a runaway american dream

* Следующее утро наступает слишком быстро. Будильник Луи звенит в 9:30, и он просыпается в той же позе, что и прошлым утром: Гарри прижат к нему сзади грудью, животом и пахом к попе — повторяя все изгибы его тела, — и его рука обернута вокруг талии Луи, с раскрытой ладонью на животе, пока другая покоится под подушкой Луи. Луи зажмуривает глаза и стискивает челюсти, пытаясь справиться с накатившей волной неудержимого желания, что лишает его любой возможности мыслить ясно. Он закусывает губу и осторожно выбирается из постели, отчаянно пытаясь не разбудить Гарри. Он крадется в ванную, мельком бросает взгляд на свое отражение в зеркале и останавливается над унитазом, пытаясь унять эрекцию, чтобы пописать. Он упирается рукой в стену над унитазом, тяжело наваливаясь, пока ладонь другой оборачивается вокруг члена, начиная плавные движения, и Луи всей душой ненавидит себя в этот момент. Он поворачивает голову в сторону, с силой впиваясь зубами в бицепс. Он убеждает себя, что ему должно быть больно, что он не должен получить удовольствие. Не то чтобы Луи никогда прежде не дрочил на Гарри, ведь Гарри всегда был рядом. Разве что вне зоны досягаемости, но все равно такой невероятно привлекательный во всем своем непостижимом великолепии. И все равно для Луи это никогда не было в порядке вещей. Он никогда не позволял себе смириться или начать злоупотреблять. Обычно процесс сопровождался вспышками воспоминаний лица Гарри, его рук, живота, бедренных косточек. Луи не может себе позволить представлять поцелуи Гарри, или его прикосновения, или его внутри себя. Он просто не может. Разве что только сейчас, когда тень прикосновений Гарри все еще теплится на его животе и воспоминание о его волосах, щекочущих шею Луи, никак не покинут его мысли. Он представляет Гарри сверху, как он вжимает его в матрас своим мощным телом — руки напряжены, пока бедра толкаются навстречу Луи, заполняя его изнутри, и лицо горит от усилий — взгляд зеленых глаз не отпускает. Луи сдавленно стонет в плечо, и искры разлетаются у него под сомкнутыми веками, пока он рваными движениями доводит себя до края, крепко сжимая ладонь в дерганном ритме, и кончает в унитаз. У него на руке точно будет синяк — отпечатки зубов уже горят ярко-красным на коже. Он закрывает глаза и быстро писает. Он избегает смотреть на свое отражение в зеркале, пока моет руки. Когда Луи возвращается в комнату, Гарри уже не спит: он лежит на спине и ухмыляется, глядя на Луи. — Приятные сны, м? — спрашивает он, и Луи вспыхивает пунцово-красным. — Ни слова, — он грозно выставляет перед собой палец. Гарри смеется и встает с кровати, подбирая и натягивая свои шорты. — Да ладно, у меня тоже, — он выгибает бровь, выразительно глядя на Луи, и Луи бросает взгляд на прикроватный столик, где возле лампы валяются скомканные салфетки. — Мерзость. — Эй! — Гарри тянется за комками и кидает их в Луи. — Здесь картонные стены. Луи отмахивается от салфеток и тоже надевает шорты, доставая из сумки чистую футболку. — Ты животное. У меня, по крайней мере, все было гигиенично, — он изо всех сил концентрируется на своей футболке и затем на геле для волос, что он выхватывет из сумки, и идет с ним обратно в ванную. Он старательно концентрируется на укладке волос. Старательно концентрируется на их планах на сегодня. Старательно концентрируется на чем угодно, лишь бы не думать о том, как Гарри Стайлс дрочил в постели, где всю ночь перед этим Луи спал в его объятиях. Часы бьют десять, когда они оказываются в машине. Гарри садится за руль, и Луи опускает окна и открывает люк, закидывая ноги на приборную доску. Полароид занял свое место на консоли у рычага передач. Луи хватает его в руки и наводит на Гарри: его волосы собраны ярко-розовой лентой, а очки делают его лицо старше, жестче. Луи ухмыляется. Это невероятное противоречие, но именно из них и состоит весь Гарри. Тюремные татуировки и его уютно-плюшевая личность; длинное подтянутое тело и копна мягких кудрей; мощная острая челюсть и полные губы. Гарри это самое лучшее, с чем Луи доводилось иметь дело, и он абсолютно не знает, как быть с этим фактом. Поэтому он делает снимок, пока Гарри выруливает на шоссе. Солнце сияет позади них, отбрасывая длинные тени поперек их тел. Жара уже стоит невыносимая и вот-вот их прикончит, но лицо Гарри выглядит спокойным, сосредоточенным на непривычном устройстве авто и дороги, где все наоборот. Его нижняя губа затянута между зубами, и руки голые — большие ладони обернуты вокруг руля. Луи разворачивается так, что теперь он сидит, прислонившись спиной к двери и развернувшись корпусом к Гарри, камера поднята на уровень глаз. — Ты прямо как Джеймс Дин, — произносит он, засовывая проявляющийся снимок в бардачок. — Ты мне льстишь, — Гарри изгибает рот в улыбке. — Ну, в смысле, если бы Джеймс Дин был девчонкой, — согласно мурлычет Луи. Гарри смеется, тряся головой: — Музыку, Лу. И никакого дерьма вроде топ-40, твоей жвачной попсы и дурацких танцевальных треков. — Какой требовательный, — бормочет Луи, пролистывая список и останавливаясь на Райане Адамсе. Он прибавляет громкость и устраивается обратно на сидении, крепко сжимая в руках карту. Ветер врывается в открытые окна, разметывая его волосы в разные стороны, и Луи опускает взгляд вниз. — Надо было остановиться в Эврике, Миссури, — говорит он Гарри. — На реке Мерамек. Могли бы даже искупаться голышом. — Мы уже проехали? Где это? — Гарри бросает на него беглый взгляд. — Это в графстве Сент-Луис. Помнишь тот мост, который мы проезжали вчера, пока искали мотель? Думаешь, мы можем вернуться? — Луи знает ответ еще до того, как Гарри включает поворотник, чтобы съехать с шоссе на прилегающую дорогу. Он улыбается сам себе. * Вода в реке обжигающе ледяная и совершенно точно не предназначена для того, чтобы купаться голышом. К тому же стремительное течение бурлит мощным потоком. — Неужели это действительно великая и ужасная Миссисипи? — восторженно восклицает Гарри. Луи смотрит на него и затем бросает взгляд на указатель, который гордо заявляет «РЕКА МЕРАМЕК». — Я осмелюсь предположить, Гарри, что возможно это река Мерамек. Гарри стоит у самого берега, лишь по голень в воде, но выглядит так, будто готов нырнуть в любую секунду. Луи наблюдает за бурным течением и подбирает с земли палку. — Смотри, Хаз, — он бросает палку подальше в реку, и за считанные секунды она исчезает из виду, унесенная потоком воды. — Ты как моя мама, — Гарри смотрит ей в след. — Не хочу, чтобы тебе в голову лезли идиотские идеи, — фыркает Луи. — Твоя мама меня расчленит, если ты вдруг решишь умереть во время нашего маленького приключения. — Легендарного, — отзывается Гарри, улыбаясь и глядя на солнце. — Да. Легендарного, — Луи осторожно ступает на камни и ругается себе под нос, подходя к Гарри. Гарри хватает его за руку и делает шаг вперед, заходя дальше в воду. — Черт, черт, черт, — бормочет он, — как же холодно. Луи открывает рот, чтобы согласиться, но их окрикивает громкий голос. Обернувшись, они видят на насыпи крупного смотрителя парка. — Вам нельзя там находиться! — орет он. — Это не туристическая зона! Или вы хотите, чтобы вас тут поубивало?! Луи бросает взгляд на Гарри, и, стоит их глазам встретиться, они разражаются смехом. Они вылетают из воды, хватая свою обувь, и карабкаются вверх по крутому склону обратно к машине. Смотритель провожает их взглядом и отдаленным «сраные туристы». Гарри все еще смеется, усаживаясь за руль. Он захлопывает дверь, засовывает ключ в зажигание и едва дожидается, пока Луи полностью окажется в машине, прежде чем вырулить с обочины на дорогу. — О, боже, — произносит Луи, запыхавшись. — Мне кажется, это был тот самый стремный дядя свинки Пеппы. — Твою мать! — восклицает Гарри, разражаясь новым приступом смеха. — Что у тебя за воображение. Луи опускает взгляд и довольно улыбается. Он снова берет камеру и делает еще одно фото. Солнце уже стоит в зените, и желтый свет окутывает Гарри сиянием — он полностью расслаблен, а его открытое лицо смеется. — Как мы потом будем делить эти фотографии? — спрашивает Гарри после нескольких минут в молчании. Они едут мимо открытых полей, и Луи пытается считать разные виды домашнего скота, что попадается им на пути. Скоро ему приходится отказаться от этой затеи, потому что, корова, видимо, является единственным несчастным животным, что живет в этой стране. — В смысле? — отстраненно отзывается Луи, умиротворенный и разогретый на солнце. — Ну, когда закончится наша поездка. Ведь у нас будет всего по одному экземпляру каждой фотки, — руки Гарри вцепились в руль, и Луи тоже напрягается. Еще одно напоминание. — А, — Луи запинается. — Я возьму снимки с тобой. Ты можешь взять мои. Потом мы можем их все отсканировать, чтобы они все у нас были хоть в каком-то виде. Но я заберу фотки с тобой. — Ладно, — тихо произносит Гарри, кусая губу. — Мне это подходит. Я тоже хочу фотки с тобой. Они снова погружаются в молчание, но в этот раз это не расслабленная тишина. И затем: — Для моей коллекции дрочева, естественно. Луи запрокидывает голову и смеется в голос — его кулак врезается Гарри в плечо. — Не разочаруй меня, сладкий. Теперь Гарри тоже смеется: — Ох, милый, ты же знаешь, что я в этом хорош. Луи все еще посмеивается, но невидимые тиски с силой сжимают его грудь. — Хорош в дрочке? Да, это я заметил. Гарри играет бровями, и они наконец выезжают на длинную ленту шоссе. Луи высовывает руку в окно, ловя пальцами ветер, и изо всех сил старается запрятать грусть туда, где она будет вне зоны досягаемости. И кажется, будто Гарри тоже старается, но ему это всегда удавалось хуже. Его правая рука перебирается через консоль и сжимает левую ладонь Луи — на фоне сменяется песня, и Луи просто старается держаться. * Третью ночь они проводят в Джоплине, Миссури, и Гарри поет «Me and Bobby McGee» до тех пор, пока Луи не начинает его лупить сложенной картой. — И я был таким же выцветшим, как мои джииинсыы, — напевает Гарри четвертым утром с пассажирского сидения. Он берет камеру, и Луи пытается сдержать улыбку, но с треском проваливается, когда Гарри щелкает затвором. — Лу, ты выглядишь, как стопроцентная модель Марк Джейкобс, — комментирует Гарри. — Только посмотри на эти скулы, линию челюсти, авиаторы, на эту челку. Исключительная высокая мода. Луи закатывает глаза, хрипло напевая: — Мне было достаточно приятных ощущений. — Достаточно для меня и моего Бобби МакДжи, — присоединяется к нему Гарри. Они снова погружаются в тишину, позволяя альбому Дженис с лучшими хитами сопровождать их путь. Жара уже волнами накатывает с дорожного покрытия, раскаляя воздух, и Луи гадает, когда же он сможет к этому привыкнуть. Гарри мурлычет в такт мелодии, глядя в окно и выстукивая ритм пальцами. — Эй, знаешь что, — внезапно произносит он, — сегодня мы должны пойти в настоящий байкерский бар. — Сладенький, ты не забыл, что в этой стране ты все еще ребенок? — смеется Луи. Гарри закатывает глаза: — Если они решат проверить документы, чего не будет, — боже, ты как будто фильмов никогда не смотрел, — то мы уйдем. Но мы должны попытаться. И Луи бессилен — в данный момент, здесь и сейчас, в этой чужой стране с этим прекрасным мальчиком — бессилен в том, чтобы не дать ему все, о чем он попросит. Он переключает песню на Боба Дилана и улыбается, глядя в голубое небо. — Хорошо, Эйч. Но когда нам дадут под зад, я тебе напомню, чья это была идея. Гарри довольно смеется. — У меня есть татуировки. Я защищу тебя, принцесса. Луи трясет головой, легко от него отмахиваясь. Около восьми вечера, после многочисленных остановок тут и там у всех самых нелепых мест вдоль дороги — честное слово, Луи и предположить не мог, что в сувенирных магазинах в таком изобилии могут продаваться боло галстуки, — Гарри резко хлопает Луи по руке, указывая на низкое здание вдалеке, вдоль огромного фасада которого на парковке выстроились мотоциклы. Луи усмехается. — Давай для начала найдем мотель, окей? Гарри качает головой: — Вон он, — он указывает на соседнее здание, где половиной не перегоревших лампочек мигает неоновая вывеска «Отель Красная Дверь». Включив поворотник, Луи съезжает на парковку, и шины глухо давят щебень. — Подходит. Луи заставляет Гарри остаться в машине, когда идет получать номер. Гарри с готовностью соглашается, и Луи сначала крайне удивлен, но потом понимает, что ни одному из них не хочется, чтобы в их адрес отпускали оскорбительные намеки в отеле рядом с байкерским баром за Тулзой, Оклахома. Они бросают сумки в комнате, и Луи поражается тому, что все они выглядят одинаково — каждая их комната на протяжении всего путешествия. — Что ты наденешь, Лу? — спрашивает Гарри, пока Луи умывается, склонившись над раковиной. — Не знаю, — Луи пожимает плечами. — Белую футболку с треугольным вырезом и шорты. Не думаю, что так или иначе смогу выглядеть «жестче». — Да уж, — фыркает Гарри. — Я, наверное, пойду в майке и черных шортах. Он нервно смеется и добавляет: — Вообще я немного нервничаю. Это глупо? Луи выходит из ванной и окидывает Гарри взглядом с ног до головы, одобрительно кивая. — Не. В смысле, блин, Эйч, по крайней мере ты идешь туда в твердой уверенности, что хочешь киску. А я британский мальчик-твинк, который собирается в грязный байкерский бар. Гарри смотрит в сторону, закусывая губу. — Это глупо? Я не хочу заставлять тебя делать что-то, чего ты не хочешь. — Все нормально, — Луи пожимает плечами. — Только, эм, не кадри сегодня никого, ладно? Я не очень хочу остаться один. Он произносит это легко, но ладони у него нещадно потеют. Он засовывает руки в карманы. Гарри ловит его взгляд, и его лицо предельно серьезно. — Брось, Лу, я здесь не для того, чтобы трахать девиц. Луи кивает. — Я имею в виду, — продолжает Гарри, бросая взгляд в сторону, прежде чем снова посмотреть на Луи, — вообще, понимаешь? Я отправился в эту поездку с тобой не для того, чтобы цеплять девочек. Так что не переживай по этому поводу. Внезапно воздух в комнате становится плотным, тяжелым, и солнце садится за горизонтом, сияя оранжевым светом. Луи сглатывает. Он не хочет воспринимать сказанное серьезней, чем Гарри имел это ввиду. Поэтому он произносит с легкостью в голосе: — Конечно, — он пожимает плечами. — Но не нужно сдерживаться из-за меня, если ты, ну, хочешь этого или вроде того. Я совсем не против. Я могу поспать в машине, если тебе понадобится комната. Гарри трясет головой и закатывает глаза. — Ты такой придурок, — говорит он, и это звучит с неподдельным обожанием. — Как грубо, — отзывается Луи, беря ключи и свой бумажник, и проверяет, чтобы никакие ценные вещи не лежали на виду. — Пойдем? * В баре мрачно: лишь неоновые пивные вывески и яркие лампы вокруг столов для бильярда излучают свет. Где-то висит объявление о том, что внизу можно поиграть в покер; а каждый, кто сидит за барной стойкой, выглядит старше пятидесяти, и у всех них набиты настоящие тюремные татуировки, а не эти сентиментальные рисуночки а-ля Гарри Стайлс. Гарри смотрит вокруг широко распахнутыми глазами, и Луи буквально чувствует, как его лицо превращается в нечитаемую маску, когда все присутствующие пялятся на них. Гарри двигается в сторону бара, опустив руку Луи на поясницу, и Луи буквально каменеет от напряжения, потому что со стороны Гарри это до идиотского наивно. Он делает шаг в сторону, и Гарри смотрит на него так, будто это задело его до глубины души. — Ты это серьезно? — шепчет Луи, глядя на него убийственным взглядом. Гарри быстро оглядывается по сторонам, и на них все еще пялятся все кто только можно — на двух молоденьких мальчиков со смазливыми милыми личиками. Луи сглатывает, облизывая губы. К ним неспешно подходит бармен с нахальной улыбкой на губах. — Чего желаете, мальчики? Луи прочищает горло. Гарри любит эти дебильные фруктовые коктейли, и, боже, это место — последнее на земле, где они должны были оказаться. Гарри для этого слишком юн, слишком невинен. Он не имеет ни малейшего представления о том, что такие люди думают о парнях вроде них — вроде Луи, если точнее, — и Луи бы хотел, чтобы он никогда и не узнал. — Да, две пинты Бад, пожалуйста, — осторожно произносит Луи. Лицо бармена тут же преображается, будто он только что услышал смешную шутку — становится похожим на звериное. — Конечно же, — тянет он. — Откуда вы, мальчики, и какого хрена здесь забыли? Гарри сидит рядом с Луи молча, пялясь на вывески на стенах с рекламой пива, что-то про пушки, охоту, количество убийств за сезон, полуголых женщин и — о, боже — набивку чучел. Его руки сложены на коленях, и костяшки уже побелели. Луи бросает на него обеспокоенный взгляд, прежде чем вымолвить: — Мы вообще из северной Англии. Приехали провести здесь отпуск перед тем, как наша гордость нации отправится осенью на учебу. Бармен глумливо усмехается, харкая на пол. Луи кажется, что каждый мускул в его теле напряжен, словно перетянутая гитарная струна. — Два Бада, — басит бармен, ставя бокалы на стойку. — 2.50 или запишу на счет. — Мы пока повременим со счетом, спасибо, — говорит Луи, роняя на стойку три доллара. Бармен коротко кивает и уходит. Луи отчетливо слышит разговоры, что идут по обе стороны от них — в его мозг впиваются выражения, которых он не слышал уже много лет. Он делает большой глоток и пихает Гарри локтем. Гарри смотрит на него огромными глазами, юный и напуганный. Его нижняя губа зажата между зубами и уже побелела — настолько сильно он ее стиснул. — Пей, — шипит Луи. — Мы не обязаны здесь оставаться, но, Гарри, ради всего святого, расслабься или нас сожрут заживо. Гарри видимо встряхивается и делает большой глоток пива, безуспешно пытаясь не корчить долбанную рожу, которую он постоянно корчит после пива. Луи улавливает движение у себя за спиной и намеренно смотрит перед собой на полку с бутылками, чувствуя, как Гарри напрягается еще сильнее. — Ты такой хорошенький, — тяжелое пивное дыхание врезается Луи в шею, расползаясь сильным южным акцентом. — Слишком хорошенький, чтобы быть в таком месте. Луи облизывает губы, и слегка разворачивается к мужчине. Он огромный во всех смыслах: огромная туша из смеси мышц и жира, чем самому Луи никогда не суждено стать. Он покрыт шрамами, у него седая борода, и волосы будто из проволоки, глаза холодные. — Ты здесь по делам или для удовольствия, — невнятно произносит мужчина, и его голос похотливо опускается на последнем слове, взгляд оценивающе скользит по телу Луи. — Мы здесь только на выходные, приятель, — Луи улыбается на пределе возможностей, все его тело напряжено. — Решили остановиться выпить и только. Мужчина кряхтит и грязно ухмыляется в ответ, демонстрируя выпавшие и наполовину сгнившие зубы. Он поднимает руку и ведет узловатым пальцем вниз по позвоночнику Луи. Луи буквально примерзает к месту, оглушенный страхом и шоком в равных пропорциях. Гарри, сидевший рядом без движения, тут же оживает и соскакивает со стула, упираясь рукой мужчине в грудь, и — о, господи. Гарри крупный — крупный по сравнению с Луи и по сравнению со своими друзьями, — но в этот самый момент Луи осознает, какой Гарри на самом деле худосочный, и какой крошечной кажется его ладонь на груди у этого мужика, и — о, боже. Мужчина даже не поколебался под напором Гарри — он втягивает воздух через зубы и сплевывает им под ноги. Луи все еще не осмеливается шелохнуться, сидя на стуле и огромными глазами глядя на то, как Гарри противостоит этому борову. — Не надо с ним так разговаривать, — говорит Гарри, и — твою же мать — у него дрожит голос. Луи вцепляется в свое пиво мертвой хваткой. — Вот как? — теперь мужчина смеется, и все все еще пялятся на них, словно хищники, что окружают жертву ради забавы. — Он что, твой бойфренд, малыш? И теперь перешептывания становятся более различимы, слова отчетливей, яснее. Луи закрывает глаза и слезает с высокого стула, становясь рядом с Гарри и сжимая его плечо. — Гарри, забей. Мы уходим. И Гарри все еще смотрит на мужчину своими широко распахнутыми глазами, все эмоции отчетливо отражены у него на лице. Блядь, блядь, блядь, блядь. Луи должен увести их отсюда. — Похоже твой малыш твинк хочет, чтобы его хорошенько оттрахали, — тянет мужик. — Ты ведь позаботишься о нем? Перешептывания теперь звучат ближе, и грудь Луи тяжело вздымается в попытке вздохнуть — жаркий, прокуренный воздух бара впивается в его покрытую ледяным потом кожу. — Гарри, — жестко произносит он, встряхивая Гарри. Гарри поддается, опуская взгляд на Луи и коротко кивая. Он выдергивает руку из хватки Луи и вместо этого вкладывает его ладонь в свою, переплетая вместе пальцы, и тащит его в сторону двери. Луи закрывает глаза и изо всех сил молится богу, в которого он совсем не верит, слепо следуя за Гарри. Их сопровождает свист и оскорбления, но они все же выходят наружу, на свежий воздух, где Луи бросает руку Гарри, целенаправленно двигаясь к отелю, и даже не оборачивается посмотреть, идет ли Гарри следом. Но тот все же следует, и, когда за ними обоими захлопывается дверь, Луи понимает, что его трясет. Он не может заставить себя повернуться к Гарри, не знает, что ему сказать. Не знает, как заставить его понять. — Луи, — зовет Гарри, тихо, осторожно, мягко. Будто Луи долбанная напуганная лошадь. Луи впивается зубами в губу и прижимает ладони к глазам. Он не произносит ни звука. — Лу, — снова пытается Гарри. — Ты в порядке? Луи делает глубокий вдох, заставляя себя расслабиться, заставляя свои гребаные руки перестать трястись. Он слышит, как Гарри подходит к нему сзади, чувствует, как его рука осторожно опускается ему на бок, и дергается в сторону — делает два шага вперед и резко разворачивается, глядя Гарри в глаза. — Какого хуя, — опасно начинает Луи, и его голос предельно твердый, — ты там устроил? Гарри делает шаг назад, отступая в шоке. Луи хочет — о, господи, — он хочет ему врезать. — Что? Я… Лу, люди не могут… — Нет, — резко обрывает Луи. — Нет, Гарри, люди могут, и они будут это делать, и ты не должен подставлять себя опасности, как будто ты собираешься защищать мою гребаную честь, ты понял меня? Боже, ты даже не представляешь, на что способны эти люди. Ты не представляешь, что они думают о ком-то вроде нас — меня. О ком-то вроде меня. Ты не можешь ввязываться в разборки в барах с тридцатью огромными мужиками, где каждый из них больше, чем мы с тобой вместе взятые. Ты не можешь. Ты не можешь подвергать себя такой опасности. Гарри смотрит на него с раскрытым ртом, его лицо побелело. Луи опускает взгляд, сутуля плечи. — Извини. Я… Извини. Просто я… Я не хотел, чтобы тебе когда-либо пришлось иметь с этим дело, и мне очень жаль, что это произошло, — он пропускает руку через волосы. — Я дико устал. Гарри молчит, снова теребя губу. Луи делает шаг вперед, держа руку перед собой. Он цепляется за подол майки Гарри и легко тянет его на себя, пока ноги Гарри не приходят наконец в движение, и все напряжение вокруг них обращается в прах — Гарри приникает к Луи, и Луи обвивает руками его талию, легко раскачивая их на месте и тихо шепча Гарри на ухо. — Все хорошо, Хаз, все в порядке. Мы в порядке, — бормочет он. Грудь Гарри тяжело вздымается, и его дыхание тяжело проникает сквозь футболку Луи. Луи закрывает глаза и сжимает руку в его волосах, ощущая, как влага пропитывает ткань на его плече. — Хаз, — выдыхает он. Гарри крепко сжимает талию Луи, и Луи осторожно ведет их к кровати, аккуратно опрокидывая Гарри и тут же оборачиваясь вокруг него. Гарри смотрит на него влажными, темными глазами, губы искусаны до красна. Он такой юный. Луи убирает кудри у него со лба, замирая рукой на изгибе шеи. — Извини, — шепчет Гарри. — Просто я… Я не мог этого терпеть. Не мог слышать этого. О тебе. Его дыхание все еще сбито, и пальцы все еще впиваются в бок Луи под футболкой, сжимая кожу будто в попытке удостовериться, что Луи никуда не денется. Луи придвигается ближе — так, что теперь они прижимаются друг к другу полностью. — Я знаю, Эйч, — шепчет он в ответ. — Дело не в том, что… В смысле, я… Он сглатывает, пытаясь придумать, как выразить то, о чем хочет сказать. — Я ценю это, — продолжает он, — но ты не то чтобы должен заступаться за меня, придурок. Я не какая-то мамзель в расстроенных чувствах. Он произносит это, легко дразнясь. Гарри откашливает смешок, и Луи вяло улыбается в ответ. — Но я ценю твою заботу. Или как это называется. Просто… Ты хороший друг, Эйч. Самый лучший из всех, что у меня есть. Гарри судорожно выдыхает Луи в волосы, легко кивая и притягивая его к себе еще ближе, наклоняя голову так, что теперь их носы соприкасаются. — Я не хотел создавать впечатление какого-то мачо или типа того, — произносит он смущенно. — Поверь, милый, этого не было, — Луи закатывает глаза, и у Гарри вырывается смешок. — Иди на хрен, — он наклоняется навстречу, и их губы соприкасаются. Глаза Луи распахиваются сами собой, и все мышцы в теле снова словно каменеют. Гарри не отступает, раскрывая рот и легко засасывая нижнюю губу Луи. Рука Луи все еще лежит на шее Гарри, и другая обернута вокруг его спины, и руки Гарри теперь скользят по его телу — под футболкой к пояснице и по всей спине, притягивают его ближе, пока его язык размыкает губы Луи. Он легко переворачивает их, вжимая Луи в матрас и скользя бедром между бедрами Луи. Глаза Луи закрываются против воли, и его тело поддается. Пальцы массируют кожу головы и утопают в мышцах на спине Гарри, и он подается навстречу крепкому телу над собой, рвано выдыхая в губы Гарри, и Гарри толкается бедрами навстречу. Луи вздрагивает, ощутив, как горячо член Гарри прижимается к его собственному, и судорожно втягивает носом воздух, отстраняясь. — Гарри, — произносит он и ненавидит себя за то, как слабо звучит его голос оттого, как сильно ему это нужно. Гарри смотрит на него все еще темными глазами, но в них больше нет страха. Он путает пальцы в волосах Луи, убирает челку с его лба. — Лу, — хрипло выдыхает он. Луи зажмуривает глаза и убирает руки от Гарри. — Нет, — говорит он, — мы не будем этого делать. Он скатывается с кровати и рвано вздыхает, нервно скручивая руки. Все его чувства будто обезумели и сошли с орбиты. Гарри смотрит на него снизу вверх, уголки губ опущены. — Я, — начинает он, но осекается, быстро моргая. — Прости, Лу, я… Прости. И Луи сейчас разревется ко всем чертям, или заорет, или — боже — разнесет что-нибудь. — Все нормально, — говорит он задавленно. — Все… Все в порядке, Гарри, просто… Мы не можем этого сделать. Не можем. Вспышка боли ярко отражается на лице Гарри. Она проходит, уступая место нечитаемой маске с отсутствующим выражением, которую Гарри никогда толком не умел надевать. Луи хочет свернуться калачиком и умереть. — Да, — тихо произносит Гарри. — Да, извини. Он перекатывается на другую сторону кровати и садится, свешивая ноги и пряча лицо в ладонях на пару мгновений, прежде чем снять шорты и майку и залезть под одеяло, спиной к Луи. Луи закрывает глаза, произнося одними губами «блядь» в темноту, прежде чем раздеться и залезть под одеяло с другой стороны кровати. Они не прикасаются друг другу всю ночь. Когда Луи просыпается утром, кровать пустая, но простынь на другой стороне все еще теплая, когда он проводит по ней рукой. В душе льется вода, и завитки пара выбиваются из-под двери. Луи вздыхает и переворачивается к фантомному теплу. Он пялится в потолок. Гарри выходит из ванной, и Луи бросает на него взгляд, который Гарри ловит мимолетно и тут же опускает глаза, ища в сумке чистую одежду. — Доброе утро, — тихо произносит он. — Доброе утро, — Луи снова закрывает глаза. — Я тогда… схожу в душ. Он собирается так быстро, как только может, потому что в этой долбанной комнате просто не хватает воздуха, она лишь кишит душащими призраками прошлого вечера. Он надевает первое, что попадается под руку, причесывается и надевает солнечные очки. Гарри сидит на краю кровати, глядя в окно. — Готов? — в нерешительности спрашивает Луи. Гарри подпрыгивает на месте от неожиданности, оборачивается к Луи и кивает. — Да. Какой план на сегодня? Луи пожимает плечами: — Мы могли бы остановиться недалеко от Оклахома Сити на ланч: там вроде есть это заведение с барбекю у Аркаиды или вроде того? По идее там должно быть вкусно. И мне кажется, что рано или поздно мы все-таки должны попробовать барбекю. — Звучит отлично, — Гарри приподнимает уголки губ. — Я поведу. Еще очень рано. Раньше, чем обычно начинается их день, и солнце пока не встало до конца. В воздухе все еще висит это чувство новизны — спокойствие, что бывает лишь после рассвета. Луи оглядывается на бар в утреннем свете. Снаружи стоят всего несколько мотоциклов, и сам бар темный, тихий. Луи закусывает губу и украдкой смотрит на Гарри. У Гарри темные круги под глазами, губы слегка надуты, и плечи ссутулены, чего Луи не видел уже очень давно. — Эйч, — зовет Луи. — Нам нужно, эм, поговорить? Гарри вскидывает голову, глядя на него, будто напуганный внезапным звуком голоса Луи. — Что? — он моргает несколько раз и опускает очки с головы на нос. — Не, Лу, все нормально. Гарри включает Грегори Алана Исакова, и Луи сутулится на сидении, утопая в меланхолии утра, музыки, настроения. Спустя час пыльной дороги в Оклахоме, Гарри делает музыку потише, и его голос звучит тихо: — Я сожалею, Луи. О прошлой ночи. Я был явно не в себе. Это было… Я не знаю. Я был очень… не знаю. Весь на эмоциях? Слишком хотел защитить тебя? Я не хотел… не хотел давить или как-то тебя обидеть. Черт, — его костяшки побелели на руле. Луи крепко зажмуривает глаза под темными очками. — Гарри, — мягко произносит он. — Нет, просто., — он обрывает себя, запуская руку в волосы. Стрелка на спидометре медленно ползет вверх. — Просто я безумно люблю тебя, поэтому я… Мне было очень трудно прошлой ночью. Луи с трудом сглатывает, и ему кажется, будто его горло вот-вот откажется функционировать. — Гарри, нет, прекрати. Я… Все было совсем не так. Я совсем не думаю, что ты сделал что-то такое. Абсолютно. Я тоже люблю тебя, ты же знаешь. И нахрен все это, Гарри, что было, то было. Я не хочу, чтобы ты о чем-то сожалел. Гарри молчит какое-то время, управляя машиной в тишине. Он не смотрит на Луи. Наконец он снова говорит, и его голос едва громче шепота: — Я бы никогда не пожалел об этом, Луи. Луи горько улыбается, глядя в окно, поднимает колени к подбородку и обнимает их руками. Гарри такой юный. — Все у нас будет в порядке, Эйч, — он тянется за рукой Гарри, позволяя его ладони обвить свою. — Да, — вздыхает Гарри, откидываясь на сидении и сжимая руку Луи. Они решают провести ночь в Тексоле, Оклахома. Очередная комната, что будет выглядеть так же, как и все предыдущие, но Гарри съезжает чуть дальше от шоссе, в город, к маленькому мотелю на главной улице. Луи указывает на закусочную. — Я ужасно голоден. Гарри кивает. Они оба были притихшими весь день и едва ли останавливались хоть где-то. Луи наблюдал в окно, как мимо них проносится мир, ощущая, как их время вместе утекает сквозь пальцы — слишком быстро. Он хотел попросить Гарри остановиться возле музеев или посмотреть на кочующих артистов, но Гарри просто ехал вперед — нога тяжело вдавливала педаль в пол. Сейчас же они зашли в закусочную, в густое облако запаха прожаренного куриного стейка — каждая порция с подливкой и картофельным пюре. Гарри смотрит на Луи с воодушевлением в сияющих глазах. — Только подумай, сколько тут жира в одном блюде, — шепчет он, и Луи морщит нос, похлопывая себя по животу. — То что мне нужно, — шипит он в ответ, высовывая язык. Гарри закатывает глаза и затаскивает его в кабинку. Девушка примерно их возраста подходит к ним принять заказ, и тут же тает, стоит Гарри раскрыть рот. Луи прячет улыбку за меню. И Гарри конечно же тоже это замечает. — Скажи-ка мне, дорогая, — слова с явным акцентом слетают с его красивых губ, — что ты порекомендуешь? И девушка — Крисси, как написано на ее бейдже, — разве что не падает в обморок. — Ну, мне нравится мясной рулет, — щебечет она. — Это рецепт моей мамы, и мы готовим их здесь уже целую вечность, но все стейки тоже очень вкусные. Особенно с картошкой — мне больше всего нравится с чесноком… Она продолжает говорить, но Луи отключается, возвращаясь к разговору, только когда Гарри уже сделал заказ, и внимание Крисси теперь обращено на него. — Я возьму сендвич с курицей и домашний салат, спасибо, — он вежливо улыбается. Она забирает его меню, улыбаясь с закрытым ртом и кивая. Гарри подмигивает ей, как только она собирается уходить, и она хихикает, заливаясь краской. Луи закатывает глаза, глядя на Гарри, и Гарри ухмыляется — ему совсем не стыдно. — Почему бы не использовать это нам на пользу? — Ты свинья, — Луи пинает под столом его лодыжку. Когда они просят счет, Крисси приносит чек и мнется возле их столика, нервно накручивая на палец свои светлые волосы. — Я тут подумала… Мы с друзьями собираемся сегодня вечером. В поле, это немного за городом. Нужно ехать вниз по главной улице до самого поля — очень легко найти. И, может, вы бы хотели присоединиться? — она смотрит на Гарри, обращается к Гарри, но иногда все же бросает взгляды на Луи, улыбаясь чуть более нервозно. Гарри начинает кивать еще до того, как она заканчивает говорить, и смотрит на Луи. Луи пожимает плечами. — Конечно, детка, — говорит Гарри. — Мы придем. Во сколько? Она пожимает своими узкими плечиками, застенчиво закусывая губу. — В любое время, правда. Может, около девяти? Это просто посиделки у костра с пивом и все такое. Гарри смотрит на нее с полуопущенными веками, его губы алые. Крисси выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание, и Луи прекрасно ее понимает. Всеобъемлющее обаяние Гарри Стайлса — это то, с чем лучше не шутить. — Звучит очень по-американски, милая, — тянет Гарри. — Увидимся вечером. Она хихикает, заливаясь краской до корней волос, и уносится прочь, забрав их счет. Луи лишь качает головой, позабавленный, и ухмыляется, глядя на Гарри. — Ты нахал. Гарри смеется в ответ. — Идем готовиться. Нас ждет большая ночь.