Solo and pair

      Метка Юри проявляется за неделю.       Начинается все безобидно. Юри только что вышел из душа и чистит зубы, когда улавливает что-то странное в своем отражении. В замешательстве он хватает полотенце для рук и вытирает осевший на зеркало конденсат, капельки воды собираются и стекают вниз под натиском грубого хлопка.       Затем Юри прищуривается.       Снова прищуривается.       И еще раз прищуривается.       «Что?» - думает он, с любопытством присматриваясь к своей груди. На его грудине чуть выступает небольшой бугристый участок кожи; он не багровый как кровоподтек, и не воспаленно-красный как при сыпи. - «Неужели я ушибся?»       Юри осторожно надавливает на него кончиками пальцев. Не чувствуя боли или покалывания при первом прикосновении, он надавливает сильнее.       Ничего.       - Хм, - бормочет Юри, не вынимая изо рта зубной щетки. – Странно.       Он не слишком долго пялится на свою грудь. Насыщенный паром воздух в ванной комнате начинает остывать, и прядки влажных волос на шее посылают по коже мурашки. Так что он мысленно пожимает плечами, сплевывает в раковину и продолжает свои привычные утренние действия. К тому моменту как Юри оказывается в школе – сидя за своей партой и переписывая с доски заметки учителя – он забывает об этом.       Проходят дни, а странная штука на груди Юри не исчезает. Она растет, распространяясь за пределы его грудной клетки, вниз к животу и вверх к горлу. К тому же она белеет, словно меланин обесцвечивается, и становится волокнистой, как старые шрамы.       «Что это? - удивляется Юри, всматриваясь в свое отражение в зеркале. - Отчасти похоже на… паутину?» Центр этой штуки напоминает круг и располагается прямо над его сердцем; она не чешется, но Юри все же трет ее основанием ладони. «Нет. Больше походит… на взрыв. Или на звезду».       На звезду.       Осознание обрушивается на Юри – словно падение на лед после неудачного прыжка - и он яростно отдергивает руку от своей метки. Его захлестывает волна дежа-вю. То как он отстраняет руку от груди, заставляет его вспомнить, как Виктор Никифоров открыл свою метку родственных душ всем на обозрение в начале своей произвольной программы на Чемпионате мира среди юниоров.       «Его метка тоже была белой», - думает Юри.       Метка Виктора к тому же была оригинальной. Бросающейся в глаза. Огромной. Может слишком рано говорить – на расцвет метки уходит от нескольких дней до нескольких недель – но, возможно, когда метка Юри проявится, он может…       - Нет, - вслух протестует Юри, отбрасывая эту мысль прочь так же резко, как она появилась. Он зажмуривается. Его руки сжимаются в кулаки на прохладной столешнице у раковины. – Нет, я не… Я не могу быть…       «Родственной душой Виктора».       Эта мысль нелепа. Виктор – всемирно известный фигурист-рекордсмен, и Юри – сравнительно ничего из себя не представляющий, неспособный даже приземлить тройной тулуп. Юри задумывается. Он безмерно восхищается Виктором и надеется однажды состязаться с ним, но было бы крайней степенью самовлюбленности думать, что его неполная метка и метка Виктора совпадут. Что он и Виктор…       - Нет, - шепчет Юри, упорно отказываясь еще раз думать об этой возможности. – Нет. Нет.       Метки могут быть похожими, но не являться парными. Юри знает об этом. Эта тема довольно часто используется в популярных СМИ: в фильмах и телевизионных шоу, в песнях и книгах. Иногда даже в новостях сообщают о том, как ранее установленная схожесть меток оказывалась ошибкой или подделкой, и возможность быть обвиненным в подобном вызывает у Юри тошноту.       «Это не так уж важно, - понимает Юри. – Если он никогда не увидит – если никто не увидит – это не имеет значения. То есть мы с ним не ро… мы с ним никто. Никто. Никто. Я не покажу. Нет. Это не имеет значения. Я просто не… Никто не сможет увидеть ее. Никто, ни Мари, ни Юко, ни Нисигори не смогут ее увидеть».       Юри бросает взгляд на свое отражение в зеркале ванной. Он уже знает, что большая часть его метки будет скрыта обычной одеждой; его беспокоит только самый верх метки, иззубренный усик которого проползает по его левой ключице и касается основания сухожилий на шее. Вероятно, ему потребуется маскирующая косметика или специальная повязка…       - Ю-ури! – неожиданно окликает его Мари, стуча в незапертую дверь. От неожиданности Юри вскрикивает, его руки инстинктивно поднимаются, чтобы прикрыть метку. Мари вполне может зайти в ванную, пока ей пользуется Юри, и вероятность такого события ужасает его. Переполненное адреналином сердце колотится в груди. – Поторопись!       - Х-хорошо! – кричит Юри в ответ.       - У тебя пять минут! – предупреждает Мари. – Или пойдешь в школу один.       - Я… - Юри споро хватает верх школьной формы. – Я выйду через секунду!       Мари усмехается, но молча уходит. Потрясенный ее вторжением и опасаясь, что она может вернуться, Юри быстро просовывает руки в длинные рукава рубашки. Застегивает ее до самого горла и спешно завязывает полосатый галстук. Затем – перед тем как надеть носки и брюки – Юри приостанавливается и изучает левую сторону горла, чтобы убедиться, что самая верхняя часть его метки скрыта.       Она не видна.       «Хорошо», - думает Юри. ***       К сожалению, как Юри ни старается, долго хранить в секрете появление метки ему не удается.       - Поздравляю, - говорит Минако однажды после урока, когда Юри задерживается чтобы поработать над своей осанкой. Ему не удается приземлить тройной реберный прыжок, с тех пор как его тренер решил, что ему нужно взяться за него, и Юри расстраивается все сильнее.       - С чем? – рассеянно спрашивает Юри.       - С получением метки, - поясняет Минако.       Мышцы плеч и спины Юри напрягаются. Одна из рук взмывает к груди, чтобы прикрыть и без того спрятанную метку. С безумным взглядом он поворачивается к Минако и бормочет:       -Что?       Минако наклоняет голову, ее прекрасные волосы скользят по щеке. Она приподнимает бровь.       - То есть… - Юри задыхается, его пальцы впиваются в эластичный материал трико. – Как вы… Вы видели?..       - Нет, - говорит Минако. Облегчение, которое испытывает Юри при этом единственном слове, огромно. Он судорожно выдыхает и расслабляется. – Я выяснила это только пару дней назад.       - Как? – интересуется Юри.       - Полагаю, я просто знала, - Минако пожимает плечами, но подробнее не объясняет. Возможно, просто не может; интуиция – странная и необъяснимая вещь. – Не беспокойся об этом, Юри. Каждый однажды получает свою метку. – Она смотрит на него с пониманием. – Теперь сосредоточься на своей осанке. Тебе нужно выровнять бедра…       Несмотря на безразличное отношение Минако к его метке, Юри не может не думать об этом. Он перестает принимать душ на катке после тренировки. Он начинает носить многослойную одежду – куртки с высоким воротником поверх футболок с вырезом под горло, надетых на спортивные майки, – несмотря на то что летняя жара усиливается. Он даже перестает пользоваться онсэном; считается вежливым не обращать внимания на метки, но у большинства людей они не покрывают всю верхнюю половину туловища.       Следующей после Минако узнает Мари. Когда Юри отвергает ее просьбу посмотреть, она начинает возмущаться; в конце концов, она же с гордостью демонстрировала свою метку, когда та начала проявляться.       - Что? – восклицает Мари. – Ты в самом деле не собираешься показывать ее мне?       Не в состоянии подобрать правильные слова, Юри просто качает головой и прижимает ладонь к груди. Жест настолько же глупый, насколько бессмысленный, даже если бы Юри не был полностью одет, его рука недостаточно большая, чтобы скрыть всю отметину целиком.       - Почему нет? – подстрекает Мари. - Она уродливая?       - Нет! – невольно сбалтывает Юри. Усмешка Мари становится самодовольной из-за его реакции, и он чувствует, как багровеет его румянец. – Это просто… - Юри поерзал затруднении. – Это… смущающе.       Его признание заставляет Мари смягчиться.       - Это всего лишь метка, - бормочет она, по неосведомленности повторяя то, что сказала Юри Минако несколько дней назад. – Не беспокойся об этом, хорошо?       Подбадривания Мари не хватает надолго, потому что менее чем через день Нисигори возвращается к своим старым привычкам, когда Юри отказывается показать ему свою метку.       - Нет? – усмехается Нисигори, уперев кулаки в бедра. Его тон пугает; Юри не слышал его уже несколько месяцев, с тех пор как Нисигори и Юко стали парой. – Неужели ты ждешь?       Ожидание - это убеждение, что первый раз метку следует обнажать перед своей парой. Это устаревшее представление, сюжет для сказок и судьба. Понятие ожидания - для романов, фильмов, фантазий. А не для реальности.       - Я не жду, - раздраженно бормочет Юри. Его пальцы вцепляются в куртку. – Я просто…       - Ты видел метку Юко, а также мою, - перебивает его Нисигори, медленно скользя ближе на коньках и вторгаясь в личное пространство Юри. Нисигори впервые упомянул об участии Юри в происшествии с обнажением их с Юко меток. – Не будь эгоистом, Кацуки, это справедливо…       Юко толкает Нисигори в бок. Это заставляет парня потерять равновесие и растянуться на льду.       - Какого черта, Юко? – шипит Нисигори. В его голосе больше потрясения, чем злости; Юри уверен, если бы Нисигори толкнул кто-то другой, его бы моментально охватил гнев. – Почему ты?..       - Ты знаешь почему! – резко обрывает его Юко, уперев руки в бедра, она невольно копирует предыдущую позу Нисигори. – Прекрати донимать Юри! Если он хочет ждать, пусть ждет. Если он не хочет показывать тебе свою метку, то он не обязан это делать только потому, что уже видел твою. Метки - не обязательство. Ты знаешь это, так что прекрати вести себя как идиот.       Нисигори хмурится. Все в округе знают, что родители Юко - не родственные души; ее отец - платоническая пара со своим братом-близнецом, а пара ее матери погибла, когда она училась в старшей школе. Пары без одинаковых меток встречаются нечасто – обычно родственные души находятся в непосредственной близости к друг другу как по возрасту так и по фактическому местоположению – но и не так редки, как порой кажется.       - Прекрасно, - огрызается Нисигори поднимаясь. Его больше задевает выговор Юко, чем падение. – Я в любом случае не хотел видеть этот ужас.       Нисигори мрачно уставившись на поцарапанный лед, отъезжает на другой конец катка. Как только он оказывается вне пределов слышимости – или, по крайней мере, тренируясь во вращениях стоя, слишком занят, чтобы подслушать – Юко тяжело вздыхает.       - Прости за него, - извиняется она. Рукой в варежке она трет щеку. – В последнее время он ведет себя странно.       - Все нормально, - мягко говорит Юри.       - Нет, - бормочет Юко, глядя как Нисигори теряет равновесие. – Это не так.       Один короткий – безумный – миг Юри думает показать Юко его метку родственной души. Юко всегда поддерживала его; она протягивает ему руку, когда он падает на лед, ободряет его, когда у него возникают трудности с прыжками, верит в него и поддерживает на соревнованиях. Юри уверен, если он покажет ей свою метку, она никому не выдаст секрета, но также Юри знает, что Юко, увидев размер и форму его метки, точно скажет, что она ей напоминает.       Попытка рассказать умирает на языке Юри. Он сглатывает. В горле пересохло; он снова сглатывает. Затем спокойно игнорируя мучительную вину, которую внушил ему Нисигори, Юри спрашивает, будет ли Юко наблюдать за его попыткой сделать еще один тройной реберный прыжок. ***       В разгар лета, когда жара становится невыносимой, и во влажной ночи стрекочут цикады, о появлении метки узнают родители Юри.       - Ты должен был сказать нам раньше, - мягко выговаривает его мать, Хироко, вручая за ужином небольшой сверток. Он плотно завернут в красную бумагу и обвязан поверх золотым бантом. – Я понимаю, ты не такой хвастливый как Мари…       - Эй! – восклицает Мари.       - Но это повод для праздника.       Юри не хочет рассказывать своей матери о тревоге, которую он испытывает каждый раз, когда его взгляд случайно падает на метку. Как и все прочие люди в жизни Юри, она не разделяет его опасений; у нее с его отцом Тосией все сложилось просто. Они выросли вместе в Хасецу, поженились молодыми и прожили вместе спокойную жизнь. Не было ошибочных совпадений в метках или драматических откровений. Была только метка нормального размера на ее левом предплечье и неизбежность.       - Ну? – добродушно интересуется Тосия, когда Юри опускает взгляд на подарок. – Ты не собираешься открыть его?       В прямоугольном свертке десять тысяч йен – такую же сумму Юри получает на день рождения и новый год – а также маленький энмусуби, купленный в местном храме. Любовный талисман завернут в гладкий голубой шелк и вышит серебряной нитью; эти цвета наталкивают Юри на глупые мысли о длинных волосах Виктора Никифорова и чудесных глазах. Его щеки горят.       - С-спасибо, - заикаясь, Юри быстро закрывает коробку крышкой.       - Не за что, - отвечают его родители.       После того как обед заканчивается, и Юри может убежать в свою спальню, он достает из коробки деньги и любовный талисман. Первые отправляются в кошелек, они будут потрачены на новую одежду, а второй подарок - в нижний ящик компьютерного стола.       Но перед тем как Юри прячет любовный талисман, он приостанавливается. Мгновение – минуту – час – он смотрит на синий с серебром сувенир, и позволяет себе надеяться. Он не смеет думать о ком-то или о чем-то конкретном; вместо этого он думает о тепле и доброте, о любви и поддержке. Желание, что он ощущает, настолько сильное, что даже причиняет боль.       - Когда-нибудь, - бормочет Юри, прижимая ладонь к груди, - когда-нибудь.       Затем – тряхнув головой, чтобы развеять расплывчатые мысли – Юри закрывает ящик.