Дети Шини

Старому пришлось хорошенько двинуть ему, чтобы успокоить, но это было правильно, потому что Амелин совсем потерял над собой контроль, ещё больше, чем я сама. И то была не дикая обезумевшая ярость, а скорее сомнамбулический приступ или транс, точно его сознание находилось совсем не здесь, а лишь отдавало телу команды «уничтожить противника» и оно, с методичной одержимостью и спокойствием, пыталось их исполнить. В широко распахнутых глазах ни грамма эмоций, только холод, зияющая пустота и мертвое безмолвие. Выглядело это жутко. После мощного хука Старого Амелин тихо поплыл, замедленно, как падающая в обморок девушка, осел на руки едва стоящему на ногах Петрову, и отключился. — Что же вы за нелюди-то такие? — Кузя иступлено тряс своего друга за плечи. — Макс, Максик, эй. Но тот не пошелохнулся, кровь из разбитой головы залила уже пол-лица, белую футболку и закапала пол. Старый сел и стал щупать на шее пульс. Настины тихие всхлипывания переросли в истерические рыдания, пьяный Петров только глупо улыбался, в кои-то веки ничего не говоря, а Марков, точно на автопилоте, развернулся, устало добрел до своего матраса и повалился там. Я подошла к Старому и заглянула через плечо. Макс выглядел неживым. — В больницу нужно, — сказал Старый. — А кто за руль сядет? Я в таком состоянии даже из сугроба не вырулю. Ты тоже, — запричитал Кузя. — Я в любом состоянии за рулем адекват, — неуверенно отозвался Старый. — Может, всё же скорую вызвать? — предложил Кузя. — Связи на два километра нет, — сухо сказала я, — а дорогу всю занесло. Мы задумчиво замолчали, продолжая разглядывать Макса. И тут из коридора послышался гулкий раскатистый стук шагов, и мы резко обернулись. — Здрасьте, — сказал Герасимов и обалдело застыл в дверях. — Это ещё кто? — нахмурился Старый. Вдруг Настя, совершив невообразимой силы рывок, наскочила на Герасимова. Прицепилась и замерла. — Что тут происходит? — Якушин отодвинул Герасимова с прилипшей к нему Настей и вошел в зал. — Так, значит, вот это ваши альфа самцы? — хмыкнул Старый, нервно прикуривая. — Отлично. Пацаны, кто у вас за рулем? — Ну, я, — отозвался Якушин, всё ещё ничего не понимая и озираясь. Весь промокший от снега он казался сильно уставшим, но по мере увиденного глаза его всё больше и больше округлялись. — Поехали, — скомандовал Кузя. — Человека спасать нужно. Тут у вас одни беспредельщики. — Мы на снегоходе-то еле сюда проехали. Дороги отвратительные, — сказал Якушин. — Кузина машина зверь — прорвемся, — Старый попытался приподнять Макса. — Стой, — Якушин быстро подошел к нам, сел на корточки и стал его ощупывать. — Что случилось-то? Кузина версия происшедшего не лезла ни в какие ворота, но никто из нас вмешиваться не стал. Якушин выслушал и понимающе кивнул: — Этот может. Ладно, поехали, пока живой. — Так, Валера, подъем, — скомандовал Старый, с помощью Кузи взваливая Макса себе на плечи. — Я не пойду, — спокойно отозвался Валера. — Валера, пожалуйста, кончай фигней страдать, ты же видишь, что происходит, — сказал Кузя. — Я не пойду, — чётко проговаривая каждое слово, произнес Валера. — Что за дерьмо? — Старый позеленел от бешенства. — Убью, гада. — Валера, — сделал ещё одну попытку Кузя. — Макс может умереть. Мы должны ехать. — Без меня, — Валера перевернулся на другой бок. — Хрен с ним, — взвился Кузя. — Тут вопрос жизни и смерти, блин, Старый. Поехали. — Потом убью, — процедил сквозь зубы Старый и со своей тяжелой ношей грузно проследовал до дверей. Якушин посмотрел на нас и потрясенно развел руками: — На день оставить нельзя. А потом коротко бросил Герасимову: — Поехали. — Нет, — неожиданно у Сёминой прорезался голос. — Вы не должны нас бросать. Пожалуйста! Она так крепко держалась за Герасимова, что тот только пожал плечами и, многозначительно скосившись на Настю, покачал головой. — Ну, хоть кто-то в состоянии со мной ехать? — раздраженно спросил Якушин. — Я поеду, — вызвалась я. — Я знаю, Тоня, что ты во всех бочках затычка, но сейчас ситуация серьёзная. Машину толкать или снег расчищать. — Почему это я затычка? — Только не вздумай сейчас ещё и обижаться. — Петров? Но когда Петров поднял на него мутные, осоловевшие глаза, Якушин сам отказался от этой затеи, в ужасе схватившись за голову. — Я поеду, — Марков неуверенно поднялся. — Пусть меня тоже доктор осмотрит. — А у тебя ещё что? — Скорей всего, рука вывихнута, возможно, зуб шатается и синяки наверняка по всему телу. И это не считая ноги. — О, боже, — Якушин шлепнул себя по лбу. — Ладно, потом нормально расскажете, а то ведь реально чувак помереть может. Громко топая и оживленно переговариваясь, они ушли, и в доме снова воцарилась тишина. — Что случилось? Кто они? Зачем вы их пустили? Как вы доперли сюда стол? — начал выспрашивать Герасимов, безуспешно пытаясь освободиться от Насти. Тогда Сёмина принялась быстро и сбивчиво, пересказывать ему ночные события, большую часть из которых, из-за присутствия Валеры, пришлось шептать на ухо. Подобрав с пола черную футболку и толстовку с Рамштайном, я хотела привести в чувство Амелина, которого Петров заботливо привалил к стене, но, стоило подойти, как он сразу открыл глаза. Его мелко колотило, то ли от холода, то ли стресса, а всё лицо покрылось яркими красными пятнами. — Живой? — тихо поинтересовался он. — Надеюсь, хотя бы сотрясение ему обеспечено, — резко сказала я. — Ты злая, — Амелин еле шевелил губами. — Ну, конечно, теперь оказывается это я злая. Ведь, это я лупила человека стулом так, чтоб он наверняка сдох. Улыбнуться он не смог, хотя и попытался, только кивнул, и я поняла, что ему действительно плохо. — Что с тобой? — Я же говорил, — он перевел дыхание, — аллергия. — Ты, правда, можешь умереть? — когда имеешь дело с таким человеком, всегда нужно быть начеку. — Только без шуток, пожалуйста. — Не знаю. Я не хочу. Сейчас. — Что же ты за наказание такое? Мне казалось, в этот день у меня уже не осталось никаких сил ни на волнения, ни на активные действия. Однако новый приступ паники невероятно взбодрил. Я опрометью бросилась вниз, слетела по лестнице, не одеваясь, выскочила на крыльцо, и, то и дело, утопая в снегу, помчалась по уже вновь наметившейся тропинке догонять Якушина. С того момента, как они ушли, прошло совсем немного времени, и я вполне могла успеть. Но когда выскочила на дорогу к Газели, черного Форда там уже не было. На улице совсем рассвело, снег прекратился, и лес вокруг стоял изумительно пушистый и белый, в точности как на самых волшебных сказочных картинках. Такое издевательское противоречие между природой и моим душевным состоянием. Я стояла, дыша паром и медленно коченея, смотрела, как он растворяется легкой дымкой в чистейшем прозрачном воздухе. Где-то в глубине меня из замка медленно вышел белый рыцарь и принялся расчищать скопившуюся грязь и разгонять тучи. И тут вдруг, вместо кристальной белизны, перед глазами встала ночь, дорога, Якушин, рассказывающий про свой кулон DNR и ругающий медсестру, давшую ему аспирин. И ведь, я точно помнила, как он достал эти таблетки и кинул в бардачок. Аспирин и супрастин, который, вроде бы, от аллергии. Оставалось как-то открыть машину. И я понеслась обратно. Добежала до дома, ворвалась в зал. Положение дел было ещё хуже, чем я думала. Амелин дышал странно, со свистом и хрипами, но никакого кашля не было, только тяжелое шумное дыхание, губы посинели, глаза закатились. И все они: и Герасимов, и Петров, и Настя, и даже Валера сидели на полу вокруг него с выражениями растерянности и страха. — Тоня, где ты ходишь? — упрекнула меня Настя. — Он всё время теряет сознание и тебя зовет. Иди посиди. Я не могу этого видеть. У меня слабая нервная система. Что с ним вообще происходит? — А помнишь, он рассказывал, что у него на алкоголь аллергия, — я принялась яростно перерывать вещи Якушина: сумку, постель, карманы одежды, — а Герасимов не верил? — Что ищешь? — камень в свой огород Герасимов безразлично пропустил. — Ключи от машины. Там в бардачке лекарства. Надеюсь, Якушин не стал брать ключи с собой. — Не надейся, они всегда у него в куртке, — сказал Герасимов. — Но я могу открыть машину и без ключей. Спустя два часа, после того, как мы впихнули в Амелина таблетки, дыхание его стало спокойным, пятна начали бледнеть, руки потеплели, а он сам то ли находился без сознания, то ли спал, но улучшения были очевидны. Все это время мы почти не разговаривали, сидели, следили за каждым его движением и ждали, что будет. Часы в гостиной громко тикали. Огонь в камине потух. Сквозь покрытые узорчатой изморозью стекла пробивались слабые солнечные лучи. Настя первая нарушила тишину, умиленно проворковав ласковым, сюсюкающим голосом, точно новоиспеченная мать у колыбели младенца: — Посмотрите, как он похож на ангела. Это прозвучало глупо, наивно и совершенно неуместно, но мы дружно засмеялись сначала над её словами, а потом над словами Герасимова, что если ангелы такие, то он сделает всё, для того, чтобы не попасть в рай. И сразу с наших плеч, точно страшный груз свалился. Сёмина принесла всем, даже Валере, чай с лимоном, яблоки и целый пакет сухарей с сахаром. И я, наконец, начала согреваться. Потом постепенно стали расползаться по своим делам. Герасимов, всё ещё в куртке, озадаченно кружил вокруг стола, думая, как тащить его обратно, Настя подметала с пола окурки, Петров схватился за камеру и начал проверять, работает ли она. Валера вышел коридор. Мне тоже стоило занять себя чем-нибудь до возвращения ребят, но подняться я не успела, потому что Амелин открыл глаза и сразу же схватил мою руку. — Я не хотел. Я нечаянно. — Успокойся. Всё прошло. — Только, пожалуйста, не отдавай меня им. — Никого больше нет. Все ушли. Спи. — Они скоро за мной приедут и арестуют. — Кто тебя арестует? — Полиция, глупенькая. — Прекрати. Мы действительно защищались. Если будет нужно, я скажу, что это он о тебя бычки тушил, и все подтвердят. — Нет, вам не поверят. Ну, почему мы не сбежали, когда могли? — Скажи, спасибо, что я тебе нож не дала. — Спасибо. Но я ведь знал, что будет что-то такое. А ты меня не слушала. Почему? — А что собственно было? — попыталась отшутиться я. — Может, я давно мечтала поцеловаться с Марковым, а ты влез. — Ты можешь целоваться с ним тогда, когда сама захочешь, а не когда заставляют. Это неправильно. И потом, этот гад тебя ударил. — Успокойся. Давай, я тебя провожу в мансарду, и ты нормально выспишься. У тебя был жуткий приступ. — Нет, сейчас нельзя спать, — на его лице читалась паника. — Нужно срочно уходить отсюда. И тут вдруг только-только наметившийся покой вновь нарушился оглушающим звуком. Что-то мощно грохнуло на весь дом и гулким эхом прокатилось по коридорам. После всего пережитого я нервно вздрогнула. Амелин попытался вскочить, но я удержала. — Сиди тут. Надоело уже постоянно тебя откачивать. Подумал бы хоть о других. Когда мы вчетвером вышли на лестницу, то явственно услышали доносящиеся с первого этажа крики. Побежали на звук, и посреди коридора нашли тот самый шкаф, который недавно свалился на Якушина, и который вроде бы убрали, но теперь из-под него снова доносились стоны. Бедный Валера оказался жив и невредим, только шапка у него слетела, обнаружив под собой роскошную копну пшеничных волос. Он сказал, что не понимает, как так получилось, ведь он просто проходил мимо, но Петров быстро успокоил его, объяснив, что это нормально, потому что у нас в доме живут призраки и всё время вытворяют нечто подобное. Я вернулась в зал, но Амелина там уже не было. Поднялась в мансарду, там тоже было пусто. Ни вещей, ни подушки, ни одеяла. Я ведь забыла, что его переселили в подвал. Подошла к окну, постояла немного, подумала и решила, что не буду пока лезть к нему с разговорами, пусть успокоится, отдохнет, а попозже обязательно извинюсь. Взгляд мельком скользнул по фонтану, деве, кованым воротам и неожиданно, справа, почти под самыми окнами уловил неясное движение. Я залезла коленками на подоконник и, крепко прижавшись лбом к стеклу, глянула вниз. И в самом деле, к крыльцу пробирались трое. Долго разглядывать их не потребовалось, на них была форма. Я успела добежать только до второго этажа, как на первом послышался настойчивый стук в дверь, и обрадованные голоса Петрова и Насти. — Не открывайте! — изо всех сил крикнула я, но было поздно. — Что такое? — Герасимов, высунулся из залы. — Полиция. Они им открыли. На обычно непробиваемом лице Герасимова явственно отразились недоумение. Он тупо уставился на меня. До нас донеслись возмущенное негодование Петрова, Настино жалобное поскуливание и отрывистые, резкие вопросы полицейских. — Бежим, — я схватила его за руку, потому что этот тормоз мог раздумывать ещё тысячу лет, и мы помчались к башне, вылетели на лестницу, в считанные минуты добравшись до подвала. Дверь сразу распахнулась, я не ошиблась, Амелин действительно был где-то там внутри. Главное, чтобы не далеко. — Амелин, — заорала я. — Быстро запирай дверь. Он вышел со стороны бильярдной и застыл со своим рюкзаком в руках, глупо хлопая глазами. — Запирай, кому говорят. Амелин встряхнул головой, соображая чего от него хотят, но тут раздался нарастающий топот ног по металлическим ступенькам, и до него моментально дошло. Выхватив из кармана ключ, быстро повернул его в замке, и тут же выключил свет. Через пару секунд кто-то остановился за дверью и подергал ручку: — Эй, Семеныч, тут подвал. Но вроде заперт и свет, кажись, не горит. — Вроде сюда бежали, — отозвался немолодой, с явной отдышкой голос. — А вон там, что там за дверь? Гараж? Глянь-ка. — Точно, гараж. — Ну, значит смотались. А я предупреждал. Давай, вызывай наряд теперь, я за ними по лесу гоняться не собираюсь. — А тех? — Тех оформляйте. Повезем в участок. Улов, конечно, небольшой, но на месячную премию, может, потянет. Их голоса удалялись, и вскоре уже было не разобрать ни слова. В кромешной темноте раздавалось только наше взволнованное дыхание.