***
Сакура посмотрела на сестру, чувствуя себя неприятно не только от боли, но и от осознания того, насколько сильно она её предала. — Она не ранена, Райдер? — лучше бы ей не быть. Новоиспечённая Слуга шагнула вперёд, подхватив Рин на руки. — Я была осторожна. Ей достанется лишь сильная головная боль, потому что метка предотвратит любые сильные повреждения. Особенно теперь, когда она восстановила свои запасы маны. Тем не менее, Сакура всё равно поморщилась. — Всё равно не стоило вот так вот. Она бы на меня не напала. — Знаю. Но так будет легче унести её, чего ты от меня и хотела, — сказала Райдер. — Или я ошибаюсь? Сакура, на самом деле, этому улыбнулась и даже слегка усмехнулась. — Да. На самом деле… — она подняла руку. — Приказываю тебе силой Командного Заклинания: отведи мою сестру в безопасное место и защищай её, пока Война не закончится. Осталось недолго, но постарайся столько, сколько сможешь. Её последнее Командное Заклинание растворилось, и Райдер на мгновение осветилась малиновым светом оттого, что магическое принуждение накатило на неё. Слуга со своим обычным каменным лицом прошла мимо своего Мастера и остановилась лишь на мгновение. — Не думаю, что мы увидимся вновь, Райдер, — тихо сказала Сакура. Она не плакала, но была близка к этому. — Война закончится вскоре после того, как я… Рассею Чёрный Грааль. Так что мы обе, боюсь, исчезнем. — … Я боялась, что ты так и скажешь. Прости, Сакура. Девушка отрицательно помотала головой. — Нет, это не твоя вина. Мне нравилось быть с тобой и… И передай сестре, что и с ней тоже. Как бы мне ни было жаль, что она оказалась втянута во всё это, я всё равно очень рада, что она хотела защитить меня, понимаешь?.. Просто иметь рядом таких людей, как вы две, тех, кто присматривает за мной… Только лишь из-за этого у меня улетучиваются все сомнения. Мне кажется, что всё будет хорошо. Райдер ничего не ответила, по крайней мере, вслух. Расплывчатым теневым движением она исчезла, унося с собой Рин. Однако последний кивок, который она совершила, был достаточным отражением её чувств. «Прощай. Я хотела бы сделать для тебя нечто большее, что бы ты ни говорила». А Сакура вздохнула, входя в подвал. Он представлял собой склеп, усеянный останками сотен червей, и пол, залитый чёрной кровью на целый дюйм глубиной. Она закрыла глаза и обратилась к пустоте. — Я знаю, что ты здесь. Ты прячешься, но я знаю о размерах роя. Райдер не тронула подземные хранилища, так ведь… Зокен? Из-под земли, из-под сотен трещин и щелей хлынул рой. Тысячи чирикающих, рвущихся и голодных, зверей слепо и жадно вгрызались в плоть своих собратьев, жадно пожирая трупы, разбросанные по комнате. И воссоздав свою форму из них, вперёд выступил Зокен, заинтересованный происходящим не более, чем человек, наблюдающий за посетителями кафе. Для него это не было в новинку. Для неё тоже. Назвать это место домом чудовищ не было ошибкой. Любой, кто вырос здесь, просто не может быть человеком. Старый маг приподнял бровь. — Ты не назвала меня дедушкой. — Ты не мой дедушка, так что это не показалось мне неуместным. — И всё же ты вернулась. В любимый дом детства, — ухмыльнулся Зокен, и что-то зашевелилось под кожей его лица. — Я взрастил тебя, дитя, и дал тебе цель в жизни. Разве не я для тебя большая семья? Конечно, больше, чем Тосака, продавший тебя. — В некотором смысле. Ты печальное сломленное существо. И меня ты обратил в то же самое, — сказала Сакура. — Но я устала быть «вещью». Я больше не твой сосуд. Я сделала свой выбор, и даже если это единственный выбор, который я сделаю, он по-прежнему будет лично моим. — Материалы, изготовленные необычными методами, могут быть поистине удивительными, — пробормотал Зокен. — Недостаток придания человеческой формы и разума в том, что он начинает думать, что является человеком. Айнцберны, наверное, сейчас надо мной смеются. Сакура понимала это. — Вообще она не выглядела столь уж счастливой. Но ведь она и не Айнцберн так же, как и я не Макири. — Что ж. Похоже, у нас имеются разногласия по этому вопросу. Видишь ли, только потому, что сосуд больше не хочет быть таковым, значит ли, что его желания могут быть удовлетворены? — спросил Зокен. — Конечно же нет. Сама мысль об этом смехотворна. Ты — то, что ты есть, и ничего больше. Твои тело и душа — место, в которое изольётся Грааль, и души, извивающиеся внутри тебя, уже готовы. Или ты не слышишь их воплей? Сакура улыбнулась и наконец впервые за всё время обронила слёзы. — Знаю. Я всё слышу. Ты пытался исказить меня, а Медея пыталась ввести в заблуждение. Но, в конце концов, я знаю, кто я такая, и уж точно я не твой инструмент. Настал твой конец. — Готовься умереть, «дедушка». Давай вместе положим конец длинной и печальной истории Мато.***
«Почему я всё ещё жив?» Верная мысль возникла в голове Широ. Слуга, с которым они столкнулись, не был воином. Он был живым воплощением Войны. Он не сражался с ними, он проливал дождь смерти с небес, даже не думая об этом, просто осуждая всё то, что было недостойно. Эмия Широ пред его очами был словно насекомое, неспособное нанести ответный удар и которое можно уничтожить одним ударом. И всё же Широ выжил, и стоит предположить, что в этом каким-то образом замешан Арчер. Он был медленнее Лансера. Не так грациозен, как Сэйбер. Ему не хватало стойкости Берсеркера и ловкости Ассассина. И всё же он шагал сквозь дождь из золота и стали без каких-либо повреждений, если не считать волочившегося за ним порванного плаща. Это казалось невозможным, и всё же Широ инстинктивно понимал: «Он знал, куда упадут клинки. По тому, как они появляются в порталах, по размеру и форме, по углу, под которым они целились. Он знал, где они приземлятся, даже прежде, чем те выстрелят, и просто шёл там, где их не будет». «И я знаю, что это правда, потому что каким-то образом я тоже на это способен. Вот только это так не работает». Он не понимал, как это возможно. Проанализировать клинки, определить структуру и состав просто. На автомате. Но определить куда они направлены? Под каким углом и с какой скоростью полетят при запуске… и всё с одного взгляда? Это невозможно. Должно было быть невозможно без опыта сражений с этим самым оружием. Нет, даже так настолько быстрый анализ был бы невозможен без рефлексов и реакции Слуги, которых у Широ уж точно не было. Но он увидел клинки, и анализ был мгновенным. Он рассматривал их сразу под двумя углами, рассчитывал двумя разумами и двигался со скоростью и точностью, которых не должен был иметь, словно его разум и тело были неестественным способом ускорены. Он почувствовал, как его мышцы разрываются от усилия, оттого, что он двигался слишком быстро, чтобы можно было справиться, но затем почувствовал что-то ещё… безымянное присутствие, восстанавливающее его тело так же быстро, как оно и повредилось. И каким-то образом, как отдалённое воспоминание (словно воспоминание Арчера), он начал понимать, что это такое было. Пускай Арчер сосредоточится на победе над золотым Слугой. Широ должен был, неважно как, должен был не дать ему коснуться Сэйбер. Любой ценой. Вокруг него дождём посыпались клинки. Боевой молот коснулся его волос. Копьё вспороло его футболку. Меч отскочил от его бедра, и он увернулся от удара, используя разворот, как инерцию, чтобы ещё хотя бы на дюйм приблизиться к Сэйбер. Если бы он посмотрел на свою рану, то увидел бы металл. Тело из мечей стальных сплетено. Он слышал эти слова в своём сознании, не будучи уверенным в том, кто произнёс их — он или Арчер. Он отмахнулся поперёк тела, чтобы отбить вращающийся серп, и тот разлетелся вдребезги от удара… но атака была остановлена, и он придвинулся ещё на дюйм ближе, призывая Каншо и Бакую. У него не было маны, чтобы сделать это. У него не было ни физической силы, ни выносливости. И всё же он сделал шаг. Заставил себя сделать ещё. Словно бы каждый раз, когда он видел движения Арчера или чувствовал, что взгляд Арчера анализирует атаку, знал, что сможет сделать ещё шаг. Не из восхищения. Не из уважения. Просто потому, что он видел, что Арчер превосходит его во всех отношениях, видел, как Слуга сражается с жестокой эффективностью, с которой он никогда бы не смог поравняться. Арчер был впереди него, лучше него, сила и мастерство Слуги были единственной причиной, по которой он всё ещё был жив в этом урагане золота и стали. «Как думаешь, сможешь за мной угнаться?», — спросил он, но не словами, а звоном металла о металл и каплями крови, дождём покрывающими мостовую. На это мог быть только один ответ. Эмия Широ сделал ещё один шаг вперед, его мечи разбились о копьё, словно стекло, и спустя этот шаг он смог продолжить. «Нет, это ты от меня не отставай!» Кровь — металл, а сердце — стекло.***
Зокен обдумывал слова Сакуры дольше, чем она того ожидала, и тишина повисла почти что на пять минут. Полог её прервал сухой, хриплый смешок. — Я… Ха-ха! Признаюсь, это не тот ответ, которого я ожидал. Слабая Сакура, избитый ребёнок Сакура, Сакура, что лежала во тьме ночь за ночью без воли и желаний, теперь восстала? И вот та Сакура теперь хочет меня убить? Сакура, которая даже не смогла заставить себя возненавидеть меня и похоронившая отвращение в чёрной грязи, которая наполнила её душу? Что, Сакура примерит в руки кинжал убийцы и будет восприниматься для меня, как угроза? Ты хоть понимаешь, насколько нелепо это звучит?! Но она лишь безмятежно улыбнулась. — Конечно. Но можно ли так просто отвернуться от этого? — Это должно быть очевидно. — Да, это так, но не по тем причинам, о которых ты думаешь, — сказала Сакура. — Ты сделал из меня сосуд, но то, чем ты наполнил меня, было силой. Моё тело быстро угасает, но разум сосредоточен. Я могу заставить темный Грааль исполнить столь незначительное желание, как твоя смерть, даже если внутри меня лишь трое Слуг. Выражение лица Зокена было таким холодным, какого она никогда не видела. За его чёрными глазами она видела лихорадочно вращающиеся мысли. Взвешивание её слов. И неприязнь к явно пришедшим на ум выводам. Прекрасно. Она хотела, чтобы он разозлился. — Сила. Да. Но не твоя. Ты лишь содержишь её в себе. Она сжала кулак, и тени в сыром подвале зашевелились. Она чувствовала себя так, словно её внутренности были погружены в кислоту, но даже так заставила себя спокойно улыбнуться. — Уверен? — Гербовый Червь сдержит тебя. Ты всё ещё марионетка, — прошипел он, и слюна сорвалась с его губ. Отлично, его самообладанию конец. Уже почти всё. Она громко рассмеялась, чувствуя, как червяк в её сердце скручивается и лопается, и изо всех сил стараясь не закашляться кровью. Это бы всё испортило. — Если это так… то тебе ничего этого делать не пришлось, — она сделала шаг вперёд. — Прикажи своим червям… захватить мои разум и тело. Сделай это, дедушка. Вот оно. Она увидела на лице Зокена мысль о том, что на самом деле больше не способен её контролировать. «Червь больше не может её контролировать. В своём истоке, центральной сущности, она неуязвима. Единственный выход сломать её изнутри, полностью уничтожить волю, то, что может сделать лишь сама Сакура. Вот почему она оказалась свободна, вольна сражаться со Слугами и Магами. Потому что единственный выбор для неё — это выстроить внутри себя надежду, а потом сокрушить, позволив отчаянию захлестнуть её. Гербовый Червь был не только его, в конце концов, она его чувствовала. Знания, сила, — всё это было в ней так же сильно, как и склизкая тварь, грызущая её сердце. Она просто не знала, как достичь этого знания, пока маг из эры богов не дала ей парочку интересных уроков, которые и давать на самом деле не хотела…» «Я всегда говорила тебе, Сакура, что ты нечто большее, чем думаешь. Хорошо, просто прекрасно… Покажи ему то, что я знала всё это время, что он ничто…» Сакура закрыла глаза. «Как бы то ни было, я никогда не ненавидела тебя, Медея, даже когда ты этого заслуживала. Но на этом всё кончится, и победа за мной». «Что… что ты?..» Зокен вздохнул, удивительно устало, учитывая то, насколько он был взбешён. — Понятно. Значит есть только один выход. Он поднял руку, и острая боль в её сердце превратилась в жгучую, кричащую агонию. Каждое нервное окончание взорвалось, и она невольно упала на колени. Кровь покатилась по груди оттого, что сама грудная клетка разлетелась вдребезги. Гербовый Червь с силой вырвался из её груди… забрав большую часть сердца с собой. Она видела, как существо скользило по полу, оставляя за собой кровавый след, пропитавший камень, и исчезло в рое. Но Сакура улыбнулась, и чёрный туман поплыл по краям зрения. — Я выиграла, — прошептала она. — Нет! — закричала Кастер, выходя из лужи Тени, которую отбрасывала Сакура и которая теперь сливалась с её кровью. Её тело было разрушено, удерживаемое вместе только лишь магией. Клинки Короля Героев сделали своё дело. Центр её тела, а вместе с ним позвоночник и большая часть внутренних органов, были полностью уничтожены копьём, которое когда-то было гордостью Диармайда Уа Дубне. Гаэ Будхе не позволял ране заживать, а его прототип из сокровищницы Гильгамеша был ещё более упорным в этом плане. Кастер была обречена и ныне представляла собой ошмётки кровавого мяса. Она всё ещё тянулась вперёд окровавленными кончиками пальцев. Вместо слёз роняя из глаз капли крови, она гладила бесчувственное лицо Сакуры. — Нет, только не это, только не это… — Молчать, тварь. Ты потеряла Мастера на несколько недель. Я потерял работу многих лет. Война Святого Грааля обратилась пустой тратой времени, а величайший продукт моей мастерской — не более чем в пищу для червей, а всё потому, что этот самый продукт оказался настолько безумен, что заставил меня уничтожить его, — отрезал Зокен. — Будь благодарна и умри с достоинством, кукла. — Она никогда… никогда ничего не желала… и никогда не жаловалась на любую боль… даже когда мы разделяли одно тело и один разум, я никогда не могла понять её, — прошипела Кастер с печалью и яростью в голосе. — Но она… заслуживала большего. Заслуживала то немногое счастье, хоть я и не в силах была понять его. Ты извращённый старый вампир, я из самых глубин Тартара вернусь за твоим чёрным сердцем!.. — Да уж, смело. Но, кажется, не стоит тебе давать таких смелых обещаний, Кастер. В конце концов, я могу предположить, что, на самом деле, всё ещё не закончилось, — глубокий и весёлый голос прозвенел в подвале. — Право объявить Войну Святого Грааля законченной принадлежит наблюдателю. И видит Бог, осталось ещё много чего интересного. Котомине Кирей медленно спускался по ступенькам со спокойной улыбкой на лице.***
Их было двое, но Гильгамешу казалось, что он сражается с одним гигантским монстром. Подделка в красном извивался между его клинками, словно змея, лишь изредка открывая ответный огонь. Вместо этого он анализировал ситуацию, выискивая закономерности, отмечая угол каждой атаки и изучая каждое сокровище. Даже когда Гильгамеш менял схему атаки, открывая и закрывая порталы наугад, а также используя оружие причудливой формы, летящее с необычной скоростью или под разными углами, тот, что в красном, всегда был на шаг впереди, реагируя ещё до начала атаки. Даже когда дорога и земля обратились неровными обломками грязного стекла, равновесия он так и не потерял. Подделка в бело-голубой одежде нищеброда выглядел не так блестяще. Он пропускал движения, не видел всего, не реагировал должным образом на всё, что понимал, из-за своей физической слабости. Но в каком-то смысле он тревожил сильнее, потому что продолжал сражаться, не обращая внимания на раны, снова и снова шагая вперёд. Красный просто хотел уничтожить врага перед собой. Но этот ребёнок не сводил глаз с Сэйбер, ни разу не отвернулся, шагая сквозь бурю Войны, всё, лишь бы добраться до неё. Странно было видеть, как две дворняги с такой готовностью встречают его силу. Они были слабаками, не державшими в руках ни священный меч богов, ни меч демона, выкованного в преисподней. Оружия, которым они владели, были просто стеклянной подделкой. И всё же они встречали стадии его гнева без страха, но и не поражались, как насекомые. Невыразимо. Назвать такие вещи противниками своего величия, видеть, что они выживают под его атакой, даже не лишаясь конечностей, чтобы подойти ближе. Не славный дракон, как Сэйбер, а крадущееся ворьё, которое бросает вызов верному суждению по воле избранного. Даже думать об этом было противно. И самое время было с этим покончить. Он бросил Сэйбер на рукояти Иг-Алимы, которую призвал в качестве осадной башни, и поднял руку. Цепь, которой он приковал её бесчувственное тело, внезапно очнулась, и её бесконечная длина устремилась в дюжину порталов, а оттуда — ещё в дюжину, щёлкая, словно щупальца разъярённого зверя. Энкиду поднял с земли двенадцать своих любимых сокровищ и оттащил назад, заставляя цепи крутиться вокруг него, хоть сверху и всё ещё лил дождь. Он чуть не расхохотался вслух, когда подделки споткнулись. Даже странное боевое предвидение, которым они обладали, было застигнуто врасплох этой внезапной атакой с совершенно иного ракурса. Арчер среагировал быстрее, конечно же, отскочив назад и едва избежав цепного топора Короля, готового вспороть ему живот. Удар обратился обычной раной вместо того, чтобы стать смертельной, готовой выплеснуть наружу его внутренние органы, но это всё ещё была рана, которую он получил, и она замедлит его, потому что клинки всё ещё падали вниз. И Гильгамеш ещё больше замедлил его, когда один из упавших клинков оказался вовсе не клинком. Арчер испуганно зашипел, прикрывая рот, когда рядом с ним взорвалась золотая ракета, но не взрывом силы, а волной ядовитого чёрного газа, которая прокатилась по нему. Проклятие заколдованного яда немедля подействовало, и подделка захлебнулась кровью оттого, что яд начал пожирать его кровь. Скорее всего, оно его не убьет — это всё же было проклятье, созданное для того, чтобы убивать людей, а не духов. Но любой физической форме оно бы причинило определенные страдания. С другой стороны, более молодая подделка рухнула, и Гильгамеш едва ли не рассмеялся вновь. Сверкающий меч пронзил его плечо, и не в силах даже закричать он рухнул на землю, придавленный тяжестью удара, но тяжёлая цепь продолжала вращаться и тащить его за собой. «Что ж, тогда я увижу, как ты замучаешься до смерти, словно животное. Подходящий конец для такого существа, как ты, так ведь? Страдай и умри, мелочь». Мальчишку развернуло, потащило по земле, он ударился о неровную землю и врезался в дюжину торчащих из земли оружий. Скорее всего, он уже был мёртв, и теперь его труп будет раздавлен, разорван на части, разрезан на лоскуты кровавого мяса… … Он все еще жив?! Мальчишка вонзил свой клинок в землю, на мгновение приостановив своё передвижение, и Гильгамеш почувствовал, как его глаза расширились от чего-то похожего на шок. Не от того, что мальчишка выжил, а от его внешнего вида. Его кожа была рассечена в дюжине мест, но под ней были не кровь и кости, а блестящий металл. Мальчишка оттолкнулся от земли, снова оседлав инерцию цепи, которая продолжала раскачиваться, и выражение его лица было наполнено не болью, а яростью оттого, что он качнулся к центральному клинку, и его руки вновь потянулись к Сэйбер. — Дворняга, как смеешь ты пользоваться моей цепью?! — зарычал Гильгамеш, призывая сотню новых клинков, стену света и металла внутри сияющих врат, готовых разорвать его на части за столь чудовищное преступление… Пробившись сквозь число бесчисленных битв Ни разу назад не отступив Ни разу так и не победив Сотня ракет полетела сверху вниз и была встречена такой же сотней выстрелов, прихвативших снаряды с предельной точностью. Взрыв магии и металла пронёсся сквозь ночь, и ударная волна обрушилась на всех четверых, словно шар разрушения.***
Останки роя двигались, голодные и жаждущие поглотить незваного гостя. Котомине Кирей, казалось, не шевелился. В одно мгновение он казался безоружен, но в следующее три коротких меча оказались в каждой руке, и останки дюжины червей упали вокруг него, каждый разрезанный пополам, извивающиеся и умирающие. Зокен вздохнул. — Ладно. Обычно я был бы удивлён таким визитом. Всегда приятно, когда пустышка ведёт себя так, словно у неё есть собственные желания. Но ты поступил глупо, войдя в мою Мастерскую, особенно когда я в таком дурном расположении духа, юный Котомине, хоть и жаждая посмотреть, как страдают и умирают эти двое. — Знаешь, проблема в том, что ты ничего не понимаешь, — мягко сказал Котомине, продолжая небрежно спускаться по ступенькам, словно не осознавал то, что переступает через свежие трупы. — Но я тебя не виню. На самом деле, никого не виню. По правде говоря, я подозреваю, что и Зокена не смог бы, даже если бы попытался, потому что в его сознании есть только одно истинное существование — его собственное. Все остальные для него лишь теневые марионетки. А вот тебя, Кастер, мне почти жалко. Твоя жизнь была сформирована из боли и ужаса, настолько сильно переплетена с ними, что ты и представить себе не можешь, что кто-то, кроме тебя, мог пережить такую же боль, — он вздохнул, и этот звук был не печальным, а почти что смешливым. — И именно поэтому ты так прекрасна. Когда что-то рождается злым, я печалюсь. Сомневаюсь в существовании божественного замысла, как такового, ибо весь мир отвергает его и считает его чем-то ненормальным. Но нечто, вроде тебя, искалеченное, раздавленное и замученное злом, вполне успокаивает. Это больше похоже на естественный порядок, который является разумным напоминанием о том, что существа, начинающие свою жизнь, как «нормальные», могут быть разрушены тёмными обстоятельствами до состояния монстров. И я ценю это. Кастер продолжала безудержно рыдать. Кирей на пару секунд замер, прислушиваясь, а потом сделал ещё один шаг. — Ч… что? — выдохнула Кастер, закашлявшись кровью. — Она жива. Едва-едва. Такой у неё дар — терпеть боль, которая сокрушила бы более слабых. Я лицезрел это своими глазами, — сказал Кирей. — Ты не сможешь её спасти. И я не смогу. Но разве не она твоя богиня? Неужели она не может спасти себя сама? Тебе просто нужно заставить её захотеть. Зокен усмехнулся. — Восхитительная мысль. Котомине Кирей, добродетельный священник, несущий надежду умирающим! Благодарю, молодой человек, вы меня позабавили, доставили старику радость. Впрочем, не так сильно, как доставило бы новое тело, но так как вы здесь… — Сожрите его. Кирей беззаботно огляделся по сторонам, наблюдая, как рой готовится к атаке. Черви не просто окружали его со всех сторон, но даже карабкались по стенам. — Ты не понимаешь эту девочку, Кастер, потому что она существо, совершенно тебе противоположное. Она терпела боль и ужас не ломаясь. Она не жаждет ни крови, ни мести. Её цель — забота о других. Но находится ли это в самых тёмных уголках её души или нет, так ли важно? Потому что она знает, что тьма существует, и всегда будет с ней бороться. Но я понимаю её, впрочем, лишь как ученый, который изучает своего подопытного. — Потому что я понимаю Эмию Кирицугу. Потому что я понимаю Эмию Широ. Потому что я понимаю то, что является моей противоположностью во всех отношениях. Черви бросились в атаку. Подавляющая орда должна поглотить его в считанные секунды. Защититься от такого невозможно, и всё же он по-прежнему не выказывал страха, вновь приготовив свои клинки — Спроси себя сама, ради чего Сакура пришла сюда на верную смерть? И покажи ей, что она претерпела неудачу. Первые насекомые только лишь начали умирать на острие его мечей, когда вдруг Кастер заставила свой разум погрузиться в то немногое, что осталось от Сакуры, скорее молясь, чем творя волшбу.***
Она умирала, и так было правильно. На самом деле, она никогда не была жива, так что её смерть была прекрасным концом всему этому. Не верь этому. Ты была личностью, и заслуживаешь большего. Она была брошена в Тень, будучи совсем маленькой. Она видела, как её сильная и гордая сестра росла под лучами солнца, в то время как сама она гнила во тьме. И хоть она и ненавидела её, но всё равно любила. Рин была всем, чем она хотела быть, и за каждой каплей зависти она чувствовала океан восхищения и гордость оттого, что её старшая сестра была такой замечательной. Умереть, чтобы защитить Рин, вот то, чем можно было гордиться. Это бессмысленно. Бесполезно. Твою жизнь просто взять и выбросить. Она не считала, что способна любить или быть любимой. Она была отвратительной тёмной тварью, которую никто не мог понять. И всё же она нашла себе друзей. Фуджимура-сэнсэй. Мицудзури-сэмпай. Даже если она не сближалась с ними, даже если её эмоции были слишком разбитыми и чахлыми, чтобы дать ей понять суть, они всё равно были хорошими людьми. Остановить Войну Святого Грааля, чтобы защитить их жизни. Вот такой конец был бы хорош. Война никогда не закончится, покуда источник останется погребённым, покуда тёмное дитя останется не рожденным. До тех пор ты никого не спасаешь. Она нашла того единственного мужчину, с которым была связана. Того, с кем могла бы по-настоящему сблизиться. Каким бы чудовищем она ни была, она любила Эмию Широ всей душой. Это было чувство, которое она никогда, наверное, не смогла бы испытать. Но найти того, кто был так похож на неё и в то же время нет, того, кто мог понять её всё ещё двигаясь вперёд, того, кто был пуст душой, и всё же имел мечту… Он был сияющим светом, который взывал к ней, освещал её, давал ей якорь для будущего. Если бы всё сложилось иначе, если бы она смогла быть нормальной девушкой, которая могла бы выйти замуж и родить детей, он был бы тем, с кем она хотела остаться. Чтобы защитить его, сохранить его мечту и его будущее, даже если они были невозможны. За это она готова была умереть. Глупое дитя, у тебя не может быть счастливой мечты! Посмотри, что ты избрала! Сакура открыла глаза. Неужели ты думаешь, что это садистское чудовище не будет мелко мстить тебе? Школа. Клуб стрельбы из лука. Здание горело, звуки потрескивающего пламени можно было сопоставить лишь с жужжанием насекомых и чириканьем голодных червей. Одна из женщин ещё пока была жива, но Сакура не могла по крикам узнать её. Что человек, который убил сотни, не будет жаждать продлить свою жизнь? Что человек, который всю жизнь мучил твоё тело, не воспользуется им, чтобы измучить твою душу?! Резиденция Эмии, точнее её обгоревший фундамент. Зокен вышел из парадной двери и подумав отбросил от себя окровавленную рубашку Широ, которая прилипла к его новому телу. Что чудовище, которое пожертвовало своей душой ради Святого Грааля, наконец-то нашло свой путь и не попытается снова?! Снова во тьму. Рыдающая, кричащая девушка корчилась в яме с червями, и, узнав её голос, Сакура почувствовала, как кровь обратилась льдом, а разум растворился в статике. Грязные твари всюду ползали на бьющейся в конвульсиях молодой девушке, её руки были сломаны, язык отрезан — всё лишь для того, чтобы не дать ей свершить магию, а Зокен лишь с улыбкой наблюдал за тем, как готовится его будущий сосуд. Вот только даже без языка Рин умудрялась кричать… И тут Сакура проснулась.***
На самом деле, это был не взрыв. Не было ни света, ни звука, ни силы. Скорее это было безумное излияние Маны, которая прорвалась сквозь подвал не как единая ударная волна, а как тысяча отдельных щупалец. Каждый из них бросился вперед, извиваясь и переплетаясь друг с другом, чтобы вцепиться в следующего червя. Безумное шипение и кровожадные вопли роя были заглушены в одну жестокую секунду, так как каждое из атакующих насекомых в одно мгновение было убито, без шанса даже на предсмертный хрип. Их бледная кожа быстро потемнела оттого, что щупальца взросли внутри них. Ирония судьбы для паразитов, рождённых для того, чтобы пожирать людей и заменять органы. Когда тень вернулась в Сакуру, все атакующие черви исчезли. Просто исчезли, не оставив после себя ни крови, ни трупов. Остальная часть роя, охваченная первозданным ужасом, разбежалась по тёмным углам, изо всех сил пытаясь уползти в норы, грызясь друг с другом, лишь бы любой ценой добраться до безопасного места. Кирей улыбнулся, а Зокен посмотрел в удивлении и ужасе. Сакура стояла на ногах. Дыра в её груди кровоточила чёрным туманом, который обволакивал её тело, словно платье. Её глаза были пусты, вены на шее стали ярко-красными и уже начали приобретать чёрный оттенок. — Ты. Не причинишь. Им. Боль, — прошипела она, и на её лице отразилась такая ярость, которой она явно никогда не испытывала. Её взгляд не отрывался от земли, глаза всё ещё были слепы, но само присутствие её было сосредоточено лишь на Зокене. Она смотрела на него, словно ястреб, готовый броситься на добычу. — Можешь сделать со мной всё, что захочешь. Мне всё равно. Но моя сестра… Мои друзья. Единственный человек… которого я когда-то любила… Она подняла на него глаза, полыхнувшие алым огнём. Чёрные вены пробежались по всему её телу, а разрушенная грудь закрылась, регенерировав. — Ты не причинишь им вреда. Ты больше никогда никому не навредишь, чудовище! Тени вокруг неё хлестали по земле, ведомые гневом, а Котомине Кирей всё смеялся и смеялся.***
Тишина на поле боя была оглушительной. Арчер и Гильгамеш не отводили друг от друга взглядов, и каждый готовил сотни оружий. Слуга в красном сгорбился, его тело изрезано во многих местах и пронзено мечами, яд покрывал его раны, но всё же он был непреклонен. Если он и чувствовал какую-то боль, то не показывал этого; скорее он казался более уверенным в своей победе, чем когда-либо, так как окружал его запах огня и копоти. Широ, напротив, медленно и мучительно поднялся на ноги, прикрывая своим телом бесчувственную Сэйбер. — Арчер!.. — Уходи. Ты сделал больше, чем хотелось бы, — выдал красный Слуга, не отрывая глаз от золотого. — Не думаю, что ты сможешь её спасти. Но жизнь тебя ничему не научит. С этим справятся неудачи. Так что можешь убежать и посмотреть, как это всё-таки работает. — Что?!.. Слушай ты, идиотина, ты не можешь просто сказать «уходи», когда я сражаюсь тут вместе с тобой! Я сделал столько же, сколько и ты, и в отличие от тебя, даже спас Сэйбер, а ты так ничего и не сделал! — Ты ведешь себя сейчас, как маленький ребенок, несмотря на то, что итак идиот! Я десятки раз тебе жизнь спас. Единственная причина, по которой ты всё ещё жив, это мои навыки, которые ты украл, и скопировал клинки, — прорычал Арчер. — А теперь убирайся. Наверное, мне придётся приложить усилия, чтобы убить этого. — Слушай ты, ты не можешь просто взять и назвать своего боевого товарища мелким идиотом! Я терпел твои оскорбления всё это время, потому что думал, что ты прав, даже если внутренне не соглашался с тобой! Но ты меня снова как ножом в грудь!.. Снова!.. И я сейчас не в настроении с тобой грызться! Просто заткнись и скажи, что делать, чтобы мы могли сражаться с ним, не давая в обиду Сэйбер! — Ты… Да ты сам же это и сказал! Уходи и выживи или я сделаю так, что ты умрёшь, пока я буду с ним сражаться! Каждый раз, когда я думаю, что стоит хоть немного начать тебя уважать, ты делаешь что-то, что напоминает мне о том, почему я тебя не выношу! Да мне от этой мысли только сильнее тебя убить хочется! — ХА! Да вы двое упустили своё призвание в качестве комиков, — сказал Гильгамеш с довольным смешком. — Мне следовало бы разозлиться сильнее, но, думаю, этот парниша избавил меня от некоторых неприятностей, так что будь как будет, а я просто продолжу наслаждаться. Глаза Арчера и Широ расширились в одинаковых выражения шока, хотя именно Арчер первым понял, что произошло. — Мальчишка, уйди от нее! Незадолго до того, как он закончил фразу, Сэйбер вонзила меч в спину Широ. Сверкающее чёрное лезвие вырвалось из его живота, кровь вскипела вместо маны, скатившись с него. Широ не закричал. Он физически не мог издать ни звука. Он просто упал вперёд, соскользнув с лезвия клинка, когда Сэйбер отшвырнула его в сторону и встала во весь рост, покрытая мраком от и до. Она смотрела на двух Арчеров глазами, полными бешеной, животной ярости, и земля под ней содрогнулась под тяжестью силы, когда вдруг что-то холодное и голодное накатило на неё. Ветер вокруг неё взревел, словно живое существо, посылая мечи в полёт, словно мусор, покуда она готовилась к атаке. Гильгамеш рассмеялся и широко распахнул свои врата. Воздух за его спиной засверкал, словно единая золотая стена, в которой открылось множество порталов. — Моему взору открылось нечто ужасающее! Ты, я вижу, симпатизируешь той штуке, с которой Котомине довольно часто играется, Сэйбер. Ну не волнуйся, я продолжу ломать тебя до тех пор, пока ты не сдашься. Иметь дракона, который будет присматривать за сокровищницей… слишком поэтичная мысль, чтобы её проигнорировать. Давай же продолжим приручение! Арчер перевёл взгляд с Сэйбер на Золотого Короля и поморщился. «Не… так уж хорошо. Похоже, придётся молиться ради того, чтобы убить хоть кого-то из них». «Прости, Рин. Не думаю, что мы увидимся вновь. Знаю, что был плохим Слугой для тебя, но… ты была забавной. Если мальчишка выживет, присмотри за ним, ладно? Он… нет, мы и правда безнадежны». Одинокий властитель зеркальных оков. Кующий сталь средь холмов из клинков И Сэйбер, и Гильгамеш содрогнулись, когда пламя, играющееся с разрушенным полем боя, слилось воедино, распространяясь и разрастаясь для того, чтобы окружить их, но не давая тепла. Жар, наоборот, исходил от сажи, которая наполнила воздух, как только звуки горна окружили их. Стук молота и вращение шестерён, ревущий огонь в печи — всё это подчеркнулось подавляющим запахом пепла и расплавленного металла. И раз потерялся смысл жизни моей Тело станет истоком Бесконечных мечей.