Лекарь поневоле

      Легко было сказать «Спи», а вот не мог Локи спать. Боль физическая, моральная, душевная, терзала, не отпускала и сводила с ума. Тяжёлая десница Тора казалась тяжким грузом, той же балкой, которую он когда-то приказал положить на плечи сводного брата.       Тор тоже не спал, он боролся с собой. Непрошенные мысли загоняли апатию и равнодушие на задворки души, да и то ненадолго. Всё сгорало в вихре мыслей, ощущений, сочувствия. Боги, он сочувствовал своему мучителю — это ненормально. А сочувствовать брату? Но только брат измывался над ним…. и брат смог опомниться. Тор не интересовался, что тогда случилось, но Локи опомнился и пытался вылечить его. Искупить вину он не мог, поэтому просто лечил израненное тело и, похоже, изранил своё ледяное сердце и разморозил душу. Просто было слишком поздно, так думал Тор ещё два часа назад, а сейчас он чувствовал, что Локи не спит, что ему больно, и, наверное, даже больнее чем от пытки. Громовержец засомневался. Теперь всё казалось ему неправильным, он действительно был достоин Мьёльнира, сам того не осознавая он пытался простить жестокость. Не оправдать, найти скрытые мотивы и самоутешение, а именно простить. Промаявшись час Локи попросил: — Тор, больно, убери руку, прошу, — рука тут же исчезла, но Тор промолчал, будто бы и не было рядом Локи. На три часа Бог Обмана выпал из реальности. То есть совсем, он не осознавал, что произошло. Отравление входило в финальную стадию, но когда Локи очнулся снова — он затрясся и зарыдал. Бельё было мокрым, хуже и представить было нельзя. Хорошо, что он лежал на боку и Тор не знал причину новой истерики. Правда, это было ненадолго. Громовержец, как выяснилось, тоже не спал. Он сел на кровати и тихо, но властно сказал: — Я за лекарем. — Не надо, — глухо простонал Локи, — прошу… брат. Тор вздрогнул, недоверчиво посмотрел на него: — Почему? — Не надо и всё.       Тогда Тор молча сдёрнул с него одеяло и быстро оценил ситуацию. Он смотрел как краска стыда и унижения заливает бледное, с искусанными в кровь губами, лицо. — Я сейчас помогу тебе привести себя в порядок, а потом уже позову лекаря, — после минутного молчания сказал Тор. У Локи достало сил кивнуть, но глаза он так и не открыл. — Почему помогаешь? — прошептал Локи. Ему было важно знать ответ на этот вопрос. — Я же… — говорить было больно, — ….тебе…. измывался Речь перешла в бессвязное бормотание, а Тор задумался. Он не знал что отвечать. Возродились ли его братские чувства? Он не знал, да и не до того было, вот только он не имел возможности отойти целый год и это было унизительно. А насколько плохо Локи? Ведь он не имеет сил. Один из могущественнейших воинов Асгарда не имеет сил на то, чтобы отойти в уборную. Что он сейчас чувствовал, Тор мог понять как никто другой. Громовержец просто стащил с Локи бельё и на руках понёс его в купальню: — Воду прохладную? — Горячую, пожалуйста, если не трудно, — если Тор и удивился, что Локи вежливо просит его о помощи, то виду не подал. Он усадил его в ванную и попытался отмыть. Локи уходил от прикосновений несущих боль, а мысли кружились только вокруг того, что Тор не мог избавиться от причиняемой ему боли, и купальни у него тоже не было. Наконец он вяло отпихнул руку брата. — Что не так? — Не надо, прошу. Я, понимаешь…. А ты…. — Ничего не понятно, но я, как ни странно, всё понял, — Тор нахмурился. — Я не могу сказать простил ли я тебя, это трудно, но сейчас тебе плохо и больно. Я помогу.       Вода успокаивала, дарила облегчение, боль чуть отступила, и Локи, откинувшись на бортик ванны, попробовал дремать, но только вот ничего не вышло. Ноги скрутило судорогой, он закричал, и никак не мог остановиться. Прибежавший на крик Тор разминал ему стопы и только когда припадок прекратился властно произнёс: — Что с тобой случилось? Лекарь толком ничего не понимает, а ты ещё и мешаешь. — Тор, прости, но не надо…. — Локи, лучше скажи. Если дело не касается политики, ты порой проявляешь изрядную тупость или упрямство. — Каменная гадюка. Повисла тишина, а потом Локи отпустил себя: — Понимаешь, ты отомщён, да и все они тоже. Я уже умираю, больше ничего не будет. Это всё, я ещё живу, чувствую, но это конец. Мой конец. Ты прав, прав был во всём. Ты просто иди, прости, что побеспокоил, просто…. Это ненадолго, а потом всё. А я не хочу, понимаешь, не хочу. Страшно и….       Пощёчина прервала речь, Локи затравлено смотрел на Тора, но тот не был сердит. Он хмуро смотрел на брата: — Успокоился? А теперь быстро отвечай на мои вопросы. Когда тебя укусила змея? — Полтора месяца назад. — Куда? — Запястье. Тор, это каменная гадюка, она ядовита для…. для…. — он так и не смог вслух произнести «для йотунов». — Она не смертельна для асов, — Громовержец приобнял его, чем вызвал протестующий, болезненный вскрик. — Её яд убивает йотунов за неделю, а ты уже полтора месяца барахтаешься, значит выберешься. — Я не справлюсь, — Локи всё никак не мог остановиться. — Мы справимся. Слышишь? — Тор снова тряхнул Локи.       Только через час, когда Бог Обмана сидел, закутанный в тёплый плед на своей кровати, он стал адекватно воспринимать Тора. Тот сумрачно рассматривал незаживший след от змеиного укуса и думал, что ему делать. Боль от предательства сгорела, оставив горько-пряное послевкусие. Доверие к Локи ещё не возродилось, но боль и обида растаяли. Лекарь мрачно выслушал сбивчивый рассказ Локи, прислушался к наблюдениям Тора, вздохнул и сказал: — Нет, Локи не умрёт, но, похоже, всю оставшуюся жизнь будет мучиться от боли, — при этих словах трикстер побледнел. Остаться на всю долгую жизнь беспомощным, зависимым от слуг и милости того, кого он предал, без возможности заслужить прощение. Это было ужасно. — Понятно, — Громовержец больше ничего не сказал. А что тут вообще было говорить. Когда его расковали — у него была надежда спасти своих друзей, потом надежда на то, что боль остановится, что он снова сможет взяться за оружие. А на что было надеяться Локи? — Это точно? Или есть лекарство? — Тор пристально следил за лекарем, но тот молчал. — Свободен! Одинсон вдруг пришёл в ярость. Локи задрожал, а знахарь поспешил скрыться. — Коновал, — презрительно выплюнул Тор, — он ничего не понимает в целительстве. Дай мне немного подумать, и я что-нибудь сделаю.        Локи не поверил своим ушам. Тор, которого тот мучил, собрался спасать его. Он не выдержал и снова заплакал, похоже, яд подтачивал нервы, а может совесть проснулась. Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы Фригга была жива, чтобы утешила, сказала что верит в него, но мамы больше не было, и он был в этом виноват, а Тор не знал. — Тор, ты не прощай меня, не надо, — вдруг сказал Локи, — это я Алгрима послал на ту половину дворца. Понимаешь, мама, она умерла из-за меня. Он втянул голову в плечи, ожидая, когда Тор призовёт молот и оборвёт его жизнь. — Я это знаю, — тихо сказал Тор, — ты думал, что там буду я или Один? — Локи мотнул головой и прошептал. — Смертная. — Жалко, что её там не было. Получается, смерть мамы была напрасной. — Ты не убьёшь меня? — в ужасе спросил Локи. — Нет, это же ничего не изменит. — Тор, я отслужу, Тор… Я… Прости… — Не говори ничего. Просто не сейчас, хорошо?