***
Двери в парадный зал открылись, и Локи увидел нового посла Ванахейма. Он снял ноги со спины Тора, намеренно растравив ещё пару ран кавалеристской шпорой, встал навстречу послу и поприветствовал его. Посол сложил пальцы левой руки лодочкой, прижал их к груди и обозначил жестом, что отдаёт Локи свое сердце. Переговоры начались. Ничего подозрительного не случилось. Ван бился за каждый пункт торговой сделки, сыпал дипломатическими комплиментами, был приветлив, в рамках вежливости. Всю пищу Локи незаметно проверял, ровно, как и напитки, но напрасно. Следов яда не было, да и никакого подозрительного поведения со стороны ванов не наблюдалось. Только один раз он поинтересовался рабом, стоящим на коленях перед троном, удивился, что это Громовержец. Он ведь видел его, но не узнал. В душе посол Ванахейма был рад. Всё складывалось как нельзя лучше. Локи устранил одного законного правителя Асгарда, а он устранил самого Локи, да так, что тот ничего и не понял. Улмар, так звали посла, наблюдал, как Локи торгуется с ним, но знал, что сам трикстер уже мертвец. Частицы яда проникли в лёгкие, побежали по венам к сердцу и мозгу и скоро король Асгарда впадёт в горячку, безумии и вряд ли выберется из неё. Ведь он даже не поймёт, что он отравлен. Переговоры шли неделю, но Локи был доволен, всё получилось, как он хотел, ну, почти всё. Когда послы отбыли, он подошёл к Тору, захватил за отросшие, слипшиеся от пота волосы, грубо задрал голову вверх и прошипел: — Ты окончательно стал статуей или мебелью? — ничего. Как только волосы отпустили, голова Тора упала на грудь, но он промолчал. — Отвечай! Тор не сказал ни слова, он просто не слушал, что говорит Локи, а тому очень хотелось услышать его стоны, чтобы ещё раз убедиться, что он лучше, достойнее и давно уже не является тенью, отброшенной лучами величия Тора. Именно с такими мрачными мыслями Локи отправился в свои покои, а Тор так и остался застывшим молчаливым изваянием. От стены тронного зала отделилась тень, и Фандрал кинулся к другу, Хеймдаль прикрыл его, сумел обойти приказ Локи. Две грубые, шершавые ладони обхватили поникшую голову: — Ну, же! — горячо зашептал он. — Очнись же, посмотри на меня. Тор, дружище, ну же. Он смотрел в пустые серые глаза и как чуда ждал хоть какой-нибудь реакции, только вот её не было. Тогда он попытался разжать челюсти своего друга и напоить мёдом. Сладкая жидкость текла по усам на грудь, но в рот не попадала. — Прости меня, — Фандрал резко запрокинул ему голову, чуть нажал на горло и заставил проглотить. Тор как издалека слышал его голос, но решил не возвращаться в реальность. Зачем? Друг не сможет ему помочь и вывести из дворца. Зато их могут схватить и в этот раз Фандралу точно не сдобровать, так что надо иметь мужество и не возвращаться. Это правильно: и сам не спасётся, и друга погубит, но вот Фандрал так не считал. Он достал припрятанный целительский камень, растёр в порошок и начал осторожно сыпать на его раны. Ничего. Абсолютно ничего, что Локи сделал, было непонятно, но камень не подействовал. Блондин грязно выругался, и попытался освободить руки Тора. — Я тебя на себе потащу, если надо, — вот оковы нагрелись и обожгли Фандрала. Он не смог их снять. Превозмогая сильную боль, он пробовал ещё и ещё, и так было, пока не забрезжил рассвет. Скоро должна была состояться смена караула. Тот, кто его пропустил — уйдёт в казармы, и тогда непонятно, чем дело кончится. Он в отчаянии посмотрел на Тора: — Я тебя прошу, только держись. Я спасу тебя. Сиф с нами, она поможет. Всё ещё будет хорошо, — он говорил и не верил. Пустота в глазах Тора пугала, — через три дня я попробую снова. Только держись. Слуга, как обычно зашёл в покои Локи, чтобы накрыть завтрак, положить список дел на сегодняшний день и убрать в комнате, и обнаружил Локи лежащим рядом со своей кроватью. Король был весь в холодном поту. Он дышал тяжело, с натугой, будто бы долго плыл или бежал. — Ваше величество, ваше величество…. ЭЙ! СРОЧНО, ЛЕКАРЯ В ПОКОИ! Вбежал караульный, быстро оценив ситуацию, помчался в лазарет за целителем, на ходу отдавая распоряжения: — Всех поваров и слуг допросить. Узнать, кто был вчера вечером в покоях Локи. Остатки ужина немедленно передать целителю. Покои обыскать, вытащить всё, что вызывает хоть малейшее подозрение. Исполнять! Живо! Локи бредил, но даже в таком состоянии ухитрялся анализировать ситуацию, но мозг отказывался принимать очевидное. В прислуге, охране и поварах он был уверен. В то, что он заболел он верить отказывался. Вывод напрашивался только один — послы отравили его. Отравили красиво, изящно, а он даже не заметил, как это было сделано. — Нет — это не яд. Я всё предусмотрел, должна быть ещё какая-то причина. — А её нет, — послышался спокойный и усталый голос. Локи увидел Тора, не измученного и уставшего, а наследника Тора. — Ты? Всё никак не уймёшься? Я не твоя тень. — Кто бы сомневался, но не думай, что ты самый умный, братец. Всегда найдётся тот, кто умнее. Ты отравлен? — Нет. — Да, братец, да. Отравлен ядом ненависти, а остальное дело техники и времени. Видение пропало, а Локи охватил дикий холод. Дышать стало больно, ему казалось, что он начал замерзать. Он чувствовал себя как тогда, в пещерах горного Ванахейма. Он должен был создать магический ураган, но провалился под снег, в какую-то яму. Вот и сейчас, ему казалось, что он снова в той яме. Вокруг были только чернота, холод и боль. Больше ничего — он замерзал. Стыли пальцы, остывало его дыхание, мысли текли вяло-вяло. Он умирал…Яды
25 февраля 2017 г. в 15:49
Яды бывают разные. Кто-то скажет, что яд — это отрава, токсин, что-то несъедобное и опасное, и будет прав, но почти все забудут упомянуть, что ложь — это яд, обида — яд, ревность — яд. Яды бывают разные, но вот хуже яда обиды и зависти не придумали ещё нигде. Ведь эти два порока разъедают изнутри. Не сразу, медленно пуская корни, подтачивая всё хорошее, что в нас есть. Сжигая все воспоминания о дружбе, любви, приключениях, победах и потерях, оставляя горькое послевкусие разочарования. Душа медленно начинает гнить, пока в итоге ничего от неё не остаётся, только тлен.
Душа Локи медленно начала гнить — яд ненависти, злобы и зависти вытравил из неё всё светлое, что в ней было. Именно этот яд начал сжигать его изнутри. Он не лишал разума, как король Локи был мудрым, как политик коварным, как союзник — надёжным. Но братом он был дрянным. Яд его зависти и злобы разрушил Тора до основания, и теперь перед троном была живая статуя. Она исходила кровью, сходила с ума от дикой боли, но всегда молчала и не шевелилась. Даже не вздрагивала, когда жестокий владыка клал ноги на так и не зажившую спину. Статуе не больно, статуе всё равно. Осталось только разрушиться до основания. И он разрушался, сначала пропало непонимание, ушло и страдание, душа отпустила всё и всех, некогда синие глаза теперь были блёкло-серыми, на беломраморном лице застыла маска отрешённой боли. Из носа иногда принималась литься кровь. Она падала на пол, спекалась лужицами, но ему было всё равно. Тор умирал свободным, даже в рабстве он был свободен.
Сиф осталась во дворце, так же как и Фандрал. Вольштагг и Огун не были уроженцами Асгарда и их снова выслали. Оставшиеся друзья обдумывали план спасения Тора, но проникнуть в тронный зал они не могли. Три раза они пытались проникнуть в основную часть дворца, но им это не удавалось. Надежда таяла как дым. В воздухе густым, удушливым смогом висело отчаяние.
— Я в ноги ему брошусь, — не выдержала Сиф, — надо будет, сапоги ему буду целовать. Он честолюбив, может хоть так Тора помилует.
— Нет, — Фандрал был спокоен, — он не отпустит свою игрушку.