Дикие.

      На следующее утро я проснулся с головной болью. Клуб действительно оказался хорош… Я провел яркий вечер, но заботы-то никуда не делись. В процессе гулянки совсем забыл про метаморфоз. И почему глаз так заболел? У других такого не было…       Солнечные блики неприятно мерцали на зеркале, снайперски попадая мне прямо в глаза, которые и так болели, а сейчас сильнее, намного сильнее. Я хотел отвернуться от шкафа, но не смог. При повороте в кожу впилась веревка.       У меня мелькнула страшная мысль, но я отогнал её. В больницах, в реанимации, нескольких больных привязывают, чтобы они не причинили себе вред, так как не могут контролировать собственное тело. Может с моим метаморфозам что-то было не так и дело не закончилось болью глаза?       Из раздумий меня вырвала страшная боль в глазу. И это боль стала стекать вниз по лицу: скулы, переносица, челюсть… ААА! МАТЬ, как же больно! Боль прошла так же резко, как и появилась. Только после этого я почувствовал, как ноют запястья, как горит спина, с меня словно наждачкой «спиливали» кожу, а плечи тянет в разные стороны, не так больно как всё остальное, но неудобно, капец. Когда я попытался поднять спину всё тело запульсировало. Моё тело — сплошной синяк.       Со стороны послышался звук открывающегося замка. Ко мне начали приближаться ребята с кирпичными лицами, одетые во всё черное. Наемники? Тогда боль, возможно, не из-за метаморфоза, меня побили… Один из них поднес к моим губам бутылку воды, к которой я жадно припал, пока не запил всю. Потом он как-то успокаивающе похлопал меня по плечу и мотнул головой другим. Чувствую неладное… Двое из них схватили за локти, а третий развязывал мне руки, потом ноги. Потом он схватил меня за запястье, да так что у меня на глазах выступили слезы, и я стиснул зубы. — Полегче.       Со стороны послышались крики, которые перешли в рычание и вой. В комнату ворвались запыхавшиеся отец и брат. — Что происходит? — они были такие испуганные, но почему-то не спешили меня освобождать — они с легкостью бы смогли уложить этих амбалов, но не спешили. Вместо этого внимательно смотрели на меня. — Как ты себя чувствуешь? — спросил брат. — Всё болит… — Он вроде бы в порядке. — сказал брат и хотел подойти ко мне, но отец его остановил. — Ты же видишь, второй исчез… — Это может быть временно. — строго сказал отец. — На моей практике было и такое… — Какое такое? — разозлился я. — Мать вашу, что тут происходит?! Мне хоть кто-нибудь объяснит?       Они молчали, опустив головы. Моя догадка с каждой минутой всё больше становилась реальнее. Я уже сам понял, что случилось. — Я одичал? — Не волнуйся! Мы придумаем, что делать, пока будешь принимать успокоительные, а твой глаз спрячем за линзами. Обещаю — я найду способ. Пока никто не знает об этом… — быстро, почти скороговоркой, сказал отец.       Он пытался говорить уверенно, но я видел, что он боялся подойти ко мне и брата держал на расстоянии.       Меня боится собственный отец. Что может быть хуже? — И мы всё это сделаем, но сейчас… — он не мог продолжить дальше, на глаза наворачивались слезы. Это предложение тяжело ему дается. — Но пока я не могу тебя выпустить. Сейчас придет врач. Он вколет тебе один препарат…       Накаркал.       Врач пришел с подносом, на котором было всё для инъекции — вата, спирт и шприц с какой-то гадость. Он шёл ко мне с таким лицом… С таким в фильмах врачи ставят смертельные инъекции.       При виде иглы во мне проснулась ярость. Я стал дергаться, стараясь хоть как-то избежать её, но я слаб, а держали меня крепко. — Нет! — зарычал я. — Убери от меня эту дрянь!       Конечно, он меня не послушал. Укол был быстрый. Жидкость подобно лаве начала течь по сосудам. ААААААА! Жжение внутри было последним, что я чувствовал, пока не потерял сознание, от болевого шока.