Нет реки, слишком широкой или глубокой, которую я бы не переплыл ради тебя. Приходи, что бы ни случилось, я буду твоим укрытием от дождя. Твоя любовь – для меня истина, И я всегда буду любить тебя, Любить тебя. (No river is too wide or too deep for me to swim to you. Come whenever I'll be the shelter that won't let the rain come through. Your love, it is my truth And I will always love you Love you) Adele - Remedy
– Ты уверен в этом? Джон? Это очень важное решение... Я никогда не учила тебя жизни, ты знаешь. Но я должна знать, что ты понимаешь, какими могут быть последствия. Гарри нервничает. Она всегда так торопливо говорит, когда ее что-то напрягает. Джон будет скучать по ней. – Я уверен. Все это, – Джон крепко зажмуривается, чтобы взять себя в руки. – Все, что происходит, это невыносимо. Я мог бы остаться практиковать в Бартсе, мне нравится это, но... Гарри, пойми, я не могу находиться здесь. И остаться в Вейбридже я тоже не могу. Мне необходимо пространство. Мне необходимо стать кем-то. Понимаешь? Гарри удрученно кивает. – Мы застряли в каком-то кошмаре. Все становится только хуже. Прошло три года с тех пор, как это началось, и он все еще не хочет ничего с этим делать. Я пытался... Я водил его к врачу, но он устроил скандал прямо там. Назвал бедного Тэда идиотом, а он ведь хороший парень, всегда хотел быть психиатром. – Ты рассказал ему обо всем, что происходит? – Да. Он сказал, что это клиническая депрессия. Я и так знал это, просто... Это ведь Шерлок. Мой Шерлок. Откуда это в нем? Как я упустил это, Гарри? – Я не знаю, дорогой, – сестра тяжело вздыхает и гладит его по руке. – Он всегда был немного... потерянным, разве нет? Его увлечение всеми этими преступлениями... все говорят ему, что это глупо, но что, если он действительно хочет этим заниматься? Что, если он может связать с этим свою жизнь? – Но почему же тогда он пошел на химический факультет? Наука всегда была его главным интересом... – Он очень разносторонний, Джон. Может, он и не хочет быть полицейским или вроде того. Может, это что-то иное? Ты говорил с ним об этом? – Нет, никогда... Я думал, это просто причуда, одна из тех, что у него порой бывают. А потом началось все это, и он стал говорить все меньше и меньше, – воспоминания причиняют почти физическую боль. – В те дни, когда ему было хорошо, он был таким ласковым, и я просто наслаждался этими моментами, понимаешь? Потом он снова уходил в себя, и мне оставалось только быть терпеливым. Я так устал, Гарри. Он не хочет моей помощи. Он так и сказал. – Что именно он сказал? – Мне не нужна твоя дурацкая забота, я больше не ребенок. Оставь это, – повторяя эти слова, Джон вздрагивает. – Я справлюсь один. Ты мне не нужен. – Боже, разве он мог такое сказать? Джону хочется заплакать – в голосе сестры столько жалости, столько горечи. Он сглатывает комок, подступающий к горлу. – Да. А когда я собирал вещи, он молчал, – эти слова вызывают у Джона тошноту. – Наверное, он даже не слушал, когда я сказал, что ухожу в армию. – Но ты должен был заставить его это выслушать! – кричит Гарри. – Или хотя бы написать ему письмо... Джон! – Я написал. Оно лежит в спальне. Надеюсь, он не выбросил его.***
– Шерлок, ты должен поесть. Ты всегда был худым, но сейчас... Твоя мама волнуется, и я пообещала ей присматривать за тобой. Ты ведь не хочешь, чтобы она сама приехала сюда? – Нет! – его голос звучит слишком громко, он и сам это слышит. – Я не могу есть. Вам не стоит так... переживать. Мне уже двадцать пять лет, я могу о себе позаботиться. – Мой дорогой, ты ведь прекрасно знаешь, что это не так. Хорошо, я уйду, но суп на плите оставлю. Поешь, пожалуйста. Шерлок кивает, тщетно пытаясь изобразить на лице улыбку. Миссис Хадсон уходит, задержавшись на пороге, чтобы еще раз посмотреть на него, и Шерлок чувствует на себе ее жалостливый взгляд. Оставшись в одиночестве, он тянется к пачке сигарет, спрятанных под кучей книг возле кресла. Ему очень не хочется, чтобы миссис Хадсон переживала еще и из-за этого. Она более проницательна, чем его родители – она видит все, что Шерлоку удается скрыть от них. Они приезжали всего один раз, потому что отец в последнее время чувствует себя не лучшим образом, и в тот день Шерлок даже смог навести порядок и выглядеть так, словно всегда жил здесь один, словно в этом нет ничего особенного. Джон ушел три месяца назад. Ровно три месяца – Шерлок знает это, потому что зачеркивает дни в календаре. Обучение в Сэндхёрсте – то самое обучение, которое позволит Джону стать офицером – занимает сорок четыре недели, что в пересчете на месяцы становится почти целым годом. Что будет с Джоном после этого? Во что превратится его жизнь? Куда его отправят? Что, если ему придется убивать людей? Шерлок никак не может перестать думать об этом, и все эти вопросы разрушают его изнутри. Он тушит сигарету и берет в руки письмо, которое оставил ему Джон. Каждая строчка этого письма выучена им наизусть, но Шерлок все равно читает его вслух – так же, как и тысячу раз до этого. – Пожалуйста, прочти до конца. Я прошу тебя, Шерлок, сделай это для меня. Ничто и никогда не заставило бы меня оставить тебя, кроме твоего собственного желания. Ты сказал, что я больше не нужен тебе. Я был рядом все эти годы, я был рядом даже тогда, когда ты не хотел меня видеть. В моей жизни нет никого дороже тебя, нет никого ближе. Моя любовь к тебе неизменна – пожалуйста, помни об этом. Ты помнишь наши клятвы? Я обещал тебе всегда быть твоим лучшим другом, даже если мы не будем рядом. И я вновь обещаю это. Шерлок останавливается, чтобы немного успокоиться. Теперь ему уже не так тяжело, но в первые дни это было похоже на пытку. Выкурив еще одну сигарету, он продолжает. – Если бы я только мог помочь тебе, я бы сделал это любой ценой. Мне невыносимо думать о том, что я упустил тот момент, когда все это началось. Прости меня за это. Прости за то, что был занят учебой так сильно, что не увидел того, что было прямо перед моими глазами. Прости за то, что ничего не сделал, чтобы тебе стало лучше. Мне казалось, что все это рано или поздно закончится, и ты снова будешь самим собой. Я ошибался, Шерлок. Мои объятия никогда не были целебными, хотя мне так хотелось верить в это. Я просто идиот, но теперь я ничего не могу исправить. Ты знаешь, что я всегда хотел помогать людям. Но что делать, если я не смог помочь даже тебе? Чего я стою, Шерлок? Я должен знать это. Должен стать кем-то. Пожалуйста, пойми это. Если когда-нибудь ты снова захочешь, чтобы я был рядом – так и будет. Война всегда пугала меня, но я справлюсь. Ты когда-то сказал, что я могу справиться с самой тяжелой работой, и я надеюсь, что ты не ошибся. Мне нужно будет пройти курс обучения в Сэндхёрсте – ты ведь знаешь, где это? Я уеду туда через неделю, а пока поживу у тети. Ты ведь не будешь забывать о еде? Миссис Хадсон обещала следить за этим. Я знаю, что ты куришь, хоть ты и прятал от меня сигареты. Это твое право, Шерлок, но мне не хочется, чтобы ты губил свое здоровье. И не оставляй Тоби одного. Он очень любит тебя – гораздо сильнее, чем меня. Я никогда не встречал такого умного пса, как наш Тоби. Надеюсь, что он поймет, почему мне пришлось уйти. После этих строк Шерлок закрывает глаза, позволяя слезам просто стекать по его лицу. Он знает, что может не читать дальше, но все равно продолжает мучить себя. – Я люблю тебя. Я люблю тебя, Шерлок. Никогда не забывай, что я люблю тебя. Он ненавидит эти последние слова. Он хотел бы порвать это письмо и выбросить, но он слишком слаб и слишком зависим от него. Джон почти не оставил ему своих вещей – только пара футболок, в которых Шерлок теперь спит, и тот дневник, который он вел еще в школе. Осторожно убрав письмо в одну из книг, Шерлок откидывается на спинку кресла, и спустя несколько минут к нему подходит Тоби, утыкаясь мокрым носом в его ладонь. – Ты тоже скучаешь, малыш. Я знаю. Тоби кладет голову на его колени, не ожидая ласки или угощения, а просто поддерживая своим уютным присутствием. Иногда Шерлоку кажется, что он мог бы умереть, если бы остался здесь совсем один. Он засыпает под мерное посапывание Тоби, надеясь на то, что завтра, когда он откроет глаза, Джон снова будет рядом.