Дикие.

      Новый день начался как и всегда — дерьмово, но хотя бы было спокойно. А после обеда пришла беда. В камеру зашел крепкий на вид мужчина с жесткими чертами лица и сильными руками. Взгляд острый, хищный. Весьма знакомый. Он мне сразу не понравился. — Чего смотришь?       Он отвел взгляд. Он, конечно, не боялся меня. Я в таком ужасном положении, что я могу сделать в кандалах? Но он почему-то старался избегать со мной конфликта, хотя я видел, как он мгновенно разозлился после моего выпада. — А что не так? — как-то нехорошо вдруг потемнели его глаза.       Опасения не заставили себя долго ждать. Он ударил меня в живот, да с такой силой, что боль согнула ноги в коленях. Но и я не лыком шит, за мной тут же последовал удар головой, сам не понял, как мужик его не отбил. Видимо, не ожидал.       Ноги распрямились, я уже не владел своим телом — зверь проснулся. Он, даже будучи в тяжелых кандалах, смог съездить ему кулаком по уху. Но это лишь разозлило задиру. Он обозначил удар в голову сверх, но кулак снова врезался в живот, только теперь пресс был напряжен…       Очнулся я на койке. Надо мной нависал мой конвой в синем камуфляже и с дубинкой. Так он мент, что ли? А «партнер по спаррингу» лежал на соседней койке. И тут до меня дошло. Я не в камере, тут только один человек на стреме, и я не в наручниках! Я от радости хотел подскочить — боль в животе скрутила меня в бараний рог. Вот почему я не в кандалах, они мне просто без надобности. — Он проснулся, — сказал мент в телефон и отключился. Кажется, я понял, кому он позвонил.       Он приехал быстро. Наверное, и пятнадцати минут не прошло. — Почему Егор ещё в отключке? — и сразу же обратился к канвою.       Ну что за скотина! Нет, блин, спросить - как у меня самочувствие, как дела. — Разбудить его? — Я сам.       Он не стал с ним нежиться, подошёл и как вдарит по черепушке! Если бы не наш конфликт, я бы его даже пожалел. — ААЙ! — он проснулся и зло посмотрел на отца. Сил подняться у него также не было. — Петрович, а нормально разбудить нельзя было?! — Какой твой вердикт?       Этот сразу успокоился, перевел взгляд на меня, он такой серьезный был — заставил забеспокоиться. — Он тоже альфа. Он меня слушать не станет.       Отца скрутило у меня на глазах — он резко ударил по краю кровати, прижался лицом к коленям и скрипел зубами. — Ты шутишь? Скажи, что ты шутишь! — Нет. — Егор повернулся, и я встретился с ней взглядом. Он был такой сочувствующий… — Я работаю на контору, в которой работает твой отец. Я самый сильный среди своих, по крайней мере, я так думал. Некоторых, более менее адекватных, мне удается подчинить. Они становятся членами моей стаи. Мы с твоим отцом рассчитывали, что и с тобой также получится, но ты парень покруче меня будешь, твой зверь не будет мне подчиняться.       Всё. Эта скотина слишком гордая, чтобы прогибаться под кем-то. Я потерял последнюю возможность на жизнь, тяжелую, но жизнь! Я больше не хочу ходить вокруг да около. Надеюсь, что мне хотя бы уйти дадут по-человечески.       Мне стало трудно дышать, но виной тому была не рана. Горло болело не от сухости. Глаза жгло огнем. В них стояли слезы, потому что я услышал из этой речи два главных слова. Не подчинится… И мне он не подчинится. — Сынок, не волнуйся! — подскочил отец. — Я клянусь тебе, я найду способ!       А в его глазах я видел только жалость. Я понимаю, что теперь я буду в вечном заключении — он не отпустит меня.