***
Гудки обрываются. Одинокий силуэт, наполовину растворившийся в темноте помещения, отчаянно рычит, с размаху ударяя рукой по стене. По виску скатывается капелька пота, а руки дрожат, не переставая, уже пару часов. Он прислоняется к стене, часто дышит и тяжело скатывается по ней вниз, оседая на пол, и запуская пальцы в русые волосы, ероша их. Внутри словно черная дыра, поглощающая все эмоции, оставляя лишь неудержимое отчаяние, злость и обиду. Он не понимает, почему именно в такой момент оказался совсем один. Один… Юноша даже задумывается о том, что, наверное, так и умрет в одиночестве. Ему ни за что не найти этого мелкого ублюдка, не переубедить Олега и уж точно не решить все свои проблемы за пару дней. Он и без того был в полнейшей заднице, но сейчас как никогда точно ощущает, что жизнь висит на волоске. Весь день он терпит срыв за срывом, кидается на самого себя, беспорядочно ударяет по всем попадавшимся под руку поверхностям и много кричит: в голос, в подушку, зажимая рот рукой, громко и почти беззвучно, с надрывом и отчаянно. Он один. Он остался один. Он может рассказать Диману. Но чем поможет этот миролюбивый парень? Если он и решится сбежать из-под домашнего ареста, только бы сгладить одиночество Антона, это слишком сильно сказалось бы на нем. Родители уже угрожали отправить его жить к бабушке в другой город, а это ну никак не поможет им в будущем. Серега? С его переломом и не зажившими травмами? Этому хватит сил и хитрости, чтоб бесследно исчезнуть из дома на какое-то время, но он слишком вспыльчивый для подобных вопросов. Если он поможет найти Кирилла, то убьет его раньше, чем ублюдок окажется дома. Эти двое максимум разведут панику и доведут и без того расшатанную психику Антона до пика. Он не готов, просто не готов к этому тяжелому разговору эмоционально. У него еще целых три дня, чтобы… что, Антон? Попрощаться? Арсений. Мужчина, который ему ничего не должен. Человек, к которому тянет, как металл к магниту, и который, наверное, много раз проклял тот день, когда сбил мальчишку, так невовремя подвернувшегося под колеса. Антон вспоминает его с улыбкой. Его черты лица, завораживающие голубые глаза, действительно запоминающуюся мимику, когда он фырчит или ругается, и голос. Но больше, чем внешняя оболочка, привлекает то, что внутри: интонация, с которой он говорит, поступки, наполненные заботой, если рассмотреть их получше, разговоры ни о чем и обо всем сразу, осмысленный взгляд и словно ощутимая, но невидимая аура, вселяющая безграничное доверие. Он умеет контролировать эмоции, и он не привязан к Антону, точно нет, мальчик уверен. Он бы хотел. Хотел попрощаться с Арсением. Поговорить... даже, если в последний раз. На смену отчаяния приходят смирение и какое-то призрачное спокойствие.***
Антон, немного подрагивая от холода, уже полчаса сидит на лавочке. Он увидел знакомую машину на парковке и пришел к выводу, что ждать имеет смысл. Он одновременно жаждет и оттягивает эту встречу. Почему-то кажется, что Попов поверит в «случайность» такой встречи, если он будет просто сидеть на площадке и не сделает и шага в больницу. Парень успел оборвать телефон, обзванивал всех, кто хотя бы теоретически мог быть связан с Кириллом, звонил самому засранцу, но упертое «абонент недоступен» ежеминутно раздавалось из динамика. Парень, кривя губы, гипнотизируя дисплей, сидит, широко расставив ноги, и часто стучит подошвой кед по асфальту. Его резкие движения выдают в нем нервозность. На худом теле повисла мешковатая красная худи, капюшон которой закрывал половину его лица. Парень метнул очередной взгляд перед собой и встрепенулся: это был он. Арсений, переодетый в обыкновенный темно-зеленый свитер, из-под которого виднеется горло серой водолазки, темные джинсы и утепленные бежевые ботинки, держал в руке пакет с какими-то вещами, а через вторую, которой он к тому же сжимал ключи от машины, было перекинуто черное пальто. Волосы растрепаны, и он взмахивает головой, чтоб убрать челку, ведь руки заняты. Антон подрывается с места, несколько нервно дергает за края худи, опуская ту пониже, чтоб не было нелепых складок ткани по всему телу, и спешит ему на встречу. Мужчина смеется, глядя на толпу дежурных врачей, столпившихся у курилки, и что-то говорит им, а когда оборачивается и видит эту до боли знакомую мордашку, удивленно вздергивает брови. Его глаза слегка прищурены, а губы приоткрыты, словно он хочет что-то сказать, но не находит слов. — Здравствуйте, — стараясь сделать вид, что ничего необычного не происходит, произносит парень, выхватывая у мужчины пакеты, чтоб хоть несколько облегчить ношу. — Ну привет, если не шутишь, — немного погодя, отвечает Попов. — Ты ко мне или?.. — он указывает рукой, в которой зажаты ключи, на здание позади себя, и парень активно мотает головой. — К вам, — мужчина хмыкнул — то ли оценив такой выбор, то ли… то ли пойми его, если честно. Антон старается смотреть на него поменьше, но он настолько уютный, домашний и уставший, отчего почему-то выглядит лишь красивее, чем в идеально-выглаженном белом халате, что не хочется уводить взгляд и на миг. Как будто вот-вот Арсений скажет: поехали домой, Антош… И они поедут. Антон приготовит им какао и легкий ужин, они завалятся смотреть таких заезженных, но горячо любимых «Пиратов карибского моря», и Арсений невзначай поцелует его и скажет, что рад, что парень остался… — Поехали, — долетает до него обрывок фразы. Шастун встрепенулся и едва не уронил вещи Попова, бросив на него ошалелый взгляд. Ему показалось же, да? — А? Что? — мужчина усмехнулся, бросив на него мимолетный взгляд, направляясь к своей машине. — Говорю, голодный как волк. Нет, стая волков! — эмоционально добавляет он, взмахнув свободной рукой. — И если есть разговор, то поехали, я хочу есть. Или останешься? — А? Ага, да, еду! Я тоже как стая! Голодных, то есть. В смысле, волков, — Антону хочется ударить себя по лицу, потому что он кажется самому себе полнейшим идиотом, но Арсений смеется по-доброму, без насмешки, оборачиваясь на ходу, чтоб поймать на себе взгляд зеленых глаз. — Тоже уставший, да? — парень выдыхает, протягивая пакет, когда они поравнялись с авто. — Да, — без утайки сообщает он. Попов отвечает вымотанной улыбкой, жестом приглашая сесть в салон. Антон садится без задней мысли. Рядом с Поповым он чувствует себя гораздо спокойнее, словно может спрятаться за ним ото всех проблем и его никто никогда не найдет. Парень усмехается собственной мысли. — Что? — с улыбкой интересуется Попов, уловив в нем эту перемену настроения. Антон улыбается шире, глядя в его голубые глаза, и пожимает плечами. — Ничего, — Арсений усмехается, услышав этот невинный голос. — Ну ты и чудо… — Антон на это отворачивается к окну. Ему почему-то тепло. Антон смотрит, как сквозь сумерки прорезаются макушки редких деревьев, а чаще все просто перекрывают огромные бетонные здания, серые и невзрачные — они составляют большую часть города. Парень не ищет в этой констатации факта чего-то более глубокого и душевного, не драматизирует. Просто они серые. Просто их много. — Я хочу взять кофе и что-то перекусить с собой и поесть в машине, ты как? — Антон согласно кивает, порывисто залезая в карман, поздно вспоминая, что не брал с собой деньги. Точнее, немного есть, но ему будет спокойнее, если они останутся при нем. Всегда нужна пара купюр про запас. — Тебе твою гадость тройную? Или чай? — Гадость, — не задумываясь кивает Антон. — И… — Арсений, уже открывший дверь, бросает взгляд на Антона, вздернув бровь. — Я можно деньги потом отдам? С собой почти ничего не взял, — мужчина, кивнув, покидает авто. Шастун, сползая по креслу немного вниз, осматривает салон. Бардачок плотно прикрыт, и почему-то есть желание заглянуть, но он всегда старается отодвинуть подобные мысли на задний план. Покусывая губы, он окидывает взглядом все авто, замечая пару монет, небрежно кинутых в небольшую выемку около автоматической коробки передач, хлебные крошки на коврике, пару фантиков от батончиков и шоколадок в нише двери, рядом с тряпкой для протирания стекол, и от взгляда не укрывается даже запечатанная бутылка какого-то алкоголя, выглядывающая из-за прямоугольного картонного пакета, лежащая на заднем сиденье. Благодарность от пациента?.. В салоне резко зажигается свет, отчего парень слегка вздрагивает, переводя взгляд на довольно быстро вернувшегося обратно хозяина авто. Мужчина сразу же протягивает ему стаканчики с горячим кофе, картонные стенки которого уже обжигали пальцы, поскольку нести пришлось в одной руке. Антон вставляет их в специальные округлые выемки между сиденьями для бутылок или, как сейчас, стаканов. — Такую гадость тоже ешь? — уточняет мужчина, протягивая шаурму, от которой несет приятным запахом, отчего аппетит разгорается в разы сильнее. — Удивлен, что вы такое едите, — коротко рассмеялся парень, не церемонясь и впиваясь во вкуснятину зубами. — Это еще почему? — Арсений, ебаный интеллигент, развернул салфетку, чтоб положить ее на колени, а второй поддерживал завернутую в пакет шаурму, надкусывая небольшими частями, на что Антон незаметно закатывает глаза. Не в Питере вроде, не в Москве — для кого старается?.. — Ну вы же врач, — пожал плечами подросток. Арсений пренебрежительно фыркнул. — И ты уже повесил на меня ярлыки? Ай-яй-яй, — покачал головой Попов, отпивая кофе из стаканчика. Антон усмехнулся. Он молча ест, время от времени выпивает один-другой глоток кофе и слушает одну из песен Океана Эльзы, поставленную Арсением. Оба сминают перепачканные соусом салфетки и запихивают их в пустые стаканчики из-под напитка. Арсений, протянув мальчику влажную салфетку, сам вытирает руки и, наконец, нарушает тишину, делая песню « Просто мені так хочеться» тише настолько, что едва можно различить слова песни, если хорошо прислушаться. — Так что? — Антон переводит на него взгляд. — По какому вопросу сыр-бор? — парень пожал плечами, глупо улыбнувшись. — Да просто, — Арсений смотрит на него несколько долгих секунд, вздернув бровь, словно ища подвох. — То есть… — он взмахнул рукой. — Ты… просто так прокатился со мной? — Поел еще, — добавляет Антон, хихикнув. — Кошмарище, — после недолгой паузы, качает головой Арсений. — Я уже настроился выслушивать твои проблемы, а ты просто мной воспользовался! — под нескрываемый смех Антона, активно жестикулирует он. — Говорила мне мама: не связывайся с подростками! — Шастун скривил моську в стиле «Че ты несешь, Поповский», продолжая трястись от смеха. — Мамы так не говорят, — вставляет парень. — Это не важно! — Арсений переводит взгляд на мальчика и застывает на пару мгновений. Большая красная худи подрагивала в такт смеющемуся парню, а свет от уличного фонаря словно по-особенному падает на его лицо, открывая взгляду всю ту красоту, что он не углядел при первой встрече. С первого взгляда парень показался довольно обычным, средненьким, но сейчас, смеясь и заламывая худые кисти рук, он смотрелся по-настоящему завораживающе. Люди становятся во много крат красивее, когда улыбаются. Их улыбки не должны быть по-голливудски идеальными, им достаточно всего лишь быть искренними, и это прекрасно. Антон ловит на себе этот продолжительный взгляд и с интересом пялится в ответ, рассматривая небесно-голубые глаза, взгляд которых вот уже больше десяти секунд направлен на него. Он не замечает, как перестает смеяться, и просто смотрит. Мужчина не говорит ему ничего, только слегка склоняет голову набок. Парень думает, что готов играть в эти гляделки вечность, когда в кармане худи раздается вибрация, а после салон заполняется отрезвляюще-громкой мелодией звонка. Шастун с сожалением отворачивается, вынимая из глубины кармана покоцанный телефон, покрытый сеточкой трещин, и видит на дисплее «Кирилл». Он резко выскакивает из салона машины, боясь быть услышанным, и моментально принимает вызов. — Алло! — резко выкрикивает парень, не зная, куда деть свободную руку, от волнения делая ей какие-то несогласованные движения в воздухе. — Алло? — раздается неуверенный женский голосок. — Простите?.. Вы меня слышите? — Да-да! Здравствуйте! Могу я поговорить с Кириллом? — с толикой надежды вопрошает он, и его глаза действительно полны надежды, и взгляд устремлен почему-то на Арсения, который вышел из машины, почувствовав неладное. — Извините, я… я работаю в этом клубе официанткой, и кто-то обронил этот телефон здесь. Вы знаете, чей он? — у Антона земля уходит из-под ног и внутри все холодеет. — Давно? — севшим голосом спрашивает он. Рука безвольно повисает вдоль тела. — Два дня назад, — немного рассеянно отвечает голос. — Назовите адрес, пожалуйста, — негромко просит он, глядя в пол. Надежда словно расстворяется в воздухе. — Ночной клуб «Зависть», Большая Конюшенная улица, 29, — быстро отвечает девушка. — Санкт-Петербург, — очень тихо и неуверенно добавляет она в конце после длительной паузы. Антон чувствует себя так, словно его резко ударили под дых посреди людной улицы. — Спасибо, — шепчет он, отключаясь. — Что-то случилось? — Арсений оказывается рядом. Парень, облизнув губы, с трудом выдавливает улыбку, оборачиваясь к нему лицом. — Меня позвали тусить в Питер! — улыбается он, а внутри словно кошки скребут. Так паршиво и хочется напиться. Мужчина принимает правила игры и делает вид, что поверил. — Круто, — усмехнулся он. — А чего так грустно тогда? — парень махнул рукой. — Просто неожиданно… очень, — сглотнул он. В голове тысяча вопросов и один хуже другого. — И ехать надо прям щас, походу, — Попов удивленно округлил глаза. — Я… мне надо за деньгами успеть еще, — юноша начинает идти задом наперед, все еще стоя лицом к мужчине, и на ходу продолжая что-то говорить. — Давай отвезу! — вдогонку произносит Арс. — Не, так быстрее! — врет Антон, ускоряясь и, наконец, разворачиваясь, принимаясь бежать во всю силу и тут же исчезая в темной подворотне. Сначала звонить Олегу, или нет, лучше сам, хотя нужно найти деньги, у него всего два дня осталось, до Питера ехать слишком дохуя… У парня сбивается дыхание, но он, опираясь на стенки, возрастающие словно из ниоткуда, спешит куда-то, сам же теряясь в маршрутах. «И во что ты влип?..» — задумывается Арсений, оставшийся стоять посреди безлюдной улицы под одиноким мигающим уличным фонарем. Почему-то тревожно за этого парня.