Solo and pair

      Произвольная программа Юри проходит не слишком удачно.       Первая половина выступления - прекрасна, особенно учитывая его физическое и психическое истощение. Затем, когда музыка нарастает, и он начинает движение назад на наружном ребре правой ноги, что-то идет не так. Он думает, что, вероятно, все происходит из-за того, что он цепляется зубцом левого конька за лед – или потому, что его усталые бедра сопротивляются прикладываемым усилиям – или из-за того, что его напряженные плечи не поспевают за шатким поворотом бедер. Как бы то ни было, результат таков: четверной тулуп Юри превращается в провальный тройной. Ему не удается приземлиться в правильном положении, и лезвие его конька царапает лед. Снег летит во все стороны, пока Юри тщетно пытается устоять на ногах; затем он падает, так сильно приземляясь на ладони, что боль жаром поднимается от запястья до локтя. Он шипит и думает: «Я не выиграю».       И конечно же, Юри теряет даже те малые крохи самообладания, что у него имелись.       После падения вторая половина произвольной программы Юри - это две минуты пытки. Хотя его дорожка шагов безупречна, и у него нет проблем с вращениями и спиралями, именно прыжки становятся его погибелью. Потеряв уверенность в себе, он погружается в размышления, и пока он думает, все, от входа в прыжок до его исполнения, идет не так. Неудивительно, что Юри, поглощенный мыслями, снова падает: на втором четверном, на каскаде и на обоих тройных.       К моменту завершения программы Юри чувствует ушибы, боль и расстроен до слез. Сгорбившись, он съезжает со льда; ему не нужно смотреть на свои ужасные оценки, чтобы понять, что он окажется последним.       - Ты сделал все возможное, - шепчет ему на ухо Минако, крепко обнимая тонкими руками, когда он сходит со льда. Здесь нет уголка «слез и поцелуев», нет границы между Юри и небольшой толпой, ставшей свидетелем его провала, и он, в попытке спрятаться, утыкается лицом в пальто Минако. – Я так горжусь тобой.       «Чем гордится?» - немного самоуничижительно думает Юри. – «Сколько раз я упал?»       Юри остается в объятиях Минако, пока еще один его соперник, двадцатилетний профессиональный фигурист, выходит на лед и исполняет свою произвольную программу. Он приземляет два из трех своих четверных и все каскады. Горло Юри сжимается. Было бы верхом самовлюбленности думать, что сможет выиграть региональные.       - Идем, - тихо говорит Юри Минако, когда музыка стихает, и фигурист принимает финальную позу. – Я не хочу…       Юри не нужно заканчивать свое пожелание, Минако и так все ясно. Она кивает с пониманием, молча берет его за локоть и идет рядом, когда они проходят мимо толпы и направляются к раздевалкам. Все, чего Юри хочет, сменить коньки на кроссовки, вернуться в отель и принять горячий душ; поражение изгнало все навязчивые идеи и всю нервную энергию, что укоренились в нем накануне ночью, и оставило ощущение пустоты.       Так они продолжают идти, когда кто-то кричит:       - Кацуки Юри? Пожалуйста, остановись! Можем поговорить?       Мужской голос явно принадлежит иностранцу, его японский звучит не слишком гладко и странно ритмично. Когда Юри останавливается и поднимает взгляд от красных кончиков защиты, то видит приближающегося к ним мужчину средних лет, такого же незнакомого, как и его интонация. У него смуглая кожа, затянутые в низкий хвост густые волосы и угловатые черты лица: острые скулы, квадратный подбородок и внушительные брови. Юри моргает, внезапное появление незнакомца выдергивает его из мрачных мыслей.       - Да?.. – осторожно отвечает Юри, кинув взгляд на Минако. Чуть нахмурившись, она оценивающе смотрит на появившегося перед ними незнакомца. – Чем я могу вам помочь?       - Я Челестино Чиалдини, - говорит мужчина. Он протягивает широкую руку в перчатке, которую Юри нерешительно пожимает. – Из Америки. Я тренер в… - Он замолкает, явно подыскивая верное слово. – В школе? Большой школе?       - В университете? – предполагает Юри. Затем, после паузы, он произносит по-английски. – Колледже?       - Ты говоришь по-английски? – говорит Челестино.       Юри кивает. Английский, как и большинство школьных предметов, дается ему легко. Помогло то, что Минако – которая позднюю юность и первые годы взрослой жизни провела за границей во Франции – понимала, как Юри важно говорить по-английски, и наряду с танцами учила его языку. Как только он стал достаточно умелым, она установила правило: в ее студии говорить только на английском языке. Дополнительная практика была трудной, но бесценной.       - О, слава богу, - со вздохом бормочет Челестино. – Мое знание японского, в лучшем случае, довольно ограничено, а мой китайский… - Он неопределенно машет рукой. – Ну, стоит признать, что на всех языках, помимо английского и итальянского, большее, что я могу, это спросить, где находится аэропорт. Но что тут поделаешь? Переводчики не дешевы, а университет щедро оплачивает только путевые расходы.       - Проблема, с которой мы все хорошо знакомы, - ровным тоном вставляет Минако. Она делает едва заметный шаг ближе к Челестино, чуть закрывая Юри от мужчины. Движение настолько естественное, что Юри становится интересно, сможет ли еще кто-нибудь сказать, что оно было намеренным. – Прошу прощения, но из какого университета вы сказали?       - Я сотрудничаю с Университетом Уэйна в Детройте, - вносит он ясность. – И я прошу прощения – Челестино Чиалдини.       Он снова протягивает руку. Минако лучше знакома с западным жестом и, отвечая на рукопожатие, колеблется меньше Юри.       - Окукава Минако, - отвечает она.       - Очарован, - широкая улыбка Челестино становится игривой – Юри частенько забывает, насколько красива Минако – а его глаза блуждают по чертам лица собеседницы. Взгляд на мгновение цепляется за ее метку родственных душ. Однако даже если Чиалдини шокирован ее откровенной демонстрацией, он вежливо не показывает этого. – Вы тренер Юри?       - Нет, - качает головой Минако. – Я его учитель балета и друг семьи.       - А где же он тогда? – Челестино изучает толпу позади них, словно рассчитывая увидеть кого-то еще. – Мне не стоит говорить об этом без него…       - Вы неправильно поняли, мистер Чиалдини, - произносит Минако. Одна ее рука в жесте поддержки ложится поверх плеча Юри. – Больше никого нет, потому что у Юри нет тренера.       Это заявление поражает Челестино. Его зеленые глаза округляются, улыбка увядает, а выразительные брови подпрыгивают и касаются «вдовьего пика». Рот его открывается и закрывается – Чиалдини разевает его потрясенно и беззвучно, прежде чем ему наконец удается бессвязно пролепетать:       – Н-нет тренера?       Отсутствие персонального тренера – больная тема для Юри, и откровенное упоминание об этом заставляет его покраснеть. Фигурное катание – дорогой вид спорта. Членство на катке и уроки танцев – хотя Юри посчастливилось заполучить льготные расценки и неограниченный доступ как к ледовому дворцу Хасецу, так и к балетной студии Минако – а также путевые расходы и костюмы для выступлений, снаряжение и уход за ним. Примерно половину из этого списка Юри оплачивает сам со своих выигрышей, а другую половину – его родители. Он знает, что отец с матерью нашли бы деньги и оплатили бы тренера, если бы он попросил; но он также знает, что для этого они используют свои сбережения, сократив немногочисленную сумму, отложенную на черный день, которая может понадобиться в случае неудачного сезона в гостинице, и не хочет отягощать их денежными тратами.       - Нет, - повторяет Юри. – Нет тренера.       - Che cavolo [черт возьми, ит.], - с недоверием восклицает Челестино. Вопреки ожиданиям Юри, его тон не презрительный; напротив, в нем слышен оттенок благоговения. – Это… невероятно.       Юри в замешательстве хмурится. Стоящая рядом Минако смеется и восклицает:       - Это наш Юри! Гордость и радость Хасецу.       Юри как обычно краснеет от похвалы. Минако, Юко и Мари имеют дурную привычку преувеличивать его способности. Он знает, что его дорожки шагов хороши, его вращения и спирали доводились до совершенства долгими часами, проведенными на льду, но в его прыжках нет ничего необычного для его возрастной группы, и ему еще только предстоит приземлить четверной на соревновании.       - Я понимаю почему, - бормочет под нос Челестино. – Господи… хорошо. Отлично. – Ему требуется время, чтобы взять себя в руки; он откашливается и проводит обтянутой кожаной перчаткой рукой по гладко зачесанным назад волосам. Затем он неожиданно спрашивает:       - Сколько тебе лет? Ты еще в старшей школе?       - Шестнадцать, - тотчас говорит Юри, ответ сам срывается с губ. – Я на втором году обучения.       - Осталось полтора года. Прекрасно, - Челестино щелкает пальцами, словно подчеркивая неозвученный смысл своего вопроса. – Ты собираешься в колледж?       Вопрос звучит также неожиданно, как и предыдущий, и Юри, не задумываясь, выпаливает подтверждение. Хотя до этого никто из его семьи не учился в университете – они все предпочли работать в «Ю-топии» - Юри это всегда казалось следующим логичным шагом.       - И ты хочешь кататься на коньках? – требовательно спрашивает Челестино.       - Д-да!       - Отлично, - Чиалдини улыбается, вытаскивает из внутреннего кармана модного шерстяного пальто небольшой серебряный футляр и со щелчком открывает его. Внутри футляра - визитные карточки; он вынимает одну и вручает Юри. На ней однотонным черным шрифтом на однотонной белой плотной бумаге значится: Челестино Чиалдини, тренер по фигурному катанию. Единственным украшением являются стилизованные буквы «DSC» в правом верхнем углу; «D», подобно ботинку, покоится на лезвии коньков, а «S» и «C» расположились под ней. «Detroit Skating Club».       - Блумфилд Хилс, штат Мичиган, - читает адрес вслух Юри.       - Это пригород, - объясняет Челестино. – Примерно полчаса от Мидтауна, где находится Университет Уэйна. Этот университет сотрудничает с нами – с «DSC» - и каждый год предлагает полную стипендию поступающим студентам. У тебя хорошие отметки?       - Он в 95-ом процентиле, - хвастается Минако. Смущение Юри возрастает, и каким-то образом ему удается устоять перед желанием спрятать лицо в ладонях. Минако всегда вела себя скорее как тетушка, чем как учитель, и, порой он мечтает, чтобы она и его мать поменьше сплетничали. – А в математике даже еще лучше.       - Bene, bene! [отлично, отлично – ит.] – Челестино улыбается еще шире. – Ну, до следующего года ты не сможешь претендовать на участие в программе, так как Университет Уэйна принимает только первокурсников, но если тебя это интересует, я могу гарантировать тебе место. Более подробная информация на нашем веб-сайте, и если у тебя есть какие-то вопросы, - Челестино постукивает по визитной карточке все еще зажатой меж пальцев Юри, - ты в любое время можешь написать мне на электронную почту.       Юри смотри на визитку и четко отпечатанное ccialdini@dscclub.com. Стоящая рядом Минако задает Челестино еще несколько вопросов; однако Юри не может разобрать ни слова сквозь шум в голове. Он слишком потрясен. Он только что откатал одно из худших своих выступлений, и сейчас здесь с ним разговаривает профессиональный тренер из Америки. Его разочарование от поражения вступает в борьбу с восторгом от полученного предложения, и эти противоречивые эмоции скручивают живот тошнотой.       - Юри, - окликает Челестино, как только любопытство Минако временно утихает. Глаза Юри распахиваются; он понятия не имеет, когда закрыл их. – Я знаю, сегодня ты выложился не на все сто. Большинству твоих прыжков недоставало координации, особенно во второй половине.       Тошнота в желудке Юри усиливается. Он открывает рот – не зная, возражать или согласиться, – но Челестино, подняв руку, останавливает его.       - Не пойми меня неправильно, - продолжает Чиалдини. – Конечно, координация важна, но это небольшая и устранимая проблема. Ты должен знать, что это просто невероятно, сколь многого ты добился без специализированного тренера, и мне интересно посмотреть, чего ты достигнешь уже с ним. Я не буду настаивать на ответе – не прямо сейчас – но я думаю, «DSC» отлично тебе подходит. Обещаешь подумать?       Юри кивает. Он не может – просто не в состоянии – так быстро осознать реальность того, что с ним происходит, но невозможно будет отогнать навязчивые мысли об этом предложении, когда его разум успокоится.       - Превосходно! - Челестино сияет. – Очень немногие фигуристы обладают таким потенциалом, Юри. Ты должен этим гордиться. – Он протягивает руку на прощание; Юри снова пожимает ее, а затем и Минако. – Было приятно встретиться с вами. Надеюсь увидеть вас обоих в следующем году.       Челестино сверкает еще одной улыбкой, прежде чем уйти также внезапно, как и появился. Юри смотри ему вслед; смотрит, как его фигура расплывается, покидая пределы невооруженного очками зрения; смотрит, как его поглощает болтающая толпа; смотрит, как он исчезает. Только когда Челестино пропадает, Юри опускает взгляд на маленькую визитку в руке и немного беспомощно думает: «Я только что получил предложение от охотника за талантами».       ***       Отдав Минако на сохранение визитку Челестино, Юри заходит в раздевалки и вытаскивает спортивную сумку из временно принадлежащего ему шкафчика. Душ он не принимает, несмотря на то что чувствует себя липким и грязным; с тех пор как появилась его метка, он безумно опасается, что кто-нибудь ее увидит и начнет строить догадки, поэтому он применяет все возможные меры предосторожности, чтобы скрыть ее. Юри только сменяет коньки на кроссовки и натягивает свободные тренировочные штаны и олимпийку поверх усыпанного блестками костюма для выступлений. Его движения быстрые и небрежные, так как из-за толпящихся в голове мыслей просто не может размеренно одеваться.       - Все взял? - спрашивает Минако, когда он выходит, и берет небольшой ручной чемоданчик, где он хранит свои коньки. Юри согласно мычит и поправляет ремень спортивной сумки. – Отлично, тогда идем.       На улице удивительно ярко. Сентябрьское солнце едва миновало свой полуденный пик и придает пожухлым листьям светлые оттенки; воздух снаружи такой же холодный, как и внутри катка, но пахнет острее и чище. Юри глубоко вдыхает через нос, пока Минако умело ловит такси.       Во время короткой пятиминутной поездки до отеля Минако не говорит с Юри о Челестино. Молчание ей несвойственно, когда Юри сопутствует успех - а судя по беседе с Челестино успех определенно был; однако, она прекрасно понимает, что Юри нужно, а прямо сейчас ему нужно немного времени в тишине, чтобы разобраться в беспорядочной путанице мыслей и чувств, то воспаряющих от превосходного предложения Челестино, то опадающих от его ужасного выступления.       - Хочешь, закажем еду в номер, после того как примешь душ? – спрашивает Минако, пока они поднимаются на лифте в свои комнаты. – Я угощаю.       Тошнота, которую Юри испытывал перед произвольной программой, прошла и сменилась волчьим голодом. Юри согласно кивает. Заказ еды в номер, кажется намного лучшей идеей, чем посещение ресторана, как накануне вечером; он считает, что прямо сейчас не вынесет стресс от общения, даже если просто озвучит официанту свой заказ.       - Постучи в дверь, когда закончишь, - говорит Минако, прежде чем они расходятся. – Хорошо?       - Ладно, - бормочет в ответ Юри.       Оказавшись в безопасности и уединении своего номера, Юри снимает обувь и спешит в ванную, чтобы включить воду. В его солнечном сплетении медленно растет ком страха, который он ощущал с тех пор, как покинул каток; полностью его игнорировать невозможно, но он его контролирует, находя занятие рукам и снимая одежду. Однотонные носки, спортивные штаны и кофта небрежно летят на кафельный пол; однако с костюмом для выступлений он обращается осторожно, бережно расстегивает молнию и сразу же вешает его на толстую мягкую вешалку на крючке на двери ванной. Последними к небольшой кучке одежды присоединяются джоки, и, наконец, обнаженный Юри шагает под горячий душ.       - Ай! – восклицает он, когда брызги попадают на кожу. Несколько мгновений жар выносить невозможно; затем тело Юри приспосабливается к температуре и тепло расползается по воспаленным мышцам и ноющим костям. Он тихо вздыхает, закрывает глаза и целиком окунается в искусственный водопад. Ощущение падающих на тело капель кажется невероятно приятным, а звук сбегающей в сток воды – непроницаемый и комфортный покров белого шума. Юри старается контролировать дыхание, помогая себе расслабиться: пять секунд - вдох, на две секунды задержать дыхание, и пять - выдох.       Он не представляет, сколько времени он стоит в душе, прежде чем начинает чувствовать себя достаточно спокойным, чтобы потянуться к шампуню. Возможно, прошла минута, а может и десять. Он дважды намыливает волосы: сначала смывает средство для укладки волос и пот, и еще раз, вымывая стойкие остатки. Моя тело, Юри не использует мочалку; он просто хватает бесплатное гостиничное мыло и проводит им по каждому дюйму своей порозовевшей кожи.       Во время мытья Юри также изучает свои синяки. Самые большие виднеются по обеим сторонам его бедер, в то время как синяки поменьше расползаются на тонкой коже под коленными чашечками. Они еще малозаметные и пока красные, но Юри – годами оправляющийся после падений – знает, что скоро они стану фиолетово-синими и желто-зелеными. Они продержатся неделю, затем исчезнут, и когда они пропадут, единственным воспоминанием Юри об этом соревновании останется его поражение.       «Ну а чего ты ожидал?» – выключая душ, горько думает Юри. – «Ты всерьез считал, что попадешь в серию Гран-при? Встретишь Виктора Никифорова? Произведешь на него впечатление своим катанием? Поговоришь с ним?» – Юри пренебрежительно насмехается сам над собой, даже когда слезы разочарования покалывают в уголках глаз. – Ага… как же».       Но сокровенная истина заключалась в том, что Юри надеялся занять достаточно высокое место, чтобы попасть на первые международные отборочные соревнования. И еще более глупой правдой было то, что он надеялся, что у него будет шанс наконец-то встретиться с Виктором, и он воображал тысячи возможных сценариев их встречи.       Может, они случайно столкнутся друг с другом в раздевалках.       Может, он поймает взгляд Виктора на льду.       Может, Виктор разглядит что-то особенное в катании Юр и будет искать его.       Или может, Виктор просто увидит его и остановится, и Виктор – талантливый, красивый, замечательный Виктор – будет ему улыбаться и знать…       Юри резко отдергивает руку от груди и отрывает отсутствующий взгляд от размытого изображения в запотевшем зеркале. Думая о Викторе, он осторожно постукивал костяшками пальцев по середине метки, и из-за этого к стыду и разочарованию, что уже кипят в животе у Юри, добавляется чувство вины. Одно дело - представить себе встречу с кумиром, и совершенно другое – вообразить, что они могут стать… чем-то большим друг для друга.       - Я не могу даже приземлить дурацкий четверной, - ругает себя Юри. Он мрачно размышляет о своей проваленной произвольной программе. – Да и любой прыжок, если уж на то пошло.       Смущённый и рассерженный как из-за своего скверного катания, так и из-за пустых фантазий, Юри энергично вытирается парой жестких гостиничных полотенец и выходит из насыщенной парами ванной комнаты. Он вытаскивает из чемодана спортивные штаны и водолазку: штаны – новые, и флисовая подкладка еще мягкая, а водолазка с длинными рукавами истончилась и вытерлась на манжетах. Как и душ, одежда, прикрывая Юри с головы до пят, помогает успокоить его взбудораженные чувства. Он не ощущает себя абсолютно спокойным, так как приходить в себя Юри может неделями, но его способы справиться с ситуацией дают некоторых эффект.       «Кроме того», - думает Юри. – «Я не в первый раз проиграл, и конечно не в последний».       И с этой странной и пораженческой уверенностью Юри подходит к двери, разделяющей их с Минако номера, и стучится.