***
— Мато Сакура, — пробормотал Арчер, наблюдая, как девушка грациозно выбирается из бассейна тьмы. — Я должен был убить тебя, пока ещё мог. — Тварь… грязное животное, я разорву тебя… на части… — шипел Гильгамеш, срываясь в бессвязное рычание боли, в то время как чернота продолжала затекать внутрь его тела через отрубленную руку. Сакура вздохнула. — Да уж. Вы оба так грубы. Говорите о том, что убьёте меня вот так просто. Это холодно и жестоко по отношению к той, кто просто хочет показать вам свою любовь. Арчер усмехнулся, перенося вес тела на здоровую руку и пытаясь хотя бы встать на колени. Он почти справился, но поскользнулся в луже собственной крови и снова упал, всё ещё посмеиваясь. — Любовь — сильное слово. Хотя, учитывая, что ты плавишь внутренние органы Гильгамеша, я признаю, что мне ты нравишься больше, чем раньше. Девушка хихикнула, и Арчер изо всех сил постарался не обращать внимания на холодок в её заметно покрасневших глазах. — Ну, он ведь очень опасен. Магия извне почти ничего не даёт, а его воля слишком сильна, и сломить её не получится. Я не знаю, что бы делала, если бы он был в полной силе. Но с помощью проводника я смогла проявить свою силу внутри него. Сработало, конечно, на ура. Котомине был достаточно любезен, чтобы предложить мне распространить силу через его нервную систему, чтобы парализовать его, пока я поглощаю его, и результатами я довольна. — К… Кирей, этот чёртов предатель!.. — зарычал Гильгамеш. Вены на его шее и лбу сначала почернели, а потом расползлись по коже, лопнув внутри. — За это я сожгу его… Я не умру из-за измены… Гнусной дворняги!.. — Нет, нет! Я вовсе не хочу тебя убивать! — воскликнула Сакура. — Я уверена, что это будет ужасно больно, но скоро ты станешь частью меня. Твоё тело прекратит существование, так как я не смогу использовать тебя, как инструмент, но твоя сила будет затянута в бурю внутри меня и соединится с ней. Ты навсегда останешься во мне, став фундаментом для утопии. Разве это не замечательно? Золотой Слуга закричал. Его доспехи почернели и сгнили, а сам он вонзил пальцы в мостовую. — Я понимаю, что сейчас ты мой мотив не оценишь, — призналась она. — Но не волнуйся, скоро всё закончится. И у тебя будет компания, так как Сэйбер и Арчер мне тоже понадобятся. Хотя думаю, что Сэйбер я смогу уговорить. Она шагнула вниз по улице к чёрному Слуге улыбаясь, и щупальцы тьмы поползли вверх по ногам Сэйбер. — Маленькая моя, я знаю, тебе уже давно очень больно. Ты не знаешь, как быть с тьмой внутри, все твои отрицательные эмоции пузырятся на поверхности супротив воли. Я понимаю. Я тоже это чувствовала. Сэйбер моргнула, наблюдая, как тьма растекается по её ногам, и спокойствие, с которым она на неё смотрела, было ещё более тревожным, учитывая ярость, с которой она реагировала практически на всё вокруг, с тех пор как очнулась и слепо напала на своего же Мастера. — Тебе просто нужна помощь. Путеводный маяк, который укажет тебе путь и научит быть самой собой, — сказала Сакура с неподдельной теплотой, когда Тень прошла мимо талии Сэйбер и начала поглощать последние серебряные и синие пятна на её броне. — Не волнуйся. Скоро ты обретёшь смысл, и тогда мы станем лучшими друзьями. Сэйбер несколько раз моргнула, и её золотистые глаза блеснули во тьме. — Доброе утро, — тепло поздоровалась она. А затем шагнула вперёд, и Тень стекла с неё, словно вода, а меч поднялся к горлу Сакуры. С дырой в горле и лопнувшими, словно фейерверк, венами под кожей Гильгамеш всё же сумел рассмеяться.***
Тосака Рин моргнула и открыла глаза. На мгновение она успокоилась, поняв, что очнулась в своей постели, в своей комнате, окружённая знакомым запахом своего дома. У неё ужасно болела голова, но ничего; она устала, и у неё была очень тяжелая неделя, потому она решила, что просто слегка недомогает. А потом наклонила голову вбок и увидела стоящую у дверей Райдер. Вскочив с постели и двинувшись в ту же секунду, как заметила Слугу, она в мгновение ока к ней приблизилась и ударила фиолетоволосую женщину по лицу. Она понимала, что подобное действо граничит с самоубийством, но ей это было необходимо. Райдер не стала ни контратаковать, ни даже уклоняться. Она просто позволила кулаку Рин ударить её в челюсть, но от подобного удара у неё даже выражение лица не поменялось. — Лучше стало? — Ты! Как ты смеешь стоять здесь как ни в чём не бывало?! — рявкнула Рин. — Ты просто оставила её там! В этом… в этом аду! Как ты могла?! — Такова была воля Сакуры. Она использовала своё последнее Командное Заклинание, чтобы привести в исполнение приказ, — сказала Райдер мягким и холодным голосом. — Это был не мой выбор. Это лишь моя роль в качестве Слуги, вот и всё. Рин стояла, сжимая кулаки, словно собиралась снова ударить Слугу, несмотря на то, что Райдер была раздражающе логична, и первый удар раскроил ей костяшки пальцев. Спустя несколько секунд она вздохнула. — Да. Да, ты права. Ты не могла поступить иначе… Но теперь можешь. Мы вернёмся в ту яму, вытащим её оттуда и сожжем всё, что осталось от Зокена. Следуй за мной. — Рин, — мягко сказала Райдер, и холод в её голосе исчез, сменившись смесью жалости и сожаления, что лишь разлило Мага ещё сильнее. — Уже слишком поздно. Я чувствую. — Не будь дурой. Ты всё ещё здесь, она не могла… — Я и не говорила, что она мертва, — прошептала Райдер. — Я сказала, что она потеряна. Её Мана всё ещё течет во мне, но она дикая. Бессвязная. Тёмная… и сильная. Очень, очень сильная. Она стала именно тем монстром, каким я никогда не хотела её видеть. — Чёрт… Чёрт… — вздохнула Рин. — Грааль. Так вот оно что. Сила Слуг, которых она хранила в себе? Или та тварь Эвенджер? Может быть, и оба. — Может быть. — Ладно. Нужно это исправить, — вздохнула Рин. — Но кто его знает как. Как думаешь, мы могли бы всё исправить, уничтожив Святой Грааль? Если Эвенджер — это проблема, то мы могли бы отрезать его влияние, задушив в зародыше. Райдер даже улыбнулась. — Хм. Это может и быть безнадёжно, но слышать, что ты действительно беспокоишься за Сакуру, на самом деле, довольно обнадеживающе. Я беспокоилась о том, что защита тебя плохо для меня кончится, но, несмотря на отсутствие контракта, возможно, наши цели могут совпасть. Рин потёрла виски, чтобы отогнать головную боль, которая продолжала терзать теперь, когда гнев почти угас. — Да, конечно. Но вопрос в том, как это сделать? Всё, что я знала о системе Грааля, оказалось неверным, и всё, что я знаю, вышло из уст мелкой, психованной соплячки… Но вдруг она остановилась. И моргнула. — Эта маленькая сука либо сдохла, — прорычала Рин, протопав мимо Райдер и хлопнув дверью так сильно, что дерево треснуло. — Либо сдохнет! Она нашла Илию на кухне. Та сидела перед стаканом ледяной воды и мрачно на него смотрела. Она, казалось, ничего не выпила, просто смотрела на воду, словно свет, танцующий сквозь жидкости и кристаллики, был единственной важной в мире вещью. Она выглядела спокойной и в то же время холодной, словно фея или призрак в зимнюю ночь. Оторванная от мира, по-своему удивительно красивая. Рин потребовалась вся выдержка, чтобы не убить её на месте. — Ты отпустила! Ты отпустила её! — зарычала Рин, вцепившись в край кухонного стола с такой силой, что дерево заскрипело. — Ты же должна была присматривать за ней! Как ты могла просто отпустить её?! — Это не моё решение, — тихо сказала Илия — Чёрта с два не твоё! Мы оба знаем, что ты ненормальный ребенок. У тебя достаточно силы, чтобы удержать кого-то от смерти, если ты того захочешь! — Я могла бы, но если бы остановила… то поступила бы неправильно. Она заслужила быть самой собой. Знаю, ты не поймешь, но это правда, — сказала Илия. — Хрен там. Она заслуживает спасения! Заслуживает счастья! — рявкнула Рин. — Заслуживает… — Быть Сакурой. Не Святым Граалем. Не марионеткой. И она получила этот шанс. Впервые в жизни она наконец-то определилась, что значит быть Сакурой и чего хочет, — твёрдо сказала Илия. — Я знаю, её выбор оказался неправильным, но, чёрт возьми, ты же не можешь сказать, что она этого не сделает. Она человек, а не твой питомец. — Не смей думать, что это я тут злодейка, — прошипела Рин. — Я пыталась спасти её. Если бы она хотела умереть по своему сценарию, то могла бы сделать это лет через семьдесят в своей постели, и ты не смеешь говорить, что это хуже, чем погибнуть в одиночестве в пыточной яме социопата! Илия вздохнула. — Нет. Нет, так лучше. Но она не могла выбрать, понимаешь? Я… Рин, я знаю, что ты хочешь как лучше. Прости. Но если я остановлю её осознанное решение, то значит она всего лишь кукла. Ровно как и я. — Ты не кукла! — отрезала Рин. — Ты чудовище, которое продало мою сестру, словно кусок мяса, который должен стать Граалем вместо тебя, чтобы ты могла жить как тебе угодно с мальчиком, которого она любила, так, словно у тебя есть на это право! Ты украла у нее всё, мелкая паразитка, и пытаешься выдать это за истину. — Я умираю, — сказала Илия. — … Ч-что?.. — Я ещё не сказала Широ, потому что это бы ударило по нему, но я хочу быть с ним рядом так долго, как только смогу. Я знаю, что это эгоистично, но если бы ему было грустно, если бы он не смеялся, не улыбался, не издавал те полупридушенные звуки, которые делает, когда я ставлю его в неловкое положение, я этого не вынесу, — продолжила она. — Но у меня есть… что-то около года. Может быть, двух. А потом моё тело начнет разрушаться. — Я… Не знала. Прости, — только и могла выдать Рин. — Не нужно. Ты ненавидишь меня, и если бы я стала Граалем вместо Сакуры, то она была бы спасена, — сказала Илия. — Но я просто хотела, чтобы ты знала, что я сделала это ради неё. Она мне не очень нравится… но я решила умереть вместе с Широ. Я буду защищать его и помогать ему так долго, как смогу, а потом уйти, если и он уйдет. И если мне придётся выбирать свою смерть, то я считаю, что и она должна выбрать. Рин раздражённо вздохнула. — Заткнись. Я не ненавижу тебя… точнее, ненавижу, но это не значит, что я хочу, чтобы ты померла, мелкое чудовище. И теперь, когда ты ещё чуть сдула мой гнев, я понимаю, что это не результат твой жестокости. В твоей позиции нет никакого смысла, но ты, по крайней мере, думала, что помогаешь. И вот это уже логично. — Это уже неважно. Всё пошло ужасно неправильно, — сказала Илия со вздохом. — Я это чувствую. Ползучая тьма была под её кожей, а теперь открыто набрасывается на всё вокруг. Думаю, она убила Зокена. — Прости мне моё безразличие. Он сам напросился. — Просто для кого-то, вроде тебя или меня, это нормально. Всё из-за наших холодных сердец. Однако Сакура не такая. Даже если это было заслужено, даже если кто-то должен был умереть, мы обе знаем, что её сердце к такому не готово, — сказала Илия. — Она сломлена, даже сильнее, чем раньше. И я не могу объяснить, насколько это плохо. Рин вздохнула. — Да знаю я. Знаю. Райдер уже мне рассказала. — Нет, она не всё тебе рассказала. Она — сердце Эвенджера. Это Тень всего мира. Ангра Майнью просыпается, и я не думаю, что хоть кто-то сейчас сможет остановить Сакуру.***
Сакура упала на спину, схватившись за перерезанное горло. Её лицо выражало шок и ужас, даже когда рана закрылась сама по себе. Она открыла рот, чтобы задать вопрос, но слов не вышло, лишь болезненный кашель. Её глаза расширились в явном ужасе, когда Сэйбер, всё ещё мягко улыбаясь, сделала ещё один шаг вперед и вновь двумя руками подняла свой клинок, готовясь обрушить его на голову девушки. Чёрное пятно скользнуло между ними, и серебряное лезвие сверкнуло, отклоняя опускающийся чёрный меч, а затем взмыло вверх, чтобы ударить её по голове, прежде чем оказалось перехваченным чёрной бронированной перчаткой. Две тёмные фигуры скользнули в стороны, искры от удара металла о металл полыхнули, и вновь прибывшая фигура стояла перед Сакурой, удерживая её при себе. — С-спасибо, Ассассин, — выдохнула Сакура, ослабляя хватку на своём горле, чтобы показать, что рана уже закрылась. — Это… это же невозможно… Сэйбер улыбнулась тепло и беззаботно. — Спасибо, что пробудила меня. Дисбаланс, убивающий свет внутри, который отказывался гаснуть, мерцая на фоне растущей тени… конфликт попросту разрушал мой разум. Я не чувствовала ничего, кроме боли и ярости. Но теперь дисбаланс исправлен, и я чувствую себя намного легче. — А… Ах-ха, — выдала Сакура, моргнув и посмотрев на почерневшего Слугу, а затем поднимаясь на ноги и осторожно отталкивая в сторону Ассассина. — Ты подверглась воздействию Тени, и часть её поселилась внутри тебя… но не захватила власть? — Не могу сказать почему. Возможно, всему виной моя природная сопротивляемость магии. Возможно, потому что моё тело не такое, как у остальных Слуг, — сказала Сэйбер. — Или, может быть, Тьма просто почувствовала родственную ей душу. Горечь, предлагающая приемлемого хозяина, на самом деле, уже не важна, потому что она теперь часть меня, и я, должна сказать, сильно к ней привязалась. Сакура хихикнула. — Боже. Ты так необычайна. Я надеялась сделать тебя частью себя, но ты слишком хорошо связалась с силами Ангра Майнью. Сила внутри тебя стала настолько тёмной, что проклятие моей Тени не коснулось тебя вообще. Хм-м… есть у меня одна идейка. Почему бы тебе не присоединиться ко мне? Я не ненавижу тебя, хоть ты и попыталась меня убить. У меня много работы, и твоя сила может быть очень полезной. Мы могли бы стать друзьями и, в конце концов, воссоздать мир так, чтобы тебе никогда больше не пришлось горевать или сожалеть. Разве не мило звучит? Улыбка Сэйбер слегка изменилась, и её золотистые глаза блеснули во тьме. — Просто очаровательное предложение, и было время, когда я была бы счастлива сопровождать прекрасную принцессу в её странствиях. Но после всей боли, которую я испытала при жизни… — Мучений унижения и предательства… — И теперь, когда моя душа разъедена, а желания уничтожены, самые глубокие и извращённые части меня вырваны на всеобщее обозрение. И всё из-за тебя и этого демона в твоём сердце, из-за лжи, которая является твоим Святым Граалем. Такое я никогда и ни за что не смогу простить. — Я просто разорву тебя на куски, Сакура. Сакура дрогнула от ветра, который поднялся вокруг них. От холода на кончиках её ресниц образовался иней. — Жалко-то как. Думаю, что других вариантов и нет. Я хотела помочь тебе справиться с твоими проблемами, но у меня так много дел, а ты отказываешься сотрудничать… — Ладно. Ассассин, я разрешаю тебе снять наложенные Кастер печати на твоё истинное «Я». Убей её. Скелетообразный чёрный Слуга поднял клинок и с улыбкой провёл им по веревкам, зашивающими ему рот. Его улыбка стала слишком широкой для лица, когда лезвия разрезали края его рта, и его пропитанные кровью зубы заблестели. Ветер, исходящий от Сэйбер, казалось, немного успокоился от шёпота, донёсшегося до него… — Спасибо… Мастер… Два клинка принялись сталкиваться в ночи, один серебряный, а другой — чёрный, и грация из совершённых движений была настолько великолепна, что даже жажда крови, кипевшая в воздухе, не смогла до конца завладеть вниманием. …если бы только это не была Сакура. Она отвернулась, не обращая внимания на лязг стали позади, и с веселой улыбкой повернулась к двум Арчерам, парализованным позади неё. — Всё пошло слегка не по плану. Но, с другой стороны, я могу закончить начатое и я очень голодна…***
Два меча. Один чёрно-красный, а другой — серебряно-золотой. Ни один из них не принадлежал Сэйбер, и всё же оба явно были её. Он не был уверен в том, что это значит. Он просто впитывал детали клинков, как только мог, наблюдая за тем, как они мерцают в его глазах, а снег и чернота вокруг них попросту исчезают. Его глаза закрылись… И открылись. С этим движением пришёл шок боли, затопивший всё тело и сформировавшийся на единственной, раскаленной добела точке агонии в центре груди. Застонав от боли, он заставил себя встать на четвереньки, глядя вниз на источник боли — колотую рану, которая, казалось, полностью прошла через его тело, хотя он не мог быть полностью уверен, так как буквально видел клинки, растущие внутри раны, закрывающие её. Подняв глаза, он увидел Сэйбер, закутанную в чёрное и… возможно, ещё более печально широко улыбающуюся, огибая скрюченный труп марионетки, которая когда-то была асом, и выглядя так, словно ей было невероятно весело. Менее чем в сотне метров от них, прогуливаясь по разрушенной улице с чёрными щупальцами, хлещущими вокруг её ног, была Сакура, идущая к Арчеру и золотому Слуге, с которым они сражались, которые выглядели больше мёртвыми, чем живыми, окружённые ползучими чёрными щупальцами, вылезающими из-под земли вокруг. Широ моргнул. «Так. Ладно. Мне что, приснилось? Потому что должен сказать, что это было довольно сюрреалистично». Он знал, что это была глупая мысль, но она, казалось, поддерживала его рассудок в целости и сохранности, и потому он принял её. И затем, поскольку он подозревал, что всё пойдет очень плохо, если он этого не сделает, он пошевелился. Сэйбер и Ассассин… честно говоря, я не могу сказать наверняка, кто из них сейчас представляет большую угрозу, поэтому разумнее всего позволить им сдерживать друг друга. Мне нужно разобраться с этим… чем бы это ни было. И надеюсь, что это не то, что я думаю. Он призвал в свои руки два клинка, Каншо и Бакую, которые стали для него старыми друзьями всего за несколько коротких битв с ними, и бросил их в щупальца, готовящиеся поглотить двух Арчеров. Клинки исчезли, как только коснулись черноты, растворившись в одно мгновение, ничего не разрезав. И в тот момент, когда они это сделали, даже когда Широ ошеломленно остановился, Сакура повернулась к нему, чтобы улыбнуться. И улыбка её не отличалась от той, которую она могла бы показать ему готовя с утра завтрак. — О, сэмпай! Ты проснулся. Я так рада, что ты всё-таки не пострадал! — сказала она. — Постой, нет… твоя грудь! Что стряслось? Это тот золотой? Я уже разрушила его нервную систему, чтобы он не двигался, но я найду новые способы причинить ему боль ради тебя. — С…Сакура? О чём ты говоришь? Что ты вообще здесь делаешь? — спросил Широ. Она лишь хихикнула в ответ. — О, это просто замечательно. Я так многое поняла, сэмпай, но теперь всё стало ещё понятнее. Я чувствую себя сильной и живой, я вижу так многое из того, что не видела раньше. Я больше не сломанная маленькая кукла. Теперь я настоящая. — Сакура. Я знаю, что… что такое святой Грааль и как он с тобой связан. И я знаю, что внутри него что-то есть, — сказал Широ. — Не знаю, что он с тобой делает, но что-то явно не доброе. Эта штука вокруг тебя… — Это всего лишь моя Тень, сэмпай. Она не причинит мне вреда и тебе не причинит, если я не прикажу, — сказала Сакура. — Тебе не нужно бояться Ангра Майнью. Он ещё даже не родился, просто сейчас просачивается сквозь меня. — И для тебя это нормально? Сакура, это же… это же демон? Ты не можешь просто так использовать его силу! Посмотри, что он с тобой делает! Что ты делаешь! — рявкнул Широ, указывая на Гильгамеша. Слуга уже почти не был опознаваем, как человек, его кожа растворилась, чёрное и красное смешалось в лужу под ним. Он всё ещё дышал, но это был сдавленный влажный звук, и он больше не смотрел на Сакуру. Потому что для этого ему понадобились бы глаза. — Всё нормально, — тепло сказала Сакура. — Он причинил тебе боль, потому я слегка его наказала. Но скоро ему уже не будет больно. Он станет частью меня, и вместе мы сможем всё исправить. — Ч… Что?.. Сакура подняла руки, и Тень захлестала вокруг нее. — Это Мана. Души. Кастер подключила меня к Лей-Линиям, чтобы поддерживать, понимаешь? Храм Рюдо высасывает силу из всего города и кормит меня ею, но это не просто магия. Это люди. Тебе просто стоит понять это. Как отделить то, что они дают, от того, чем они являются. Их надежды, их страхи, их мечты, всё, что у них есть, и чем они являются. Теперь всё это часть меня, и, благодаря разуму Кастер, просачивающемуся ко мне во сне, я знаю, как их чувствовать, — она закрыла глаза. — Кастер не забрала всё это у большинства из них. Но я чувствую все тридцать семь человек, которые погибли от её магии. Они теперь вечно будут жить во мне. — Сакура… да о чём ты вообще говоришь? — почти что прошептал Широ. — Эти люди погибли. Их души были украдены. И ты считаешь, что это нормально? — Потому что это нормально, — хихикнула она. — Разве ты не понимаешь, Широ? Неужели не понимаешь? Ты лучше всех должен понимать, что этот мир полон жестокости и боли. Сломлен, как и мы. Раньше я думала, что его невозможно исправить. Вот только теперь я понимаю многое из того, что раньше не могла понять. Я могу исправить этот искажённый и развращённый ад раз и навсегда. — Убив всех?! — Конечно нет. Они не умрут, просто станут частичкой чего-то большего, единой силы, которая приведёт меня к светлому будущему, — сказала Сакура. — Но я знаю тебя, Широ. Ты думаешь, что видишь что-то неправильное, и будешь бороться до конца, да? Но тебе не нужно расстраиваться из-за этого, потому что ты не сможешь причинить мне вред. Так что сражайся со мной столько, сколько захочешь, потому что скоро ты, итак, всё поймешь. Я заставлю тебя понять. Широ открыл было рот, не совсем уверенный, что на это ответить. Страстная мольба остановиться, признание того, что он никогда не позволит ей победить, мольба о пробуждении от того, что должно было быть кошмаром. В конце концов, всё, что он смог выдавить, было очень мягким и грустным: — Ты… больше не зовешь меня сэмпаем. Сакура хихикнула вновь. — Мне очень жаль, но я вынуждена признаться, что больше ты мне не старший товарищ. Я превращаюсь в богиню, и как бы сильно я тебя ни любила, ты лишь человек. Но всё нормально, правда! Я не смотрю на тебя свысока, Широ. Этот мир, место рождения Ангра Майнью — моя детская. И каждый человек в нём — моё любимое дитя. И, прежде чем Широ успел ответить, прежде чем успел даже моргнуть, блестящий серебряный палаш вырвался из её груди. Кровь покрыла слабо мерцающий клинок, придав его свету красноватый оттенок. Она тихо всхлипнула, задохнувшись от боли, которая, казалось, станет лишь мучительнее, если она закричит. Арчер наклонился вперёд из-за её спины, шатаясь на своих ногах и провернув клинок в её сердце. — Думаю, стоило мне сейчас сказать что–то вроде: «Ты не моя настоящая мать»?***
Сэйбер вращалась с грацией танцовщицы, её толстые чёрные доспехи совсем не мешали ей, когда она отталкивала клинок Ассассина. Серебро и чёрный метал танцевали, высекая кроваво-красные искры. Она шагнула вперёд, пронзая его защиту и распахивая его тощую грудь, чувствуя, как её меч ломает ребра пополам, пронзая тонкую, как бумага, кожу. Существо улыбнулось, кровь сильнее закапала из его разорванного рта. Больше, как бы парадоксально ни звучало, чем из его рассеченной груди. Зияющая дыра в его торсе едва кровоточила. Он просунул в неё руку, и что-то болезненно хрустнуло оттого, что он вернул ребра на место. — Больно. Больно… ощущаю… хорошо. Сэйбер покачала головой. — Как очаровательно. Я даже смертью не могу тебе угрожать, потому что смерть лучше, чем то жалкое состояние, в котором ты находишься. — Моё… состояние? — прошептал он, и его кривая ухмылка стала шире, а уголки рта разошлись так далеко, что порезы доходили теперь до середины щёк. — Кодзиро… это целая история. Саббах… это титул. Они… не существуют. Но это больно… это хорошо… и я счастлив. Так что я должен… выжить. Сэйбер улыбнулась. — Ах. Полагаю, то, что столь разорванная тварь, как ты, так спокойно относится к собственному безумию, вполне объяснимо. Ты даже не человек, просто труп, который не знает, что он уже мёртв. — Я должен… жить. Потому что это приятно. Потому что это больно. Потому что… я… Ассассин. Существо пошевелилось, и его клинок врезался в неё справа, ударив по мечу и отклонившись в сторону, чтобы мгновенно появиться слева, изогнувшись у её шеи. Сэйбер почувствовала, как её глаза слегка расширились, её перчатка перехватила этот второй удар. Она не видела движения оружия после того, как остановила первый удар. В одно мгновение он был широко раскрыт, а в следующее уже приближался к ней с противоположной стороны. Нет… слишком быстро, чтобы быть «следующим» мгновением. Это можно объяснить лишь тем, что следующий замах начался ещё до того, как закончился первый. Интересно. Но если он думал, что это замедлит или остановит её, то сильно ошибался. Пусть он и Ассассин, но она Сэйбер — воплощение искусства мечника, Война во плоти. Мир причинил ей боль в последний раз. Она выкинула перчатку в сторону, широко отбросив его клинок, и шагнула в его защиту, ударив рукоятью своего меча в его рёбра, а вместе с этим устроив взрыв Праны молотом ветра. Плоть и кости, недавно восстановленные, смялись, словно бальзовое дерево под кувалдой, когда она ударила его с такой силой, что ударная волна в воздухе практически была не видна. Даже не замедляя шагов, она последовала за ним, когда он упал, перевернув её клинок и рубанув вниз, пытаясь разрубить его голову надвое в середине полёта. Она почувствовала, как меч разрезал плоть и пронзил до костей, и что-то тёмное и влажное ударилось о мостовую с глухим стуком. И всё же цель не была повержена. Его конечности вывернулись друг вокруг друга, а тело было изломано. Ассассин всё ещё контратаковал под углом, который она сочла бы невозможным для такого огромного меча, потому что серебристый клинок врезался в её колени. Её барьер из Маны раскололся от тонкой, словно бумага, линии, когда меч прорезал его, высекая искры на её броне и заставляя её отпрыгнуть назад, прежде чем оружие оторвёт её ноги. С хрустом сломанных костей, заскрежетавших друг о друга, Ассассин поднялся на ноги, и Сэйбер поняла, почему промахнулась. Он использовал свою изуродованную правую руку, как щит, и теперь половина его конечности лежала у его ног. Он улыбнулся, и чёрный ихор медленно закапал с обрубка, когда что-то начало извиваться в ране, начало того, что могло бы стать новыми пальцами, уже начинающими прорастать. — Это чувство… хорошо… Сэйбер улыбнулась, трепет кровопролития мешал ей по-настоящему расстроиться из-за того, что он снова поднялся. «Вот это чувствовал Лансер перед своей кончиной? Я начинаю понимать, почему ему было так весело». — Ну как, Ассассин? Я хочу посмотреть, насколько сильную боль мне придётся тебе причинить, прежде чем ты перестанешь нести чушь и начнёшь молить меня о смерти. Давай уже начнём.***
Широ едва не упал на колени от переполняющего отчаяния при виде клинка, пронзающего сердце Сакуры. — Что бы это ни было, это уже не Сакура Мато, — отрезал Арчер. — Я должен был это сделать. — … Уходи от неё! Глаза Стража Противодействия расширились, когда Сакура повернулась к нему лицом, и он сам увидел то, что увидел Широ. Её тёплая, как у матроны, улыбка, лишь слегка обесцвеченная кровью, сочащейся изо рта, и очень отталкивающий свет в её алых глазах. — Надо же. Да у нас тут завёлся нарушитель спокойствия. Арчер, как смог со своим наполовину исцелённым телом, отпрыгнул в безопасное место. Но получилось преодолеть всего лишь меньше метра. Тень, свернувшаяся под ногами Сакуры, взорвалась, и из каждой трещины на него ринулся шторм чёрных лезвий, извергаясь со скоростью мысли и покрывая все возможные углы. Если бы он был в лучшей физической форме, то смог бы уклониться, не пожертвовав своими ногами, но такого уровня он пока ещё не достиг. Его поймали мгновенно, острые щупальца обвились вокруг его колен и пронзили его легче любого клинка, который он мог бы создать. Его отступление превратилось в падение, тысячи голодных ножей вонзились ему в спину, продолжая давить, и, Господи, он думал, что уже испытывал в своей жизни сильнейшую боль, но это… Золотое сияние полыхнуло в бою, и Арчер едва мог разглядеть, что произошло в дымке черноты. Подняв глаза, он увидел очертания кого-то, кто казался им самим. Он смутно слышал голос, но не мог разобрать слов. А вот золотой меч в руках… её меч. Свет всё ещё горел в нем, хоть это и была дешёвая, стеклянная копия… «Значит, она и ему привиделась. Наверное, это логично», — почти с теплотой подумал Арчер. «Довольно хорошее видение». Раны оказались смертельными. Прикосновение тёмной ауры вырвало из него ману, а чёрные клинки пронзили сердце. Он был ранен настолько, что исцелиться попросту не удастся, и любая подпитка, которую можно было бы использовать, тут же будет украдена. И всё же… И всё же, каким-то образом сдаваться он не хотел. Он почти ничего не видел. Едва мог дышать. Даже думать было больно. Но сдаваться было не в его правилах. Если Арчер хотел сдаться, то Героическая Душа Эмия давно сдался. Но находиться здесь, при свете этого меча, под беззвёздным небом и чудовищами, приближавшимися к невинным… Тяжко порой было не быть Широ. Собрав останки своей Маны, он призвал свой клинок, который должен был знать Широ. Он должен был видеть его раньше, но точно не подумал бы использовать его. И, по правде говоря, он мог бы и помочь ему. Возможно, слишком поздно уже помогать кому бы то ни было, хоть и в самый последний раз. Но он должен был попытаться, потому что именно так поступит Эмия Широ. И… и… Как бы сильно он ни ненавидел мелкого дебила, мысль о том, что он умрёт, как Эмия Широ, была не самой худшей в мире. Уж лучше смерти в качестве Арчера. С кривой страдальческой улыбкой он поднял клинок, и вонзил его глубоко в дыру в своей груди и провернул, разрезая собственное сердце. Он сделал всё, что мог, и отказать Сакуре в своей жизни было последним подарком, который он мог бы подарить. «Удачи тебе, пацан. Я… мы и правды жалки. Но знаешь… Наверное, я всё-таки не испытываю к тебе ненависти». Он услышал шокированный и отчаянный крик Широ, когда кровь его жизни свободно потекла, и улыбнулся, закрыв глаза в последний раз. Может быть, странно, что это была последняя его мысль, но он был рад, что кто-то выразил сожаление по поводу его кончины. В конце концов, никто раньше такого не делал.