передвигаясь вглубь леса, ты чувствуешь, что легкие больше ничего не сдерживает. Ты дышишь полной грудью, несмотря на боль в животе. Слух завлекает мелодия легкого ветра и журчание маленькой речушки, к которой ты и направляешься, держа ее образ в голове с того дня, как Томас тебе ее впервые показал. Местный феномен. Из никуда в никуда. С каждый шагом звук водоема все громче зовет тебя к себе и ты идешь на его голос, проскальзывая мимо низких веток деревьев. Шаг, его шаг. Их звук тонет в сырой почве, но ты продолжаешь идти, пока до твоих ушей не доносятся мальчишеские голоса, заставляющие тебя на мгновение замереть. Ничего не бойся, повторяешь ты мантрой. Все в порядке. Ноги возобновляют свой ход, и ты выпрямляешь спину, готовая встретиться с кем бы то ни было. Последний поворот по еле заметной протоптанной дорожки и твоему взору открывается небольшая полянка, обрывающаяся стеной лабиринта и ручьем, около которого, сидя на земле, скопилось несколько ребят. Услышав тебя, они резко замолкают и все, как один, поворачивают голову в твою сторону. Несколько пар удивленных глаз встречают незваного гостя, и ты на секунду даже опешиваешь, пока не замечаешь среди ребят уже знакомые кудрявые волосы и голубые глаза, принадлежавшие двум друзьям. — Чак? Фред? — удивленно спрашиваешь ты, улыбаясь уголками губ. — Что вы тут делаете? Взгляд быстро пробегает по остальным мальчишкам, которых знаешь лишь в лицо, и тут ты, наконец, замечаешь кучу одежды за спинами ребят. Точно. Томас же говорил, что слоперы стирают здесь вещи всех глейдеров. — Мы то стираем, а ты что тут делаешь? От коров сбежала? — ухмыляясь спрашивает кудряш. Другие ребята, в отличии от твоего друга, не выглядят такими смелыми, видимо еще помня тот случай с ножом. Их лица выражают весь спектр эмоций: брови нахмурены, взгляды направлены на тебя, ожидая реакцию на слова Чака. Розовые щеки свидетельствуют о стыде. Стоило сначала оглядеться, прежде чем спрашивать о стирке. Видимо, ребята готовы к очередным насмешкам еще и с твоей стороны, которые они получают от других парней. Но, вопреки их ожиданиям, на твоем лице появляется легкая улыбка. Точно подменили. Ты встряхиваешь головой, отбрасывая волосы назад, и, усмехнувшись, произносишь: — Кровь и куски мяса? Боюсь, это не по мне, — и, еще раз посмотрев на немаленькую гору грязной одежды, спрашиваешь. — Я могу помочь? Услышав твой вопрос, слоперы оживились. Заерзав на местах и переглянувшись, они начинают толкать друг друга, спихивая тем самым обязанность ответить тебе. Ты же терпеливо ждешь, сложив руки на груди, пока светловолосый мальчик не откашливается и тихо спрашивает: — Ты правда хочешь помочь? — Конечно, правда, — ты отлепляешься от дерева и делаешь несколько шагов к воде, окуная в нее ладонь. — Раз уж я облажалась с живодерней, так хоть помогу вам. Какое там первое правило Глэйда? — Надо работать, — хором, точно солдатики, отчеканивают мальчики, и на их щеках вновь появляется румянец. — Именно. Знаете, — ты уже снимаешь обувь, закатывая штаны и заходя в воду по колено. — Если мне у вас понравится, то я может и останусь. А, учитывая, что я уже провалилась на двух работах, то мои шансы растут. Так, — ты расставляешь руки в боки, смотря на мальчишек. — Давайте, чтобы было быстрее, кто-то мне будет кидать одежду, я ее буду стирать, а третий выжимать? — Я буду бросать, — чуть более решительно, чем предыдущий слопер, произносит Фред и становиться около горы тряпок. — Я буду отжимать, — откликается еще один рыжеволосый парнишка, становясь на берегу около тебя. — Тогда начнем?***
— Спасибо, — доноситься до твоих ушей робкий голос, и ты поворачиваешь голову, изумленно смотря на мальчика, который, как и ты, надевал обратно ботинки. Несколько часов упорной работы, прерывающейся лишь на обед, принесли свои плоды. Теперь испачканная, потная одежда нуждалась лишь в согревающем солнце, чтобы полностью прийти в форму, а напуганные глаза глейдеров уже спустя час сменились заливным смехом и непринужденной беседой. Даже самый стеснительный Майкл сумел перекинуться с тобой парой слов, так что ты даже узнала его имя. Ты искренне была рада подружиться с ребятами, и надеялась, что они больше не будут от тебя шугаться как от гривера. — За что «спасибо»? — удивленно спрашиваешь ты, затягивая шнурки на левом ботинке. — За то, что помогла. Мы тут не в особом то почете, — как-то грустно хмыкнул спопер, поднимаясь с травы. — Только вот без вас тут бы уже все задохнулись от собственной вони, — ты следуешь примеру мальчика и подходишь к груде чистых кофт, захватывая руками столько одежды, сколько можешь унести. — Не обращайте на них внимание. Если у них в голове один…- ты запинаешься, но все же произносишь сленговое слово Глэйда, — если у них в голове кланк, это не значит, что вы должны слушать их. Идем лучше, отнесем все это в Хомстэд и пойдем на ужин, я вроде слышала, как Фрай бил кастрюлями. — Фрай? — переспрашивает мальчик, хватая свою охапку мокрой одежды и прижимая ее к груди. — Так ты его и правда так называешь? Я когда услышал это от Чака, то не поверил, что он еще не накричал на тебя. — Мне повезло, — пожимаешь плечами ты, и, следуя за другими, идешь по уже знакомой дорожке к свету, туда, где заканчивается мрачный лес и начинается залитая солнцем поляна. Провести целый день, не выходя из леса, оказывается тяжелый испытанием для твоих глаз, так что ты щуришься, прежде чем привыкаешь к свету. Стыд за побег с работы, еще сидел у тебя где-то в голове, приклеиваясь к стенам черепа намертво, так что, услышав звон, оповещающий об обеденной перерыве, все, на что у тебя хватило мужества — это попросить мальчишек принести тебе какой-нибудь бутерброд, пообещав себе взять себя в руки к вечеру и выйти с высоко поднятой головой. Так ты и намеревалась сделать. Проходит всего минут пять, а вы уже гуськом проходите мимо собравшихся в очередь глейдеров, что с небывалым интересом рассматривают прежде неприметных слоперов. Ты же обсуждая с ребятами сегодняшний обед, даже не поворачиваешь головы в их стороны, смеясь над очередной шуткой мальчишек, что уже совершенно не боятся тебя. Пройдя мимо парней, что готовы были свернуть шеи, наблюдая за вами, вы обходите Хомстед и складываете все вещи на скамейку, над которой уже висят натянутые, словно струнки, веревки. — Сейчас поедим, и я вам помогу все повесить, — даже уже не спрашивая, а утверждая, произносишь ты, ухмыляясь, когда парнишки хмыгают и кивают в знак согласия. Поворот, еще один и вы упираетесь носом в конец уже небольшой очереди, что тянется до разделочного стола поваров. В нос ударяет ароматный запах еды и ты благоговейно прикрываешь глаза, чувствуя, как живот урчит синим китом, требуя его накормить. Еще немного. — Т/и, — вдруг слышишь ты рядом с собой удивленно-пугающий голос, и тут же поднимаешь веки, встречаясь взглядами с парой больших черных глаз кудрявого мальчика. — Что? — Твоя…твоя кофта, — щеки мальчика заливает румянец и ты, нахмурившись, опускаешь взгляд вниз, на свою кофту. Глаза резко расширяются, а из горла выходит хрип, чем ты привлекаешь внимание нескольких стоящий впереди глейдеров, а также парочку парней за ближайшим столом. — Черт, — шепчешь ты, отворачиваясь от всех собравшихся, бессильно смотря на мокрую ткань кофты, что сейчас просвечивается, точно прозрачная. Сколько в голове должно быть мозгов, чтобы догадаться, что не стоит прижимать к себе мокрые вещи, среди которых лежит твоя единственная сменная одежда, присланная П.О.Р.О.К.ом? Ты закусываешь губу, в панике поднося руки к груди и пытаясь впитать жидкость в рукава, которые тут же становятся мокрыми, прекрасно сочетаясь с кофтой. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Ты спиной чувствуешь на себе прожигающие взгляды собравшихся, большинство из которых каким-то чудом еще не успели разглядеть тебя со всех сторон. Лишь тихие «Че случилось?», «Она ревет?» и «Какой гривер ее укусил?» разлетаются по Глэйду, и, ударяясь о стены, застревают у тебя в горле комом. Т/и, соберись. Просто выпрямись и выйди из очереди. Дыши ровно, дойди до Хомстеда и найди чью-нибудь кофту, черт возьми. Не стой столбом. Не превращайся опять тряпку, из которой еле еле собралась в начале дня. Действуй! Сосредоточившись на собственных мыслях и командах, что звучат в голове одним потоком, ты совершенно отключилась от внешнего мира, не слыша и не видя ничего вокруг, поэтому когда прямо над твоим ухом раздается чей-то голос, ты вздрагиваешь, чуть ли не отпрыгивая в сторону на несколько метров, уже готовая повернуться к парню, который вдруг кладет руки тебе на плечи, не давая сделать этой ошибки. — Это я, — спокойный голос заместителя лидера действует на тебя успокаивающе, и ты даже позволяешь себе расслабить плечи, все еще стоя спиной к глейдеру. — Помощь нужна? — У меня вся кофта просвечивается, — шепчешь ты, и вдруг усмехаешься. Усмехаешься, ведь впервые понимаешь, насколько мелочна и смехотворна твоя проблема по сравнению с тем, что на тебя свалилось за все это время. Лишь сейчас, отпустив груз, что тянул тебя вниз, ты понимаешь, что такие проблемы, как эта, не стоит и половины тех переживаний, которые ты была бы готова ей подарить еще сегодня с утра. — Очень смешно, Т/и, — парирует парень за твоей спиной, но ты буквально видишь, как его рот растягивается в ухмылке. — Тебе надо идти и переодеться, пока шанки не решили все увидеть собственными глазами. — Моя сменная одежда тоже мокрая, — приклеив взгляд к колышущейся на ветру траве, ты все внимание отдаешь звукам, что тебя окружают, поэтому можешь отчетливо слышать, как парень медленно вздыхает и проводит рукой по волосам, прежде чем произнести одну единственную фразу: — Ты одна сплошная проблема. Ты не успеваешь даже пикнуть что-то членораздельное в ответ, а Ньют уже берет тебя под локоть и ведет за собой в сторону Хомстеда, прикрывая тем самым от зевак, что все стараются заглянуть за спину глейдеру, пока над их головами не появляется силуэт Алби, который, встав со своего место сверлит всех тяжелым взглядом, прежде чем гаркнуть: — Отвернулись и вернулись к ужину. Если вам дается слишком много времени на еду, то я завтра же урежу вам время на обед. По поляне тут же ветром проносятся недовольные бурчания и чей-то смех. Последнее, что ты успеваешь разглядеть из-за плеча друга, прежде чем вы заходите за угол — это усмешка куратора бегунов, который, бросив на вас последний взгляд, возвращается к своему пайку, совершенно не обращая внимание на друзей, которые продолжают что-то бурно обсуждать. Лишь когда глейдеры скрываются за поворотом ты чувствуешь, как парень ослабевает хватку на твоей руке, замедляя ход, но продолжая хранить молчание, идти в которой, кажется, просто невыносимо, но ты продолжаешь перебирать ногами в тишине, так что лишь шелест листьев доказывает, что ты еще не лишилась способности слышать. Поворот, еще один, и вы подходите ко входу в Хомстед, так и не обменявшись и парой слов. — Можешь надеть мою теплую кофту, если все твои вещи в стирке, — все-таки нарушает тишину Ньют, прежде, чем открыть дверь в здание, пропуская тебя. — Сегодня жарко, — ты переводишь взгляд на солнце и щуришься, морща нос. — У Томаса вроде была еще одна сменная футболка, он не будет против, — ты мнешься, но добавляешь, прежде чем убежать на второй этаж, оставив парня на улице. — Спасибо.***
Как ты и предполагала, на полке Томаса таки оказалась еще одна чистая кофта, которую ты тут же надела, слегка закатав ее внизу. Последние лучи солнца беспощадно светят в окно комнаты на втором этаже, где ты сейчас и находишься. Пожалуй, это самое большое помещение во всем Хомстеде, заставленное наскоро сколоченными стеллажами, в каждой ячейке которого лежат вещи глейдеров. Немногие здесь стараются сохранить порядок или хотя бы иллюзию чистоты, так что многие полотенца свисают с полок, а чья-то одежда и вовсе валяется на полу, заставляя тебя сложить ее и положить на подоконник дожидаться хозяев. Еще раз осмотрев себя и убедившись, что теперь выглядишь прилично, ты берешь с еще пустой полки свою мокрую кофту, с сожалением смотря на место, которое вскоре займут пожитки очередного новичка. Скоро чья-то жизнь перевернется с ног на голову, а он, возможно, еще даже не знает об этом. А может, он ждет это с нетерпением, зная, что это его шанс на жизнь? Где-то в глубине души ты надеешься, что это действительно так, но стоит тебе всерьез задуматься об этом, как сознание пронзает логический вывод: если это место, с гриверами и огромными стенами, считается второй жизнью, то какой же должна была быть первая? Вряд ли кто-то действительно сможет об этом рассказать. Живот неприятно урчит, и ты отвлекаешься от своих мыслей, выходя из помещения, из-за сквозняка захлопывая дверь громче, чем планировала. За соседней дверью, ведущей в кабинет медаков слышны приглушенные голоса, и в памяти всплывает утренний образ вбегающего в ванную Зарта, что рассказывает о ноге Бэна. Видимо, все хуже, чем обычный ушиб, иначе парень бы сидел с остальными ребятами на ужине, вместо того, чтобы торчать в душном помещении в компании слегка нудного Клинта, чей голос ты можешь узнать даже из коридора. Несколько секунд стоишь, решая, заходить в комнату, чтобы проверить бегуна, или лучше не стоит, но все же проходишь мимо двери, решая заскочить позже с кем-то из друзей. Вы не настолько близки, чтобы ты к нему ходила. В результате получится еще один неловкий разговор, который ни к чему не приведет. Скрипучая лестница, темный коридор — и вот перед тобой вновь вечерний Глэйд с оранжевым небом и красными лазерами, что иногда показывается из-за листвы деревьев. Жуки-стукачи. Ты, по правде говоря, уже и перестала их замечать, хотя раньше шарахалась от этих маленьких шпионов, как от огня. Как же быстро здесь меняется жизнь, а ты вместе с ней. Теплый ветер щекочет твою кожу, и на ней тут же появляются мурашки, заставляя тебя улыбнуться. Такое легкое и приятное чувство. Медленные шаги и размеренное дыхание. Ты идешь не торопясь, зная, что Фрай что-нибудь тебе оставит. Такая уж натура у этого парня — он может злиться и кричать, но он не оставит ни единого шанка голодным. Стена Хомстеда заканчивается, и ты заворачиваешь за угол, резко тормозя. Улыбка медленно гаснет, а между бровей залегает маленькая морщинка, когда ты видишь сидящего на скамейке Ньюта, который, облокотившись о стену, смотрит в одну точку, и, кажется, даже не замечает тебя. Он все это время сидел здесь? А ужин? Ты была уверена, что, проводив тебя, он отправиться к остальным. Но глаза ведь не могут обманывать — вот он, сидит и смотрит на вершину стены, за которой начинаются бесконечные просторы лабиринта. Ты закусываешь губу, боясь нарушать его уединение и вырывать его из омута мыслей. Highasakite - Lover, where do you live Еще несколько секунд ты смотришь на его спокойную фигуру, прежде чем все-таки отмираешь и тихо, не говоря ни слова, подходишь к парню, садясь рядом с ним. Не всегда нужны слова. Иногда хочется просто с кем-то помолчать. Посидеть, наблюдая, как деревья пускают забавные тени и думать о своем, не чувствуя неловкость и необходимость что-то говорить. Наверное, так и можно понять, кто тебе близок: ты не чувствуешь с ним неловкости. Ты можешь просто сесть рядом с ним и погрузившись в свои мысли, уходя от реального мира и зная, что он сделает тоже самое. — Это было в лабиринте. Его тихий голос пролетает рядом с тобой, и уносится куда-то вдаль. Его лицо не меняет спокойного выражения лица, так что у тебя даже нет доказательств, что он и правда что-то сказал. — Что? — Это было в лабиринте, — повторяет юноша. — Однажды я встал, умылся, позавтракал и собрал рюкзак. Улыбнулся Алби, попрощался с ребятами и убежал в лабиринт, как и все те, кто искал выход из лабиринта. Я не запоминал, куда бегу, просто бежал. В голове было пусто, ведь впервые в жизни у меня была точная цель. Я знал, где остановлюсь, знал, зачем сделаю это. Все было решено, — Ньют вздыхает, но не отрывает взгляд от стен, и ты выдыхаешь, понимая, что уже давно не дышишь. — Когда на часах было три часа дня, я добежал. Скинул рюкзак с плеч и сделал несколько шагов вперед, смотря вниз с обрыва. Я дышал ровно, и мне на грудную клетку ничего не давило. Ведь скоро бы все закончилось. Такое странное и легкое чувство. Никаких больше пустых надежд, никакой боли. Всего один шаг — и все бы закончилось. Я кинул последний взгляд на рюкзак, что валялся у стены, и улыбнувшись сделал его. Я прыгнул, — он грустно усмехается, а у тебя ком в горле и живот скручивается в такой узел, что не сделать вдох. — Все, что от меня требовалось — это сделать шаг и разбиться в лепешку. Но даже тут я не преуспел. Продолжал валяться как кусок дерьма на бетоне, не чувствуя ноги. Желая покончить с этим как можно скорее, я лежал и подыхал от боли. Иронично. Меня нашел Алби. Нашел и вернул обратно, в Глэйд. Туда, где я начал. Ему бы меня запереть в кутузке, приставить охрану или просто скормить гриверам, раз уж я сдался. Но он дал мне еще один шанс. Помог постараться найти надежду где-то в глубине души. Подарил шанс на жизнь. Парень замолкает. Кожу окутывает ветер, но мурашек больше нет. Мир точно переворачивается, пока ты стоишь и не можешь шелохнуться. Легкие атрофируются, и ты задыхаешься, в судорогах, в муках. Соленая дорожка быстро прочерчивает себе путь по твоему лицу, а ты даже не можешь моргнуть, не отрываясь смотря на человека, что всегда был для тебя лучом надежды. Тем самым, которому однажды не хватило поддержки. Тот, что однажды погас. Погас и сидит сейчас прямо перед тобой, прислонившись к стене, как, возможно, уже делал, перед тем, как принять решение. Каким был тот Ньют? Напуганным? Веселым? Жизнерадостным? В какой момент он потерял надежду на спасение? Когда сломался? Голова буквально раскалывается от вопросов, которые ты никогда не задашь вслух, которые никогда не сорвутся с твоих губ. Ему не нужны слова поддержки, он не нуждается в расспросах. Он поделился чем-то личным, дал залезть к нему в душу и все переворошить. Вернулся в тот день и пережил его заново, чего прежде не делал, закапывая воспоминания. Не стирая, лишь закапывая. Поток воздуха разрезает пространство, и ты утыкаешься ему носом в плечо, крепко обнимая парня. Не чтобы успокоить, нет. Ему это не нужно. Чтобы он знал, что не один. Что ты понимаешь, что ты чувствуешь, что ты рядом. И никакие слова не нужны, чтобы он это понял. Соленые капли стекают по щекам, впитываясь в кофту парня, чьи руки аккуратно обхватывают твою талию, пока сам глейдер утыкается носом тебе в волосы. Вот так просто. Молча. Потому что в мире не хватит тех слов, чтобы описать, что вы двое сейчас чувствуете. Да они и не нужны.