«Ладно, мам. Будь шлюхой. Да будь даже пьяной шлюхой, а вот доставучей пьяной шлюхой — не надо».
Моё сердце так сильно начало колотиться, словно кто-то резко вколол адреналин. Я была в эйфории. Ну, понимаете, одно дело — сериал, где вы знаете, что они все актеры, а другое, — когда вы оказываетесь в мире, где эти персонажи живые. И живут, и дышат, и говорят больше, чем нам показали. Здесь я могу и вижу больше. Кажется, я драматизирую, но вы замечали, что постоянно гады-режиссёры не давали кадры Джерому, всегда отводили драгоценные минуты на этого копа. О, как я бесилась каждый раз! А сейчас я наблюдала, как Джером куда-то шёл. Мне очень хотелось податься вслед ему, но я сдержалась. Зато я полностью была сосредоточена на нём, мечтательно смотря ему в спину. Потом, посмотрев на трейлер, в моей голове вырисовывалась картина с красными кровавыми пятнами. Мне хотелось взять нож, войти в трейлер и прирезать эту гадину вместе с её змеёй. И отделаться от тех картин, что рисовала моя фантазия, я не могла. В моей голове снова и снова появлялось всё в мельчайших подробностях, иногда что-то менялось. И с такими мыслями я гуляла по канату, проделывая то колесо, то шпагат, делая всё на автомате и ничего не замечая. Голова начинала болеть от повторяющейся картины: как я захожу в трейлер, а эта дрянь оборачивается, думая, что пришёл её сын, но видит меня в маске лисы. Я подхожу к ней и провожу острым ножом по её глотке, и она издает забавный булькающий звук. Кадр меняется, и вот я уже вонзаю в неё нож несколько раз, словно она буханка хлеба, слушаю её болезненные крики и мольбы о пощаде, но я наслаждаюсь и продолжаю издевательства. Джером, конечно, молодец, что решился её убить. Ну, заколол её топориком, прямо как Раскольников. Фантазии, конечно, маловато, но я всё равно его люблю. Меня не отпускало желание осуществить этот план, но этот пароход я остановила, говоря: «Эй, ребята, но, если он сам не сделает этот шаг, что будет?». Ну, а теперь ещё один вопрос: процесс убийства матери. Обстоятельства и решение освободиться от той, что дарила только боль. Спускаясь вниз на арену, я услышала хлопки. Обернувшись, я увидела его. Такие красивые, уложенные рыжие волосы, бледная кожа, говорящая о том, что давно не видела солнца, и с восторгом смотрящие на меня большие выразительные глаза заставили меня застыть на месте. Он подходил ближе, и по мере его приближения я начинала волноваться, но вовремя очнулась и, подыграв его аплодисментам, поклонилась. — Вау, давно не видел канатоходцев. Те, которых я видел, тебе даже в подмётки не годятся, — говорил он, слегка улыбаясь. Такая лёгкая и непринужденная улыбка на его губах смотрелась красиво. — Эм, я — Джером. Джером Валеска, но зови меня просто Джером. Я сын Лилы. Танцовщицы со змеёй, — он вытянул вперёд руку, и я, не думая, схватилась за неё. Прикосновение к тому, ради кого я пришла в этот мир, принесло мне истинное счастье. Кажется, я слишком долго держала его за руку, но он не пытался вырваться, поэтому, чтобы хоть как-то оправдать такое долгое рукопожатие, я заговорила: — Зови меня Лиса. Правда, для всех обитателей я представилась как глухонемая, но ты ведь меня не сдашь? — задала я вопрос, на который почти знала ответ. Да, я жалела, что на моей руке перчатка, и я не могу почувствовать тепло его руки. Он смотрел на меня своими глазами, в которых я видела старую боль и нового его, который должен был родиться. Я заметила, что произвела впечатление. Это хорошо. — Хорошо, — сказал Джером. — Это будет наш с тобой секрет. Ведь у друзей могут быть общие секреты, — сказав это, я немного приблизилась к нему, а он улыбнулся мне смущённо. Я посмотрела на наши руки и нехотя отпустила. — Ой, прости, Джером. Он смотрел сначала непонимающе, а потом понял, о чём я, и ответил: — Ничего страшного. — Точно? — Да. — Это хорошо. А чем ты обычно занимаешься? Гуляешь с друзьями или ходишь на танцы с девушкой? — я задавала вопросы дружелюбным и даже милым голосом. — Ну, я часто хожу в библиотеку. У меня нет друзей и девушки, — он говорил очень оживлённо с лёгкой расстановкой обдумывания и как-то печально, а последние слова сказал так, словно для него это ничего не значит. Ну, если так подумать, то женский эталон, который и был, отвращал от женского пола, я понимаю. Но ему ещё повезло, что она его только била, а не насиловала. — Прости, что я так много задаю щепетильных вопросов. Я тебя не обидела? — я дотронулась до его плеча, как бы утешая. — Нет, ничего страшного. На друзей не обижаются ведь? — ох, Джером, не соблазняй меня этой милой улыбкой. Наше общение и дружба росли довольно быстро. То ли я такая харизматичная, то ли он соскучился по интересному собеседнику. Шесть дней пролетели как один. Мы сидели у меня в трейлере, который мне предоставил директор цирка, и говорили о многом. Он мне рассказывал о книгах, которые читал, а я о фильмах. Мы слушали музыку, и что самое удивительное — ему нравилось. Я всё думала, когда он скажет о том, что ему что-то не нравится. Всё это время я была постоянно в костюме, и, когда он спросил, почему я не снимаю маску, я сказала, что не оправдаю его представлений о себе. Но, в итоге, он меня уговорил, и, стоя в ванной, я сказала: — Ох, Джером, ты пожалеешь. Ты правда готов? — Не пожалею. Я готов ко всему. Выйдя из ванной и закрывая руками лицо, я произнесла: — Мне кажется, у меня заниженная самооценка. Я слышала, как он поднялся и подошёл. Прикоснувшись к моим рукам, он убрал их. — У меня тоже, — он был слишком близко, и я занервничала. — Ну, как? Всё очень плохо? — Ты красивая, — говорил он, смотря на меня любовным взглядом. Или это я себе нафантазировала. Ах, Джером, я такая глупая рядом с тобой. Он смотрел неотрывно, а я буквально чувствовала, как подкашиваются коленки. Он всё так же держал мои руки в своих, и я чувствовала его тёплые ладони. — Хочешь погулять со мной? — Конечно! — согласилась я, чтобы хоть как-то сбросить эту смущающую атмосферу. Чёрт, это всё как в каком-то долбаном романтическом сериале. Мне стыдно за себя. Я просто вжалась в его грудь, слушая, как быстро бьётся его сердце. Мы долго гуляли допоздна иногда до рассвета. Ходили в кино, в парк. Дни увеличивались, недели за неделей, но это время казалось смехотворно малым. У нас не было запретных тем, нам было вместе так легко, словно мы давно дружим. Он быстро потерял свою зажатость, которую я увидела вначале. Тогда я просто взъерошила его рыжие волосы и сказала, как они мне нравятся. А он периодически смущался. То ли я дура, то ли невнимательная, но как-то не заметила его тёплые и влюбленные глаза, как он смотрел на меня, как он постоянно был рядом, и как он расстраивался, когда я уходила из цирка, и как радовался, когда я возвращалась. Детский сад какой-то, все слишком слащаво, да? Наша дружба зажглась очень быстро, возможно из-за того, что он наблюдал за мной и, увидев моё выступление, сам ко мне пришёл. Я пела песню Dead Space — Twinkle, Twinkle Little StarМерцай, мерцай, звездочка Как я жажду узнать, кто ты! Ты так высоко, над всем миром, Ты как алмаз в небе! Когда Солнце заходит, Когда ничто не сияет, Тогда ты тихонько светишь, Мерцай, мерцай всю ночь. Путник во тьме Благодарит тебя за твою искорку. Он бы не видел, куда идти, Если бы ты так не сверкала. Когда Солнце заходит, Когда ничто не сияет, Пусть я не знаю, кто ты, Мерцай, мерцай, звездочка!
А Джером был рядом и слушал моё пение. Его голова лежала на моих коленях, а моя рука гладила его рыжие волосы. Мы сидели на траве, и я смотрела то в небо — на еле видимые звезды, то на него. Он же, не отрываясь, смотрел на меня, и я чувствовала себя словно факир, что успокаивал зверя песней. С чего я стала ему петь? Ну, мы говорили о музыке, и я вспоминала, какую песню мне напевала мама, когда я была маленькая, а Джером печально и, злясь на мать, говорил, что та никогда не пела ему. Да что там? Только била, и он засыпал со слезами на глазах. Он вспоминал, как ему было лет пять, и он боялся оставаться один, а мать либо уходила, либо выгоняла из трейлера, чтобы потрахаться со своими многочисленными любовниками. А плачь Джерома ей, видите ли, мешал. Да, Джером легко рассказывал мне эти истории, но иногда я видела ту закипавшую ненависть. Это было похоже на бурю, что за дверью воет, и, чтобы не дать упасть ещё глубже, я сказала, что спою ему. Да, в тот момент я буквально ощутила материнский инстинкт. Мне хотелось обнять его, успокоить, дать понять, что я смогу защитить его. Так что, начав петь, я видела в его глазах ту часть недолюбленного ребёнка и не выдержала, начав гладить его нежно по щеке рукой, а он и не сопротивлялся, закрывал глаза, наслаждаясь моими ласками. Он хотел очень давно, чтобы хоть кто-то обратил на него своё внимание. Ему не нужно было много. Просто слова хоть какой-то доброты, то, чего он никогда не слышал. И я обнимала его и видела в нём ребёнка. Знаете, в его взгляде было видно, что я для него была словно сон, такой, от которого не хочется просыпаться, а хочется спать вечно и не возвращаться обратно. Обделённый любовью ребёнок. Кто бы знал, что причиной Джерома убить мать стали скорее не их отношения, а я. Я знала, что его отношения с матерью были натянутыми, и ему хватало совсем чуть-чуть, а когда его мать узнала, что он дружит со мной… Что про нас говорил весь цирк? Что мы, словно влюблённая парочка, хотя на деле мы были друзьями, очень дружными и неразлучными. У цирка были разные взгляды на наши отношения. Кто-то говорил, что мы как брат с сестрой, а кто-то говорил, что мы влюблённая парочка. Я не знала, что думает на этот счёт Джером. Меня же всё устраивало, мне нравилось быть его другом, но если б он сказал мне, что видит во мне нечто большее, я бы это приняла. Знаете, я всегда стою на такой позиции — особо не напирать, не быть приставучей, но, если уж эта рыбка попадёт в мои сети, я среагирую моментально. Так сказать, схвачу рыжую гриву. Итак, как это было: мы, как обычно, я и Джером, гуляли вечером, проводили вместе день и ночь, болтали, отрывались. Джером, где только можно было и нельзя, писал «Джером + Лиса = друзья навсегда». Хоть я была бы не против, если бы он просто пририсовал сердечко вместо слов «друзья навсегда». Так вот, в один из таких дней мы гуляли под ручку, и тут его мамаша появляется с какими-то претензиями к нему. Короче, начинает пороть горячку, а потом замечает меня и начинает гнать на меня что-то по типу: «Мой ублюдок нашёл себе какую-то сучку. Я видела, что ты пишешь «равно», а она «любовь», сердечки». Ну, и прочие словесные гадости про меня, про него. И если Джером привык насчёт себя гадости слушать, то это он переварил бы и жил дальше. Но вот когда она стала гнать на меня, тут я поняла, что он не позволит ей так обо мне говорить. — Ты, доставучая пьяная шлюха, не смей так говорить про мою Лису! И тут, дамы и господа, я впала в шок. И радость. Сначала я была рада, что он за меня заступился, но потом я поняла, что это та точка, которая стала финальной. Где он станет тем, кем должен был. А ещё от слов «мою Лису» у меня аж в глазах потемнело. Сначала я думала, что мне послышалось, но всё же нет. Всё словно собралось в один факт, все частицы собрались. И тут всё происходит молниеносно: он хватает какой-то предмет и начинает месить им мать. Её испуганное лицо, она поняла, что это уже не её сын, который принимал всё. Все побои, всю жестокость от неё, от её любовников. Перед ней был психопат, убийца, сумасшедший. Лила недолго кричала, а вот Джером смеялся, подобно гиене. Я же стояла рядом и смотрела на всё это. Когда, наконец-то, настала тишина, он посмотрел на меня, а я улыбалась, как дурная. А я такая же чиканутая, как и он. Джером подошёл ко мне. Его руки были в крови матери, а я погладила его волосы, потом убрала капли крови с его щеки, он обнял меня. — Теперь ты свободен, чувствуешь лёгкость? — сказала я, на что он оторвался от объятий со мной. — О, да, — сказал он, улыбаясь, как маньяк, во весь рот. Его глаза уже были другими, словно наконец-то кто-то убрал занавес, и появился актёр. А после его губы соединились с моими. Дальше мы закопали его мамашу и думали, что будем делать дальше. Я сразу сказала, что бы ни случилось — не верить Тэо Галоверу, на что Джером согласился. Он сказал, что верит только мне. — Если представится возможность, я убью этого Тэо. Я рассказала, что видела эти видения, как он его использует и вонзит ему в шею нож. В общем, предупредила на всякий случай, во избежание потерь, и правильно сделала, поскольку моего Джерома всё же забрали. Если б мы подсуетились, его бы не поймали. Всё, что мы успели, — это выяснить, что Джером меня любит и то, что мы собирались делать дальше. Мы были так увлечены, что только раз тогда поцеловались, а я, конечно, хотела продолжения, вспоминая тот поцелуй, наполненный безумием и страстью с привкусом крови, что попала на его губы. Ещё один поцелуй.